2.
Направляясь в бар для пассажиров первого класса, Хильер ожидал увидеть там стены, обитые мягким шелком, изысканный полумрак, лишающий предметы тени, сиденья у стойки-со спинкой и подлокотниками, и под ногами пушистый, как снег, ковер. Но увидел он копию "Таверны Фицрой" в Сохо, какой она была до того, как любители современного дизайна там все не перепортили. В лужицах пива валялись размякшие окурки, напоминая открывшиеся бутоны, патлатый тип в серьгах барабанил по безнадежно расстроенному пианино, с закопченного потолка свисали обрывки сигаретной фольги, заброшенной туда разгоряченными посетителями. Вдоль стойки шли небольшие, затейливо обрамленные матовые оконца, которые поминутно открывались, мешая делать заказы. Стены украшала ученическая мазня. Магнитофонная запись шума Сохо безжалостно заглушала шум Адриатики. Хильер подумал, что в баре пассажиров туристского класса наверняка все наоборот-роскошный интерьер, никаких дизайнерских шалостей. Впрочем, судя по нарядам, среди посетителей не было ни одного маклера, работяги, наркомана или неудавшегося писателя. Одежда соответствовала классу, которым они путешествовали, ткани пушились роскошным ворсом, некоторые мужчины были-по последней американской моде - в золотистых смокингах. В баре стоял тяжелый табачный дух, и Хильер заметил, что пиво они пили подозрительно водянистое. Профессиональное чутье сразу подсказало: пиво здесь разбавляли отнюдь не водой. Кто мог ожидать, что дорогу к стойке придется прокладывать локтями? Но для пассажиров первого класса в этом, по-видимому, состояла своеобразная экзотика. Впрочем, наличными здесь никто не расплачивался и не получал на сдачу горстку мокрой мелочи. И в правдоподобии следует соблюдать меру!
Хильер заказал джин с тоником. Видно было, что одетому в грязные лохмотья бармену не терпится поскорее переодеться. Не прошло и минуты, как к Хильеру опять прицепился этот маленький хлыщ, Алан Уолтерс. Он был в прекрасно скроенном миниатюрном смокинге, в петлице красовался изысканный желтый цветок. Хильер с надеждой подумал, что, может быть, у Алана хватило ума не разбавлять водкой свой томатный сок.
- А я ведь все про вас выяснил,-сказал маленький мистер Уолтерс.
- Поздравляю!-воскликнул Хильер, не на шутку опасаясь, что мальчишка не шутит.
- За тридцать шиллингов Рист мне выложил все, как есть. Насквозь продажный тип.-Произношение его не отличалось ни правильностью, ни изяществом.-Вас зовут Джаггер. Вы занимаетесь пишущими машинками. Расскажите мне про них.
- Нет уж, я сейчас в отпуске,-сказал Хильер.
- Не надо только говорить, что в отпуске люди не любят обсуждать свои дела. Большинство только этим и занимается.
- Сколько тебе лет?
- К делу это не относится, однако я отвечу. Тринадцать.
- Господи,-пробормотал Хильер.
Сидевшие поблизости (толстые мужчины, казавшиеся благодаря портновским стараниям чуть полноватыми, и влекущие, окутанные шелками женщины) взглянули на Хильера с неприязнью и состраданием. Они-то знали, что ему предстоит, и в то же время их злило, что мучения Хильера, в отличие от их собственных, начинаются только сейчас.
- Начнем,-сказал мальчуган.-Кто изобрел печатающую машинку?
- Это было в далеком прошлом,-сказал Хильер,-а меня больше интересует будущее.
- В 1870 году ее изобрели три человека: Скоулз, Глидден и Соул. Было это в Америке, и вся работа оплачивалась неким Денсмором.
- Только что где-то вычитал,-мрачно произнес Хильер.
- Почему же только что,-возразил Алан.-Я прочел это, когда увлекался огнестрельным оружием. Меня в то время занимала техническая сторона вопроса. Теперь же-практическая.
Сидевшие поблизости рады были бы не обращать внимания на Алана, но это им никак не удавалось. Они слушали с открытыми ртами, зажав в руке бокал.
- Первой наладила серийное производство компания "Ремингтон". Пишущая машинка-это тоже своего рода оружие.
Неожиданно кто-то сказал:
- Конечно, для Чикаго это вполне естественное помещение капитала.
Хильер увидел, что к соседней группе присоединилась мисс Деви. Она была головокружительно хороша в своем багряном сари, по которому были вышиты золотом многорукие боги с высунутыми языками. Нос ее украшало серебряное колечко. Прическа была традиционной: две косы, прямой пробор. Но замечание относительно "помещения капитала" исходило от стоящего рядом с ней мужчины. Судя по всему, это и был ее босс, мистер Теодореску. Тучность придавала ему величие, лицо не казалось заплывшим, наоборот, не будь полным, оно выглядело бы непропорциональным, пухлые щеки и тяжелая челюсть естественно гармонировали с крупным, правильным носом. У него был упрямый подбородок, глаза же казались не смородинами в тесте, а огромными сверкающими светильниками с начищенными до блеска белками. То, что благоухающий фиалками череп был абсолютно голым, в данном случае являлось не недостатком, а достоинством-признаком мудрости и зрелости. На вид Хильер дал бы ему лет пятьдесят. Пальцы Теодореску украшало множество колец, что, однако, не производило вульгарного впечатления, напротив, его холеные руки казались большими и могучими, а сверкающие камни, которыми они были усыпаны, можно было принять за своеобразный цветочный венок, по праву врученный этим божественным творениям, сильным, искусным и прекрасным. Фигура Теодореску выглядела настолько огромной, что его белый смокинг напоминал грот-марсель. В его высоком бокале плескалась, как показалось Хильеру, чистая водка. Теодореску внушал Хильеру страх. Таким же страхом наполняла его и мисс Деви, представшая перед ним совершенно обнаженной. Кто-то уже был невольным свидетелем купания богини. Актеон? Его, что ли, боги превратили в оленя, которого загрызли пятьдесят собак? Мальчишка наверняка помнит.
- Но кто действительно был талантливым конструктором,-сказал Алан,-так это Йост. Блестящий механик. Однако от его метода пропитки красителем почти мгновенно отказались. Между прочим,-небрежно бросил Алан,-в чем заключался метод Йоста?
- Когда-то помнил,-сказал Хильер.-Но я уже столько лет варюсь в этом деле! Что-то неминуемо забывается. К тому же меня больше интересует будущее.
Хильер уже это говорил.
- Йост использовал красящую пластину, а не ленту,-ледяным голосом процедил Алан. Хильер поймал на себе несколько косых взглядов.-Я считаю, что вы ничего не смыслите в машинках. Вы-самозванец.
Хильер взорвался:
- Скажи, тебе не надоело молоть языком? Бог, которого, как полагал Хильер, звали Теодореску, расхохотался, и от раскатов смеха, казалось, затряслась стойка бара. Затем голосом, напоминающим шестнадцатифутовый регистр органа, изрек:
- Извинись перед джентльменом, мальчик. Он не хочет распространяться о своих знаниях, но это еще не означает, что их у него нет. Зачем задавать такие узкопрофессиональные вопросы? Спроси его, например, какие машинки используют в Китае.
- Пять тысяч четыреста идеографических печатных литер,-с облегчением выпалил Хильер.-Цилиндр состоит из трех частей. Сорок три клавиши.
- Говорю вам, он понятия не имеет о пишущих машинках,-упрямо повторил Алан.-Зуб даю, что это самозванец. Не удивлюсь, если он окажется шпионом.
Снисходительно поклонившись, словно скрипач в окружении музыкантов своей секции, Хильер расхохотался. Однако ответного смеха не послышалось. Хильер явно перепутал партитуры.
- Где твой отец?-воскликнул Теодореску.-На его месте я бы положил тебя к себе на колени и хорошенько отшлепал. А потом заставил бы извиниться перед джентльменом. Безобразие!
- За отцом далеко ходить не надо,-сказал Алан,-но он и слова не скажет.
За столиком у двери, будто выходившей на Фицрой-стрит, сидел опухший, болезненного вида человек. Курчавая женщина, выглядевшая значительно моложе мистера Уолтерса, уговаривала его поскорей доедать и заказывать следующее блюдо.
- В таком случае,-сказал мистер Теодореску, тяжело поворачиваясь, словно приводимый в движение бесшумным гидравлическим двигателем,-я готов извиниться вместо тебя.-Он сверкнул на Хильера своими громадными светильниками.-Мы-то его знаем, поверьте. А вы, насколько понимаю, присоединились к нам недавно. В каком-то смысле каждый из нас несет за него ответственность. Уверен, что он искренне раскаивается, мистер…
- Джаггер.
-…мистер Джаггер. Моя фамилия Теодореску, хотя я не румын. А это моя секретарша, мисс Деви.
- Мы, вообще говоря, уже встречались, правда, мне крайне неловко об этом вспоминать. Ситуация вышла весьма деликатной, и я еще раз приношу свои извинения, хотя, в сущности, не виноват.
Да, вины Актеона за Хильером не было.
- Я вечно забываю запереть дверь в душ,-сказала мисс Деви.-В гостиницах у меня всегда отдельный номер. Но, как бы то ни было, мы выше этих дурацких табу.
- Отрадно слышать,-сказал Хильер.
- Литеры, литеры,-пропел вполголоса Теодореску.-Мне всегда хотелось, чтобы документы нашей фирмы печатались особым шрифтом, крупным, может быть, похожим на готический. А можно на одной машинке печатать и по-английски, и по-арабски?
- Сложность заключается в том,-ответил Хильер,-чтобы иметь возможность печатать и слева направо, и справа налево. Сделать это, конечно, можно, но дешевле использовать две машинки.
- Очень любопытно,-проговорил Теодореску, изучая Хильера одним глазом, словно полагая, что и этого вполне достаточно.
Тем временем Алан Уолтерс с надутым видом потягивал у стойки томатный сок, в который, как показалось Хильеру, теперь была щедро добавлена водка.
- Ничего он не знает,-ворчал Алан. Присутствующие единодушно не обращали никакого внимания на маленькою наглеца.-Про Йоста и Соула даже не слышал,-бормотал он, глядя в бокал.
Хильеру это очень действовало на нервы. Но Теодореску, который и в прямом и в переносном смысле был выше таких мелочей, мягко сказал Алану:
- А почему не видно твоей очаровательной сестры? Осталась в каюте?
- Тоже прикидывается. Как Джаггер. Помешана на книгах про секс и делает вид, что все знает, а на самом деле ни черта в этом не смыслит. Точь-в-точь как Джаггер.
- Допустим, ты проверил, как мистер Джаггер разбирается в истории пишущих машинок,-проговорил Теодореску учтиво,-но как он разбирается в сексе, ты пока не знаешь, - и, видя, что Алан уже открыл рот, поспешно добавил, - и не узнаешь.
- Джаггер,-бесполый шпион,-сказал Алан. Хильер подумал, что он здесь вовсе не для того, чтобы терпеть выходки этого наглого шпингалета. Он наклонился к не слишком чистому левому уху Алана и прошептал:
- Запомни, нахаленок, если еще раз что-нибудь вякнешь, я возьму остроносый ботинок и воткну его тебе в жопу. Причем несколько раз.
- В жопу? - громко переспросил Алан. Экзотическое для светских ушей слово вызвало осуждающие взгляды.
В этот момент появился стюард в белой куртке с карийоном, настроенным на минорный аккорд. Черты его лица выдавали индийское, точнее даже гоанское происхождение. Словно актер с телестудии, находящейся неподалеку от Сохо, он прошествовал через "Таверну Фицрой", небрежно наигрывая начальные такты партии правой руки из бетховенской "Лунной сонаты".
- Обед,-с удовлетворением констатировал Теодореску.-Очень кстати: я проголодался.
- Но ведь у вас был такой плотный полдник,-сказала мисс Деви.
- Комплекция обязывает.
Хильер вспомнил, что просил для себя место за столиком мисс Деви, что означало и соседство Теодореску. Сейчас выбор казался ему уже не столь удачным. Раньше или позже под весом Теодореску и градом каверзных вопросов Алана (забившегося сейчас, слава Богу, в дальний конец зала) личина Джаггера-а вместе с ней и Хильер-должна была расколоться. К тому же Хильера печалило, что он собственноручно испортил себе внешность и в таком виде должен предстать перед мисс Деви. Как вам это нравится: "Дурацкие табу"? Так она, кажется, сказала?
3.
- Здешняя кухня вам по душе?-спросил Теодореску.
Обеденный зал даже отдаленно не напоминал ресторанчика, располагавшегося, как помнил Хильер, напротив "Таверны Фицрой",-в его меню в голодные послевоенные годы красовался лишь бифштекс из конины с яйцом. В янтарно-пепельном воздухе стояло урчание кондиционера, смешанное с едва ли более громкой, способствующей пищеварению инструментальной музыкой, которая доносилась с галереи над позолоченным входом в зал. Старые, всю жизнь отдавшие родному кораблю музыканты искренне полагали, что от артрита, поразившего их пальцы, Ричард Роджерс только выигрывал, делаясь благородней и торжественней. Роскошную обстановку дополняли тончайшие камчатные скатерти и стулья, на которых, должно быть, уютно себя чувствовала любая, даже самая массивная задница. Возле столика Теодореску стоял мягко подсвеченный аквариум, фантастические обитатели которого-мохнатые, закованные в броню, светящиеся, усеянные шипами и распушившие огромные хвосты-невесело навещали замки, гроты и бельведеры, то и дело, разевая рот и неслышно делясь впечатлениями с проголодавшимися высшими позвоночными. Кроме Теодореску, мисс Деви и Хильера за столиком никого не было. Но особо обрадовало Хильера то, что семейство Уолтерсов отделял от него частокол упитанных и довольно шумных бизнесменов с супругами. Впрочем, радость его была бы еще больше, если бы мисс Уолтерс не была столь хороша в своем переливающемся бархатном платье-"рубашке". На шее у нее висел медальон на длинной массивной золотой цепочке. Она читала за столом, чего, конечно же, делать не следует, но что ей еще оставалось? Брат сидел надутый, а отец с мачехой были полностью погружены в процесс молчаливого и торжественного поглощения пищи. Время от времени миссис Уолтерс втолковывала своему мрачному и прожорливому супругу, что тому непременно следует отведать что-нибудь еще.
Хильер присоединился к Теодореску, который уже поедал медальоны с омарами в винном соусе. Как утверждал шеф-повар, омар сначала вываривался в крепком пряном бульоне из собственного панциря, затем в белом вине, после чего опускался в горящий анисовый ликер. В зале было множество молчаливых официантов, в большинстве своем гоанцы, хотя встречались и англичане (один из них-напарник Риста-подошел к Хильеру и прошептал: "Спасибочки за пиво"). Из кухни не доносилось никакого лязга и грохота, в зале царило величественное спокойствие.
- А теперь давайте закажем розовую кефаль с артишоком,-предложил Теодореску. - Человек, прежде сидевший на вашем месте, не отличался хорошим аппетитом, а меня раздражают люди, которые едят намного меньше, чем я. Впрочем, наесться мне никогда не удается.
Хильер взглянул на проворные пальцы мисс Деви с длинными алыми ногтями. Перед ней было огромное блюдо с мясом в соусе кэрри и множеством разнообразных гарниров. Вряд ли она сумеет управиться с такой порцией до полуночи.
- Я бы предпочел, если вы не возражаете, именно это шампанское,-сказал Теодореску, имея в виду "Боллинже" 1953 года, первую бутылку которого они уже почти допили.-Обычное, безобидное шампанское, однако вино для меня как хлеб: оно должно сопровождать еду, но не должно от нее отвлекать. Поклонение вину-наиболее вульгарная форма язычества.
- Позвольте только,-сказал Хильер,-записать следующую бутылку на мой счет.
- У меня другое предложение: кто съест меньше, тот и будет оплачивать спиртное.
- Тогда уж мне точно придется раскошелиться,-сказал Хильер.
- Боюсь, что маленький нахал просто подорвал вашу веру в себя. За столом поджарый человек-опасный соперник. Не бойтесь толстяка, который, посмеиваясь, набивает свою утробу. Это только показуха. Скажите, вы любите заключать пари?
Хильер почувствовал, как в закупоренном чане начался процесс ферментации, и, словно под давлением Schaumwein, выпалил, неожиданно для самого себя:
- Ваши условия?
- Сумма на ваш выбор. "Дуэль желудков" интересует меня сама по себе.-Мисс Деви звонко расхохоталась.-Тысяча фунтов вас устроит?
Хильер прикинул, сможет ли он в случае поражения списать всю сумму на путевые расходы. Впрочем, какая разница? Чек за подписью Джаггера-это просто бумажка.
- По рукам,-сказал Хильер.-Блюда заказываем по очереди. На тарелках не должно оставаться ни крошки.
- Прекрасно. Начинаем, не откладывая. Они приступили к кефали с артишоком.
- Только не так быстро,-сказал Теодореску.-Торопиться нам некуда. Кстати, о шампанском. В свое время, кажется, в 1918 году-да, ровно через двести лет после того, как игристое вино Отвийе получило свое нынешнее название,-была попытка канонизировать изобретателя шампанского Дома Периньона. Из этого ничего не вышло, хотя многие, я вам скажу, удостаивались канонизации и за меньшие заслуги.
- Намного меньшие,-подтвердил Хильер.-Я бы с большим удовольствием искал заступничества святого Периньона, чем святого Павла.
- Вы, значит, верующий?
- Как вам сказать… Пожалуй, уже нет. (Осторожно… осторожно.) Я верю, что у человека есть право на выбор. Я признаю основной догмат христианства-свободу воли.
- Вот и замечательно. Неплохо бы и нам реализовать свое право на выбор…
Он подозвал официанта, и к ним подошел предупредительный рыжеусый человек. Это был сам старший стюард. Хильер и Теодореску заказали по два блюда. Хильер-филе палтуса "Королева Елизавета" в белом соусе. Теодореску-креветки, запеченные в тесте с соусом "Ньюбург". Хильер-souffle au foie gras с мадерой. Теодореску-ломтики авокадо с черной икрой и холодным сбитым соусом.
- И еще шампанского,-сказал Теодореску. Они приступили к еде, а сидящие поблизости пассажиры, слышавшие об условиях состязания, стали с интересом следить за его ходом, забыв о собственных тарелках. Теодореску с похвалой отозвался о черной икре, венчавшей ломтики авокадо, и спросил:
- А где находился ваш католический колледж, мистер Джаггер?
Стараясь не отвлекаться от еды, Хильер небрежно бросил: