"Фу ты, как привидения вынырнули, чуть не сбили... И охота им комаров кормить..."- своей последней мысли старик улыбнулся.- "Эх, действительно, старый уже совсем стал... голову-то как заломило, давление, что ли скачет... Нет, зря на атаманство согласился, надо было самоотвод брать, не по силам будет эта шапка мономахова, в могилу, как пить дать, раньше срока сведёт."
На площади перед зданием сельсовета, увенчанным поникшим в луче прожектора российским триколором, старик остановился, вяло отмахиваясь от комаров. У него не было мысли заходить в сельсовет, в котором в такое позднее время и быть-то никого не могло... Но на втором этаже светились три окна. Этот свет подействовал, как команда, сигнал к действию. Старик сразу отбросил в подсознание муки-раздумья, колебания – свет в окнах будто осветил дальнейший путь. Если Он волею судьбы оказался здесь, в своём кабинете так поздно, то так тому и быть, решить всё прямо сейчас. Да, прямо сейчас и потом не мучиться всю ночь: с таким "грузом", пожалуй, и снотворное не поможет. Уговорить, настоять, если потребуется, пригрозить, а уж завтра... Там само покатится. Завтра проект решения составить и согласовать, а послезавтра и Сбор вечером в клубе собрать. Да не стоит тянуть, чем скорее, тем лучше... для всех. Может ещё успеют до холодов перебраться, и дети... дети не так уж много школы пропустят...
Женщина так и осталась сидеть после ухода гостя. Дети, стараясь ничем не беспокоить находящуюся в горестной отрешенности мать, тихо расположились рядом. Наконец, она сбросила оцепенение, нервно поднялась и прошла на кухню разогревать ужин. План действий всё яснее вызревал в её сознании: с утра телеграмму мужу, потом как можно быстрее оповестить всех приехавших с ними соплеменников, создать инициативную группу и к председателю сельсовета. "...Они же люди и мы люди, и если мы быстрее достигаем зажиточности, так что же нас гнать за это, не лучше ли поучиться, перенять... В чём мы виноваты?... Что у нас дружные семьи?... Что у них быть бедным не зазорно, а у нас позорно?..."
Привычное, обжитое ложе своей правды, в нём нет места для чужой, ведь своя такая ясная, логичная и убедительная.
ИРРЕАЛЬНЫЙ МИР
повесть
май 1975
В подъезд дома, где жили в основном управленцы и инженерно-технические работники крупного грозненского предприятия, походкой занятого человека вошёл представительный мужчина лет сорока пяти. На лестничной площадке первого этажа, давая ему дорогу, посторонились, стоявшие там, юноша и девушка. Они были совсем молоды: ей лет пятнадцать, ему... Он несколько старше, хотя возраст у чеченцев (а это был чеченец) определить трудно, ведь юноши на Кавказе мужают раньше своих европейских сверстников. На вид юноша смотрелся лет на двадцать, более того по фигуре это был настоящий атлет: среднего роста, очень широкоплечий, словно вросший в землю своими массивными, с небольшой кривизной ногами. То, что парень необычайно физически силён, ощущалось во всём: в могучей шее, в рельефе мышц на плечах и груди, прорисовывающихся даже через синюю "олимпийку". Со всей этой мощью как-то не гармонировало его лицо. Он уже начал бриться, но румянец и не потерявшие нежной округлости щёки указывали, что перед вами ещё мальчик, подросток - юноше исполнилось всего семнадцать лет. От девушки тоже веяло неестественной для большинства женщин силой и энергией. Но в отличие от юноши эта сила выражалась в лёгкости движений, гибкости, ловкости. Невысокая, но ладно скроенная, она, казалось, вот-вот оттолкнётся от земли своими стройными крепкими ногами, без усилия оторвётся от неё и, взмыв, полетит... По всему чувствовалось, что оба хорошо тренированные спортсмены.
Мужчина, взглянув на пару, не мог сдержать удивлённого возгласа:
- Таня!?...
Девушка, густо покраснев, смущённо отвела глаза – она пребывала в явном замешательстве.
- Ты... ты скоро домой придёшь?- мужчина, растерявшись не меньше девушки, смотрел на неё, одновременно не выпуская из поля зрения парня.
Тот, поняв, что перед ним отец девушки подчёркнуто вежливо поздоровался.
- Да пап, минут через пять,- с трудом переборола смущение Таня.
Скользнув напоследок недоброжелательным взглядом по мощной фигуре парня, мужчина поднялся на свой этаж.
- Тебе, наверное, сейчас попадёт?- озабоченно спросил юноша.
- Да нет... ничего,- в её голосе, тем не менее, чувствовалось беспокойство.
- Твой отец теперь и Ольге Николаевне всё расскажет... Хочешь, я поговорю с ними?
- Ой, что ты Адам... не надо,- теперь девушка выглядела почти испуганной.- К тому же мама знает, что ты меня провожаешь после тренировок.
- Ольга Николаевна знает!?- изумился Адам.- И она не против!?...
Алексей Григорьевич, отец Тани увиденным был просто ошарашен.
- Что это с тобой?- сразу определила его состояние жена.- На работе что-то случилось?
- Да нет... хотя на работе тоже... Да чёрт с ней с работой. У нас у самих Оля как бы чего не вышло. Ты знаешь, где сейчас наша дорогая дочь?- он спрашивал с саркастическими интонациями и выкатив как всегда в моменты наивысшего возбуждения глаза.
Ольга Николаевна невозмутимо ответила:
- Как где... скоро с тренировки должна вернуться.
- Так вот, она уже вернулась... Я сейчас её видел, она внизу, в подъезде стоит. Но не в этом дело. Она там не одна. И знаешь кто её ухажёр?
Против ожидания мужа Ольга Николаевна не выразила ни удивления, ни беспокойства.
- Снимай ботинки... ужин готов.
- Ты что, не поняла!?... Наша Таня стоит внизу с парнем и... Нет, я с ума сойду, такое в кошмарном сне не приснится... Она там с чеченцем, понимаешь!? Нет, надо кончать с этим спортом.
- Ты что так, прямо в ботинках будешь ужинать?- продолжала демонстрировать абсолютное спокойствие жена.
На этот раз Алексей Григорьевич взорвался:
- Ты что и в самом деле не понимаешь... или может, не веришь мне!?
- Не кричи,- поморщилась Ольга Николаевна,- просто я в курсе.
- В курсе!?...- Алексей Григорьевич с изумлением воззрился на супругу.- И ты что, не против!?
- Садись есть и успокойся... Я уже давно собиралась тебе всё рассказать, да как-то не получалось. То у тебя конец месяца, то квартала, то у меня в школе своя нервотрёпка...
- Погоди,- перебил Алексей Григорьевич,- что-то я тебя не пойму. Ты знаешь, что Таня связалась с чеченцем и мне ни-ни... Ей же всего пятнадцать, ей вообще о парнях думать рано, а тут чеченец? Ты что, товарищ педагог... спятила, или на тебя вся эта интернационалистская пропаганда вдруг подействовала?
- Ничего я не спятила... и к чеченцам отношусь не лучше тебя. Ты на своём заводе часто с ними сталкиваешься?... Ты ведь ведущий инженер и на своём уровне их почти не видишь, а я каждый день с их отпрысками, и ими самими дело имею. А это, сам знаешь, какая публика.
- Тогда я тебя совсем отказываюсь понимать,- вновь начал было изумляться Алексей Григорьевич, но жена не дала ему договорить, сама перейдя в "решительное наступление".
- Ты мне что обещал, когда тебя сюда назначали!?... Не помнишь!?... Два-три года, и тебя с распростёртыми объятиями возьмут в НИИ, или на кафедру в институт Губкина!... Разве не так!?... И что... что я спрашиваю!? Мы здесь уже шестой год... понимаешь шестой год в этом аду!
- Но ты же должна понимать,- попытался оправдаться Алексей Григорьевич.
- Что я должна понимать!? Это ты должен понимать, ты мужчина должен был всё предвидеть, а не я. Да, я не имела понятия, что такое Кавказ. Разве я могла подумать, что у нас в стране... Да ладно, о чём тут говорить,- Ольга Николаевна в сердцах махнула рукой и пошла из прихожей в комнату.
- Оля я... я тоже знал не больше твоего,- Алексей Григорьевич, на ходу одевая тапочки, поспешил вслед за женой.- Сама знаешь, ведь золотые горы сулили... Откуда я мог знать, что здесь творится на заводе, а уж про обстановку в городе... Ведь в России про это никто не знает, ведь никакой же информации... Да разве бы я согласился.
- А раз так, то мне не мешай, - Ольга Николаевна, круто повернувшись, в упор смотрела на мужа.- Ты можешь нашу дочь здесь защитить?
- То есть как?
- А вот так. Можешь обеспечить, чтобы нашу Таню здесь не оскорбляли, не избили, не изнасиловали, не убили, не украли, наконец? В этом аду у любой русской девушки значительно больше шансов быть подвергнутой всему этому чем...
Раздался звонок. Ольга Николаевна пошла открывать. Она впустила дочь, как ни в чём не бывало перекинулась с ней парой фраз и вернулась в комнату.
- Татьяне ни слова... Понял?!- она говорила вполголоса, но не терпящим возражений "учительским" голосом.- Договорим после...
Дома Адама встретил хмурый отец.
- Идите к себе,- властным тоном приказал он жене и двум дочерям, не решившимся в присутствии отца радостно приветствовать старшего брата.
Мать, поняв, что муж собирается наедине поговорить с сыном, быстро увела дочерей на женскую половину дома.
- Садись,- отец кивнул на кошму напротив себя.
Адаму хотелось есть после интенсивной тренировки, на которой он поднял в совокупности за два часа более пяти тонн "железа", но он беспрекословно повиновался.
- Почему так поздно пришёл?- всё так же сумрачно спросил отец.
Сын молча опустил глаза.
- Опять провожал дочку учительницы?... Я же запретил тебе...
Адам, сцепив зубы, уставился в какую-то точку кошмы. Ему было тяжело сидеть скрестив ноги – ныла наработавшаяся на тренировке спина.
- Завтра приезжает твой дядя... Ахмат,- отец говорил уже не столько сурово, сколько как человек отчаявшийся переубедить почти взрослого сына и потому перепоручавшего это непосильное для него дело.- Пусть он решает... он старший в нашем роду... Я уже не знаю, что с тобой делать... Мой сын, связался с русской... именно мой сын... Чем я прогневил Аллаха?- отец горестно покачал головой...
- И давно они встречаются?
Алексей Григорьевич напряжённо сидел на кровати в спальне. Дверь была плотно прикрыта, хотя и без того через гостиную, делавшая в своей комнате уроки, дочь вряд ли что-то могла услышать.
- Насколько мне известно, три-четыре месяца,- Ольга Николаевна сидела за туалетным столиком и выщипывала брови.
- И как же это я до сих пор ничего не замечал?
- Где ж тебе... ты же весь в работе. Хоть бы толк какой от неё был,- уколола жена.
При других обстоятельствах Алексей Григорьевич обязательно сделал бы ей комплимент, подошёл сзади, дал бы волю рукам... Вот так, перед зеркалом жена смотрелась особенно обворожительно. Таня очень походила на неё. Только если мать была пышной, царственно-неторопливой, то дочь, порывистой, будто с постоянно взведённой внутри мощной пружиной. Но сейчас было не до комплиментов, Алексей Григорьевич остался на диване, и виновато опустив глаза "съел" упрёк.
- И ты уверена, что у них... ничего?- осторожно спросил он.
- Уверена,- отрезала жена.
- Сколько ему лет?
- Семнадцать. Он нашу школу заканчивает.
- И кто же он такой, и почему ты ему так веришь?
- Его зовут Адам Елхороев. Когда я только устроилась в эту школу, я была классным руководителем в его классе. Его отец пренеприятный тип, обычный чеченец, где-то не то кладовщиком, не то завхозом работает. На родительские собрания приходил раз в год, и то, как одолжения делал. Как же, джигит будет выслушивать наставления женщины... Зато дядя Адама личность в республике известная. Знаменитый председатель колхоза где-то в горах. Овец разводит, не раз награждён. Вроде должен был и звезду героя соцтруда получить, да что-то там не сладилось, какие-то махинации с шерстью вскрылись. В общем, обычные воры, отец мелкий, а дядя крупный. Но у чеченцев, как сам знаешь, это признак уважаемого человека, ведь они помогают своим многочисленным родственникам и те за них на всё готовы. Теперь ты понимаешь, с каким парнем знакома наша Таня?...
- Понимаю... Но это же опасно... это надо немедленно пресечь,- Алексей Григорьевич вскочил с дивана, его лицо выражало что-то среднее между сильным беспокойством и безотчётным страхом.
- Ничего ты не понял... Ты можешь в ближайшие год-два вытащить нас отсюда?... Не можешь. Тогда молчи и не перечь. Ты, что хочешь, чтобы Таня бросила тренировки!? Но ведь она уже почти в сборной. Может она сумеет вырваться отсюда, раз родной отец ничего не может. Ей необходимо интенсивно тренироваться. Помнишь, что тренер сказал, главное терпение, не форсировать форму, и через год-два он гарантирует большие успехи. И эти год-два никто лучше Адама её здесь, в Грозном, не защитит, ведь она поздно возвращается с тренировок, и вообще... Что никак не дойдёт?... Вспомни, в каком городе мы благодаря тебе живём!?
- Признаться... Но почему обязательно чеченец, если уж на то пошло, то разве нельзя познакомиться с нормальным русским парнем, чтобы он её провожал?
Ольга Николаевна резко повернулась на своём стуле, задев какой-то флакон, который свалился на пол.
- И где ты его найдёшь, этого пресловутого, нормального русского парня, который согласится почти каждый вечер рисковать провожать симпатичную русскую девушку здесь!? И ты вообще видел этих самых нормальных?... Нет?... А я их каждый день наблюдаю. Даже среди первых наших хулиганов не найдутся охотники вступить в конфликт с чеченцами. Нормальные... Господи, да ты на своём заводе, как в другом мире живёшь. Неужели ты не видишь, сколько столкновений в городе и девяносто девять процентов на межнациональной почве, и везде нападают чеченцы, а русские в лучшем случае обороняются. Наша молодёжь ведь просто деморализована этим террором, и все почему-то делают вид, что этого не замечают.
Алексей Григорьевич угрюмо молчал, а Ольга Николаевна продолжала чуть не в захлёб:
- Да разве могла я когда-нибудь подумать, что моя дочь будет лишена возможности ходить на танцы. Если бы мы не вывозили её на каникулы в Куйбышев к маме, она бы здесь вообще не знала, что такое танцы, и что туда девушка может ходить без страха.
- Танцы здесь запретили после того, как чеченцев с ингушами вернули из ссылки. Тогда каждые танцы поножовщиной и убийствами заканчивались... Это не только в Грозном, они и в Орджоникидзе и многих других кавказских городах отменены,- попытался объяснить ситуацию Алексей Григорьевич.
- Да мне плевать, что не только Грозный дикий город. Плевать на всё это проклятое место. Мне дико, что я здесь вынуждена жить, что моя дочь здесь живёт. И оказались здесь мы благодаря тебе и теперь как та птичка, у которой коготок увяз, вырваться не можем.
На этот раз Алексей Григорьевич счёл за благо промолчать.
- А Адам... он среди своих пользуется непререкаемым авторитетом. К тому же они тренируются в одном спортобществе. Видел, какой он богатырь?... Он штангист, подаёт большие надежды. В нём я уверена. Понимаешь, среди чеченцев много негодяев, жестокость у них считается неотъемлемым признаком мужества, но среди них почти нет трусов. Они все уже в двенадцать-тринадцать лет фактически мужчины. Эта крепость духа особенно заметна в сравнении с нашими мальчишками, разболтанными, расслабленными, показушными, остающимися по сути, до конца школы детьми. Я не могу понять, как у себя в семьях они воспитывают детей, но то, что у нас с воспитанием мальчиков не всё нормально, я не сомневаюсь. Их готовят к чему угодно, к поступлению в институты, в техникумы, но совсем не готовят быть мужчинами... Их вроде бы даже готовят к защите страны, но они совершенно не готовы защищать свой собственный дом, свою семью, своих женщин, наконец, от бандита, соседа-дебошира, уличного хулигана. А вот чеченцы... Я конечно не завидую чеченкам, жизнь у них собачья, но то что они защищены своими мужчинами, родственниками от того перед чем мы русские бабы просто беззащитны, это факт.
Ольга Николаевна бросила на мужа презрительный взгляд, и тот буквально съёжился, понимая, что рикошетом эти обвинения бьют и по нему.
- И если чеченцы без присущей большинству из них жестокости, зверства, коварства, то это, как правило, замечательные, мужественные и даже благородные мужчины, честные, надёжные. И именно такой Адам. Он мне всегда импонировал и вырос на моих глазах. Одного его слова достаточно чтобы прекратить или предотвратить любую драку. Его сила, мужество, высокий авторитет их тейпа... Теперь ты понимаешь, почему я спокойна за Таню пока он рядом с ней?...
Дядю Ахмата, как самого значительного человека рода в доме всегда встречали с подчёркнутым радушием. Как и положено в чеченских семьях, отец Адама всячески выказывал уважение младшего брата старшему. На его просьбу поговорить с племянником Ахмат отозвался охотно. Он любил Адама, более того завидовал брату, что у него такой разумный сын, тогда как у него самого... Двое сыновей Ахмата не радовали отца. Старшего, двадцатитрёхлетнего, уже дважды за большие деньги откупали от суда, и второй, пятнадцатилетний, тоже рос сверхагрессивным. Сыновья Ахмата походили на многих чеченских парней и подростков – послушные дома, они будто теряли рассудок, оказываясь вне родительского контроля. С дочерьми куда проще. Старшую совсем недавно выдали замуж. За судьбу младшей тоже не стоило беспокоиться. Ни внешность, ни характер, ни желание девушки не имели ни малейшего значения – всё решали родители, то есть отец. А породниться с богатым и влиятельным Ахматом Елхороевым, кто же не захочет...
- Твой отец просил меня поговорить с тобой Адам,- дядя пристально смотрел на потупившего взор племянника.- Он недоволен, что ты познакомился с русской девушкой, и провожаешь её до дома... Это правда?
- Да дядя Ахмат,- тихо ответил Адам.
- Кто она, из какой семьи?
- Она дочь завуча нашей школы, Ольги Николаевны. Её мать была у меня классным руководителем... Отец её с тех пор не любит, потому и не хочет, чтобы я ...
- В русских семьях слишком большую роль играют женщины, часто большую, чем мужчины. Адам ты рассказываешь мне кто её мать. Разве когда хотят узнать о чеченском парне или девушке спрашивают про мать?... Я хотел узнать кто у неё отец,- строго перебил Адама дядя.
- Да, конечно...- Адам покраснел, поняв свою промашку.- Отец у неё инженер на заводе "Нефтегазавтоматика", не простой инженер, Таня говорила ведущий. Они живут, в доме, где всё заводское начальство. Он у неё диссертацию пишет...
- Понятно,- вновь перебил дядя.- Если не директор, не зам, не начальник снабжения, не завсклад, значит живёт на зарплату и "делает" план.
Адам, "сбитый" тоном дяди напряжённо замолчал.
- Пойми Адам... Между нами и русскими столько ненависти и ненависть эта стоит на реках крови. Они унижали и уничтожали наших предков сто лет назад. Унизили нас, выслав как баранов в казахские степи, и сделали это по воле двух презренных грузинских бандитов. Сталин и Берия использовали этот народ для исполнения своей воли, народ, который смеет именовать себя великим, умным, храбрым и так далее... Пойми Адам, между русскими и чеченцами никогда не было и не будет добрых отношений. Мы никогда не простим им того зла, что они нам сделали. Мы обязаны отомстить, ведь чеченцы не оставляют зло безнаказанным. Не мы, так вы, не вы, так ваши дети, внуки... Сколько веков мы с ними бок о бок живём, и всё равно как были врагами, так и остаёмся.