Я подумала, что со времени моего переселения в новое место, я еще ни одной минуты не оставалась в одиночестве. Один голубоглазый пират повсюду сопровождал меня наяву, другой – во сне. Мысль показалась мне забавной, но вскоре я забыла о ней. Машина шла ровно, игнорируя многочисленные ухабы и выбоины в асфальте, мотор убаюкивающе урчал, и мы надолго умолкли, не мешая друг другу думать.
* * *
– Так это ты наследница Клеопатры Ильиничны? – улыбнулась маленькая полная старушка, едва скользнув по рисунку острым взглядом непропорционально больших, из-за толстых линз очков, глаз.
Я кивнула и представилась. Старушку звали Татьяной Дмитриевной, и она оказалась той самой подругой Клеопатры Ильиничны, о которой упоминал Яшка. Может, моя поездка в музей будет гораздо более плодотворной, чем я ожидала?
– Этот рисунок – не музейный, – продолжала Татьяна Дмитриевна – он принадлежал Клеопатре. Она приносила его к нам на экспертизу. Кстати, подлинник. Середина восемнадцатого – начало девятнадцатого века. Отправлять в Киев для более точного анализа она не захотела. Боялась, что там его затеряют.
Артемьев задумчиво рассматривал старые фотографии на стенах и, казалось, не прислушивался к нашей беседе. Однако после этой фразы в его глазах зажглось любопытство, и он присоединился к нам. Моя собеседница поздоровалась с мужчиной, как со старым знакомым.
– Как успехи, молодой человек? Нашли то, что искали?
– Возможно, – задумчиво сказал он, бросив украдкой взгляд на меня.
– Удачи.
Когда это Артемьев успел здесь побывать? И что он искал? Ладно, потом выясним.
– А как этот рисунок оказался у Клеопатры Ильиничны?
Глаза смотрительницы непонятно блеснули. Странные у нее были глаза. Слишком проницательные для ее возраста.
– У нее было много тайн. Неужели вас волнует только история этого рисунка?
– Вы правы. У меня много вопросов. Скажите, а вы хорошо знали Клеопатру Ильиничну?
– Мы были подругами много лет.
– Так это вы нашли ее, когда ей стало плохо? Что с ней случилось? Инсульт?
Служительница нахмурилась.
– Я ее нашла, лежащей на лестнице без сознания. Что с ней произошло до этого и как, к сожалению, мне неизвестно.
– На лестнице? – насколько мне память не изменяла, дом тети Клепы был одноэтажным. И три ступеньки парадного входа вряд ли могли послужить причиной смерти даже такого пожилого человека, как Клеопатра Ильинична.
– Да. В доме есть лестница, которая ведет в подвал. Вы, наверное, еще там не были.
– Нет. Я только третий день живу в этом доме.
Она кивнула головой.
– Лестница очень крутая, металлическая. В последние годы она не пользовалась подвалом. Ноги не те. Почему она оказалась там, я не знаю. И лежала она так, будто упала спиной вниз. Затылком на нижней ступеньке.
Картинка лежащей затылком на нижней ступеньке старушки моему воображению представляться не хотела. Что-то в этом положении тела было неестественным.
– А вы милиции это рассказали?
– Милиции? – старушка грустно засмеялась – смерть одинокой семидесятипятилетней пенсионерки в ее собственном доме, без признаков взлома и грабежа? Вы еще такой ребенок. Вызвали скорую помощь, составили акт о смерти от несчастного случая.
– А она рассказывала, почему завещала дом мне?
– Татьяна Дмитриевна! Вас ждет группа, – полноватая женщина лет тридцати пяти с брезгливым лицом. – Я думаю, что побеседовать со знакомой вы можете и в нерабочее время.
– Вы не хотите прийти ко мне в гости? Скажем, сегодня? – торопливым шепотом спросила я.
– Хорошо, девочка, – вздохнула моя собеседница. – Пусть так и будет. Сегодня приду.
Она тяжело поднялась со стула и собралась идти, как вдруг остановилась.
– Да. Чтобы я не забыла. Пусть это будет у тебя. Это было в руках Клепочки, когда я ее нашла, – она торопливо отодвинула ящик стола и вынула небольшой, очень старый ключ.
– Что это? – удивленно спросила я.
– Татьяна Дмитриевна! – послышался резкий голос. – Мы вас ждем!
– Я приду. В семь. А пока, всего доброго.
И она заторопилась к группе детей, шумной стайкой окружавших свою учительницу.
– Что открывает этот ключик? – с любопытством спросил Артемьев, когда я забрасывала ключ в свою непомерно огромную, зато супервместительную сумку.
– Понятия не имею, – совершенно искренне ответила я.
– Сколько тайн в одной девушке! – несколько иронично пошутил мой спутник. Он мне явно не верил.
– Кто бы говорил! – возмутилась я – А что Вы выясняли в музее? Только не говорите, что повышали свой образовательный уровень, я все равно не поверю.
– Туше! Ладно, ты не отвечаешь на мой вопрос, я – на твой, – засмеялся он, и мы отправились в наш офис.
* * *
Проклятый чайник не хотел отчищаться. Так и не узнав его первоначальной расцветки, я отказалась от попыток привести его в цивилизованное состояние и устало села на старый стул. Баба Клепа, по всей вероятности, следовала старинной традиции русской интеллигенции игнорировать на быт. Ее кухня находилась в состоянии, от которого у немецкой домохозяйки случился бы обширный инфаркт. Я, к счастью, не была немецкой домохозяйкой, и это определенно спасло мне жизнь. Кроме того, мое рвение происходило вовсе не от маниакального стремления к чистоте и не от желания потрясти воображение Татьяны Дмитриевны. В конце концов, она была подругой бабы Клепы, и была знакома с ее чистоплотностью. Все было гораздо хуже.
– Эй! Ты просто от уборки кайф ловишь или ждешь кого-то? – заглянула в кухню растрепанная голова Яшки.
– Тебе-то что?
– Заканчивай. Я есть хочу.
– Потерпи. Голодный студент – умный студент. Лучше помоги мне найти хотя бы две целые чашки.
Яшка вздохнул, и его голова скрылась за дверью. У меня складывалось впечатление, что мой сосед никогда не уходит из дома. Когда я уходила на работу, он еще был дома. Когда возвращалась – он уже был дома. А когда он находился дома, то постоянно путался у меня под ногами, как неуклюжий щенок большой собаки и мешал моим наполеоновским планам осмотреть дом, в особенности подвал. Этот загадочный и зловещий подвал просто гипнотизировал меня. Однако что-то мешало исследовать его в присутствии Яшки. Любопытство буквально распирало меня, и я чувствовала, что скоро лопну, как воздушный шар, приземлившийся на кактус. Поэтому и старалась направить свою агрессивность в мирное русло очистки чайника. Но как бы мне заставить Яшку хотя бы на полчаса отлучиться?
– Ты сама знаешь, что целых чашек у бабы Клепы не было. А кого ты ждешь? – поинтересовался мой раздражитель, снова показываясь из-за двери.
– Подругу Клеопатры Ильиничны. Ту, которая ее нашла.
Глаза у моего собеседника округлились.
– И скоро она придет?
– Угу.
– Слушай, может, сбегать за чем-нибудь съедобным?
Мое сердце радостно забилось. Неужели я избавлюсь от Яшки? Нужно заслать его подальше.
– Да, ты сходи… – За конфетами… – я суетливо закивала головой, постаралась сунуть ему в руки деньги и торопливо объяснила, где и что продается. Через минуту нетерпеливого ожидания Я была свободна и одинока не менее чем на сорок минут.
Ориентировочно предмет моего поиска располагался в коридорчике рядом с кухней. Во всяком случае, половица там всегда отзывалась металлическим звуком, когда на нее наступали. Моя интуиция не подвела, и через минуту я уже боролась с достаточно узкой металлической крышкой в полу. С негромким возмущенным скрипом она поддалась моим нетерпеливым рукам, и я заглянула внутрь.
Вниз вела металлическая, очень крутая лестница с узкими высокими ступенями. Бабушки-старушки по таким предпочитают не ходить. Зачем же она сюда пошла? И что она открывала тем ключом, который оттягивал мне карман, и с которым я не нашла в себе сил расстаться даже на время уборки в кухне. Вперед. Я глубоко вздохнула и опустила ногу в густую темноту. Холодный стоячий воздух мгновенно окутал мне голые плечи, прикоснулся полоске тела между джинсами и немного коротковатым гольфом… Моя рука торопливо щелкнула выключателем, и чувство присутствия чего-то потустороннего исчезло.
Подвал был величиной с туалет в малосемейке, но еще более компактный – несколько узковат в плечах. Кроме того, к моему великому сожалению, он был совершенно пуст за исключением небольшого посудного шкафа, который располагался впритык к торцевой стене. Фанерные дверцы не имели никаких отверстий для ключа, только пару ручек. Шкафчик, скорее всего, не содержал ничего интересного, но для очистки совести стоило в него заглянуть. Я сделала пару шагов, отделяющих меня от предмета исследований, и торопливо распахнула дверцы. В основном, шкафчик был так же пуст, как весь подвал. Только в самом нижнем отделении находился какой-то объемный целлофановый пакет, величиной с мешок для картофеля, завязанный старым шнурком от ботинок. Что же там? Картофель? Я торопливо нагнулась и тут же почувствовала, как волосы на моей голове поднялись вверх. Из-под прозрачного целлофана на меня ямами-глазами смотрели… человеческие мощи.
Так вот откуда этот кладбищенский запах в подвале! Не такого рода тайны я ожидала раскрыть в этом доме! Кто это сделал? Кем когда-то были эти мощи? И как связано ЭТО со смертью Клеопатры Ильиничны?
Не знаю, сколько времени я изображала скульптуру под названием "Ужас", но когда мне удалось выйти, наконец, из каталептического состояния и броситься к выходу, крышка подвала вдруг заскрипела и стремительно захлопнулась, едва не ударив меня по голове. Звук защелкивающегося замка наверху совпал с треском перегорающей лампочки, и я осталась в полной темноте внутри комфортабельного двухместного гроба наедине с его владельцем и мыслями, вполне соответствующими текущему моменту. Крышка не могла упасть на место самостоятельно. Кто меня запер? И зачем? Неужели я настолько Яшку достала? И что мне теперь делать? Ждать, когда он поумнеет или подобреет?
Я начала колотить по крышке моего импровизированного гроба и кричать. Ответа не было, как и особого выбора. Когда голос у меня окончательно охрип, мне оставалось только сесть на ступеньку, наиболее близкую к выходу и ждать.
* * *
Время в темном герметично запертом помещении не подчиняется законам физики. Оно материализуется и растягивается в пространстве наподобие хорошо разжеванной жвачки. Тем, кто этому не верит, советую поэкспериментировать в застрявшем лифте. Наблюдая за волшебными пространственно-временными превращениями и вдыхая сухой затхлый воздух, я уже почти сроднилась со своим молчаливым соседом и была готова к потустороннему общению, когда внезапно по крышке подвала прогрохотали чьи-то шаги. Яшка! Я снова возобновила попытки привлечь к себе внимание, и на этот раз более удачно. Крышка заскрипела, и я на минуту ослепла от яркого света. Чьи-то руки вытащили меня из подвала.
– Козел! Идиот паршивый! – заколотила кулаками я в теплую грудь своего спасителя и заплакала злыми слезами, – За такие шуточки убивают!
– Чшш… Все хорошо, – кто-то крепко прижал меня к себе и начал гладить по голове.
Я еще пару раз трепыхнулась и подняла голову.
– Вы?!! – прохрипела я частично от того, что горло у меня саднило от крика, частично от удивления. Передо мной стоял мой шеф, собственной персоной, и в его чудесных серых глазах впервые светилось нечто похожее на сочувствие.
– Но как Вы здесь оказались?
Он улыбнулся своей очаровательной улыбкой и помог мне встать на ноги. Волшебный момент полного взаимопонимания ушел.
– Верочка решила подарить Вам посуду в качестве подарка на новоселье. И, кажется, не рассчитала свои силы. Мне пришлось ее подвезти.
Я посмотрела на два объемных ящика рядом с Данилом Антоновичем и вспомнила, как вчера жаловалась Верочке на неустроенный быт. Нужно отдать ей должное, действовала моя сотрудница оперативно. И ее энтузиазм спас мне жизнь.
– А как Вы вошли? – не унималась я.
– Дверь была распахнутой настежь! – услышала я из-за спины шефа голос Верочки. – И в доме – никого! Если бы ты не начала колотить в крышку подвала, мы поставили бы покупки, написали бы записку и ушли. Данил Антонович торопится.
– Да-да, – заторопился, вдруг оживившись, Данил Антонович. Он схватил одну из двух больших коробок, стоявших рядом с ним. – А где кухня?
Я молча указала ему направление. Рассказать о притаившемся в подвале трупе моему грозному шефу даже не пришло мне в голову.
– В этом ящике тарелки и стаканы. А в этом, – она показала на ящик поменьше, который взяла сама – чайный сервиз.
Они сгрузили подарки и повернули к выходу. Я принялась горячо благодарить моих спасителей и благодетелей, пытаясь задержать их у себя как можно дольше.
– Может, обновим Ваши подарки? Давайте, я чайник поставлю. – Скоро прибудет торт.
– Ты кого-то ждешь? – сразу оживилась Верочка.
– Всего лишь подругу Клеопатры Ильиничны. Она вас смущать не будет.
Глаза Верочки сразу погасли, а Данил Антонович отрицательно покачал головой и двинулся по направлению к выходу.
У двери он повернулся ко мне и, улыбаясь, посоветовал.
– Надеюсь, ты больше не будешь запираться в подвале и придешь завтра на работу вовремя.
– Кстати, как ты умудрилась запереть крышку снаружи? – полюбопытствовала Вера, открывая дверь.
– Мне помогли, – нахмурилась я, потому что этот вопрос был для меня отнюдь не праздным. Тот, кто это сделал, мог прятаться в доме. И перспектива снова остаться с ним наедине меня не особо вдохновляла.
– И кто же это мог быть? – серьезно спросил мой шеф.
– Привидение, конечно, же! – раздался из-за двери знакомый голос. – Что оно еще натворило?
В дверном проеме появился сначала торт и шампанское, а после появился сияющий жизнерадостной улыбкой Артемьев.
– Подруга Клеопатры Ильиничны? Как интересно… – послышалось у моего уха мурлыканье Верочки. Глаза моего шефа сразу стали ледяными. Наверное, он уже жалел, что спас меня из подземелья. Мой образ легкомысленной недотепы моментально трансформировался в неприглядный образ хитроумной соблазнительницы. Нужно было срочно спасать свою репутацию. Я уже раскрыла рот, чтобы сообщить, что не приглашала Артемьева, но он, как всегда, меня обогнал.
– Я просто хотел поблагодарить Татьяну Дмитриевну. Она была очень внимательна ко мне. Думаю, торт ей понравится.
"И особенно шампанское" – ядовито подумала я.
– А ее еще нет?
Я покачала головой.
– Наверное, я не буду ее ждать. Передайте ей мой привет.
Он посмотрел на меня в надежде, что я буду уговаривать его остаться. Однако меня в этот момент захватил такой приступ бешенства, что для своего же блага стоило молчать. Верочка возмущенно смотрела на меня, ожидая от меня каких-то действий. Она не могла понять, как можно добровольно упустить такой чудесный шанс пофлиртовать. Быстро сообразив, что помощи от меня не последует, Вера жизнерадостно предложила.
– Оставайтесь, мы пришли к Маринке отметить новоселье. Думаю, Татьяна Дмитриевна не будет возражать?
Она смотрела на меня невинными голубыми глазами, будто и не собиралась только что уходить. Артемьев сделал вид, что получил приглашение от меня, а Данил Антонович тоже вдруг волшебным образом забыл свою "кучу дел". И мои незваные гости уверенно прошествовали внутрь дома. Ошеломленная таким поворотом дел, я поплелась за ними. Смысла возмущаться не было, так как моя проблема одиночества на этот вечер была решена. И хотя мои ноги все еще подгибались от последних потрясений, я постаралась задвинуть мысли о полуистлевшем трупе и тайном злоумышленнике, тихо притаившемся в моей квартире, в самый потаенный уголок своего сознания и отправилась развлекать своих неожиданных гостей.
Вечер был сплошной катастрофой. Рисунок "Америки" спровоцировал беседу о судах и флоте, мнение о которых у собеседников были диаметрально противоположными. Мужчины сдержанно доказывали свою точку зрения, пересыпая свои аргументы историческими фактами, обменивались прохладными взглядами и демонстративно посматривали на часы. Однако никто не уходил. Верочка была в ударе, и ее легкомысленный щебет позволял нам, не давясь, пить чай. Ситуацию разрядил только Яшка, когда под занавес появился со связкой бубликов в руках. Мужчины как по команде заторопились к выходу. Разочарованная скоропостижным окончанием вечера Верочка немного покапризничала, но Артемьев предложил отвезти ее домой, и это решило проблему.
– А где же Татьяна Дмитриевна? – глупо удивился Яшка, когда я провела гостей. И этот вопрос был последней каплей в чаше моего терпения.
– А она умерла. От голода. Пока мы ждали, когда ты принесешь "чего-нибудь вкусненького".
– А-а, – кивнул он, как будто что-то понял. – А кто…
Окончание вопроса я уже не слышала, потому что скрылась в своей комнате, предварительно хлопнув дверью. Так бесславно окончился вечер, и началась бессонная ночь.