– Вот это да! Вот это я понимаю! Ну все, Док, плакала твоя вольная жизнь. Так уж тебе на роду написано… До чего же славно все сходится!
– Что сходится? – спросил Мак.
Глаза Фауны подернулись влагой.
– Тут такое дело… – голос ее от волнения звучал хрипло. – Не хочется мне мешаться в вашу игру, но почему б нам заодно не отпраздновать и помолвку?
– Чью помолвку?
– Они, правда, еще не помолвлены. Но скоро будут.
– Да кто?
– Сюзи с Доком. У них по гороскопу так выходит.
– А если они не захотят?
– Захотят, – сказала Фауна. – Еще как захотят!
Все немного помолчали, потом Мак произнес тихо и торжественно:
– Я же вам говорил, что будет дело. Но это не просто дело, это знатное дело! У нас, почитай, с самой войны таких важных событий не было! А ты уверена, что Док не взбрыкнет?
– Ничего, как-нибудь с ним справлюсь. Только, чур, ему о нашей затее – молчок!.. Я однажды боксера тренировала – был один такой во втором полусреднем весе, по кличке Келли-поцелуйся-со-смертью, – вот с кем было трудно. Однако ничего, справилась… И Док у меня тоже будет в форме.
– А Сюзи? – спросил Эдди.
– А Сюзи уже в форме, хоть сейчас на ринг, – отвечала Фауна.
Расходились молча, но у каждого в груди горело пламя. Нет, никогда еще не бывало на свете такого дня, как этот Благостный четверг. И, между прочим, он еще не кончился!
22. Во всеоружии
В половине пятого Фауна вызвала Сюзи к себе в спальный кабинет для смотра снаряжения. Сюзи бросила ворох одежды на кровать Фауны.
– Что, еще раз погладить захотелось? – спросила Фауна. Взяла в руки серую шерстяную юбку и жакет, аккуратно разложила, придирчиво осмотрела, обнюхала: нет ли пятен, не пахнет ли пятновыводителем. – Что ж, неплохая вещь.
– Это у меня еще с приюта, общественное приданое.
– Другим сообщать не обязательно! – Взгляд Фауны остановился на коричневых туфлях. – Эй! Джо! Элегант! – прокричала она в дверь.
Джо нехотя приплелся.
– Вообще-то у меня сейчас отдых…
– Так на то я и хозяйка, чтоб работники отдыха не знали, – сказала Фауна. – Сбегаешь в мастерскую Уилдока, пусть прибьют на эти туфли новые набойки. Где краска слезла – подкрасят. И хорошенько начистят. Подождешь там, пока будет готово.
Джо проворчал что-то себе под нос, однако взял туфли и ушел.
– Перчатки у тебя есть? – спросила Фауна.
– Нет.
– Ничего, я тебе одолжу. Вот эти – белые. Так, держи еще новый платок – смотри не испачкай помадой! Женщина должна быть во всеоружии: начищенные туфельки, чистые перчатки, крахмальный носовой платок, да чтоб шов на чулках в сторону не съезжал… Такая женщина чего хочешь добьется! Костюм у тебя неплохой, хороший матерьяльчик, чем дольше носится, тем лучше смотрится – если, конечно, при этом каблуки на туфлях не сбиты! Эй там, позовите Бекки!
Вошла Бекки.
– У тебя, помнится, была белая пикейная манишка и манжеты…
– Да, я как раз их только что подштопала и накрахмалила.
– Ты не могла бы одолжить их Сюзи? Пришей их пожалуйста, вот к этому жакету.
– Только пускай потом выстирает!
– Это само собой…
Бекки прихватывала к рукавам манжеты, а Фауна занялась сумочкой Сюзи.
– Ну-ка, вытряхни все ко мне на кровать. Так, аспирин тебе ни к чему. Расческу возьми мою, а свою выбрось. Только у нерях бывает расческа без зубьев. Гигиенические салфетки? Пригодятся. Вот тебе еще моя компактная пудра – время от времени пудри легонько нос. Так, посмотрим на ногти. Хм, не худо… Голову ты, я вижу, помыла?
– Дай ей лучше парик, – посоветовала Бекки, откусывая нитку.
– Не умничай, – одернула Фауна. – Чего сидишь, пришила? Тогда берись за ее прическу, да смотри не начуди. – Потом, повернувшись к Сюзи, объяснила: – Бекки у нас по прическам мастерица… А плащик этот ты лучше не надевай. Тоже в приюте дали? Ну, с плащиком они явно сплоховали. – Фауна в задумчивости постучала по зубам карандашом, потом подошла к шкафчику и вытащила горжетку из двух куниц, которые словно сгрызлись между собой. – Ну-ка, надень. Только смотри, потеряешь или чего с ними сделаешь – убью! Так, что еще? Духов не надо. Побрызгайся немножко вот этой розовой водой – запах чуть старомодный, зато свежий и юный.
Бекки стояла за плечами Сюзи, колдовала над волосами.
– Уши большие, – пожаловалась она. – Ничего, может, я их немножко прикрою.
– Молодец, – сказала Фауна, – ты и вправду мастерица.
В шесть часов вечера, при закрытых дверях, состоялся последний инструктаж.
– Ну-ка повернись, – скомандовала Фауна. – Ноги вместе. Теперь пройдись. Хорошо! Походка у тебя что надо. Я же говорю, ты очень даже симпатичная, если постараешься.
Сюзи глянула на себя в зеркало и улыбнулась: ой, кажется, я действительно симпатичная. Эта мысль волновала и была приятна, – от волнения Сюзи еще больше похорошела. Но вдруг улыбка исчезла с лица – снова накатил страх.
– Что такое? – спросила Фауна. – О чем я с ним буду разговаривать? Не пойду! С таким человеком, как Док, я себя чувствую не в своей тарелке. Фауна, ты скажи ему лучше, что я заболела! Не пойду!..
Фауна дала ей выговориться, потом спокойно сказала:
– Давай, давай, поплачь еще… Авось красные глаза наплачешь. А я-то стараюсь, привожу тебя в божеский вид.
– Прости меня, пожалуйста. Ты все сделала чудесно. Только я никуда не гожусь, не стоит на меня время тратить. Я уже знаю, как все получится: он загнет что-нибудь непонятное, а я разозлюсь. Не пойду! Мне страшно.
– Еще б тебе не было страшно, – сказала Фауна. – И хорошо, что страшно. Значит, ты и впрямь к нему неравнодушна. Думаешь, ты первая такая? Не было еще женщины, чтоб шла первый раз на люди с мужчиной, который ей нравится, – и не боялась! Может, Док тоже боится.
– Ну да, как же, – не поверила Сюзи.
Фауна вздохнула:
– Эх, мне бы твои годы, твое личико, твою фигурку да мой теперешний жизненный опыт, – ни один бы мужик передо мной не устоял. А что я сейчас? Все знаю, да ничего не могу. Ну да ладно. Буду тебя уму-разуму учить, а ты слушай, запоминай – всего в жизни добьешься!.. Да в том-то и беда, что не станешь ты слушать. Кому нужна чужая мудрость… А пока свою наживешь – глядишь, жизнь уже прожита… Кто знает, может, так и должно быть…
– Я буду слушать внимательно!
– Будешь-то будешь, а прибавится ли от этого ума? Вот скажи, тебе никогда в голову не приходило, что главный наш враг – это язык? Держи рот на замке – убережешься от многих неприятностей.
– Это правильно, – сказала Сюзи. – Но не получается у меня молчать.
– А ты учись – всему на свете можно научиться. Теперь дальше. Что ты, что я – обе любим высказывать собственное мнение. Но если разобраться, какое оно собственное? Мы просто повторяем, что слышали или в кино видели. А промолчать боимся. Вот тебе и второе правило: придержи свое мнение, потому что нет у тебя никакого мнения.
– И много у тебя таких правил?
– Да на целую книжку хватит, – сказала Фауна. – Представляешь, книжка под названием – "В назидание женщинам"… Итак, правило третье. Учись слушать собеседника. Это вроде бы легко, но ведь никто не слушает! Зато если научишься слушать, можешь узнать много интересного… Вот мужчина что-то сказал, тебя это заинтересовало – так ты этого не скрывай! Вникни в его мысли, а не ломай голову, что бы самой такое ловкое вставить.
– Да, – вздохнула Сюзи, – неплохо бы мне этому научиться…
– Погоди, это еще не все. Осталось самое трудное правило, оно же самое легкое.
– Какое по счету?
– Не помню, я уже сбилась. Правило такое. Всегда оставайся сама собой, никем не притворяйся… Не делай вид, будто знаешь то, чего не знаешь: рано или поздно выплывет… И держи еще к этому правилу довесок: никогда не стесняйся спрашивать, за спрос денег не берут. Допустим, Док скажет слово, а ты не знаешь, что оно значит. Так не бойся, спроси! Если хочешь знать, люди больше всего на свете любят учить других тому, что непонятно. Вот и давай им такую возможность!
Сюзи молчала, глядела на свои руки.
– Красивые у тебя ногти, – сказала Фауна. – Как ты за ними ухаживаешь?
– Это меня бабушка научила. Надо вымыть руку и подержать ее в настое из сухих лимонных корок. Потом насыпать на ладонь пудры и вот так пополировать ногти. А лунки делают палочкой из лимонного дерева.
– Ну, теперь поняла? – спросила Фауна.
– Что поняла?
– Я просто задала тебе обыкновенный вопрос.
– А я-то как дурочка попалась, – Сюзи покраснела.
– Почему как дурочка? Мне в самом деле интересно, вот я и спросила… Лучше всего спрашивать, когда интересно.
– Какая ты молодец! – зачарованно сказала Сюзи. – Спасибо за советы. Только вот смогу ли я всему этому научиться?
– Сможешь. Только надо еще кое-что крепко запомнить. Во-первых, ты – Сюзи, и никто другая! Во-вторых, ты чего-нибудь да стоишь! Другой такой в целом мире нет. Почаще повторяй это про себя – полезно. Дальше, запомни, что ты на свете очень многого не знаешь. А чтобы узнать – надо присматриваться к жизни, читать, людей спрашивать. Хуже нет, когда человек никого, кроме себя, не замечает – жалкая это жизнь…
– А что в-четвертых? – с любопытством спросила Сюзи.
– Я горжусь тобой. Умеешь слушать. Четвертое – самое трудное – соображения требует. Итак, ты – расчудесная. Но учти – всем на тебя наплевать. Никто про тебя не думает, все заняты собой. Как же сделать, чтоб тебя заметили?.. Запомни: хочешь обратить на себя внимание, заговори с человеком о нем самом – проверенный способ! Видишь в нем что-то хорошее, красивое, умелое – скажи ему об этом. Однако льстить и притворяться не стоит… Дальше, дерись только тогда, когда у тебя нет другого выхода. Не затевай первая драку, а если дерутся другие, не торопись, не ввязывайся… Самый лучший способ защиты – быть беззащитной… Итак, человек обратил на тебя внимание; и он тут же захочет что-нибудь для тебя сделать. И ради бога, пусть делает. Не гордись: мол, ничего мне ни от кого не нужно, – так только дураки говорят… Потому что для человека в жизни самая большая отрада – дать что-то другому и знать, что дар твой – нужен. Не думай, это не чушь. Это еще как работает! Попробуй, сама увидишь…
– По-твоему, Док клюнет на эту удочку?
– Конечно. Что он, не человек, что ли?
– Слушай, Фауна, – сказала Сюзи, – неужто ты сама ни разу не была замужем?
– Нет.
– А почему?
Фауна улыбнулась.
– Покуда я узнала все то, что тебе наговорила, годики мои ушли…
– Фауна, ты самая лучшая в мире!..
– Ну вот видишь… Я уже и растаяла, как сливочное масло… Я хочу тебе подарить эту горжетку.
– Зачем, не надо.
– Все, я решила. Бери, и никаких разговоров!
– Ладно, большое спасибо… Ты не могла бы записать свои советы, я их наизусть выучу.
– Хорошо, напишу. Да, еще… Прежде чем сказать что-нибудь Доку – скажи это заранее в голове и вроде как подчисть…
– Чтоб без грубых слов?..
– Без грубых слов само собой; вообще, прежде чем что-то сказать, подумай, а стоит ли? Ведь большая часть разговоров – просто шелуха… Ну, теперь вроде все, можешь идти.
– Фауна, что мне для тебя сделать?
– Что сделать? Повторяй-ка за мной. Я – Сюзи и никто другая.
– Я – Сюзи и никто другая.
– Я чего-нибудь да стою.
– Я чего-нибудь да стою.
– Другой такой в целом мире нет.
– Другой такой в целом… Ой, Фауна, я сейчас заплачу, глаза будут красные.
– Ничего, от этого они только краше, – сказала Фауна.
В семь часов вечера Док, в рубахе с расстегнутым воротом, в кожаной куртке, в старых галифе, стоял у дверей "Медвежьего стяга".
– Извини, – сказал он, бросив взгляд на Сюзи, – я забыл позвонить по одному важному делу… я скоро…
Через десять минут он снова вышел из лаборатории. На нем были чистые брюки, твидовый пиджак и галстук, который он уже сто лет не надевал.
Фауна взглянула на Дока у крыльца под фонарем.
– Ступай, золотко, – сказала она Сюзи. – Первый раунд ты выиграла – по очкам…
23. Ночь любви
Из всех греков, рожденных в Америке, только один прозывается Сынок. Сынок держит на монтерейской пристани ресторанчик с баром. Сынок – толстяк и все продолжает толстеть. Родился он в Сан-Франциско, рядом с Сутро-парком, учился в обычной американской школе, и все же в нем непостижимым образом живет тайна Ближнего Востока. Его безупречно круглое лицо отчего-то заставляет подумать о Восточном экспрессе и красавицах-шпионках. Его густой голос звучит заговорщически. Он скажет вам "добрый вечер" – и вы почувствуете, что впутаны в международную интригу. Ресторан доставляет ему друзей и деньги. Пусть самому ему пристало обедать в другом ресторане – на берегу бухты Золотой Рог, где веют ветры с двух морей, – обедать инкогнито, в черной накидке с капюшоном, в обществе балканских герцогинь, – однако и собственное его заведение в Монтерее тоже недурно… Остается добавить, что Сынок знает столько чужих секретов, сколько никто другой в городке: ведь мартини Сынка – эликсир правдивости и одновременно детектор лжи. Истина не просто находится в вине, она еще и выходит порой наружу.
Остановив свой старый автомобиль перед рестораном Сынка, Док выскочил, забежал с другого бока, отпахнул дверцу, протянул руку. "Я сама! Что я, немощная?" – чуть не слетело с уст Сюзи, но тут она вспомнила совет Фауны – и прикусила язык. Она дала поддержать себя под локоть: это прикосновение оказалось волшебным – строптивый огонек в ее глазах погас, зато плечи свободно расправились.
Док растворил перед Сюзи дверь бара и посторонился, пропуская. Завсегдатаи на высоких стульях у стойки дружно обернулись. Взгляды перебежали с хорошенького лица на хорошенькие ножки, немного задержавшись на куницах. Сюзи в страхе приостановилась: вдруг кто-нибудь узнал? Но нет, все смотрят как на незнакомку.
Сынок, обогнув сбоку стойку, выкатился навстречу.
– Добрый вечер. Ваш столик готов. Желаете коктейльчик здесь или подать туда?
– Спасибо, мы, пожалуй, сразу сядем за стол, – сказал Док.
Сынок с поклонами повел Сюзи в ресторанный зал. Сюзи шла своей чудесной походкой, следом, в полшаге – Док; Сынок заговорщически шептал ему в ухо:
– Все сделано, как просила по телефону ваша секретарша. Ведь это была ваша секретарша?..
– Да… – Док едва нашелся от удивления, – у меня работает одна дама…
– А кто ваша прекрасная спутница? Она в наших краях недавно?..
– Да, недавно. – Док догнал Сюзи.
– Сюда, прошу вас. – Сынок подвел их к круглому столику перед камином. В камине потрескивали душистые сосновые поленья. На столике красовалась ваза с дикими ирисами. Как солдатики, стояли в стаканчиках хлебные палочки. По-хитрому сложенные салфетки были как маленькие короны. Это был лучший столик в зале, уединенный и в то же время удобно расположенный, с хорошим освещением.
Сюзи стрельнула глазами кругом. На других столиках цветов не было. Сюзи подошла к столику, и тут с ней случилось невиданное: вместо того чтоб сразу усесться, она подождала, пока Док отодвинет для нее стул; сев, она улыбнулась Доку и сказала: "Спасибо".
Сынок завис над столиком:
– Хорошо, что от вас был звонок заранее… Помпано – рыба редкая, но я достал… Как насчет коктейля? Вино охлаждается…
– Пожалуй, – сказал Док. – Помните, вы как-то угощали меня одним интересным напитком?
– Как же, как же, – сказал Сынок. – Коктейль "Мысли побоку" – мартини с шартрезом вместо вермута. Славная штука.
– И главное, хорошо действует. Нам пару двойных.
– Сей момент, – Сынок сделал кому-то знак. – Я приглашал Тони играть на пианино, как вы велели, но он заболел…
Док испытующе поглядел на Сюзи: может, она знает, что все устроено Фауной? Да нет, непохоже.
Стремительность, с какой появились коктейли, обличала их заблаговременное приготовление. Наверное, даже если бы Док и не заказал "Мысли побоку", то все равно получил бы именно этот напиток…
Начиная примиряться с галстуком, Док улыбнулся Сюзи, а сам подумал: что это за штука в женщине, красота? То ее нет, то она есть. Сюзи, которая сидит перед ним, ни капли не похожа на вчерашнюю, грубую, скандальную.
Док поднял бокал.
– Ты сегодня очень красивая. Спасибо, что составила мне компанию. Выпьем за нас!
Сюзи сделала глоток, чуть не поперхнулась – слезы выступили на глазах.
– Извини, забыл предупредить, – сказал Док, – ходит слух, что этот напиток делают из яда гремучих змей с опиумом.
Сюзи наконец-то обрела дар речи:
– Ничего, даже вкусно. Просто забыла, что надо задерживать дыхание. – Ой, не то говорю, мелькнуло в голове. Забыла все советы. Но Док хорошо, по-доброму улыбается – значит, все в порядке.
Краем глаза Сюзи видела официанта: он похаживал ненавязчиво в некотором отдалении, готовый явиться на малейший зов… Тут Сюзи сделала открытие: когда чувствуешь себя неуверенно – не спеши, не суетись. Она неспешно повернула голову в сторону официанта – официант отплыл в сторону. Нет, действительно, делать все неспешно – это и вправду замечательное открытие! Она медленно подняла бокал, внимательно посмотрела в него на свет, сделала глоток, подержала немного в руке и только потом поставила. Неспешность всему придает смысл, царственный смысл. Люди, не уверенные в себе, озабоченные – вот кто дергается, суетится. Принуждая себя к неспешности, Сюзи чувствовала, как входят в душу неведомые прежде уверенность и спокойствие. Только бы не забыть об этом открытии, сказала она себе. Не спеши, не спеши!
Док дал ей сигарету, чиркнул спичкой: Сюзи тянулась к огоньку так долго, что огонек спустился к самым пальцам Дока… Ласковое тепло влилось в тело Сюзи. Она чувствовала себя свободно – не развязно, а просто раскованно.
– Они знают… кто я такая?
Коктейль "Мысли побоку" действует на всех. Док ответил:
– Они знают, что ты со мной. Какого им еще черта знать? Ну что, еще по одной?..
Не успел Док подозвать официанта, а коктейли уже подали (Сынок всеми силами споспешествовал интриге; если же это не интрига, а просто человеческий праздник, – что ж, он тоже за).
– Люблю смотреть на огонь, – сказала Сюзи. – Где мы раньше жили, там был камин.
– Какая ты красивая! – сказал Док. – Ну надо же какая ты красивая!
Сюзи не сказала ни того, что ей пришло на язык сразу, ни того, что немного погодя, – опустив глаза, она помолчала, потом вымолвила тихонько: "Спасибо".
В личном сопровождении Сынка показался официант, несший ведерко с остуженными бутылками "шабли". Сынок придирчиво оглядел столик, осведомился:
– Ну как?..
– Все превосходно, – сказал Док.
– Можно подавать кушанья?
– Да-да, пожалуйста.
А Сюзи все не могла нарадоваться на свои открытия: не спеши, смотри в оба, поменьше болтай.