– Алло, – майор с силой прижал телефон к уху, – Сергей Викторович? У нас ограбление. Украли рукописи академика… Пока не знаю. Хозяйка квартиры придёт в себя, тогда и будем смотреть, чего не хватает… Да, понимаю, что это уже второй прокол за день. А что я мог сделать? Сами ж говорили про прослушку, вот и результат. Понял. Понял, говорю!.. Есть дождаться Урманского.
Сашка со злостью сунул телефон в карман рубашки.
– Твою мать… И где теперь искать этого гада с рукописями? Он их сейчас сожжёт, и вся недолга. Хоть бы одна бумажка осталась!
Последнюю фразу майор произнёс, с силой стукнув кулаком по стене. От чего кисть руки тут же отреагировала болью.
– Есть бумаги, – неожиданно донёсся до сознания Рыбакова тихий голос из кухни.
– Что вы сказали? – Майор ворвался в помещение, и присел перед сидящей на стуле женщиной. – Повторите!
Вдова академика подняла на следователя опухшее от слёз лицо:
– Я скопировала некоторые дневники Ивана Иннокентиевича. Когда готовила от его имени статьи в "Амур". До копий грабители не добрались. Они на даче. На Чёрной Речке…
* * *
– Информация по отряду вертолётчиков. Савицкий никакого отношения к воинской части не имеет. А вот Гончарук имеет, и достаточно близкое. Пять лет назад он руководил строительными и ремонтными работами, как на территории самой части, так и в офицерском городке. Судя по всему, находится в дружеских отношениях с командиром части и начальником штаба. Самое главное: сегодня ночью в части были проведены учения. В воздух подняли три вертолёта. План полётов – Зейский район Амурской области. Машины находились в воздухе полтора часа.
* * *
Щетинин бросил мобильник на кровать, взял со стола пачку сигарет, подошёл к окну. Зажигалка мигнула в ночи, чтобы тут же погаснуть. Мысли кирпичиками укладывались в стену размышлений.
Дрянь дело. "Жучок" в Мишкиной комнате оказался новейшей модификации. Изготовлен в Корее. Поступил на вооружение полгода назад. Для СЧХ эту информацию пробили в техническом отделе. Ни у них, в милиции, ни у "гэбэшников" таких игрушек не было. Далее, родной дядька по отцовской линии, Щетинин Вилен Иванович, что служил в Главном управлении "конторы", в Москве, сообщил: никакой группы в Амурскую область управление за последние три недели не посылало. Если, тут же поправил себя генерал, снова не начались закулисные игры. Но на данный момент у него таковой информации не имелось. Третье. Сразу после отъезда мужиков в Зею, в конце рабочего дня, и на ЧПешку Санатова, и на фирму, где работал Мишка, нагрянули налоговики. Одновременно. Случайность? Сомнительно, принимая во внимание последние события в Южно-Сахалинске и Хабаровске. Кто-то из числа очень серьёзных людей хочет помешать Дмитриеву установить истину. Идиоты, своими действиями только подтверждают правильность выбранного направления! Значит, Мишаня кому-то таки наступил на "хвост". Причём сам того не заметив.
Окурок с шипением исчез в темноте.
Другой вопрос: на что пойдут серьёзные люди, чтобы остановить их? Налоговики наверняка получили задачу копать под обоих. А потому и Серого, и Мишку будут отзывать назад, в Благовещенск. А те хрен приедут. Что он их не знает, что ли? Ну, предположим, с налоговой он разберется. Перенесут проверку, притормозят дело, до возвращения друзей. Слава богу, ребятки не обезбашенные, понимают – с ментовкой лучше не связываться: самим после будет хуже. А тот, кто дал ЦУ, тоже промолчит, засветиться не захочет. А потому конфликт не состоится. Но в таком случае у этих неизвестных любителей рукописей не останется ничего иного, как применить физическое воздействие. Подобно тому, что они сотворили на Сахалине и в Хабаре. Прямая угроза…
СЧХ с силой смял пустую пачку, швырнул её за окно, после чего, выругавшись, принялся искать на кровати мобильный телефон.
* * *
Первым с подножки тамбура спрыгнул Санатов. Принял вещи, кинул их на бетонную дорожку, помог спуститься Виктории. Мишка последним покинул вагон.
Их встречали. Родня Санатова по линии Светланы. Родная тётка, Галина, и её зять, Саша Шилин, муж единственной дочери, Анны.
– Щетинин звонил, – вполголоса, так, чтобы не услышала тёща, проговорил Шилин. – Только я ничего не понял. Вы что, криминалу дорогу перешли?
– Если бы. Тогда б СЧХ тебе не звонил. Всё значительно хуже. Похоже, против нас выступает государство. Так что, Сань, будь в стороне. Ане и тёще – ни слова. Отвезёшь нас к Гилюю и – назад. Будут спрашивать – отвечай как есть. Приехали, мол, попросили, отвёз. Всё. Больше ничего не знаю.
– Смеёшься надо мной? Чтобы я своих бросил?
Дмитриев притормозил.
– Санатовых два дня пасли возле хаты. Открыто. Нагло. В Южно-Сахалинске убили следователя, который сорок лет назад вёл дело отца. В Хабаровске этой ночью совершено нападение на квартиру одного учёного, про которого мы только подумали, будто он причастен к экспедиции. Только подумали! Понимаешь? Кто-то из властьимущих очень не хочет, чтобы старое дело всплыло на поверхность. А у тебя маленький ребёнок. Спасибо уже за то, что и так нам помогаешь. Более тебе влазить в это дело не стоит.
– А почему Серёга оставил в Благовещенске Светку с Наташкой? На них что, не отыграются?
– Уже спрятали. СЧХ постарался. А тебя прятать некуда. Да и незачем.
– А ты за нас волну не гони. Как-нибудь разберёмся. – Шилин снова подхватил вещи и продолжил движение. – Мы – местные, у нас тут всё схвачено. Мои поживут у тёщи. Её соседи – мои корефаны. Один из ментовки. Оба охотники. Надо будет – полгорода на уши поставлю. Так что не тронут. Самим накладно станет. Это им не Москва! – Александр подбросил на плече сумку и сильным, уверенным шагом направился к ожидающей их машине.
Михаил повернулся к Вике:
– Маме позвонила?
– Да. Сегодня же переедет к подруге. А оттуда в Омск, к племяннице.
– Что ж, будем надеяться, суток трое у нас есть.
– Мы же за три дня не успеем. Сам вечером в поезде говорил, на десять дней едем.
– То было вчера, Викочка. А сегодня всё иначе. Судя по всему, с нами захотят встретиться. И не когда-нибудь, а в самое ближайшее время. И пообщаться. Вполне возможно, на повышенных тонах.
– Кто?
– Если бы я знал. Зато во всей этой головоломке появился один плюс: с нами установил контакт тот самый неизвестный, кто отослал в "Амур" стихотворение.
Дмитриев достал мобильный телефон, пролистал почту, после чего передал мобильник Виктории:
– Последняя смс. Пришла как раз перед прибытием. Читай.
Вика взглянула на экран. На нём светилось следующее: "Жду на Гилюе. Будьте осторожны. За вами следят".
– А откуда у него твой номер? – Брови Виктории удивлённо подскочили.
Мишка снова подхватил сумку:
– Вот и я ломаю голову: откуда?
* * *
Поселение с экзотическим названием Чёрная Речка, расположилось в тридцати километрах от Хабаровска. Машиной по разбитой дороге около часа езды. Водитель милицейской "газели", всё время чертыхался, поглядывая в небо. Если пойдёт дождь, амба: придётся вызывать помощь. Самостоятельно из грязи не выбраться.
Урманский всю дорогу молчал. Его потрясло то, что произошло в доме вдовы академика. Всё сходилось: причиной выхода экспедиции было не золото. А то, что в своё время нашёл академик. То ли на Граматухе, то ли на Норе.
Впрочем, не это сейчас беспокоило профессора. "Как, – испуганно в который раз задавал себе вопрос учёный. – Как эти люди смогли узнать о том, что выяснили мы с Дмитриевым?" Вывод напрашивался сам собой: его прослушивали. Слышали, как он общается с женой, что у них происходит в спальне… Прослушивали его мысли вслух. Урманский обессиленно сжал кулаки, – значит, вся жизнь рушится. "Господи, – еле слышно бормотали губы учёного. – Как это страшно, когда тебя слушают, против твоего желания. А если они установили и видеонаблюдение?"
Александр Васильевич стянул с носа очки, принялся их механически протирать носовым платком. За окном медленно проплывали деревья. Среди листвы блеснуло серебром озерцо. Но профессор, ушедший в свои мысли, ничего не замечал.
Неожиданно его толкнули в бок. Это рядом присел майор Рыбаков. Сашка вот уже как несколько минут наблюдал за профессором. Поначалу он никак не мог понять, чем расстроен учёный. Но, просчитав в уме все варианты, понял, что беспокоило Урманского. А потому решил помочь.
– Успокойтесь, Александр Васильевич. Всё в порядке.
– Вы о чём? – попробовал взять себя в руки профессор.
– О том, что вас волнует. Прослушивали не вас.
– А кого? – эта фраза, невольно вырвавшаяся из уст учёного, выдала его с головой.
Санька спрятал улыбку: ох уж эта простота.
– Прослушку установили в квартире Дмитриева. И о вашей поездке в Хабаровск узнали от него. Когда он общался по телефону с подполковником.
Урманский не смог скрыть так неожиданно упавшего на него облегчения.
– Спасибо. А то у меня… Знаете…
– Знаю. – Сашка слегка похлопал по мужскому колену. – А теперь давайте думать об ином. Как предполагаете, для чего понадобилось воровать дневники академика? Что в них было такого, что могло заинтересовать криминал?
– Думаете, замешана организованная преступность?
Сашка спрятал улыбку:
– Ну, как минимум, без них не обошлось. Сами посудите, какие методы используют? Чистая уголовщина. Незаконное прослушивание, ограбление квартиры. – Про сахалинские события Рыбаков решил умолчать, дабы более не пугать сидящего рядом с ним и без того напуганного человека. – Вы же читали дневники Колодникова. И основательно. По нескольку раз. Вспомните, что могло быть в них такого, что заинтересовало уголовников? Может, находки какие? Или что ещё?
Урманский снова нацепил стильные очки в тонкой оправе на нос.
– Тут вот какое дело. Читал я не всё. – Голос Александра Васильевича окреп, что порадовало следователя. – Только то, что мне позволила Алла Николаевна. Но и из того, с чем познакомился, могу сделать один вывод: ничто из деятельности академика Колодникова не могло заинтересовать уголовников. Абсолютно.
– Уверены?
– На сто процентов. – Урманский сжал руки и спрятал их промеж колен. – Вот вы милиционер. С этим миром знакомы, так сказать, не понаслышке. Скажите, ради чего люди идут на преступление?
– По разным причинам.
– Я имею в виду ограбления. Воровство.
– Деньги. Золото. Наркотики. Художественные ценности.
– Словом, ради выгоды. Верно?
– В точку.
– Вот… А с Колодникова они такой выгоды поиметь не могли. Никаким боком.
– А археологические исследования? Академик мог найти нечто такое, что бы заинтересовало уголовный мир. Золотые изделия, к примеру. Или нечто такое древнее, что могло бы стоить сумасшедшие деньги.
– Ответ отрицательный, – покачал головой профессор. – Ничего подобного Иван Иннокентиевич не находил. Его интересовали стародавние поселения Приамурья. Им была обнаружена стоянка древних людей, места захоронения аборигенов, мохэ. Но там, кроме костей, фрагментов керамики, примитивных орудий труда, более ничего найдено не было. Даже "чёрным археологам" нечем поживиться. А уж уголовникам – тем более. То, что нашёл Иван Иннокентиевич интересно исключительно узкому кругу учёных. Останки, примитивные изделия – это представляет историческую ценность, но не коммерческую.
– Но ведь квартиру ограбили именно из-за дневников профессора, – заметил Рыбаков.
– Вот и мне непонятно. Хотя, с другой стороны, как утверждает Алла Николаевна, Иван Иннокентиевич лично знал Дмитриева. Может, в этом всё дело?
– А если поставить вопрос так: Колодников во время раскопок нашёл нечто очень ценное. Но вывозить не стал, а спрятал. А потом договорился с Дмитриевым, чтобы тот вывез.
– Такого тоже не может быть, – не согласился Урманский.
– Почему?
– Потому что Колодников был кристалльно честной души человек.
– Кристалльно честных не бывает, – едко заметил майор.
– Сейчас – да, – согласился Александр Васильевич. – А тогда были. Их ещё называли идейными. Бессребрениками. Сегодня они не в чести.
– И всё-таки, если предположить, будто академик был не столь чистым, как кажется. Могло быть такое, что он спрятал найденный раритет?
– Нет! – уверенно ответил учёный. – Потому как экспедиция на то и экспедиция, что все и всё ищут вместе. Спрятать ото всех ценность нереально. Потому как во время раскопок на объекте постоянно находится от двух до пяти человек. Так что ваша теория провальна.
В лобовом стекле показались первые жилые строения, обнесённые деревянными заборами. Чёрная Речка.
* * *
Щетинин сел в предложенное начальством кресло. Раскрыл папку с материалами. Бирюков устроился напротив подчинённого.
– Итак? Чем порадуешь?
– Начну с главного. – СЧХ вытянул из папки нужный лист, протянул начальству. – Прислал родственник. Из Москвы.
– Так бы и говорил: дядька. – Бирюков достал из пластмассового футляра очки, нацепил их на нос, принялся изучать документ. – Кстати, почему он до сих пор тебя к себе не заберёт?
– Сам не хочу. Слушай, ты меня уже достал с этим вопросом. Читай.
Пухлые губы полковника принялись озвучивать текст документа.
– Вышеуказанные личности сотрудниками Федеральной службы безопасности не являются. Однако оба входят в состав военизированного подразделения "Гюрза", шестой отдел, подразделение "С" Министерства обороны Российской Федерации.
– Спецоперации в глубоком тылу врага, – расшифровал СЧХ. – Иначе говоря, специально подготовленные партизаны. И, что самое любопытное, на данный момент находятся в отпуске.
– И теперь эти партизаны-отпустники в Благовещенске?
– Уже нет. Донченко доложил: сегодня утром вылетели в Москву.
– Баба с возу, кобыле…
– Но это не всё.
– Что ещё?
– В Южно-Сахалинске убит наш бывший сотрудник, Гаджа Константин Иванович. Тот самый, что вёл дело о пропавшей экспедиции в 1969 году.
– Когда убит, при каких обстоятельствах? – Бирюков вцепился в подполковника пристальным взглядом.
– Вчера утром. Перед тем как с ним должен был встретиться Рыбаков.
– Любопытно. Сашка, надеюсь, к этому отношения не имеет?
– Никак нет. В момент убийства Гаджи он находился в селе Троицкое. Прогулялся, так сказать, по местам боевой славы. Служил там, в восьмидесятых.
– Каким способом убили?
– Сбила машина. На перекрёстке. Переходил улицу на зелёный сигнал светофора. – Новый документ лёг на стол перед начальством. – Прислали ответ на мой запрос из Южно-Сахалинского УВД. Машина, сбившая Гаджу, найдена. Находилась в угоне. Отпечатков пальцев нет: преступник всё протёр, перед тем как бросить авто. – Третий документ появился на столе. – А в Хабаровске, на следующую ночь, совершена удачная попытка ограбления квартиры академика Колодникова, который также имеет прямое отношение к делу о пропавшей экспедиции. Там сейчас Рыбаков.
– А в Хабаровске-то как он очутился? – Бирюков внимательно изучал документы. СЧХ отметил, что вопрос был поставлен спокойным, почти равнодушным тоном, что говорило о крайней заинтересованности руководства делом.
– Я приказал, – выдохнул СЧХ. – Не успел доложить.
– Не успел он… – Бирюков наигранно-недовольно стянул с переносицы очки, бросил их на стол, после чего постучал указательным пальцем по бумагам. – Ты понимаешь, что всё это значит?
– То, что нужно возобновлять расследование.
– Нет, мой дорогой. Это означает другое. То, что мы в полном дерьме. – Его голос продолжал звучать так же спокойно. Полковник разложил листы в один ряд. – То, что дядя подтвердил версию, будто задержанные тобой мужики не имеют отношения к "конторе", ничего не меняет. Абсолютно. Потому как они все до единого не уголовники. А мне без разницы, кто давит на главк: фээсбэшники, Минобороны или разведка.
– А убийство Гаджи?
– Простое, банальное, бытовое транспортное происшествие.
– Да. На угнанной машине, – не смог сдержать язвительности СЧХ.
– Именно потому и бросили добычу, что сбили на ней человека. А так бы загнали или скорее всего распотрошили на запчасти.
– А ограбление квартиры Колодникова – простое желание поживиться на старушке-вдовушке. И дневники академика украли, чтобы почитать на досуге. Ну, а "жучок" у Дмитриева установили просто так, поржать.
– Именно. – Бирюков поднялся с места, прошёл к журнальному столику, что расположился в углу кабинета, налил в два стакана из бутылки газированной воды, один из них поставил перед Щетининым. – Именно так мне и скажут наверху в ответ на все мои аргументы по поводу повторного возбуждения уголовного дела по пропавшей экспедиции. И будут правы. То, что ты мне только что перечислил – домыслы. И не более того. Неубедительно. А потому возобновить расследование мы не имеем права. Ищи новые аргументы.
СЧХ хитро прищурился:
– Понял.
– Молодец! Больше ничего добавить не хочешь?
Щетинин принялся крутить стакан на полировке стола.
– Мои друзья выехали на Гилюй.
– За их отъездом кто-нибудь наблюдал?
– Вроде нет. Донченко не заметил.
– В Зею звонил?
– Ещё рано. К тому же, если за мужиками следят, пусть думают, будто те пока без прикрытия.
– Вот это верно. – Бирюков снова опустился на стул. – Теперь мой взнос в твои поиски аргументов. По Гадже. Пока ты тут круги наматывал, я поднял кое-какой материал. И вот что обнаружил. Делом экспедиции он занимался не с самого начала.
– Это я знаю, – отмахнулся подполковник.
– Не перебивай! Ты другого не знаешь. Гаджа очень любопытно попал в наше управление. Прибыл к нам в августе 1969 года. Из Москвы. И сразу по прибытии ему кинули дело по экспедиции.
– Человеку, который ни ухом ни рылом ни в местности, ни в наших реалиях?
– Именно. Что многих тогда, как и тебя, удивило. В том числе и бывшего начальника Амурского областного управления. Распопина. Я поднял документы. И вот что обнаружил. – Бирюков снова нацепил очки на нос, заглянул в блокнот. – Распопин пятнадцатого сентября шестьдесят девятого года сделал официальный запрос в столицу, по поводу непрофессионального проведения расследования по делу о пропавшей экспедиции. И вот как ему ответили. – Полковник протянул СЧХ пожелтевший от времени документ.
Сергей три раза прошёлся взглядом по тексту. После чего присвистнул:
– И это осталось в архиве?
– Представь себе. Нереально для нас, верно? Как думаешь, почему?
– Хотели присадить?
– И не только его. Игорь Кириллович должен был вот-вот уйти на пенсию. Письмо было скорее предупреждением не для него, а для следующего руководителя управления. При этом замечу: Гаджа, нужно отдать ему должное, никогда не зарывался. На конфликт с начальством не шёл. На повышение не претендовал. И своими связями в столице не козырял. Тянул лямку, пока в семьдесят третьем не перевёлся на Сахалин.
– То есть он проработал в управлении всего четыре года?
– Три с половиной.
– Ушёл сам?
– Нет. Снова по переводу.
– Через три года?
– Вот и мне сей факт показался удивительным.
СЧХ залпом осушил свой стакан с минералкой.
– Дашь покопаться в деле?