Это второй, после "Я заплюю ваши могилы", роман, вышедший в 1948 году под псевдонимом "Вернон Салливен", осужденный в 1950 и отправленный на костер вместе с первой книгой. В высшей степени характерное для Салливена произведение: роман, отвергнутой по соображениям морали, граничащей с глупостью.
Секс, кровь, смерть - как в любой великой книге, заслуживающей уважения.
И много остроумия - ведь книга написана Борисом Вианом.
Борис ВИАН
МЕРТВЫЕ ВСЕ ОДНОГО ЦВЕТА
I
В этот вечер клиентов было немного и оркестр, как всегда в таких случаях, играл слабовато. А мне-то было до лампочки. Чем меньше народу, тем лучше. Выставлять, да еще с церемониями, по пол-дюжине пьянчуг каждый вечер в конце концов порядком надоело. А поначалу мне даже нравилось.
Еще как нравилось, нравилось врезать этим свиньям по морде. Но через пять лет такого спорта я был сыт по горло. Целых пять лет никто из них и не подозревал, что рожу им каждый вечер чистит метис, черномазый. Конечно, сперва это меня возбуждало. Да еще эти мерзостные бабы, накачанные виски! Я засовывал их в их тачки вместе со шмотьем и спиртягой в кишках. И так каждый вечер, неделя за неделей. Пять лет подряд.
Ник очень неплохо платил мне за эту работенку, потому как я выгляжу прилично, да к тому же умею в два счета их оглоушить - ни разговоров тебе лишних, ни скандалов. Свои сто долларов в неделю я имел.
Все они сидели спокойно. Правда, двое, там в углу, чего-то раскричались. Но не слишком. Там, наверху, тоже не шумели. Джим дремал за стойкой.
Там, наверху у Ника, играли. Игра подонков, само собой. Можно было и девок найти, кому охота. Там и пили тоже, но кого попало туда не пускают. Двое в углу, худощавый парень и потрепанная блондинка, встали потанцевать. Пока их только двое, можно было не беспокоиться. Вот когда начинают бить друг другу морду, натыкаясь на столы, дело серьезное. Тут-то я спокойненько усаживаю их обратно.
Я потянулся. Джим дрых вовсю. Троим музыкантам на это было наплевать. Я машинально поглаживал отворот смокинга.
Не больно-то мне нравилось бить им морду, вот в чем дело. Но я привык. Я был белым.
Я подскочил, уразумев то, что только что подумал.
- Налей мне стаканчик, Джим.
- Виски? - пробормотал Джим, еще не проснувшись,
- Виски. Но чуть-чуть.
Я белый. Я женился на белой. У меня белый ребенок. Отец моей матери работал докером в Сент-Луисе. Уж до того черный был докер, разве что во сне приснится. Всю мою жизнь я ненавидел белых. Я прятался от них, убегал. Я был похож на них, но тогда они меня пугали. А теперь я про то больше не вспоминаю, потому как мир я теперь вижу не глазами. Потихоньку переменился, сам того не замечая, и в этот вечер я чувствовал себя преображенным, изменившимся, ассимилировавшимся.
- Уходили бы уж.., - сказал я Джиму. Я это сказал, чтобы лишь что-нибудь сказать, чтобы собственный голос услышать.
- Угу, - произнес Джим усталым тоном. Он посмотрел на часы.
- Рановато еще.
- Ничего, - сказал я. - Разок можно было бы и пораньше закрыть. Много их там, наверху?
- Да и не знаю, - сказал Джим. - С той стороны тоже заходят.
Танцующая пара зацепилась за кресло и с грохотом повалилась. Женщина села и ухватилась рукой за нос, вся растрепанная и вконец отупевшая. А ее мужик так и валялся и беззаботно смеялся.
- Выставь их, - сказал Джим. - Избавь нас от этой рвани. Выбрось их на улицу.
- О! - пробормотал я. - Другие-то все равно останутся.
Я подошел к ним и помог женщине подняться. Потом я подхватил парня под мышки, поставил его прямо. Ничего, нетяжелый. Еще один чемпион по бейсболу в койке.
- Спасибо, милашка, - сказал он мне. Женщина заплакала.
- Не называй его милашкой, - сказала она. - Это я милашка.
- Конечно же, милашка, - сказал мужчина.
- Не пора ли по домам? - предложил я.
- Ага. - сказал парень. - Я не против.
- Доведу вас до машины, - сказал я. - Какого она цвета?
- Ммм… Она там…- сказал этот тип, неуверенно махнув рукой.
- Отлично, - сказал я. - Найдем. Пошли, птенчики.
Женщина вцепилась мне в руку.
- Сильный вы, а? - сказала она.
- Я его сильнее…- сказал мужчина.
И - я и не смекнул, что к чему - врезал мне кулаком прямо в живот. У этого болвана и мяса-то на костях не было, а все равно дыхание у меня перехватило.
- Ну, ты полегче, - сказал я. Я схватил их каждого за руку и слегка сжал запястье самца. Он позеленел.
- Пошли, - повторил я. - Будьте паиньками, идите по домам.
- Не хочу быть паинькой, - сказал мужчина. Я сжал его запястье еще чуть крепче. Он попытался высвободиться, но какое там.
- Ну, ну, тихонько, - сказал я. - Знаете, я уже раз сломал одному руку вот таким точно захватом.
Я дотащил их до двери, которую распахнул ударом ноги.
- Какая машина ваша? - спросил я.
- Третья…- сказала женщина. - Там… И указала на одну из тачек на стоянке, а была она не трезвее своего мужа, так что пойди разбери какую. Я сосчитал три, начиная с первой попавшейся, и затолкал их внутрь.
- Кто за руль сядет? - спросил я.
- Она, - ответил мужчина.
Так я и знал. Я захлопнул дверцу.
- Спокойной ночи, - сказал я. - Добрых вам снов.
- До свиданья, - сказал мужчина, махнув мне рукой.
Я вернулся к стойке. Все по-старому. Двое клиентов поднялись, вроде уходить собрались. Я зевнул. Джим тоже зевал.
- Работенка не из легких! - сказал он.
- Скорей бы Ник спустился, - сказал я. Когда Ник спустится, можно, значит, закрывать.
- Скорей бы…- сказал Джим.
Я говорил как он. Я был как он. Он говорил, даже не смотря на меня.
А потом я услышал тихий звоночек под стойкой. Два раза. Меня вызывали наверх.
- Давай, иди, - шепнул Джим. - Гони их всех.
Я отодвинул бархатную штору, закрывавшую лестницу, и, чертыхаясь, полез наверх. Черт побери, неужто эти сучьи дети не дадут мне вернуться домой спокойно?
Моя жена, наверно, спит… Скорей бы в теплую пружинящую кровать.
II
Железная лестница глухо постанывала под моими шагами. Я поднимался без натуги. Я никогда не упускал случая размять свои здоровые бицепсы. Они того заслуживают. Наверху опять висела бархатная штора. Ник любил бархат. Бархат и жирных баб. И монету…
На втором этаже потолок был низкий, а стены обиты темно-красной материей. С десяток мужиков играли, расставаясь с бабками ради прекрасных глаз Ника. Вдоль стен Ник устроил отдельные четырехместные кабинки со столиками, где разгорячившиеся могли успокоить нервы в компании одной из девок, которых всегда было вдоволь. Не знаю, платил ли им Ник процент, или же наоборот, но поскольку эти девки без работы не скучали, они всегда прекрасно договаривались с хозяином.
Меня побеспокоили как раз из-за одной из этих пресловутых кабинок. Когда я вошел в зал, пятеро типов стояли, перегнувшись через низкую загородку, и глядели внутрь. Ник увидел меня и жестом приказал мне оторвать их от совместного созерцания, Две девки попытались оттянуть их за рукав, но безуспешно. Дело испортилось, когда я взял за плечо того, кто был поближе. Максиме, довольно аппетитной блондиночке, досталась оплеуха, предназначавшаяся, понятное дело, мне - прямо в рожу. Я не смог сдержать улыбку, глядя на ее физиономию, Типчик был не в состоянии бить сильно, но она от него только что отцепилась после безуспешных попыток, и это вывело ее из себя.
- Сукин сын!..
Голос у нее был колючий, точно ерш. Этим она не ограничилась и выдала ему пару таких затрещин, которые забыть невозможно, даже если ты мертвецки пьян, Я стоял прямо за ней и схватил его руку как раз тогда, когда он собирался дать ей сдачи. Тут я все повернул на свой манер. Сработал я неплохо, хотя ему можно было и посочувствовать.
А в кабинке было на что поглазеть. Та парочка сил не пожалела. Платье у девки было задрано до сисек, сразу видать, что палаша ее был из ирландцев, весь в рыжих веснушках и с красивыми голубыми глазами. Тип лежал на ней и слюнявил ей живот. Наверное, клиент он был хороший: так помещение загадить, не всякий сумеет.
Они буквально купались в виски, и тип еще был ничего, получше девки, да и то лишь потому, что лежал сверху.
Я отбросил того парня, которого продолжал держать, прямо в стену. Он в нее так и влип. У меня создалось впечатление, что одна его рука не больно-то слушается. Во всяком случае, он тряс другой рукой и ему как раз ее хватало, чтобы удержаться. Остальные четверо, кажется, ничего и не заметили, а Ник жестом приказал Максине заткнуться; он знал, как это делать.
- Не пора ли вам по домам?
Я бросил это прямо в рожу первому из четырех оставшихся. Он даже и не шевельнулся. Я оглянулся и поймал взгляд Ника. Все в порядке. Можно начинать.
- А ну, валите отсюда, все четверо!
Я схватил сразу двоих, каждого под мышку, и дотащил их до лестницы. Ник взялся сам спустить их вниз. Он прекрасно умеет обращаться с дубинкой. Даже если ты наполовину оглушен, то по лестнице всегда можно спуститься без малейшего риска. Я думаю, что ноги двигаются в силу рефлекса, или из-за привычки получать по кумполу,
Я передал Нику двух следующих. За столами продолжали играть, как ни в чем не бывало. Как только я начинал действовать, клиенты Ника становились хорошо воспитанными. Очень сдержанными и неболтливыми. Только эти два идиота в кабинке продолжали вовсю разыгрывать комедию.
Ладно, теперь их очередь.
Я вошел в кабинку, перешагнув через них. Самец не особо трепыхался. Я схватил его, посадил на стул и застегнул ему пиджак. А что еще было делать? Я хотел поступить точно также с девкой, но это оказалось далеко не так просто. Как только я к ней прикоснулся, она стала извиваться как червяк, тыкаться мне в ноги и пытаться повалить меня на себя. Девка была что надо. К Нику она захаживала нечасто, но довольно аккуратно. Не знаю как ее звали.
- Ну, ну, - сказал я. - Будь паинькой, детка.
- Да брось ты…
Она отчаянно смеялась, цеплялась за меня, трясла меня, как грушу. Устоять было трудно, потому что, не совру, было на что посмотреть, но мне удалось одернуть ей юбку и прикрыть ляжки.
- В постельку, красавица, спатки.
- Ага. Отвези меня домой.
- Этот господин тебя и отвезет.
- Нет, не он… Он ни на что не годен, В дупель пьян…
Я поднял ее с полу и усадил на стул рядом с тем типом. Но он-то был, как мертвый, кроме шуток.
Вот и Ник появился.
- Те четверо на улице. - сказал он. - Теперь выкидывай этих,
- Она еще ничего… но мужик не очень стоит на ногах.
- Выводи, - приказал Ник. Я подхватил типа под мышки, а девица вцепилась мне в плечо. И давай мне бицепсы щупать.
- Его тачка на улице. Идем, покажу.
- Давай вперед, - сказал я ей.
Двоих сразу тащить - это вам не хаханьки. Хорошо еще, что она могла идти, хотя и не очень.
Я спустился с ними по лестнице и прошел в коридор за стойкой бара: оттуда тоже можно было выйти.
- Ну, где эта тачка?
Несколько минут она искала ее взглядом.
- Вон та, синяя.
На этот раз точно, та самая. Но клиенту моему свежий воздух не шибко помог. Девка открыла переднюю дверцу.
- Сажай его сюда.
Я втолкнул его, как мог, и он растянулся на сидении.
- Не довезет он тебя.
Она еще сильнее вцепилась в меня.
- И что теперь делать?
- Да он очухается.
Я был настроен оптимистически.
- Побудь со мной, мне страшно. А может, ты меня отвезешь?
- Это как же?
- Да на его тачке.
Мне уже надоело. Я хотел спать. Я хотел вернуться к жене. Проклятая работенка!.. Она терлась об меня, как сучка во время течки.
- Отстань, - сказал я.
- Поехали.
Она влезла в машину, не отпуская моей руки. От нее разило виски и духами, но мне ее уже почти хотелось. Совсем захотелось, когда она опрокинулась на сиденье и одним жестом оторвала подол своего платья. В проволоке и набивке на грудях она отнюдь не нуждалась.
- Постои, - сказал я. - Давай отыщем местечко поспокойней.
- Иди сюда… Сейчас иди. Я больше не могу ждать.
- Пять минут подождешь.
Она засмеялась легким низким смехом, столь возбуждающим, что мои руки дрожали, когда я открывал переднюю дверцу… Я выжал газ и мы домчались до Центрального парка. Так было проще всего. Мы даже не захлопнули дверцу, когда вылезли из колымаги. Я овладел ею на земле в первом же попавшемся темном уголке.
Было не слишком жарко, но мы настолько прижимались друг к другу, что я видел, как ее кожа дымится в холодном воздухе. Ее ногти впивались мне в спину сквозь сукно пиджака. Она совсем не предохранялась. Мне это нравилось.
III
На этом дело и кончилось в тот вечер. Я вернулся к Нику на тачке того типа. Он все еще дрых, а девка тоже на ногах не держалась. От меня несло виски и бабой. Я оставил их перед дверью и поднялся наверх, для очистки совести. Все спокойно. Я спустился вниз. Там уже никого не было. Можно отправляться спать.
Джим зевал, натягивая пиджак.
- Неслабый вечерок, - сказал я.
- Ничего особенного, - подвел итог Джим.
- Ничего, - повторил я.
Ничего. Ничего, если не считать, что сегодня исполнилось как раз пять лет. Пять лет, как никто меня не расколол. Пять лет, как я бью им морду и трахаю их баб. Я машинально ударил кулаком в стену. Но удар получился сильный и я, чертыхаясь, затряс рукой. Они одержали верх.
Я был больше белый, чем они, потому что теперь мне нравилось быть белым. Хотя, в общем-то, что такого?
Плевать мне на все это. Просто плевать. Не так уж плохо быть белым. Иметь белую женщину в своей постели. Белого ребенка, который преуспеет в жизни.
Чего это Джим продолжает зевать?
- Спокойной ночи…- сказал я ему.
Я толкнул дверь, потянулся и вышел. Станция метро была недалеко.
Жена тоже была недалеко. Побаливала поясница… Ее ногти в моей спине… Нет, я был еще в форме.
Весной, в Нью-Йорке - как нигде.
Метро. Четверть часа. Опять люди. Моя улица. Мой дом. Тихий и спокойный. Запах виски висит там на вешалке вместе с моим смокингом. Но на моих руках еще остался запах женщины. Запах дочери голубоглазого ирландца. Я поднялся на три этажа, не поднимая шума. Как всегда одним махом. Я был в полной спортивной форме. Ключи звякали в кармане. Три моих ключа. Нужный я распознал по толщине. Вот этот.
Дверь открылась… Сама собой,
Я закрыл толстую дверь и, не зажигая света, направился на ощупь в ванную. А потом я споткнулся в темноте о растянувшееся тело и упал. Прямо на него.
Я высвободился в одну секунду и бросился к выключателю. Вспыхнул свет. Я застыл на месте, как приклеенный. Он и не проснулся, но стал храпеть. Пьяный, вне всякого сомнения. Грязный черномазый. Ричард. Он был в перепачканном костюме и исхудавший. Я чувствовал его запах оттуда, где стоял. Сердце неравномерно билось в груди, прыгало, как затравленный зверь, и я не смел сделать ни шагу, не решался приблизиться. Я не смел пойти выяснить, знает ли уже Шейла правду. За мной был шкаф. Я открыл его, не сводя глаз с Ричарда, и ощупью ухватил бутылку ирландского виски. Я выпил… четыре, пять глотков. Ричард валялся передо мной, а из спальни не доносилось никакого шума, хотя дверь была закрыта. Все было мертво, все спало вокруг меня, Я посмотрел на свои руки. Потрогал лицо. Посмотрел на Ричарда и засмеялся, потому что это был мой брат, и он разыскал меня. Он зашевелился, и я подошел к нему. Я поднял его одной рукой. Он еще наполовину спал, и я его встряхнул как следует.
- Проснись, скотина.
- Что такое? - сказал он. Он раскрыл глаза и увидел меня. Его лицо сохраняло прежнее выражение.
- Какого черта тебе здесь понадобилось?
- Я нашел тебя. Дан. Видишь, я тебя нашел. Господу было угодно, чтобы я тебя нашел.
- Где Шейла?
- Кто такая Шейла? - спросил он.
- Кто тебе открыл?
- Я вошел… никого не было.
Я бросил его и побежал в спальню. На комоде, на обычном месте, лежала записка от Шейлы: "Мы с беби у мамы. Целую".
Пришлось уцепиться за комод. С головой еще было куда ни шло, а ноги совсем не держали. Я медленно вернулся в прихожую.
- Убирайся отсюда!
- Но, Дан…
- Давай, проваливай. Вали отсюда. Я тебя знать не знаю.
- Но, Дан, Господь дал мне найти тебя.
- Вали отсюда, тебе сказано!
- Я совсем без денег.
- На, возьми.
Я порылся в кармане и протянул ему десятидолларовую бумажку. Он посмотрел на нее, пощупал, засунул в карман и сразу же утратил свой дурацкий вид.
- Знаешь, что неграм не очень-то рекомендуется приходить к белым?
- Я твой брат, Дан. У меня и бумаги есть. Тут я на него мгновенно кинулся. Я схватил его
за шкирку и стал сквозь зубы выплевывать угрозы
и проклятия.
- Бумаги, говоришь? Какие еще бумаги? Сволочь!..
- Я ношу ту же фамилию, что и ты, Дан. Господь сказал, что нельзя отрекаться от отца с матерью.
Мне лишь одно оставалось, это я и сделал. Мой кулак сжался и расплющил его нижнюю губу. Я почувствовал, как крошатся его зубы, и волна стыда нахлынула на меня, А Ричард и глазом не моргнул. Его глаза уставились на меня, и я увидел в них… Нет, что я, с ума сошел? В глазах никогда ничего увидеть нельзя. Я попытался образумить себя. Попытался, но безуспешно. А Ричард молчал и смотрел на меня, и мне стало страшно.
- Где ты работаешь. Дан?
Разбитая губа исказила его голос, а по подбородку стекала струйка крови. Он стер ее тыльной стороной руки.
- Убирайся отсюда, Ричард. И, если жизнь дорога, чтобы больше твоей ноги здесь не было.
- Где я смогу тебя увидеть. Дан?
- Я и не собираюсь с тобой встречаться. - Ну, может, Шейле захочется…- задумчиво произнес он.
Я вновь подавил в себе желание убить его, пронзившее меня, точно острый нож.
Он двинулся к двери, осторожно ощупывая свою разбитую губу.
- Пошел вон.
- Десять-то долларов не слишком дорогая цена. Это был мой брат, а мне хотелось, чтобы он сдох. Все во мне сжалось от ужасной тревоги. Я боялся, что он вернется. Мне хотелось знать…
- Постой. Кто дал тебе мой адрес?
- Да никто…- сказал он. - Так, приятели… Я ухожу. До свиданья. Дан. Я зайду к тебе на работу.
- Ты не знаешь, где я работаю…- сказал я.
- Ничего, Дан. Это не страшно.
- Как ты открыл дверь?
- Я умею открывать двери. Господь тому свидетель. До свиданья. Дан. До скорого.
Я отупело смотрел, как он уходит. Часы мои показывали полшестого утра. Светало. На улице послышались голоса разносчиков молока. Шейла с ребенком спала у своей матери.
Ричард был негр, У него была черная кожа. И пахло от него негром.