Ну, это она, положим, врет. Не потому что обманщица, а оттого, что так в любые роли вживается, что всерьез подменяет себе память. Правда! Стоит ей придумать себе какой-то образ, так тут же верит в него безоговорочно. Сама уже не может разобраться, где реальные ее воспоминания, а где для красоты рассказа выдуманные. Потому все истории ее звучат так правдоподобно. Потому Марина в них и верила.
Впрочем, многое из тех рассказов происходило на самом деле. Никогда Сонечка от новых приключений не отказывалась и это, конечно, создавало массу пикантных ситуаций.
Ничего личного! Просто дальний приятель. Сейчас кажется даже, что Софья никогда не знала его имени. Слишком молодой для пополнения Сонечкиной коллекции ухажеров - всего на два года старше самой коллекционерши. Слишком тихий для друга - в те времена Сонечка дружила лишь с импозантными и сумасбродными. Слишком нерешительный, чтоб сломать такое ее к себе отношение. Они с Сонечкой мельком прошли сквозь жизнь друг друга, и сейчас, вероятно, даже не поздоровались бы, встретившись. Не от невежливости, а из-за взаимного отсутствия узнавания. Когда он позвонил и предложил пойти с ним в какие-то навороченные гости, Сонечка так удивилась, что согласилась безоговорочно и принялась собираться. Крутилась перед зеркалом, попу, обтянутую новыми трусиками, задумчиво рассматривала и говорила отражению.
- С чего б это? Никогда раньше ни в каких претензиях замечен не был, а тут вдруг зовет на вечеринку. Я, разумеется, пойду, но чуть что - стану отказывать. Нет, синий комплект намного разительней! - Сонечка меняла белье и снова принималась себя рассматривать.
При встрече выяснилось, что все намного прозаичнее. Парня пригласили в сомнительное место, на какую-то закрытую квартирную вечеринку, он не желал идти туда один, а Сонечка казалась ему самым подходящим прикрытием. С виду, вроде, девушка - то есть не вызывает подозрений своим рядом с ним присутствием. А на самом деле - ценный свидетель. Наслушавшись от общих знакомых историй о Сонечкиной тяге к приключениям, парень решил, что это единственная особа противоположного пола, которая согласится пойти на квартирник к Типчику.
- Это имя? - спросила Соня, изумленно хлопнув ресницами, когда встречавший гостей хозяин вечеринки представился. Встреча, как и договаривались, состоялась недалеко от Сонечкиного дома. Типчик сел в машину к ребятам, чтобы изнутри руководить процессом проезда на стоянку.
- Типчик? - переспросил он, не спуская глаз со светофора… - Нет, это фамилия!
Тушь тяжело хлопнула по нижним векам Сонечки. Вообще у Софьи была маниакальная привычка красить ресницы так густо, что однажды, моргнув, раздавила ими пролетавшего мимо комара.
- Ну и должность немножко… А в целом - фамилия…
Сонечка решила, что Типчик шутит, и много позже была ужасно поражена, узнав, что ошиблась. Еще больше она удивилась, узнав, что вечеринки - это вовсе не хобби, а работа Типчика. Собирал с друзей, их приятелей и приятелей приятелей средства, часть растрачивал на организацию мероприятия, остальное брал себе за услуги и больше вообще ничем в жизни не занимался.
- Алкоголь, наркотики, беспредел… - пригласивший Сонечку парень деловито расспрашивал Типчика. Рядом с хозяином мероприятия - импозантным, рыжим, долговязым, улыбчатым, одетым в майку-сеточку и ярко-рыжие джинсы (позже, став завсегдатаем, Сонечка узнала, что Типчик каждый раз, надевая другие джинсы, перекрашивает в тон им волосы) - спутник Сонечки казался блеклым и обыденным. Этот смазливый темненький парень настолько не привык к такой роли - обычно он везде слыл пижоном и красавчиком - что чувствовал себя сейчас очень неуверенно. - В общем, что я хочу спросить… - продолжал он, нервно перекладывая голову с одной держащейся за руль руки на другую. Он терпеть не мог пробки и очень нервничал, когда попадал в них. - И секс у вас там тоже, выходит, беспорядочный?
- Можно, - улыбнулся Типчик. - Можно что угодно, лишь бы всем в кайф. Поощряется все, кроме насилия…Но у тебя, паря, не встанет просто…
- Чего это? - обиделся Сонечкин спутник.
- Да не лично у тебя, не дрейфь! Вообще ни у кого. Не те вещества. Трахаться под этим делом - штука абсолютно невозможная. Танцы, шмансы, обжимансы - это сколько угодно. На тебя такая энергия обрушится, такой прилив любви ко всему миру, что без этого и не обойдется. И радость, радость такая будет…
- Счастлив, влюблен и сексуально безопасен… - пробурчал себе под нос парень. - Набор начинающего идиота… Ну, где?! Где?! Задолбали, блин! - разозлившись, он лихо дернул руль и объехал пробку по тротуару.
"И все действительно было так, как предсказал Типчик." - через день записывала в своем дневнике Сонечка. - "Очень лихо, весело и необъяснимо радостно. Напоминало чем-то знаменитую квартиру номер пятьдесят. Снаружи - обычный дом, ничем не примечательный подъезд с кодовым замком, стандартная дверь, ведущая в обычную четырехкомнатку улучшенной планировки. А внутри… Двадцать человек на двое суток решивших открыть свое сознание для любых веществ и ощущений. Музыканты, художники, ценители… Поначалу - каждый своим делом. Эти играют - настоящее, кстати, живое, этническое… Эти - на стенах по развешенному ватману вытворяют нечто авангардное. Мы - ходим, отсматриваем, отслушиваем, употребляем, восторгаемся… Позже - все вперемешку. Типчик мучает бандуру - выходит плохо, но весело. Лютик, он же бандурист, старательно вымачивает кисточку в разных красках. Уверяет, что краска от этого не портится, а автопортрет иначе не получится. Еще позже - мы с высокой, грудастой девицей находим друг друга. Я в восторге от ее фигуры - все живое, наполненное, никакой пугающей неестественностью невесомости. Я уже творю и не могу остановиться… Одежды сброшены, мы с кем-то из присоединившихся разрисовываем тело красавицы припасенным провидцем-Типчиком театральным гримом. Выходит здоровски! Модель в одних трусиках с интересом наблюдает себя в зеркало, мы - то рисуем на ней смешной купальник в стиле ретро - с панталончиками и строгой маечкой, то смываем все и принимаемся покрывать тело всевозможными абстракциями. Я, например, рисую ромашки… Мой партнер по художествам - ему по негласной договоренности отдана задняя часть "полотна" - выписывает умопомрачительных драконов с хвостами, переплетающимися и уходящими куда-то вдаль, скрываясь между ягодиц модели. Всем очень весело. Девица мужественно позирует, стараясь не вертеться. Она ни на секунду не прекращает улыбаться - пытаюсь нарисовать свое солнышко на сверкающих крупных передних зубах. Но зубы тут же скрываются, потому что моя модель принимается что-то рассказывать - я вообще не понимаю слов, но воспринимаю ее речь правильно: как доброжелательное, свежее журчание весеннего ручья. Моя модель делается все прекрасней, смотрит на меня томно и предано, слизывает с губ лепестки моих ромашек и вздрагивает каждый раз, когда я ставлю очередную пикантную точечку на ее темный, налившийся сосок. Мы возбуждены до предела.
- Что происходит? Катерина, ты совсем очумела? - в комнате новое действующее лицо. Мы с моделью синхронно вспыхиваем. У нас есть на то права. Обеим нам вошедший отглаженный тип с благородной осанкою - муж. Мне - бывший, ей - теперешний. Он, вероятно, отсиживался все это время в комнате с бильярдом. Я до туда пока еще не дошла.
Мы встречаемся взглядами и в мозгу у меня включается сирена. Представляю, как размахиваюсь сейчас, как швыряю ему в лицо одежду его избранницы… Он морщится, потому что металлический ремешок от брюк больно бьет по глазам. А я? Я запрыгиваю на подоконник, раскачиваюсь, хватаюсь за штору, сильно отталкиваюсь ногами от стены и лечу через всю комнату, выставив вперед свои шпильки. Врезаюсь ими в его грудь, валю с ног. Упираюсь в пузо коленом, заношу острую заколку над пульсирующей веной горла:
- Я же предупреждала, не попадайся мне на пути! Теперь придется тебя убить. - говорю спокойно, с небольшой долей сожаления.
- Ты прекрасно выглядишь, - отвечает он…
Стоп! Сирена в мозгу смолкает. Последнюю фразу он говорил уже не в моих мыслях, а наяву. И не мне, а своей нынешней пассии. Она журчит в ответ что-то невразумительное. Что-то о том, чья это заслуга. Кивает на меня. Выхожу из-за спины своей модели… Немая сцена, занавес.
- У тебя отличный вкус, - говорю с кривой усмешкою, показывая глазами на свою модель. - Пожалуй, теперь я понимаю, отчего мы расстались…
- Это не она, - отмахивается мой бывший муж. - Это Катерина, а та - Катрин! - он громок и блестящ. Он явно не в себе. Кривляется и ерничает, намеренно грассируя "р" и немного пошатываясь. Потом улыбается грустно, но очень по-доброму. Так, будто говорит о неизбежном зле, с которым давно смирился. - Вот так-то. Кто ж ходит на такие вечеринки с женами?
Я вспоминаю, сколько вечеров проторчала одна дома, прикидываю, сколько вечеринок он мог посетить за это время со всевозможными любовницами, испытываю очередной приступ брезгливости, беру тряпку и быстро-быстро, как со школьной доски, стираю свои добрые ромашки с Катерины. Она остается неприлично голой и прикрывается спереди пиджаком.
- Катерина, пойдем. Я там на очереди. Хватит страдать эксибицио… эксибициа… экс… - он никак не может вспомнить слово, и долго еще жует его, хотя все давно поняли, одели его Катерину прямо поверх драконов и передали из рук в руки… Пара уходит. Она испуганно притихла, он все еще "экс"-кает… Во мне просыпаются бесы.
Смотрю в упор на своего партнера по рисованию. Это оказывается тот парень, что пригласил меня. Тем лучше. Тем больше оснований действовать. Подхожу вплотную, не сводя глаз. Что-то вспыхивает между нами, распаленными всеми предыдущими занятиями.
- Да, Сафо, я хотел расспросить тебя… - в комнату возвращается мой бывший муж и замолкает. Присутствие того, в качестве мести которому я все это делаю, распаляет меня еще больше. Но мой партнер смущается, вдруг обнаружив, что мы не одни в комнате. Впрочем, мы и до этого были не одни - по углам тут все время сидели какие-то компании, обсуждали что-то свое, нечто пробовали… Осознание всего этого немного тормозит процесс, но мы находим выход. Не прощаясь, уходим на подоконник и торжественно задергиваем за собой шторы. Я гениальна, или Типчик все врал. Любые вещества можно победить, умеючи…"
Она сидела дома, чувствовала себя больной и строчила воспоминания о прошедшем празднике. Ей было нестерпимо стыдно. И за то, что отдалась первому встречному, и за то, что не помнит, как его зовут… И вообще ничего не помнит, кроме того, что все случилось за тюлевыми занавесками, на глазах у ее бывшего мужа с перекошенной физией глядящего на эти показные страсти…
И чем стыднее становилось Сонечке, чем более отвратительную картину рисовала ее память - "Во, дают!" - крикнул кто-то из угла комнаты, и все вокруг тут же обратились в довольных, переглядывающихся зрителей… - тем больше гордости и упрямого хвастовства обретал ее текст.
"Я сделала его! Нужно было видеть, как скукожилось его лицо, когда я начала стонать. Ох и многое же напомнили ему эти стоны…" - писала Сонечка, хотя думала: "На кой черт он там появился? Испортил же уже и мою жизнь, и меня, и представления о мире… Теперь - на этот раз не специально, а просто по инерции - испортил и представления мира обо мне. Как омерзительно…"
И таких ситуаций было довольно много. Тех самых, нечаянных, но наделяющих сразу и опытностью и недоброй славой и непониманием окружающих. Впрочем, если копнуть - такое у каждой женщины случается. Но мудрые о подобных приключениях молчат в тряпочку. Но Сонечка не хотела быть мудрой, она хотела - без комплексов. Потому и чудила, и вляпывалась, и стыдилась потом, но виду не подавала, изображая распущенность … А окружающие - и вот ужас, даже самые близкие, даже такие, как Марина Бесфамильная - верили в эту распущенность и ничего больше за ней не видели… То есть совсем не знали настоящую Сонечку…
- А подруга молодая была? - водитель сочувственно вздыхает в ответ на мой утвердительный кивок. - Болела?
Я снова киваю, потом решаю быть честной и добавляю:
- Психически. Покончила самоубийством. И такую записку оставила, что всем мало не покажется… Она всегда отличалась этой губительной самостоятельностью: нет, чтоб почитать классиков - писала все по-своему, никаких правил не придерживаясь… Посмотрела бы предсмертные записки знающих людей, переняла бы ценные традиции! Да вы на дорогу смотрите, вы ж не самоубийца, я надеюсь…
Водитель смотрел на меня с приоткрытым ртом и ужасом в глазах. Вероятно, я говорила что-то недопустимое. Почему всегда так глупо выходит. Если врешь, но придерживаешься общепринятых высказываний - о невосполнимости утраты там, или о несчастных детях-сиротах - навеваешь скуку, зато оказываешься понятым. Если говоришь правду - наживаешь врагов и слывешь небожительницей…
- Ты говори-говори - потребовал водитель. - Не боись, доедем в лучшем виде, если по дороге не уснем. Каких таких знающих людей записки, а?
- Ну не знаю… - я как-то растерялась. - В двух словах это все не расскажешь. Просто среди великих наблюдается традиция оставлять добрые, хорошие напутственные записки. И не зря. Последнее слово должно быть сказано очень осторожно, ведь оно - на века. Или написала бы, как Курт Кобейн - солист Нирваны, вы ведь знаете такую группу? - большое, искреннее письмо с объяснениями и самоанализом. "…Уже много лет я не испытывал волнения при прослушивании, а также при создании музыки, и на концертах и в процессе сочинения. Не могу передать словами, как мне стыдно за все это…" Как просто и в то же время, как много, вы не находите? И никакой агрессии, никаких упреков окружающим. Все - себе: "…Я слишком странный, угрюмый ребенок! Во мне больше нет страсти и поэтому, запомни - лучше сгореть, чем раствориться…" А заканчивается письмо наставлением о мире, любви и сострадании. "Я люблю вас! Я люблю вас!" пишет он жене с дочерью, всему миру, нам с вами… А потом берет винтовку, засовывает себе в рот и спускает курок… Вот это я понимаю - самоубийца. Умер, как Хэмингуей, и при это не дал миру повод к самосъеданию… Нет, я понимаю, конечно, что Марина - это моя подруга самубившаяся, я вам еще не говорила, как ее зовут? - болела душевным смятением, потому ничего созидательного написать не могла. Так и не писала бы. Как Башлачев из окна выбросившийся - это величайший советский рок-поэт, слышали? - или как Янка Дягилева, утопившаяся. Впрочем, о Дягилевой говорят всякое… Кое кто утверждает, что имеется предсмертная записка, другие - что Янка была поразительно жизнелюбива и наложить на себя руки не могла.
- А ты как думаешь? - не отрывая глаз от дороги, интересуется водитель.
- Не знаю. С одной стороны, Янка из тех людей, что в ответе за все человечество… Она явное дите Христа - речь не о вере, а о возможности принять на себя всеобщую боль. Такие люди живут меньше, чувствует острее, понимают в сто крат больше остальных… Да вы и сами, наверняка, встречали таких. Это даже не уровень духовного развития, а нечто физиологическое… Вот, бывает, у тетки во дворе собака на человека набросилась, а хозяйке все равно - сидит себе, в телевизор пялится. А дочь ее еще на полпути со школы почувствовала неладное, и как побежит, и успеет, и уймет собаку, и отгонит ужас… Молодец девочка, да только не легко ей живется. От любых неурядиц на планете страдает первая. От далекой войны в никому не известном Ираке - ей так плохо делается, что хоть волком вой. И кто знает, может на себя это страдание перетягивая, она кому-то облегчает жизнь. Тем, кому больше уже не выдержать. Вот и Янка из таких была. Просветленных, что ли… Может, в какой-то момент не выдержала, соблазнилась возможностью быстро отречься от этой своей избранности… В последние дни ей совсем невыносимо было. На этот раз из-за личного.
- Так Яной твою подругу звать? Ты ж говорила, Мариною… - кажется, в мои слова абсолютно не вдумываются… Водителю не важно, на какую тему я говорю, лишь бы не замолкала. Странно, что звучание моей речи действует на него пробуждающее…
- Подругу - Мариною. А Янка Дягилева - это певица такая. Я ее просто так вспоминала, для примера.
"Певица такая", - передразниваю себя мысленно. Это ж надо такую попсовую дать характеристику?! Впрочем, слушателю моему явно без разницы.
- Янка не в том смысле певица, что чужие песни исполняет. Она свои писала. Сильные, хлесткие, настоящие… Со всех точек совка ее звали приехать поиграть. Кассеты с ее записью из рук в руки, как великая ценность, передавались. Все с риском, все с опаскою - не советская у нее совсем была музыка и вечные проблемы с милицией… А в конце жизни, говорят, она отошла от концертной деятельности. С Егором Летовым - другом, покровителем, наставником, мучителем, ненавистным, возлюбленным - рассталась насовсем. От бессмыслицы устала, искала гармонии. Говорят, даже нашла - в сыне жены своего отца разглядела суженного. А он погиб. Несчастный случай или еще что-то там… Янка после этого перестала разговаривать. Вроде бы как дала обет молчания в честь траура. А позже, поехав с отцом и его женой на дачу, ушла к реке и не вернулась. Тело нашли далеко внизу - унесло течением. Впрочем, что это я вам слухи пересказываю. Может, все и не так вовсе было. Разные люди в разных воспоминаниях по-разному говорят… Многие просто для красоты сюжета придумывают какие-то истории про музыкантов.
Разговор как-то увядает. Ну вот, хотела рассказать нечто не про своих - а глобальное, каждому интересное… а в результате и сама запуталась и слушателя запутала.
- А ты что, на учительницу музыки учишься?
- Нет. Работаю в агентстве недвижимости… - подобная перемена темы кажется мне благоприятной. Но водитель резко меняется в лице. Он, кажется, всерьез рассержен, что я работаю. Ну отчего так? Тут радоваться надо! Приятно ведь, когда человек оказывается счастливее, чем ты о нем думаешь…
- И сколько квартиры в Москве нынче стоят? - интересуется с недобрым прищуром.
- Понятия не имею, - пожимаю плечами, понимая, что выгляжу по меньшей мере странно. - Не интересовалась никогда. У меня там в агентстве другие обязанности… Да вы не удивляйтесь, я просто недавно там работаю. А до этого была актрисою. А до этого - корректором в журнале. А до этого - опять актрисою… Или вы купить что-то хотите? Могу позвонить, узнать цены…
- Издеваешься:? - водитель явно рассержен. - Я просто спросил. Я честный человек, мне квартиры покупать не за что…
Можно подумать, все, кто их покупают - обманщики! Ничего подобного, милые люди, во многом чище и честнее всех остальных. Просто они - целеустремленные. А мы с Боренькой - размазни и ротозеи. А водитель - рабочий с философией нищего и классовой враждой. А Марина - душевнобольная, увидевшая вдруг во всех столько гадости, что выдержать это оказалось выше ее сил…
- Я тут, пожалуй, выйду. Спасибо вам. - и тут же вспоминаю неодобрительный взгляд водителя, брошенный после сообщения, что я не бедствую. Добавляю, предавая сразу все принципы: - Я вам что-нибудь должна? А то не честно как-то получается, вы думали студентка, а я… - любой автостопщик убил бы меня за такое предложение. Сказал бы, что ращу из нормальных водил деньгососов и тем порчу жизнь всем свободным от денег путешественникам.
- Не надо ничего, - после тяжелой паузы-раздумья выдает водитель. Иногда у человека настолько запутанные принципы, что ему самому сложно в них разобраться. - Я с девчонок не беру, даже если в недвижимости… Удачи!