Сергей вытащил десять рублей и положил нищей в вязаную шапку. Если бы он помнил о назначенной встрече, то давно бы пришел. Ведь они условились, что старушка-проводник будет ждать его в переходе у станции метро Комсомольская, на случай если он захочет вернуться во Всевысший из миров.
Сегодня Сергей попадет в место, о котором мечтал, и останется там навсегда. Он может взять с собой Милу, если она этой ночью будет с ним, если она захочет… Парень обернулся – он хотел сказать своей девушке, что теперь всё будет хорошо и им нужно попасть в квартиру, чтобы ночью навсегда уйти… Но не нашел её рядом.
Она ушла, потому что тоже узнала старушку.
Сергей звонил ей на мобильный телефон, но тот был отключен. Он плакал и снова звонил ей.
У турникета в метро Сергей встретил плачущую Хлою, она вцепилась ему в руку, посмотрела. Оба плакали, и оба были удивлены такому совпадению. Он спросил первый:
– Что случилось?
Она отвернулась и ничего не ответила. Сергей погладил её по голове, привлек к себе и повел через турникеты.
В поезде Хлоя задремала на его плече, а после, когда они поднимались по эскалатору, вдруг обняла его, уткнулась в грудь и заплакала… Сергей за руку вывел девушку на улицу, там шел дождь. Парень отпустил холодную ладонь Хлои и вытащил зонт.
Одной рукой он укрывал себя и спутницу от воды, а другой – снова звонил Миле. Ее телефон не отвечал.
Хотелось бежать назад, к станции метро Комсомольская, и искать ее, искать.
Неожиданная мысль вдруг успокоила его: "Дождь, сильный дождь! А у нас зонт! А в квартире тепло!" Он радостно улыбнулся…
Дома Сергей посадил заплаканную Хлою в кресло, дал ей плед и пошел на кухню – заваривать чай. На улице было черно и дождливо, он мерз то ли от холода, то ли оттого, что перенервничал. Вернувшись с подносом, на котором стояли стеклянные турки, чайник и бутылек с бальзамом из меда и трав, он заметил, что Хлоя, несмотря на шерстяной плед, дрожит. Он включил обогреватель и сел пить чай около окна. Девушке было холодно, Сергей подвинулся к ней, приобнял. Они смотрели на промозглую сырость во дворе, чувствовали, как согреваются. "Уютный уют", – мелькнуло в мыслях. Фраза была с кем-то связана, парень уже забыл с кем.
По стеклу ползли капли, за окном холодно, а рядом электрокамин, сами они в мягких креслах, завернуты в один длинный плед, на журнальном столике поднос. Хлоя и Сергей время от времени прихлебывали сладкий от бальзама чай… Уютный уют!
Кто-то потерся об ногу Сергея.
Кот.
Парень не удивился, хотя у него никогда не было животных. Он уже понял, что некоторое время находится не в своем мире, а в том, о котором мечтал. Счастье наполняло его. Счастье в том виде, о каком он мечтал, окружало и его, и его девушку. Вечную спутницу. Теперь Сергей и Хлоя связаны навсегда.
Он посмотрел на нее, привлек к себе и поцеловал в губы, она нежно ответила на поцелуй. Он вспомнил, что в детстве пообещал духам: когда он вернется в ВСЕВЫСШИЙ ИЗ МИРОВ, то не сможет взять с собой кого захочет. Спутницу ему должны были выбрать они.
А с Милой и Новиковским случилось другое…
– Убийца! "Враг с серебряным колокольчиком", она убила его! – так сквозь слезы много лет назад говорила мать.
Людмила признала в старушке того, кем пугали девушку всё детство…
Еще недавно, часов пять назад, Мила заглянула в зеркало на двери купе и задалась вопросом о том, почему она маленькая, а тело ее полненькое и словно сплющенное. Ей было неясно, а теперь всё встало на свои места. Она такая, потому что так выглядят все молоденькие тролли!
Лишь до определенного возраста Мила будет похожа на человека, а в двадцать пять лет её миленькая мордашка превратится в отвратительную пасть. Пока есть молодость и смазливое личико, нужно заманивать людишек типа Сергея, чтобы однажды сожрать.
С ней случилось вот что: она забыла свои вчерашние дни начиная с рождения и вспомнила новое прошлое.
Почувствовав себя троллем, она захотела наброситься на Сергея, чтобы перегрызть горло, повалить его на грязный пол подземного перехода, а потом, откусывая по кусочку от тела молодого человека, запихать всего в утробу, но старушка снова позвонила в колокольчик и Мила не посмела съесть Сергея.
"Враг с серебряным колокольчиком" представлял силу, против которой у троллей не было власти. Девушка побежала прочь по переходу.
На лестнице ее ждал Новиковский.
– Тебе со мной, – сказал он просто.
Максим подхватил девушку, взвалил на спину и пошел с ней, ускоряя шаг. Скоро он уже бежал, а Мила поняла, что ее похищает, тащит в свою нору такое же, как она, чудовище. Она была в восторге!
Отец Милы был словацким троллем, он влюбился в маму, когда та была с геологической экспедицией в горах Чехословакии: он долго следил за людьми, а однажды ночью пришел в лагерь и растерзал мужчину, который ночевал с ней. Женщина от страха упала в обморок, и пока она лежала, тролль тихо жрал съестное в палатке, он даже сжевал заварку, потом чудище взвалило на плечи бесчувственную женщину и понесло ее по тропам вверх.
В пещере он жил с ней как с женой почти год, но каждый день помнил неотвратимое: пройдет двенадцать месяцев – и самка человека превратится в безобразное нечто, она станет горным троллем, таким же, как и он сам. Муж не хотел портить лицо и тело супруги, он решил обхитрить древний закон и отпустил женщину домой. Ему хотелось жить с женщиной, а не с тролльчихой.
На прощание он откусил жене палец, чтобы помнила и не изменяла, чтобы ждала, а главное – чтобы найти ее по запаху плоти, крови, испарины или слез. Теперь он чуял ее за тысячи миль.
Она ушла, он затосковал и через месяц не выдержал, ринулся следом. В пещере тролль жил четыре тысячи лет, но забыл свое жилище через мгновение.
Чудище шло по подземным пещерам, катакомбам, шахтам, оно пробиралось из Словакии в столицу СССР. Под Киевом и под Москвой он попадал в странные подземелья, которые люди называли "метро". Его пугал не шум поездов, не яркий свет – неприятно удивляло, что под землей, в месте гномов и троллей, ходят люди. На глаза он им не показывался, прятался. Злость брала свое, он незаметно убил троих человек в Киеве и одного – в Москве. Хотя, в общем-то, последнего он придушил случайно: столкнулся в тоннеле, тот что-то починял, тролль выхватил у человека разводной ключ и проломил голову. Не было выбора, а если откровенно, то в московском метро было не до убийств – явственно чувствовался запах жены, чудовище жаждало поскорее ее полапать и облобызать, страсть заставляла его торопиться.
Тролль нашел нужную квартиру через час, отсиделся, пока стемнеет, в подвале, потом влез через окно и сразу по-хозяйски забрался в постель. Она будто ждала его: не удивилась, подалась вперед, вся трепетная, страстная… Тролль понял: ей тоже нравится быть с ним, после этого он твердо решил, что никогда не съест эту женщину, даже если очень захочется. А еще – о счастье! – теперь они могли больше не расставаться. Проклятье миновало: прошло больше года, роковой день позади, теперь можно не бояться.
Скоро самка человека родила ребенка, он назвал девочку Милослава, подразумевая, что та будет "милая и славная", хоть и тролль. Жена называла дочь по-русски – Людмила, так ей было привычней.
Милочка помнила, как она была еще маленьким троллем, как лежала в своей кроватке, а папа подходил и осторожно заглядывал одним глазом через деревянное ограждение, завешенное одеялом. Она видела лишь половину лица тролля и его большой круглый горящий глаз, но не боялась: инстинкт говорил ей, что он неопасный, потому что не чужой, а свой. Девочка тянула ручки и пыталась ухватить существо за нос, но лицо тут же исчезало, как будто его и не было.
Да, она тролль! Мила вспомнила про себя то, что она злобный тролль! (Хотя еще недавно помнила совсем другое прошлое…) Она тролль! Именно поэтому Мила боялась полюбить и ненавидела влюбленных людей! Злые существа и духи боятся светлых чувств. Именно поэтому, когда она читала книги, то хотела быть на стороне зла. Мила обожала подонков и желала быть с ними близка как женщина, а таких, как Сергей, она должна есть.
Отца убила древняя старуха, "враг с серебряным колокольчиком", и всё это произошло потому, что он полюбил. Тролль не должен привязываться ни к себе подобному, ни к человеку, ни к какому-нибудь другому существу, но ее отец потерял бдительность и полюбил, и поэтому превратился в человека. Старуха превратила его, потому что "злые духи боятся любви", а полюбив, тролль перестал быть троллем.
Мила помнила, как причитала мать: "убийца! "Враг с серебряным колокольчиком", она убила его!"
Превратившись, бывшее чудовище стало привлекательным молодым человеком, он пожил с ними еще немного и ушел: ее некрасивая мать была хороша только для тролля, человек же мог найти себе самку лучше. Он разлюбил мать, но не превратился назад! Мила всегда сожалела об этом, как и ее мать.
Дух любви, старуха с серебряным колокольчиком, сломал жизнь ее матери. А вот она, Мила, будет счастлива, потому что она встретила своего тролля!
Новиковский принес девушку в квартиру Хлои. Он положил ее прямо на могилу, на мраморную плиту. Какая-то пелена стояла перед глазами девушки. Сначала она думала, что это всё от слез, но потом поняла.
"Белый дым…"
Она на секунду вспомнила другое прошлое: как она бежала по лестнице в квартиру от чего-то сверхъестественного, как боялась злого присутствия в комнате… Она поняла, кого боялась – злого человечка с зубами-иголками, ожесточенного духа, который приходит белым дымом и высасывает жизнь….
Но тут же Мила забыла всё и помнила лишь, что она тролль, а белый дым часто ходит вместе с такими, как она. Эта сущность – что-то вроде собаки у людей. Мила почувствовала себя вернувшейся домой.
И с тех пор она жила в этом страшном месте, у могилы, со своим мужем троллем – Максимом Новиковским. Веки вечные.
А Сергей с Хлоей пили чай у камина. Всем было хорошо.
История вторая (альтернативная)
Они шли по подземному переходу и думали примерно об одном и том же: о Ховринской больнице. Все, кроме Новиковского, который не умолкал ни на минуту. Он говорил гадости об общих знакомых и делал это с извращенным удовольствием. Мила один раз попыталась его оборвать:
– Ну не трынди уже как радио! "Новиковский ФМ"!
– Трын-трын-трын, – ответил он и гаденько улыбнулся.
Сергею казалось, что нет другого выхода, кроме как побывать в Ховринской больнице, тогда он освободится от страхов и ужасных снов. Эта мысль засела в нем как кол и не давала думать ни о чем другом.
Не дойдя трех метров до нищей с серебряным колокольчиком и тем самым изменив свою судьбу, он сказал:
– Давно хотели в Ховринскую больницу сходить. И всё никак не сходим.
Глаза Новиковского заблестели от злобы, но ответил он на удивление миролюбиво:
– Идемте, фунтики, сейчас. Всё равно воскресенье и делать нечего.
Людмила поняла, что думает о Ховринской больнице уже минут пять.
"Сережа как будто мои мысли читает…" – удовлетворенно решила она и тут же сделала вывод: это потому, что он ее любит.
Она так же, как и Сергей, считала, что нужно пойти в ховринский недострой: хоть и было страшно, там мог ее встретить СМОТРЯЩИЙ ИЗ ТЕМНОТЫ, но страх надо перебороть, она понимала. ОН в любом случае когда-нибудь встретит ее, и если это случится сегодня в больнице, то она хотя бы будет не одна.
– Мила, ты не против? – спросил Сергей.
– Нет.
Хлоя согласно кивнула, хоть у нее и не требовали. Она, с одной стороны, не смела спорить, потому что сейчас больше всего боялась остаться одна, – с другой стороны, после пережитого ужаса поход в больницу не казался ей значительным событием.
Они пошли к метро.
Если бы не легкое помешательство, которое по воле каких-то потусторонних сил овладело четырьмя молодыми людьми, то этот поход им показался бы безумным. Они даже одеты были в шорты и футболки; Хлоя, хуже того, вообще шла к проклятому недострою в вечернем платье и в туфлях на высоких каблуках.
Здравый человек, раз уж ему необходима такая экскурсия, предпочел бы всему джинсы, плотную рубашку и закрытую обувь типа гриндерсов, но они об этом даже не думали.
На эскалаторе, когда спускались под землю, в поезде, а потом и в автобусе ехали молча, а когда достигли цели, то каждому почудилось, что к больнице их перенесла невиданная сила за один миг.
Недострой, казалось, высился над спальным районом, хотя был выше окружающих его домов всего на пару этажей. По периметру его отделяла колючая проволока, в которой зияли проломы. Лазы были сделаны как будто специально, чтобы заманивать подростков, ну и вообще пытливых людей, внутрь.
Помешкав, они шагнули через большущую дыру в ограде, и вдруг каждый из них почувствовал одно и то же: укол в сердце тонкой спицей.
"Зачем я здесь?" – подумал каждый.
Они смотрели вокруг удивленно, словно проснулись в незнакомом месте и теперь хотели понять, как попали сюда. Волшебство рассеялось.
Максим, Сергей, Мила и Хлоя смотрели вперед и видели лишь недостроенное здание, пустое, громоздкое, высокое. Оно им не казалось таинственным и опасным: грязным, нелепым, вызывающим отвращение – да, но ни в коем случае не страшным.
Они поплелись к больнице, и каждый понимал, что делает это по инерции, хотя идти туда незачем.
Где-то загавкала собака.
Сергей вспомнил, что больница охраняется, попасться охране не хотелось. Их бы повезли в отделение милиции, принялись бы вымогать деньги.
У подъезда валялись осколки кирпичей, размокшие пачки из-под сигарет, замызганные пластиковые бутылки, обертки шоколадных батончиков, окурки. Они прошли до лестницы и поднялись на три пролета. Внутри больницы пахло пылью. Двигались наобум и случайно повернули в комнату, где на полу лежали коробки и в углу на вонючих старых одеялах спали люди. Некоторые бомжи настороженно приподнялись.
Так вот обиталищем каких "злых сил" оказалась Ховринская больница…
Россказни о темных духах оказались бредом, как, впрочем, и о том, что после нескольких самоубийств это место усиленно охраняется.
Новиковский почувствовал легкость. Злыдня больше в нем не было.
В следующей комнате под ногами захрустела яичная скорлупа. Это показалось удивительным…
Комната была покрыта толстым слоем скорлупы.
– А, я понял, – вспомнил Сергей. – Это "яичная палата". Читал про нее в Интернете. Бомжи где-то разжились огромным количеством яиц и ели их тут, а убирать за собой не хотели.
– Понятно, не хотели. Бомжи же, – сказал Новиковский.
– Очень мило, – отозвалась Хлоя.
Мила молча прижалась к Сергею. Люди постояли в нерешительности. Делать тут было нечего, но уходить быстро тоже как-то странно. Зачем столько было сюда идти?
– Давайте на крышу поднимемся: говорят, там вид на район открывается. На мобильник пощелкаем, – рассеянно предложил Максим.
– Да какой там вид может быть, – отмахнулся Сергей.
Но они всё равно пошли наверх.
Крыша была изрисована граффити. Во все стороны действительно открывался вид на спальный район, и кому-то это могло показаться красивым. Люди остановились у одного из ограждений, как вдруг почувствовали ужас. Кожу покалывало, словно от электрического разряда, волосы зашевелились. Сергею даже показалось, что он видит в волосах Милы искорки.
Ощущение нереальности происходящего, вера в потустороннее вернулись. Люди как будто сначала прошли в измерение, где Ховринка была простым недостроем, потом вернулись туда, где больница проклята и несет смерть… Кто-то шел к ним…
Мила и Хлоя закричали. К ним двигались двое, тела их были аморфные, полупрозрачные. Они остановились и помахали руками, подзывая к себе, и тут молодые люди всё вспомнили и вздох облегчения вырвался у них…
Они подошли туда, куда указывали привидения, и всё закончилось.
Глава четырнадцатая
В мире…
И всё встало на свои места: то, что они призрачно ощущали, – сбылось. А именно…
Очень необычно чувствовал себя Сергей каждую ночь. За мгновение до сна парень вдруг понимал что-то главное. Иногда он пытался ухватить это, дабы осмыслить, но оно разваливалось. Состояние было похоже на преддверие сумасшествия.
Иногда ему казалось: он понимает, откуда оно берется. От разочарований.
Первое разочарование пришло, когда Сергею было три года. Ему сказали, что он умрет, и после этого в нем словно что-то разбилось, а из трещин полезли страхи. Его утешали бабушка и дедушка, они говорили, что он совсем маленький и ему еще жить и жить, поэтому о смерти думать не стоит.
Но они не понимали, что Сергей не хотел жить долго – он хотел вечности. Тогда он научился бояться мрака и холодной могилы: взрослые предупреждали, что через десятки лет его ждет небытие, и от этого он боялся жить. И вот уже когда он вырос, перед сном из какого-то высшего информационного поля Сергей выхватывал истину, которую он уразумел так: человек предназначен для счастья, безопасного существования и он бессмертен.