Директрисса была далека от торговых дел Гули, но ещё будучи завучем слышала, как её предшественница на совещании заочно ругала владелицу близлежащего магазина за то, что там ученики отовариваются жвачкой, которой заплёвана вся школа, сигаретами и даже водкой... Но также по слухам она знала, что к делу снятия прежней директрисы приложили руку родители кавказских детей, благодаря чему она совершенно неожиданно поднялась по служебной лестнице, и теперь имеет возможность получать вот такие подарки. И по всему, эта такая милая владелица магазина и дальше будет делать не менее щедрые подарки - она же с Кавказа. Потому "светлое чело" директрисы недолго омрачала задумчивость, она вновь заулыбалась и обнадёжила:
- Ну что ж... это можно. Многие жители окрестных домов тоже недовольны, что эту калитку ликвидировали. Они теперь вынуждены делать крюк, когда идут из дома и домой. Я сделаю соответствующую заявку, и калитку вновь сделают.
- А скоро ли... сколько это всё займёт времени?- захотела уточнить Гуля.
- Ну, точно не знаю, но думаю через месяц-полтора этот вопрос будет решён...
Весь месяц Гуля смотрела в зарешёченное окно своей подсобки, выходившее на школьную ограду - начали или нет пробивать калитку. Торговля же шла вяло - основной поток покупателей по-прежнему шёл мимо, обогащая конкурентов-тамбовцев. Но вот где-то недели через три возле ограды обозначилось какое-то шевеление, возникли рабочие, заработал сварочный аппарат... И в течении двух дней калитку восстановили, и не просто восстановили, а раскрыли настежь, и через неё вновь устремились жители огромного двора. А на школьных переменах, десятки школьников тоже бежали в эту калитку, в магазин Гули, за жвачкой, пепси-колой, сигаретами... водкой.
Гулю не мучила совесть, это пусть родители этих детей переживают за свои чада, а она сюда приехала делать деньги. В своих же собственных детях она уверена - ни её сын, ни тем более дочь не будут жевать жвачку, курить сигареты... пить водку. Если она сумела так воспитать детей, другие кавказцы сумели, то почему русские не сумели. Они сами в этом виноваты, так же как и в своей бедности. Они и при коммунистах были бедные и сейчас, когда кругом столько возможностей "сделать деньги". Пусть сами себя винят, а ей себя не в чем.
После открытия калитки прибыль сразу резко возросла, к весне она вновь достигла почти семидесяти тысяч в месяц. Гуля стала потихоньку возвращать долг, возобновила выплаты во внутриродственную "кассу взаимопомощи". Но откладывать достаточно денег на покупку собственной квартиры в ближайшие годы было нереально. Необходимо найти дополнительный резерв для увеличения доходов. Что такие резервы имеются Гуля, опытный экономист, не сомневалась. Посчитав примерное количество квартир и жильцов в окрестных домах, образующих двор, она сделала вывод, что здесь, если увеличить ассортимент товаров, можно "делать" ежемесячно по сто тридцать-сто пятьдесят тысяч. Такой доход позволил бы ей кроме всех "обязательных" выплат, откладывать не менее пятидесяти тысяч на квартиру, то есть до шестисот тысяч за год, то есть до двадцати тысяч долларов. И тогда за каких-то три-четыре года можно набрать денег на покупку собственной двухкомнатной квартиры и не занимать больше жильё, из-за которого ей пеняли многие родственники - сколько же можно пользоваться "общественной" собственностью. Гуля это переносила с трудом, она очень хотела обрести самостоятельность - помощь родственников это конечно хорошо, но очень хотелось ощутить себя полной хозяйкой, и своего жилья, и своего бизнеса. Всё подсчитав, Гуля даже испытала лёгкое головокружение от предчувствия, что можно за сравнительно короткий срок воплотить в реальность свои мечты, но... Но Гуля понимала, что всё это возможно лишь при полной монополии на торговлю внутри двора. А для этого необходимо устранение конкурентов. После успеха в деле с "калиткой", Гуля уже не считала невозможным "убрать" и тамбовцев. Она словно обрела крылья, уверенность, что теперь ей всё по силам...
5
Для детей Гули обстановка в школе после замены директрисы стала более благоприятной. Видимо, лишившись моральной поддержки в лице прежней директрисы, затихли и дети кавказофобы и подобные им учителя (русские, люди в основном "государственносориентированные" без поддержки "сверху" в отличие от "семейносориентированных" кавказцев часто сникают). Новая директриса проводила политику "дружбы и братства" по подобию официальной политики канувшего в лету СССР. В результате очень скоро невоздержанный на язык сын "компаньонов" Гули Артур уже беспрепятственно озвучивал в школе то, что слышал от родителей дома: своих русских одноклассниц без страха и упрёка именовал блядьми, а одноклассников доводил постоянными упоминаниями о способностях своего папы, который за несколько лет жизни в Москве стал богатым человеком, чего их бездарные родители не могут достичь даже живя здесь с рождения... Нет, сын Гули Азиз себе такого никогда не позволял, хотя не мог не знать, что подавляющее большинство родителей его русских одноклассников далеко не такие деловые как его мать, или дядя. Впрочем, возможно, тут играло роль то, что у него самого совсем не деловой отец. Гуля же очень опасалась, что сын унаследует что-то из характерных черт отца. Но пока что Азизом можно было только гордиться. Он и учился успешно, и от учителей никаких замечаний в его адрес не было. Единственно, что не устраивало Гулю в сыне, то что ему, кажется, нравятся русские девочки. С этим предстояло бороться, объяснить ему, что в каждом народе есть хорошие и плохие стороны, но у большинства русских наблюдается две крайне нехорошие, наследственные, первая это пьянство по мужской линии, и второе - они почти все не считают злом бедность, мирятся с ней, не борются. С такими пороками в рыночных условиях жить можно только в подчинённом положении и лучше не рисковать и не связывать себя с ними родственными узами. Никогда не слывшая красавицей, как в общем большинство кавказских женщин, Гуля не считала женскую красоту особым достоинством и потому не могла понять, что именно притягивает сына к русским девчонкам... не понимала брата женившегося на русской, как, впрочем, и многих кавказских мужчин, столь падких на славянок.
Время от времени к ним приходил её бывший муж, вроде бы для того, чтобы навестить детей, но было очевидно, он надеялся, что Гуля, уже продолжительное время жившая без мужчины, его позовёт... Но Гуля не позвала, ей сейчас вообще было не до этого, её как магнитом тянуло начать новую "операцию" - устранить конкурентов, которые по прежнему отбивали не менее трети потенциальных покупателей. Увы, брат вновь отказал в поддержке.
- Ты оттого такой осторожный, что у тебя жена русская и дети наполовину русские, ты и сам здесь частично обрусел,- бросала ему упрёки Гуля, и, обдав напоследок желчным взглядом, вышла из помещения на втором этаже крытого рынка, где помещался офис торгово-закупочной фирмы брата.
От него на этот раз она просила даже не денег, а свести её с чеченцами - Гуля знала, что он когда-то имел с ними дело. Брат, услышав эту просьбу, замахал на неё руками:
- Никогда... никогда с ними не связывайся! Я один раз связался, потом еле отбился, это же беспредельщики.
- Зато они наверняка сделают то, что мне надо. А я им заплачу, деньги у меня сейчас есть.
- Дура... дура... детей пожалей! Ты же их совсем не знаешь...
Но Гуля не слушала, она видела лишь то, что брат как всегда осторожничает, так же, как и в первый раз. Но тогда она успешно использовала армян, сейчас же собиралась использовать чеченцев. Она вышла от брата, прошлась по рынку и зашла в палатку, где торговала овощами Зарина, тоже её дальняя родственница, которую сюда пристроил брат. До приезда в Москву Гули, такие вот родственницы без жилья занимали квартиру, в которой сейчас жила её семья и Фатима. Потому сейчас несколько родственниц Гули были вынуждены изрядно мучиться, живя то на съёмных квартирах, то попеременно у родственников, то прямо на рынке, если удавалось договориться с администрацией. Все они очень заинтересованы, чтобы Гуля купила себе квартиру и освободила "общежитие". Любопытная Зарина была в курсе многих дел своей общины и Гуля очень на неё рассчитывала.
- Здравствуй Зарина, как дела?
- Здравствуй Гуля. Да какие там у меня дела. Торчу вот на холоде целыми днями, а потом у брата твоего деньги прошу, чтобы ссудил за комнату заплатить, которую снимаю,- недовольно ответила девушка, намекая, что это из-за неё она так не устроена.
Зарине стукнуло уже двадцать шесть лет, но она никак не могла выйти замуж, хотя по кавказским понятиям была достаточно пригожей. У азербайджанцев, впрочем, первостепенную роль играет не столько внешность, сколько то, кто твои родители. А она происходила из небогатой семьи и имела немного шансов найти жениха, и войти в хорошую семью на родине. Но и в Москве, где Зарина жила уже четыре года, никаких подвижек у неё не наметилось. Азербайджанские парни в Москву приезжали вовсе не для того, чтобы женится на небогатой соплеменнице. Они ходили по проституткам, гуляли с наемными продавщицами-славянками, а жениться хотели только на москвичках с квартирой и пропиской. Так что Зарина оказалась и в Москве совершенно невостребованной.
На просьбу Гули, как можно выйти на чеченцев, Зарина сначала отреагировала так же как и брат, но Гуля сумела её убедить, что они ей просто необходимы... для улучшения бизнеса и в дальнейшем покупке собственной квартиры и естественно освобождения родственной "общаги". Зарина всегда восхищалась Гулей: одна поднимает детей, владеет магазином, а после того как прошёл слух, что она сумела снять школьную директрису... Конечно, Зарина не могла отказать. Она сообщила, в какой день обычно чечены приходят к старейшине их общины...
Чеченцев было двое. То, что они оказались молодыми, лет по двадцать пять - двадцать семь, неприятно удивило Гулю. Ей казалось, что к старейшине всех азербайджанцев, торгующих на этом рынке, уважаемому пятидесятипятилетнему аксакалу, должны приходить такие же пожилые чеченцы и решать возникшие вопросы. Теперь и она поняла, почему брат отказался быть заместителем старейшины, когда его на эту должность выбирали полтора года назад - он не хотел иметь дела с такими вот чеченцами. Гуля стояла под дверью отапливаемого вагончика в некрытой части рынка. Через дверь до неё доносились громкие, нарочито-наглые голоса чеченцев. Голос старейшины и других азербайджанцев, там находящихся, едва слышался.
- Ты что, старый ишак, смеёшься над нами?! В прошлом месяце недоплатил, а в этом ещё больше... Ты за нашу кровь, за мучения чеченских женщин и детей, которые вместо ваших мучаются... ты за это платить не хочешь!? Если ещё сто тысяч не дашь, мы сейчас весь этот ваш шарабан разнесём!... Видишь у меня граната, тебе в штаны положу, чеку выдерну, а сами убежим и дверь припрём снаружи... Кончай базарить, деньги давай. Сильно вы хитрожопые, азеры. То, что мы русских убиваем вам нравится, хотите чтобы и русских меньше стало и нас не было, чтобы плодами нашей победы вы воспользовались. Нее, дорогой, не выйдет. Вся ваша торговля здесь процветает благодаря страданиям нашего народа... Вы за наш счёт живёте, деньги здесь делаете, всех начальников купили и жируете. Нас вам не обмануть, так как русских, понял... Не доводи до греха старик, лучше добром отдай, что нам по праву принадлежит... Да не бойся ты, никакое ФСБ не узнает, что вы нам деньги даёте, хоть это и святая обязанность всех мусульман, помогать народу ведущему джихад с неверными собаками. Вон, даже грузины нам помогают, а уж вам сам Аллах велел... Давай, давай, не тряси руками... Когда мы перебьём русских в Чечне, вы тут всю Москву без боя завалите, перед твоими детьми и внуками русские на коленях стоять будут, работать на них будут и всё это благодаря нашей будущей победе. Разве на такое дело можно деньги жалеть? Ведь чеченский народ приносит себя в жертву во благо грядущего господства мусульман во всём мире, а ты тут из-за каких-то...
Гуля заколебалась - стоит ли обращаться к таким? Но тут дверь отворилась и двое молодых чеченцев вышли из вагончика. Они пересмеивались и переговаривались, по всему добились желаемого. Гуля отскочила в сторону, желая их пропустить...
- Эй тётка... ты что ли нас искала?- обратился к ней один из парней, невысокий но крепкий с борцовской шеей и злым колючим взором. Они, видимо, уже были оповещены, что их ищет какая-то азербайджанка.
- Да... я,- неуверенно произнесла Гуля.
- Ты сестра Фазиля? - последовал второй вопрос.
- Да...- по-прежнему почти в прострации, механически отвечала Гуля.
- Не любит нас твой брат,- усмехнулся второй, выше ростом и в отличие от первого одетый не по спортивному, в дорогое тёмно-вишнёвого цвета пальто и яркий белый шарф.- Ну, а у тебя, что за дело к нам, женщина?- второй хоть и говорил так же пренебрежительно, как и "спортсмен", но сразу производил впечатление более обстоятельного, образованного человека, явно главного в их мини-группе, специализирующийся по сбору денег на московских рынках.
- Не здесь же говорить будем... неудобно, народ рядом,- Гуля обращалась к тому, что в шарфе, игнорируя невежу "спортсмена", обозвавшего её тёткой, как какую-то русскую бабу. Этот хоть понимает, что к мусульманке, сестре по вере, обратится как к гяурке, значит унизить её.
- А нам здесь бояться некого,- усмехнулся "спортсмен".
- Так уж и некого?- не вынесла такой откровенной наглости чеченцев Гуля, хоть и была о ней наслышана.
- Некого,- подтвердил "главный".- Нас тут все любят и уважают,- он с презрительной улыбкой повёл взглядом по возвышающемуся рядом ангару крытого рынка.
- А если кто не любит, мы тому быстро понравимся,- вторил ему "спртсмен", перекладывая из руки в руку барсетку в которой по всему лежали деньги, только что "выбитые" из старейшины.
- Ну, вот что, если у тебя есть, что сказать, говори, а то нам некогда, ехать надо, - поторопил "главный".
Гуля ещё несколько секунд раздумывала, а потом понизив голос и косясь по сторонам заговорила:
- Мне сказали что вы... ну можете помочь своим собратьям по вере, если у них тут в Москве возникают проблемы... Ну, вот у меня как раз такой случай.
- А что за проблема? Наверное непростая, раз даже твой брат не может тебе помочь?- "главный" всё с большим интересом смотрел на Гулю.
- Да... непростая, но я слышала, что вы можете решить любую,- польстила самолюбию чеченцев Гуля.
- Это так, но не тяни, говори,- уже с нетерпением подгонял "главный".
Гуля сбивчиво, чуть не до шёпота понизив голос, объяснила суть дела. Уразумев, что к чему, чеченцы уже без улыбок молча переглянулись. Потом "главный", покачав головой, заговорил с неким подобием уважения в голосе:
- А я ведь не верил, что сестра Фазиля сумела армян "запрячь" и с их помощью директора школы поменяла. Думал врут. Чтобы женщина сумела стольких мужчин, да ещё другой нации, хитрых армян, выполнять свою волю. Теперь вижу, не врали. Молодец, среди наших женщин таких нет. Они могут ненавидеть, орать, жизнью жертвовать, но чтобы вот так... ума не хватит.
- Ну, как же, а Сажи Умалатова?- почему-то решила вступиться за чеченок Гуля.
- Разве она умная... и чего такого добилась? Квартиру свою московскую отстояла, выселить себя не дала, да на собраниях орать умеет. Разве у неё голова? На коммунизме своём свихнулась,- "главный" пренебрежительно махнул рукой.- Вот ты - другое дело. И с этой своей проблемой ты верно сделала, что к нам обратилась, только мы и сможем здесь тебе помочь. Ни ваши, ни армяне, ни даги на такое не решаться, у русских в Москве магазин отнять.
- Я не хочу отнять, я просто хочу, чтобы они закрылись и всё,- нашла нужным уточнить "задачу" Гуля.- И это, ребята... чтобы никакого бандитизма и крови. Я слышала, вы умеете так делать. Хозяева сами свои магазины закрывали и уезжали.
- Умеем... не только магазины, дома свои бросали и бежали куда подальше. Это мы всё умеем, - мрачно улыбнулся "спортсмен".
- Только ведь мы бесплатно не работаем,- "главный" смотрел на Гулю изучающе.
- Конечно ребята, я заплачу. Если всё получится... сто тысяч рублей...- называя такую смехотворную сумму, Гуля рассчитывала что при возникновении торга она возрастёт не на очень много, или сделка вообще не состоится, что тоже уже ей казалось не самым плохим исходом дела.
- Сколько!?- сузил глаза в презрительном прищуре "спортсмен".
- Сто пятьдесят, - тут же поправилась Гуля
- Ты что же, сука, нас, представителей народа ведущего священную войну с русскими собаками, ниже сраных армян считаешь?! Сколько ты им отстегнула за директоршу?- искренне возмущался "спортсмен", в то время как "главный" смотрел на Гулю так, словно сильно в ней разочаровался.
В это время к вагончику подошли трое громко спорящих азербайджанцев. Увидев, преграждающих им путь чеченцев, которых, видимо, знали в лицо, они сразу прекратили перепалку и боязливо их обошли. Скорее всего, они направлялись к старейшине, чтобы тот разрешил их спор.
- Пойдём в машину... там договорим,- "главный", не глядя на Гулю, пошёл к выходу с рынка, а "спортсмен" невежливо толкнул её в спину:
- Ну, что встала, иди когда тебе говорят. С нами говорить самые большие люди здесь за честь считают...
Гуля, обмерев от страха, повиновалась против воли. Она уже жалела о своей затее и сейчас более всего хотела, чтобы договорённость не состоялась, и она никогда бы больше не увидела этих парней... Но идущий впереди "главный" уже подошёл к припаркованному в ряду прочих машин "Мерседесу". Он открыл заднюю дверцу, сел, "спортсмен" подтолкнул Гулю вслед за ним, закрыл за ней дверцу, после чего сел вперёд, на место водителя.
- Сколько ты, женщина, заплатила армянам?- спросил уже "главный", едва за Гулей захлопнулась дверца.
Гуле стало жутко, ведь её просто могли куда-то увезти и... Но с другой стороны с ней не было денег, на ней никаких украшений, да и чеченцы, как правило, на "мелкий" разбой не разменивались, а в качестве объектов сексуальных притязаний всегда предпочитали славянок. Тем не менее ступор, пронизавший Гулю, едва она оказалась в замкнутом пространстве салона автомобиля, не позволил ей чётко соображать и говорить неправду.
- Полмиллиона... рублей,- пролепетала Гуля
- Это же семнадцать тысяч баксов. Да за такие деньги мы бы заставили всех учеников и учителей этой школы перед твоими детьми на коленях стоять, - не поворачивая головы, отозвался со своего места "спортсмен".
- Переплатила,- поддержал его "главный".- Эти ары не стоят таких денег.
- Так там... много людей было задействовано, зато всё тихо сделали,- попыталась объясниться Гуля.
- Ну, вот что... мы для своих дел много людей не привлекаем. Вот я и он. Кстати, меня Мансур зовут, а его Ахмет,- "главный" кивнул на бычий затылок напарника.- Нам больше никто не нужен, но результат гарантируем стопроцентный, и тоже никакого шума, никто никуда не пожалуется. Хочешь конкурентов убрать, убёрём, но пойми, мы не хуже армян, мы лучше,- "главный" наставительно поднял палец вверх.
- Я понимаю... но у меня... у меня нет уже таких денег... Я... я наверное пойду ребята...- Гуля сделала движение открыть дверцу.
- Сиди, не дёргайся - не повышая голоса, властно приказал Мансур, вроде бы даже не глядя на неё.- Денег, говоришь нет?... Займи у родственников, у брата.
- Не дадут... я ещё за прошлый раз не рассчиталась, замотала головой Гуля.