В памяти проявился эпизод, случившийся в Москве четверть века тому назад. Тогда у нас гостил американский астроном-солнечник Гарольд Зирин - ныне один из ведущих специалистов в этой важной области астрономии. Его нищий дед по фамилии Цирюльников приехал в Америку из Минска и превратился в Зирина. Как-то раз, развлекая заморского гостя, я с компанией сослуживцев повел его в мастерскую своего брата-скульптора. Шли пешком. По дороге, когда все сюжеты для светской беседы были исчерпаны, я обратился к жене Гарольда и почему-то спросил ее: "Мери, а Вы еврейка?" "Нет, я методистка", - последовал ответ. Я не успел еще преодолеть сильный позыв к хохоту, как острый умом Гарольд спросил меня на своей версии русского языка: "А почему у Вас в паспортах пишут "русские", "украинцы", "еврейцы" (так и сказал), ведь это нехорошо! Это - фашизм!" Я ничего ему не ответил.
Да и что я ему мог сказать? Что юноше или девушке, если они по паспорту "еврейцы", попасть на астрономическое отделение Московского университета практически невозможно? За последние 20 лет (1962–1982 гг.) на это отделение (прием 30 человек в год) не принят ни один еврейский студент. Это отделение является частью физического отделения МГУ. Ежегодный набор на этот факультет 600 человек. Каждый год за последние 20 лет я задаю знакомым членам экзаменационной комиссии один и тот же вопрос: сколько же принято евреев? Ответ: от одного до трех, в среднем это составляет 0,3 %. Причем это далеко не самые способные ребята. В царской России процентная норма для евреев, поступающих в Московский университет, была, кажется, 3 % (в Новороссийский университет - 10 %). Вот такие пироги…
В этой связи я вспоминаю забавный эпизод, случившийся в Астрономическом институте им. Штернберга (астрономическая часть МГУ) лет 10 тому назад. По кафедре астрофизики там проходил очередной конкурс. Некий Курдгелаидзе, сотрудник известного физика-теоретика Д. Д. Иваненко (кстати, отец последнего был до революции председателем полтавского отделения Союза Михаила Архангела). Иваненко не смог пристроить своего питомца на своей кафедре и ловко протащил его на нашу маленькую кафедру, где постоянно был острый дефицит штатных единиц. Ясно, что этот Курдгелаидзе был нам нужен, как пятое колесо телеге, и представлялась удобная и соблазнительная возможность завалить его на конкурсе, освободив тем самым ставку. Да и занимался он каким-то мудачеством совершенно непонятного рода, как впрочем и его шеф Иваненко, чья громкая слава была уже в далеком прошлом.
Сам Иваненко прекрасно понимал сложность положения и поэтому явился на наш Ученый совет собственной персоной. Желая убедить этих темных пентюхов-астрономов в важности тематики Курдгелаидзе, он выступил с пламенной речью в защиту фундаментальных наук. Полемизируя с возможными оппонентами, он патетически воскликнул: "Что же это получается, товарищи? Выходит так, что если бы на этом вашем совете проходил по конкурсу сам Эйнштейн, вы бы его забаллотировали?" "Его бы забаллотировали по совершенно другой причине", - спокойно и довольно громко сказал я со своего места, прервав бурный поток красноречия сына бывшего шефа полтавских черносотенцев. Воцарилась мертвая тишина. Иваненко так и стоял с открытым ртом. И только через минуту по конференц-залу ГАИШ прошла ударная волна смеха. Всем почему-то стало очень весело. Впрочем, Курдгелаидзе завалили.
Все это было давно, но с тех пор положение с этим проклятым вопросом не изменилось ни на йоту. Понимая полную безнадежность, еврейские юноши и девушки почти перестали подавать заявления о приеме на физический факультет МГУ, в ФИЗТЕХ, МИФИ и прочие престижные ВУЗы, где, кстати сказать, конкурсы сейчас прямо-таки мизерные. Заявления все больше подают в технические ВУЗы, где пока еще есть шансы. Пока. Впрочем, бывают достойные внимания исключения. Один такой случай я особенно болезненно переживал летом прошлого, 1983 года.
Общеизвестно, что ранняя одаренность детей - привилегия музыки, математики и шахмат. Какой-нибудь шестилетний клопик может виртуозно играть сонатину Моцарта или обыграть лысых дядей в остром варианте древнеармянской защиты. Но до 1977 года я что-то не слыхал о примерах ранней одаренности в астрономии. Поэтому я был безмерно удивлен, когда ко мне в ГАИШ привели маленького 10-летнего мальчишку по имени Антон. Выросший в чисто гуманитарной семье каких-то киношников, Антоша с крохотных лет обнаружил пламенную любовь к астрономии и глубокое ее понимание. Я, не поверив, стал его придирчиво экзаменовать. Антон отвечал безупречно и как-то не по возрасту четко. Пораженный, я устроил жестокий эксперимент: в соседней комнате экзаменовались два аспиранта по общей астрофизике. Эти, рекомендованные своими кафедрами, балбесы, тяжко потея над заданием, явно зашивались. Я подозвал Антошу и с ходу задал ему те же вопросы, что и аспирантам. Ответы были по форме, конечно, элементарны, но по существу - совершенно правильными. За такие ответы, доказывающие полное и активное понимание предмета, я безоговорочно ставлю студентам пятерки.
Чем я мог помочь одаренному славному мальчишке? Я устроил его в астрономический кружок при Дворце пионеров и попросил кое-кого из моих знакомых астрономов руководить его занятиями. Все эти годы я его не видел. К вот наступает 1983 год, и Антоша блистательно заканчивает среднюю школу. Дорога ему казалась ясной - астрономическое отделение МГУ. Но я уже давно знал, что с Антошей будет все далеко не просто. Фамилия его - это же надо! - Черненко. А вот с национальностью дело обстоит хуже. По национальности и по паспорту Антон Александрович Черненко - тат. Таты - это дагестанские горские евреи. У меня были две возможности. Первая - открыто защищать Антона от извергов приемной комиссии физфака МГУ, громогласно и, так сказать, "с открытым забралом" требуя это безобразие кончать - в кои-то веки на астрономическое отделение МГУ может просочиться один еврей, хотя бы в счет лимита 0,3 %. Вторая возможность - помалкивать, уповая на то, что этнографические познания физфаковских "экспертов" не так уж велики. Что касается академической части проблемы, то я за нее был спокоен - я знал, что такое Антон. Я выбрал второй путь, и мы с Антоном погорели: недооценил я эрудиции и палаческого рвения этих негодяев. Кто такие таты, они прекрасно знали и определили мальчика экзаменоваться в особую группу, где свирепствовали уже суперпалачи. Техника провала особо талантливых абитуриентов еврейской национальности на физфаке и мехмате МГУ отрабатывалась десятилетиями. Суть ее состоит в том, что на письменной математике дают задачи, не имеющие решения. Я не хочу заниматься нетривиальной проблемой организации всего этого дела, тонкостями психологии зверей-"педагогов" и связанными с ней вопросами морали и этики. В конце концов, в принципе она мало отличается от проблем обслуги Майданека и Треблинки - только геноцид физический заменяется геноцидом духовным.
Короче говоря, Антона провалили по математике, провалили профессионально, на высоком уровне, так что, как говорится, это злодейство "не ловится". Сейчас Антон учится в Педагогическом институте им. Ленина, учится блестяще. Ходит ко мне в мой академический институт, где, будучи еще первокурсником, приступил к серьезной научной работе. Он вытянулся и как-то сразу стал взрослым. Что к чему он прекрасно теперь понимает, увы, слишком рано. Что же с ним делать дальше - вот вопрос. Я оказал Антону помощь, какую только мог. А как же другие талантливые ребята с тем же генетическим "дефектом"? Скольких же талантов лишилась эта страна. Выходит так, что такие таланты этой стране просто не нужны. Вот как обстоит дело, уважаемый профессор Иваненко!
В такой тлетворной среде процветают патологические монстры вроде математиков-академиков слепого Понтрягина и ныне покойного Виноградова. По своим зоологическим показателям их можно сравнить разве что с некогда повешенным пресловутым редактором "дер Штюрмер" Штрайхером. Некоторые не в меру простодушные и не очень далекие читатели могут подумать, что я "преувеличиваю" и что в действительности дела обстоят не так мрачно. А один выдающийся советский академик итало-еврейского происхождения вообще считает, что в нашей стране антисемитизма нет. Так-таки нет! Лучше всего этому "пайщику" ответил один непризнанный поэт-любитель:
…Если Ваши гениталии
Укорочены в Италии,
То тогда для Вашей нации
Нет у нас дискриминации…
Когда же это кончится, дорогие товарищи? И кончится ли вообще?
Примечания
1
Здесь важно подчеркнуть органичность сквернословия у людей, впитавших это с младых ногтей. Никогда не забуду, как где-то около 1960 г., на заре космической эры, проводивший важное совещание в своем кабинете на Миусах Келдыш неожиданно скверно выругался. Это он сделала явно сознательно, подделываясь под стиль грубиянов конструкторов и разработчиков. В устах интеллигентнейшего, никогда не повышавшего голоса Главного Теоретика матерщина прозвучала чудовищно, неестественно и дико. Я потом проверял на многих участниках этого совещания - всем было неловко, люди не смотрели друг другу в глаза. А вот у бывшего зэка Сергея Павловича матерщина была органичной и, право же, ласкала слух…
2
Говорят, что это здание восстановлено и украшено весьма оригинальными, хотя и не вполне пристойными барельефами работы Эрнста Неизвестного…
3
См. новеллу "Укрепи и наставь".
4
Отношение отечественных мракобесов и недоумков к специальному и общему принципам относительности различно. Если, например, некий гнуснец по фамилии Тяпкин (работающий в Дубне) "доказывает", что Эйнштейн "украл спец. принцип у Пуанкаре и Лоренца", то нынешний ректор Московского университета Логунов тужится "доказать", что величайший из физиков "не понимал" созданной им общей теории относительности. Справедливости ради следует заметить, что эту "идею" впервые пропагандировал покойный академик Фок.
5
В частности, упорно держался слух, что именно Валерьяну Ивановичу принадлежала идея ослепить немецкие позиции сотнями прожекторных лучей перед решающим штурмом Берлина в апреле 1945 года. Дело в том, что немцы уже тогда широко применяли ЭОПы, что открывало опасную для нас возможность ночного видения с помощью инфракрасных лучей. Сильнейшее внезапное облучение нашими прожекторами вывело из строя фотокатоды всех немецких ЭОПов.
6
Кстати, родной брат этого великого князя в течение многих лет был президентом Российской Академии Наук (непосредственно перед Карпинским), подвизался на поэтическом поприще (кстати, был талантлив как поэт) под псевдонимом К. Р. (Константин Романов). Ему принадлежат слова некогда популярных душещипательных романсов, например, "Умер, бедняжка, в больнице военной, долго родимый страдал".
7
Это выражение принадлежит Я. Б. Зельдовичу. 2-я космическая скорость сообщается телу (человеческому) при поездке в капстрану.
8
Член-корреспондент Академии наук СССР Борис Васильевич Нумеров был тогда директором Института теоретической астрономии (ИТА) и членом Ученого Совета Пулкова.
9
Не следует забывать, что классическая работа Бете, доказавшая ядерную природу источников энергии Солнца и звезд, была опубликована только в 1939 году. Козырев не имел о ней понятия. Страшная вещь для ученого - полная изоляция от научной жизни!
10
См. превосходную книгу Вейнберга "Первые три минуты". Изд-во "Мир", 1981.
11
Это тот самый институт, где двумя годами позже висел исторический приказ с таким пунктом: "…4. За употребление по отношению к институту им. Карпова слова, на языке малообразованных людей означающего публичный дом, сотруднику лаборатории электрохимии тов. Морохову объявляется выговор". И подпись под приказом: директор института академик Бах. Через месяц появился новый приказ, отменяющий 4 цитированного приказа и тем самым подтверждающий дефиницию тов. Морохова.
12
См. новеллу "Наш советский раввин".
13
Т.е. она не была юридически удочерена Григорием Абрамовичем. Однако на суде свидетели показали, что она была фактически удочерена.
14
Спустя несколько лет после Бразильской экспедиции с "Не Эвклидом" произошел забавный случай. Как раз в это время главный мулла города Ленинграда - хозяин знаменитой мечети, что на Петроградской стороне - многие годы не имевший связи с Меккой, а также Мединой, окончательно запутался в мусульманском лунном календаре. Праздники перестали совпадать с надлежащими фазами Луны, что вызывало смущение и даже ропот немногочисленных правоверных Северной Пальмиры. И тогда служитель культа принял единственно разумное решение: он направил свои стопы в "Астрономическую столицу мира". Естественно, что необычный визитер попал к ученому секретарю этого старинного учреждения, т. е. к "Не Эвклиду". Толмачев сразу же почувствовал, что пахнет жареным, и за кругленькую сумму обещал мулле привязать мусульманские праздники к лунным фазам. Спустя короткое время знаток Корана получил таблицы и на их основе стал исполнять свои магометанские требы. Увы, очень скоро мулла заметил явное несоответствие между всякими там рамазанами и фазой ночного светила. И тогда до него дошло, что он пал жертвой либо халтурщика, либо мошенника. А мулла был не только служителем культа, но и советским человеком. А характерным признаком советского человека является потребность жаловаться. И снова старик попер в Пулково, откуда мерзкий Толмачев его выгнал. После этого неугомонный мулла пробился к директору Пулковской обсерватории Александру Александровичу Михайлову - человеку строгому, педантичному, типичному астроному-классику, а главное, по-старинному порядочному. К слову, он был начальником Бразильской экспедиции, но на "Грибоедове" не плавал.
Выслушав внимательно муллу, А. А. вызвал своего ученого секретаря - "Не Эвклида". Последний обрушился на муллу, вопя: "… чего он хочет от меня, ведь церковь у нас отделена от государства!" Михайлов сухо заметил: "Церковь у нас, конечно, отделена от государства, но астрономические вычисления извольте выполнять без ошибок!" И приказал перетрусившему Толмачеву повторить вычисления - и чтобы ошибок больше не было! При этом Михайлов в самой решительной форме сказал мулле, чтобы тот больше не платил "Не Эвклиду" ни копейки.
Эту историю рассказал мне ныне здравствующий патриарх нашей астрономии Александр Александрович Михайлов, который сейчас, в свои 93 года сохранил полную ясность ума и прекрасную память.
15
Известна горькая моряцкая шутка тех времен, что, мол, самый длинный в мире корабль - это "Двина": ее нос в Севастополе, а корма - в Константинополе. Именно в эти порты были отбуксированы носовая и кормовая части злосчастной "Двины".
16
Из не пересекавших до этого морского экватора, конечно. Таков морской закон!
17
Через несколько недель после этого, когда мы уже плыли в Аргентину, я взял у А. А. реванш. Как-то в кают-компании за послеобеденным трепом я решил продемонстрировать свою эрудицию, процитировав по памяти прелестный афоризм Анатоля Франса: "… В некоторых отношениях наша цивилизация ушла далеко назад от палеолита: первобытные люди своих стариков съедали - мы же выбираем их в академики…". Присутствовавший при этом А. А. даже бровью не повел - все-таки старое воспитание, но навсегда сохранил ко мне настороженно-холодное отношение.
18
Не исключено, что это озорство обошлось мне очень дорого. Следующие 18 лет меня уже никуда за границу не пускали - в моем досье лежала "телега". Никаких других проступков за мной не было.
19
Я буквально пересказываю здесь текст рассказа Владимира Михайловича.
20
Много лет спустя после описываемых событий я сам столкнулся с этим явлением. У меня в отделе работал инженером симпатичный паренек, Олег Генералов, чей папаша - старый дипломат - был одно время послом в Австралии. Я спросил Олега, как его отец относится к Петрову (наш дипломат, который со всеми шифрами перебежал к австралийским властям). "Так это же не наш, не МИДовский - от этой сволочи всего можно ожидать", - злорадствовал Генералов старший.
21
Я познакомился с его родным племянником в прошлом году на приеме у атташе по науке и культуре посольства ФРГ в Москве. Довольно интеллигентный человек.
22
Сергей Николаевич был личностью совершенно легендарной. Например, с ним случилась, притом как раз в описываемое время, такая история. Во время очередной кампании за повышение трудовой дисциплины посещение лекций сделали строго обязательным. Старичок читал курс Общей астрономии на физическом факультете для нескольких сотен студентов. Лекция происходили в знаменитой Ленинской аудитории на Моховой, где скамьи были расположены амфитеатром. Журчание старого лектора кое-как можно было слышать только в первых двух рядах, а сидящие выше студенты занимались кто чем. В частности, двое устроились на верхотуре и нагнувшись, окруженные болельщиками, играли шахматную партию факультетского первенства. На доске создалась острейшая ситуация с "висящими" фигурами. И в этот момент один из игроков сделал грубо ошибочный ход, ломающий всю его партию. Тогда его партнер, забывший все на свете, радостно рявкнул на всю аудиторию: "Ну, это муде!" Сергей Николаевич посчитал этот крик души как сомнение пытливого юноши в истинности некоей теоремы, которую он в этот момент доказывал. Прервав доказательство, он неожиданно громким высокий фальцетом проверещал: "То есть как муде? Это не муде, а закон природы!"
23
Там между ними как-то имел место такой любопытный разговор ("Былое и Думы", стр.153, М.,1974/. Перевощиков: "Жаль-с, очень жаль-с, что обстоятельства помешали Вам заниматься делом - у Вас прекрасные-с были-с способности-с". Герцен: "Не всем на небо лезть. Мы и здесь, на Земле, кое-чем занимаемся". Перевощиков: "Помилуйте - как же это можно-с! Какое это занятие-с! - Гегелева философия-с. Ваши статьи читал-с. понимать нельзя-с - птичий язык-c. Какое это дело-с? Нет-с!"