Мисс Чалмерс удалилась, кипя негодованием. Галоп встал и ушел в дом. Он долго отсутствовал. Я решил, что маме впервые рассказывают о происшествии с Адой Николс. Пока мы ждали, я спросил Элспет, в какой школе она училась и нравилось ли ей там. Она назвала один из самых знаменитых пансионов.
- Все время надо помнить, как ты должна себя вести. Все равно что в клетке - дрессируют, чтобы ты стала дамой… как лошадей вальсу учат… В горах у тети Бенедикты можно встретить настоящего оленя, на воле. Когда олень прыгает, нет ничего на свете красивей, а эти олени никогда по-настоящему и не прыгали. Тут ни места, ни причины нет, чтобы прыгать, правда?.. Мистер Норт, вам когда-нибудь снится, что вы в тюрьме?
- Да, снится. Хуже сна не придумаешь.
- На будущий год отец хочет, чтобы меня, как у них говорится, "вывезли в свет". По-моему, это - не вывезти, а увезти от него. Девочки в школе рассказывали про рождественские и пасхальные каникулы - три бала в вечер и чаепития с танцами… молодые люди стоят стеной и все время на тебя смотрят. Как в зоопарке - правда? Только подумаешь об этом, и голова начинает болеть. А отец хочет, чтобы я звалась "графиней Скил".
- А вы не пробовали о чем-нибудь думать, чтобы отогнать эти кошмары?
- Я пробовала - о музыке… а потом о книгах, которые мы с Галопом читали, но… - Она приложила ладонь ко лбу.
- Мисс Элспет, я не буду дожидаться разрешения вашей матери. Мисс Чалмерс живет в очень тесной клетке. Я положу вам руку на лоб. - И я встал.
В этот миг появился Галоп. Он направился прямо к мисс Чалмерс и что-то ей сообщил; потом подошел к нашему столу:
- Мама сказала, что вы можете приложить руки ко лбу Элспет на несколько минут.
Что делать?
Изображать шарлатана.
Элспет закрыла глаза и опустила голову.
Я поднялся и деловито сказал:
- Пожалуйста, смотрите на небо, мисс Элспет, и не закрывайте глаза. Галоп, ты можешь приложить руки к правой стороне ее лба. - Сам я осторожно приложил ладони к левой стороне. Заглянув сверху в ее раскрытые глаза, я улыбнулся и сделал одновременно две вещи: усилием воли направил в кончики пальцев "некую энергию" и самым невыразительным тоном стал произносить: - Смотрите на облако… Постарайтесь почувствовать, как земля медленно поворачивается под нами…
Ее руки потянулись к моим запястьям. Глаза у нее сами собой закрывались. Она улыбалась. Она прошептала:
- Так умирают, да? Я умираю?
- Нет, вы ощущаете, как поворачивается земля. Теперь говорите все, что придет на ум… Дайте мне правую руку. - Я сжал ее руку между ладонями. - Говорите все, что взбредет на ум.
- О, mon professeur. Давайте уедем втроем. У меня есть деньги и украшения, которые мне подарили. У тети Бенедикты дом в Адирондакских горах. Она звала приезжать в любое время. Мы убежим тайком от всех. Галоп говорит, что не знает, как это устроить, но вдвоем вы бы придумали. Если меня отвезут в Бостон, меня там убьют. Я не боюсь умереть, но не хочу умирать по их правилам. Мистер Норт, я хочу умереть по-вашему. Разве нет у человека права умереть так, как он хочет?
Я прервал ее, сжав ее руку посильнее:
- Вы поедете в Бостон, но операцию отложат. Головные боли постепенно будут проходить. Остаток лета вы проведете в доме вашей тети Бенедикты. - Затем я заговорил по-французски: - Скажите, пожалуйста, только медленно: "Да, господин учитель". Помните: вас слушают облака, океан и деревья.
Медленно: "Oui, monsieur le professeur". Затем громче: "Oui, monsieur le professeur!"
Мы не шевелились целую минуту. Меня охватила непреодолимая слабость. Я сомневался, донесут ли меня ноги до двери и до велосипеда. Я снял руки с головы Элспет. Я сделал Галопу знак оставаться на месте и, шатаясь, побрел к выходу. Я мельком увидел мисс Чалмерс - она смотрела на свою пациентку, не двигаясь с места. Дворецкий и слуги смотрели из окна гостиной. Они проводили меня взглядом. Я два раза упал с велосипеда. На дороге мне трудно было держаться правой стороны.
Прошли суббота и воскресенье. В понедельник, в одиннадцать часов утра я позвонил в дверь "Оленьего парка". Я был готов отказаться от работы, но хотел, чтобы меня уволили. В дверях дворецкий сообщил мне, что миссис Скил ждет меня на веранде. Я поклонился ей. Она протянула мне руку со словами:
- Присядьте, пожалуйста, мистер Норт.
Я сел, не сводя глаз с ее лица.
- Мистер Норт, в первый раз, когда я вам звонила по телефону, я была не совсем откровенна. Я не сказала вам всей правды. Моя дочь Элспет тяжело больна. Последние месяцы мы каждые две недели возим ее в Бостон, к доктору Боско, на осмотр и рентген. Доктор опасается, что у нее опухоль в мозгу, но некоторые симптомы его озадачивают. Вы, наверно, заметили, что расстройства речи у нее нет, хотя ей больно, если она повышает голос. Ни зрение, ни чувство равновесия у нее не нарушены. У нее бывают выпадения памяти, но это можно объяснить бессонницей и лекарствами, которые ей дают. - Она держалась за подлокотники, словно за спасательный круг. - Доктор Боско решил оперировать ее на следующей неделе. Он хочет, чтобы в четверг она легла в больницу… Дочери кажется, что в этом нет нужды. Она убеждена, что вы способны ее вылечить… Конечно, ассистент доктора мог бы сделать ей укол, и ее бы увезли в Бостон… как… как "мумию", по ее выражению. Она говорит, что будет сражаться с ним "как с драконом". Можете себе представить, какое это огорчение для всего дома.
Я хмуро слушал ее.
- Мистер Норт, я хочу обратиться к вам с просьбой не как наниматель, но как страдающая мать страдающего ребенка. Элспет говорит, что согласится поехать в Бостон "миром", если операцию отложат на две недели и если вы дадите обещание навестить ее там два раза.
- Конечно, мадам, если врач разрешит.
- Спасибо. Я уверена, что смогу это устроить; я должна это устроить. В вашем распоряжении будет машина с шофером - оба раза вас привезут и увезут.
- Это лишнее. Я сумею сам добраться до Бостона и до больницы. Пожалуйста, запишите мне часы посещений и дайте письмо, чтобы меня пустили в больницу. Я пришлю вам отчет о моих расходах, включая оплату занятий, которые мне придется отменить. Кроме этих основных расходов, я никакого вознаграждения не хочу. Мне кажется, нам будет легче разговаривать, если с нами будет ваш сын Артур.
- Да, можете на него рассчитывать.
- Миссис Скил, после моего прошлого визита, в пятницу, у мисс Элспет повторялись приступы мигрени?
- Ей стало гораздо лучше. Она говорит, что проспала всю ночь "как ангел". У нее улучшился аппетит. Но вчера ночью - в воскресенье - опять началась боль. Это было ужасно. Мне так хотелось позвонить вам. Но тут были мисс Чалмерс и наш ньюпортский врач. Они считают, что во всем виноваты вы. Они забывают, что это происходило множество раз, еще до того, как вы появились. И ее отец был здесь. Скилы из поколения в поколение почти не болели. Я думаю, что он мучается больше меня - ведь я выросла… среди… таких болезней.
- Мы будем сегодня заниматься?
- Она спит. Слава богу, уснула.
- Когда она едет в Бостон?
- Даже если операцию отложат - а я буду на этом настаивать, - она уедет в четверг.
- Пожалуйста, передайте мисс Элспет, что я приду в среду и что навещу ее в Бостоне, когда вы скажете… Миссис Скил, звоните мне в любой час дня и ночи без колебаний. Днем меня трудно поймать, но я оставлю вам свое расписание с номерами телефонов, где меня можно найти. Вы и мисс Элспет должны набраться смелости не уступать тем, кто возражает против моих посещений.
- Спасибо.
- Мадам, хочу сказать еще одно. Артур - просто замечательный молодой человек.
- Правда ведь? Правда?
И мы рассмеялись, удивляясь самим себе. Тут в дверях появился джентльмен. Без сомнения - бывший граф Йенс Скил Скилский. Он сказал:
- Мэри, будь добра, перейди в библиотеку. Всякой глупости должен быть конец. Это - последний визит французского учителя в наш дом. Не соблаговолит ли французский учитель послать мне как можно скорее счет? Всего хорошего, сэр.
Я лучезарно улыбнулся в лицо разгневанному хозяину.
- Спасибо, - сказал я, поклонившись с видом служащего, которому предоставили долгожданный отпуск. - Всего хорошего, миссис Скил. Передайте, пожалуйста, мой сердечный привет вашим детям. - Я опять улыбнулся хозяину и поднял руку, как бы говоря: "Не трудитесь меня провожать. Я знаю дорогу". Только первоклассный актер, будучи выгнан из дома, может покинуть его так, как будто ему оказали великую милость - Джон Дрю, например; Сирил Мод; Уильям Жилетт.
Я ожидал ночного звонка, поэтому сидел с книгой. Звонок раздался около половины второго.
- Мистер Норт, вы сказали, что я могу вам позвонить в любой час.
- Ну конечно, миссис Скил.
- Элспет очень огорчена. Она хочет вас видеть. Ее отец разрешил.
Я покатил к ним. Свет горел во всех окнах. Меня привели в комнату больной. Слуги, в крайнем смятении, но одетые так, как будто это был полдень, притаились в темных углах и за полуоткрытыми дверьми. Миссис Скил стояла в верхнем холле с врачом. Меня представили ему. Он был очень сердит и холодно пожал мне руку.
- Доктор Эглстон разрешил мне вас вызвать.
В отдалении я увидел мистера Скила, очень красивого и взбешенного. Миссис Скил приоткрыла дверь и сказала:
- Элспет, милая, мистер Норт пришел тебя проведать.
Элспет сидела в постели. В глазах ее горела ярость - должно быть, после долгой схватки с отцом и врачом. Я одарил улыбкой всех присутствующих. Мисс Чалмерс не было видно.
- Bonsoir, chère mademoiselle.
- Bonsoir, monsieur le professeur.
Я обернулся и сказал деловитым тоном:
- Я хочу, чтобы Галоп был с нами.
Я знал, что где бы он ни был, он меня услышит. Он появился тут же. Поверх пижамы на нем был толстый халат с гербом его школы. На виду у зрителей я вынул часы и положил на столик возле кровати. По моему знаку Галоп распахнул дверь в холл и другую - в следующую комнату, где, наверное, кипела мисс Чалмерс.
- Вам было плохо, мисс Элспет?
- Да, немного. Я не позволила сделать мне это.
Я повернулся к двери и спокойно сказал:
- Все желающие могут войти. Я пробуду здесь пять минут. Я прошу только оставить за дверью свой гнев и страх.
Вошла миссис Скил и села на стул в ногах у Элспет. Пожилая женщина, перебиравшая четки - должно быть, няня Элспет, - вошла с видом человека, бросившего вызов порядкам. По-прежнему перебирая четки, она стала в углу на колени. Я продолжал улыбаться во все стороны, словно это самый обыкновенный визит, а я - старый друг дома. Случай же был настолько из ряда вон выходящий, что слуги толпились у дверей и никто им не выговаривал. Некоторые даже вошли в комнату и остались стоять.
- Мисс Элспет, когда я ехал на велосипеде по авеню, там не было ни души. Точно лунный пейзаж. Очень красиво. Я с нетерпением ждал встречи с вами. Я был слегка exalté и неожиданно для себя запел старую песню, которую вы должны знать: "Каменные стены - еще не темница, железные прутья - не клетка". Эти строки, написанные почти триста лет назад, служили утешением тысячам мужчин и женщин - и вот мне тоже. А сейчас я вам что-то скажу по-китайски. Вы ведь помните, я вырос в Китае. Потом я переведу. И эл сань - с падающей интонацией. Сы. Цзи-дань-гао - с повышением. У - понижение тона - ли ту бэй. Ну ци фо нью. И так далее. - Первые семь слов - все, что я знаю по-китайски. Означают они: "Раз, два, три, четыре, курица - яйцо - пирожок". Мадемуазель, это значит: "Вся природа едина. Каждое живое существо тесно связано со всеми другими живыми существами. Природа хочет, чтобы каждое существо было совершенным представителем своего рода и радовалось дару жизни". Это относится и к рыбке Галопа, и к Жаклине, и к Байяру, и ко всем присутствующим, включая вас, Галопа и меня. - Это были не слова Конфуция или Мэн-цзы, а парафраза чего-то из Гёте.
Я наклонился к ней и заговорил тихим голосом:
- Пусть вас отвезут в Бостон. Операцию будут откладывать и откладывать. Я приеду в Бостон не только навестить вас - я повидаюсь с доктором Боско. Он когда-нибудь был здесь, видел "Олений парк"?
- Да. Видел.
- Я скажу ему, что вы - как прекрасный олень в "Оленьем парке", но вам хочется выйти за железную ограду. Ваши головные боли - протест против этих прутьев. Я скажу доктору Боско, чтобы вас отправили к тете Бенедикте, где олени никогда не знали, что такое клетка.
- Скажете?
- О, да.
- Конечно, скажете! А туда вы ко мне приедете?
- Постараюсь. Но вокруг тридцатилетнего человека - клетки и клетки. Так помните: я приеду к вам в Бостон не один раз и все лето буду часто вам писать. У меня осталась одна минута. Я положу вам руку на лоб… всю дорогу домой мои мысли будут над вами, как рука, и вы уснете.
Все стихло… Минута безмолвия на сцене - большой срок.
- Dormez bien, mademoiselle.
- Dormez bien, monsieur le professeur.
Руки у меня, возможно, не электрические, но публику наэлектризовать я могу. На этот раз я взял за образец Отиса Скиннера в "Семейной чести" по рассказу Бальзака. Двинувшись к выходу, я властно улыбнулся тем, кто был в комнате и за дверью: заплаканной миссис Скил, греческому хору слуг, объятых трепетом, рассерженному и уязвленному мистеру Скилу, доктору Эглстону и мисс Чалмерс, которая к ним присоединилась. Я вырос дюйма на два, на голове у меня возник щеголевато сдвинутый цилиндр. В руке появился короткий хлыст, которым я хлопнул по дверному косяку. Я был сама уверенность на грани наглости - полковник Филипп Бридо.
- Всего доброго, леди и джентльмены. Всего доброго, Галоп, - Чарльз Дарвин надеется, что каждый из нас выполнит свой долг.
- Да, сэр.
- Всего вам доброго. - Я крикнул в комнату: - Всего доброго, мисс Элспет. "Каменные стены - еще не темница, железные прутья - не клетка". Пожалуйста, скажите: "Нет, не клетка!"
- Non, monsieur le professeur! - прозвенел ее голос.
Я вышел, кланяясь налево и направо, и сбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки и напевая "Хор солдат" из "Фауста".
Надежда - продукт воображения. Отчаяние - тоже. Отчаянию слишком живо рисуются возможные беды; надежда - это энергия, и она побуждает ум испробовать все способы борьбы с ними. Пока я ехал на велосипеде в "Олений парк" - сквозь этот таинственный лунный ландшафт, - у меня возникла идея.
Мы условились, что я приеду в больницу в следующую пятницу, в четыре часа. Я написал доктору Боско и попросил принять меня для пятиминутного разговора о его пациентке, мисс Элспет Скил. Я написал, что не раз имел счастье беседовать с его выдающимся коллегой и другом доктором де Мартелем из Американского госпиталя в Нейи под Парижем. Доктор де Мартель тоже был одним из трех величайших хирургов современности. Я никогда не встречался с этим знаменитым человеком, но надежда перепрыгивает препятствия. Впрочем, он оперировал одного моего друга - в возрасте шести дней. Кроме того, он был сыном романистки Жип (графини де Мартель), острой и наблюдательной писательницы.
Доктор Боско встретил меня с радушием, которое тут же сменилось профессиональной бесстрастностью. На протяжении всего разговора за его спиной стояла секретарша с раскрытым блокнотом.
- Ваша профессия, мистер Норт?
- Я преподаю английский, французский, немецкий и латынь и обучаю детей теннису в ньюпортском казино. Не буду отнимать у вас время, доктор. Мисс Скил призналась мне, что боится уснуть: ее одолевают кошмары, будто она в клетке. Она погибает от культурного затворничества.
- Простите?
- Она незаурядная личность, с пытливым и смелым умом. Но на каждом шагу ее встречают табу и вето великосветского общества. Ее отец - ее тюремщик. Если бы я сейчас разговаривал с вашим другом, доктором де Мартелем, я бы сказал: "Доктор де Мартель, ваша замечательная мать не раз описывала эту историю. Она была за эмансипацию молодых женщин".
- Вывод?
- Доктор Боско, можно обратиться к вам с просьбой?
- Только короче.
- У Элспет Скил есть тетя Бенедикта - бывшая датская графиня Скил, - и у нее есть дом в Адирондакских горах, где олени бродят на свободе и даже лисы и медведи приходят и уходят, когда им заблагорассудится, где даже семнадцатилетняя девушка никогда не услышит жестокого, враждебного жизни слова. - Я с улыбкой поклонился: - Всего хорошего, доктор Боско. Всего хорошего, мадам.
Я повернулся и вышел из комнаты. Перед тем, как дверь закрылась, я услышал его слова: "Будь я проклят!"
Через несколько минут меня ввели в палату Элспет. Она сидела в кресле у окна, выходившего на реку Чарльз. Мать сидела рядом; брат стоял у кровати. Когда мы поздоровались, Элспет сказала:
- Мама, сообщи мистеру Норту приятную новость.
- Мистер Норт, операции не будет. Вчера доктор Боско осматривал Элспет. Он считает, что состояние, внушавшее нам тревогу, проходит само по себе.
- Ну, великолепно! Когда вы возвращаетесь в Ньюпорт?
- Мы вообще не возвращаемся в Ньюпорт. Я рассказала доктору Боско о доме моей золовки в горах, и он воскликнул: "Это то, что ей нужно!"
Так что все мое представление, вся эта помпа и плутовство оказались ни к чему. Но я получил удовольствие. И улыбка Элспет, когда мы встретились глазами, была мне достаточной наградой. Улыбка говорила, что у нас есть общая тайна.
Ничего не оставалось делать, как болтать о пустяках: о гребцах из Гарвардского университета, тренирующихся на реке; об отъезде к тете в конце недели; о чудесных здешних сестрах (из Новой Шотландии) - светская болтовня. Мысли мои начали блуждать. Для меня светский разговор - тесная клетка.
В дверях появилась сестра. Она спросила:
- Мистер Норт здесь?
Я представился.
- Звонила секретарь доктора Боско. Доктор будет здесь через несколько минут. Он просил, чтобы вы его подождали.
- Я буду здесь.
Дьявол! Это еще что?
Наконец появился доктор. Он ничем не выдал, что мы с ним знакомы. Он заговорил с миссис Скил:
- Миссис Скил, я думал о состоянии вашей дочери.
- Да, доктор Боско?
- Я считаю, что одного лета в Адирондакских горах мало и что целесообразно обеспечить ей более длительный отдых и перемену обстановки. Рекомендую отправить ее на восемь - десять месяцев за границу, и если можно - в горы. Есть у вас друзья или родственники в Швейцарских Альпах или в Тироле?
- Конечно, доктор, мы знаем великолепную школу в Арозе - я могла бы отдать ее туда. Ты бы поехала, Элспет?
- Ну, конечно, мама. - Взгляд ее скользнул и по мне. - Если вы будете мне писать.