Двадцатый, страшный век пришел на планету и шквал немыслимых испытаний обрушился на головы людей Словно кто-то, впуская в дом новое тысячелетие, неплотно притворил после дверь и в оставленную щель сначала тонкой струйкой, а уж потом, полноводным потоком, вовсе сорвав ее с петель, хлынули страдания и беды Еще не прогремел выстрел в Сараево, и жив был несчастный эрцгерцог Фердинанд, и еще не грянули залпы на подступах к Зимнему дворцу, морозным январским днем 1905. Еще не свистели в воздухе нагайки казаков, а вздыбленные их кони не казались ожившими враз творениями Аненнкова, но уже в холодном и сыром, " чахоточном" воздухе Питера, под серым его небом, низко лежащим на крышах домов, была разлита тревога и ожидание грядущих страшных перемен Лихорадочное сумасшедшее, замешанное на крови и разврате веселье бушевало в городе В сияющих хрусталем и бронзой люстр, бриллиантами обнаженных женских плеч и рук великосветских салонах, пронизанных кокаиновым туманом, сотрясаемых сумасшедшими спорами и безумными виршами богемных сборищах, грязных вонючих трактирах темных рабочих окраин - всюду веселились одинаково, поправ все правила, нормы, мораль, так, словно нынешняя ночь, окаянная и последняя не только в жизни, но и на всей планете, а далее - темень, хаос и небытие окутают мир и в нем ничего, ни вечной жизни, ни расплаты, ни Страшного Суда и нет над ними более Великого Судии и ничего нет, коме темных холодных, пронизанных страхом и пороком ночей. Смутные, страшные, одни отвратительнее другого слухи, грязными тяжелыми волнами несла по городу молва, как безразличная ко всему темная холодная река катила свои волны в гранитных коридорах набережных. Но и они уже не потрясали умы и не заставляли трепетать сердца, ибо нечеловеческое, сродни дьявольскому шабашу веселье прочно поселилось в городе рука об руку с мрачной тупой апатией приговоренного к скорой смерти узника Так и жили с начала века. А слякотной и промозглой декабрьской ночью встречали год 1917 Был уже четвертый час пополуночи Сильно шумела молодежь в гостиной. громче других слышался пьяный голос Стивы - ее младшего сына Степушки, звавшего всех ехать в какой-то кабак на Васильевском Он спешил побыстрее покинуть дом, чтобы там без родительских глаз разгуляться уж так, как привык последние годы Пускай едет - ей и вправду было все равно-сын давно стал далеким, чужим молодым мужчиной, из той породы, . что всегда не вызывала в ней ничего кроме гадливости и отторжения. Но теперь с этим ничего поделать было нельзя и в душе она желала, чтобы он поскорее покинул дом, женившись или поступив на военную службу Плохо было то, что они непременно утащат с собой Ирину - семнадцатилетнюю красавицу - младшую последнюю дочь, но и с этим даже бороться не было у нее сил К тому же страшное подозрение вот уже несколько месяцев снедало ее душу - глаза Ирины и без того огромные, последнее время казались ей неестественно расширенными, словно безумными, блестящими фарфорово, как у дорогой искусно исполненной куклы, речи были туманны и невнятны. Она бывала лихорадочно активна, все порывалась что-то делать - писать стихи, сочинять музыку, немедленно ехать в госпиталь и там ухаживать за самыми тяжелыми ранеными, потом вдруг начинала бранить государя и правительство доказывала неизбежность и необходимость срочных революционных перемен, а потом надолго впадала в апатию, более напоминающую транс и часами сидела, не меняя позы и не отводя невидящих глаз от какой-то одной случайно избранной ею точки на стене или в оконном проеме Она все более утверждалась в мысли. что дочь сражена порочным недугом наркомании и не знала способов и путей с этим бороться Все чаще ей становилась известно, что Ирина сопровождает брата во всех его похождениях и теперь они оба возвращались домой под утро, почти не таясь и лишь слегка приглушая голоса, проходя мимо ее комнаты, а после до самых сумерек оставались в постелях. выходя к чаю, когда уже зажигались под окнами особняка газовые фонари, измотанные и помятые будто и не спали вовсе весь минувший день Она почти не говорила с ними, если не считать обыденных фраз, без которых просто невозможно обойтись, живя под одной крышей и совершенно не имела представления, как будут жить они дальше В будущем мерещилось ей что-то ужасное настолько, что она даже не могла себе представить этого в более ли менее определенных картинах, и от этого сердце в груди почти переставало биться, замирало предчувствуя словно скорую страшную кончину Ужасным было и то, что ей не кому было рассказать о постигших ее бедах и страданиях Несколько лет назад она овдовела и кроме двоих детей рядом теперь не было ни одной близкой души Делиться же подобным с приятельницами не принято было в их кругу, да хотя бы и в память о покойном муже, она никогда не посмела бы вынести такой позор из величественных стен своего прославленного дома В молодости очень близка душевно была она со своей сестрой - Ольгой, но та каким-то совершенно непостижимым образом - потому что и увлечения, и круг чтения, и верования и представления о жизни у них, как казалось ей, были безумно схожи, вдруг решительно отреклась от мирской жизни, со страшным скандалом покинула родительский дом и приняла постриг в одном из небольших монастырей на юге России Они переписывались изредка, но все реже и реже, потому что каждой из них жизнь другой казалась далекой и неинтересной - писать, стало быть, было не о чем. Сейчас ей было лишь известно, что сестра жива и по-прежнему монашествует далеко на юге. Но мысли написать ей о своей теперешней боли не приходило в голову - Ольга стала совершенно чужим ей человеком, даже облик ее в памяти бы размыт и переменчив, иногда сестра вспоминалась ей одной, а иногда в совершенно иначе, и, перебирая иногда, в минуты особой тоски старые семейные фотографии она с удивлением смотрела на молодую девушку с глубокими, тогда уже строгими, задумчивыми глазами и тяжелой темной косой, переброшенной через плечо Громко хлопнула дверь парадной - дети покинули дом, ей не хотелось даже думать о том, куда они направятся теперь Стараясь не шуметь, прислуга убирала посуду в гостиной, боясь потревожить сон хозяйки Была половина четвертого утра.
Наступил год одна тысяча девятьсот семнадцатый В девичестве ее звали княжной Ниной Долгорукой, теперь же ей шел пятьдесят третий год и она звалась баронессой фон Паллен.
День и впрямь выдался жарким - он ощутил это сполна, едва покинув прохладный салон автомобиля и ступив на раскаленный асфальт улицы. Однако уже через несколько минут зной перестал быть нестерпимым и даже просто раздражать его - он шагнул за кладбищенские ворота, а там под сенью деревьев в тиши и покое аллей и дорожек, посыпанных мелким шуршащим гравием, дышалось совсем иначе. Воздух был пропитан ароматом цветущих кустарников, молодой травы и свежей земли, особенно сильным в жарком мареве дня, но именно это и скрадывало жару, делая ее не столь ощутимой. Чем-то еще был насыщен этот воздух, и он не знал тому названия, но именно так всегда пахнет на кладбищах, причем именно на юге Много лет назад, когда живы были еще родственники бабушки в маленьком южном городке, . она наносила им визиты каждое лето и иногда брала его с собой. Там они обязательно ходили на кладбище, посещая многочисленные могилы умершей бабушкиной родни. На это уходил как правило целый день и он очень хорошо помнил маленькое ухоженное кладбище с аккуратными дорожками также посыпанными гравием и строгими скорбными пирамидальными тополями, обрамляющими главную аллею и даже название его помнил до сих пор - кладбище называлось " Госпитальным" Сейчас знаменитое на весь мир русское кладбище в предместье французской столицы чудным образом напомнило ему то, далекое маленькое, теперь возможно уже и стертое с лица земли какими-нибудь новостройками кладбище. Как он помнил, оно находилось едва ли не в центре города, и такой исход был наиболее вероятен. Еще он вспомнил, что однажды спросил бабушку, почему кладбище называется госпитальным, и она объяснила ему, что сначала здесь хоронили солдат скончавшихся от ран в госпитале во время войны - Какой войны? С фашистами? - тут же полюбопытствовал он, будучи, как любой мальчик в его возрасте, увлечен войнами и их историей - Господи, конечно же нет, глупенький, - ответила бабушка, - Гражданской войны, с белыми. Пойдем, я покажу тебе монумент красным солдатам Они довольно долго пробирались в дальний конец кладбища, к самой ограде, здесь дорожки были слегка запущены, кустарники и высокая трава отвоевывали себе их пространство. Но бабушка была женщиной целенаправленной - в конце концов они выбрались на маленький пятачок, в центре которого высился небольшой обелиск из белого камня увенчанный красной звездой "
Героическим бойцам красной гвардии, павшим в борьбе с белогвардейскими мятежниками Октябрь! 921 года" - такие слова были высечены на обелиске, а три белые мраморные плиты под ним были испещрены именами похороненных здесь солдат революции Бронза на тиснение букв кое-где облупилась, и слова читались с трудом, но дежурные венки, правда, тоже слегка пожелтевшие, и с выцветшими лентами подпирали обелиск со всех сторон, подчеркивая, что память красных бойцов местные власти все-таки чтили. Бабушка, однако, осталась недовольна, и осуждающе покачивая кружевным старорежимным зонтиком, под которым скрывалась от палящих лучей южного солнца, грустно заметила - А ведь здесь похоронены и дедушкины товарищи чекисты, убитые мятежниками Он бабушкину реплику почти не расслышал, потому что внимание его привлекли какие-то странные бугорки, прилепившиеся к щербатой кирпичной стене, опоясывающей кладбище, густо поросшие высоким бурьяном под которым проглядывалась прошлогодняя пожухлая и местами гниющая листва - Там что, мусор складывают? - спросил он бабушку, указывая туда пальцем. Проблема мусора взволновала его не случайно, бабушка его была великой аккуратисткой и засохшие цветы и черепки кем-то разбитой вазочки, собранные ею с могилы родственников, не выбросила за ограду, а педантично сложила в пластиковый пакетик, которые поручила ему донести до помойки возле кладбищенских ворот Пакетик сильно его обременял и сейчас он обрадовался возможности от него избавится, но ошибся. Более того, бабушка от чего-то рассердилась - Нет, не мусор Что ты везде суешь свой нос! Там зарыты преступники, - она схватила его за руку и почти поволокла назад, но он не обратил на это внимания, так был потрясен услышанным - Как зарыты? Без гробов? - почему-то он именно так представил себе значение слова " зарыты" В другом случае, бабушка, наверное бы сказала - похоронены - Господи, Боже мой! Что ты несешь? Откуда я знаю, как они зарыты? - они почти бежали по заросшей тропинке, пробираясь к центральной аллее, но он не унимался - Какие преступники, бандиты?
- Белогвардейцы, мятежники Они убили дедушкиных друзей, я же говорила тебе, ты ничего не слушаешь, - бабушка почти плакала, так расстроил он ее своей любознательностью, но в него словно вселился бес - А кто их зарыл?
- Да замолчи ты, прости Господи душу мою грешную! Это не ребенок, а наказание Господне! Откуда я знаю, кто их зарыл? Солдаты, наверное или заключенные… Все, немедленно закрой свой рот и чтобы я тебя больше не слышала Мне сейчас будет плохо с сердцем!
Этого он боялся Когда бабушке становилось плохо с сердцем, пугался даже дедушка Говорили, что у нее стенокардия или грудная жаба, от одного этого названия ему хотелось плакать Теперь он немедленно замолчал, и тема был навсегда закрыта А потом он просто все это забыл, чтобы тридцать с лишним лет спустя вдруг вспомнить отчетливо и ярко, ступив на тенистые аллеи русского кладбища Сент - Женевьев де Буа под Парижем Странная все же штука, наша память, - подумал он, но долго предаваться размышлениям и воспоминаниям ему не пришлось, внимание очень скоро оказалось приковано к могильным плитам и надписям на них. Он медленно читал их, шагая вдоль безлюдных аллей, и ему иногда начинало казаться, что тихо шелестят страница истории, или вдруг оживали в памяти поэтические строчки, отзываясь на имя, высеченное на мраморе или граните. Душа же пребывала в состоянии удивительно покоя и умиротворения, которое редко испытывал он в своей суетной жизни. И не было не печали, ни тоски. Не скорбью веяло от старых плит, а тихой светлой грустью И это редкое состояние души его вместе с удивительным ни на что не похожим ароматом растворенном в горячем, но не душном воздухе было так приятно и восхитительно даже, ( хотя в обыденной жизни он был чужд какому бы то ни было пафосу и уж тем более, чувствительной восторженности), что хотелось чтобы это длилось вечно Он не замечал времени и все шел и шел вдоль величавых гробниц, не чувствуя усталости и не намереваясь возвращаться в машину по крайней мере в ближайшие часы Был рабочий день, и аллеи кладбища были совершенно безлюдны, поэтому он сразу обратил внимание на женщину, неподвижно стоящую возле одной из могил в самой старой части кладбища Он как раз направлялся туда и сейчас несколько замедлил шаг, размышляя прилично ли будет пройти мимо нее. Очевидно было, что она не праздная, как он посетительница знаменитого кладбища, а пришла поклониться какой-то могиле, однако путь его лежал как раз по этой аллее и он все-таки решился пройти рядом, постаравшись, впрочем, не потревожить ее своим присутствием Надо сказать, что в обычно своей жизни он не был столь щепетилен, напротив, . кое-кто из знавших его людей возможно и справедливо, упрекал его как раз в отсутствии деликатности, а то и откровенном хамстве - Таковы впрочем были нравы его круга Сейчас же, по сенью старого кладбища, с ним творилось действительно нечто не совсем обычное, по крайней мере состояние которое он испытывал, было ему настолько непривычно и наполняло душу таким трепетным незнакомым ему чувством, что он действительно и совершенно искренне при том боялся потревожить незнакомую женщину у чужой неизвестной могилы и потому старался ступать как можно аккуратнее но, отвлекшись от надгробных плит, исподволь все-таки разглядывал хрупкую женскую фигуру, к которой медленно приближался.
Он сразу про себя назвал ее хрупкой и первое впечатление было как нельзя более верным - женщина был небольшого роста и очень тоненькой Держалась она очень прямо, так, что чем-то напомнила ему балерин, видимо этому способствовали еще и руки по балетному скрещенные на груди Лица ее он не видел, но хорошо разглядел тяжелые черные волосы, низко собранные на затылке в большой пучок, который казалось тянул ее маленькую голову назад, от чего она держала ее тоже очень прямо, высоко подняв подбородок Это, пожалуй, добавляло ей сходства с балериной, застывшей перед началом очередного па.
Было в ее облике что-то ужасно несовременное, хотя строгий черный костюм в который она была одета был вполне современного покроя и узкая юбка высоко открывала стройные ноги, обутые в черные лодочки на очень высоком каблуке К тому же он абсолютно был уверен, что женщина молода, хотя внешность француженок и вообще европейских женщина даже при самом ближайшем рассмотрении зачастую оказывается очень и очень обманчивой и такой фигурой вполне могла обладать его ровесница, а то и дама постарше Но эта был молодой - лет двадцати - двадцати двух, не более, он готов был спорить на что угодно Он двигался по аллее как зачарованный, не смея отвести от незнакомки глаз, и это было еще одной странностью его сегодняшнего поведения и состояния Дело в том. что женщина была совершенно не в его стиле - ему никогда не нравились субтильные мелкие брюнетки - в своих пристрастиях он был более прост и традиционен.
Он поравнялся с ней, ступая едва ли не на цыпочках и боясь перевести дух, но обостренное как и все его чувства сейчас, обоняние ощутило едва различимый тонкий запах духов, ему конечно же совершенно незнакомый и тоже какой-то несовременный, терпкий и слегка горьковатый запах влажной листвы какого-то экзотического растения, а глаза через плечо незнакомки, стремительно и словно воровато читали в этот момент надпись на скромном, черного гранита памятнике " Барон Степан Аркадьевич фон Паллен 1896 - 1959 Упокой Господи душу раба твоего"
- Фон Паллен, - повторил он про себя, не замечая того, что настолько замедлил свой шаг, . что почти остановился за спиной незнакомки. Это имя ничего не говорило ему Но подумать об этом он не успел. Женщина медленно повернулась к нему и первое, что он увидел почему-то была шляпка, соломенная черная шляпка с широкими довольно полями, отороченными едва различимой паутинкой вуали - именно поэтому она так необычно держала руки на груди - ими она прижимала к себе шляпу Потом он взглянул ей в лицо и был совершенно поражен, хотя нельзя было назвать его безупречно красивым Поражали глаза - огромные, совершенно немыслимого и не виданного им никогда фиалкового цвета, они казались особенно яркими под густыми черными ресницами и гордыми красиво очерченными бровями, к тому же она была довольно смуглой и это еще более подчеркивало фантастический эффект глаз - Вы русский? - обратилась она к нему низким хрипловатым голосом Говорила она без малейшего акцента, но то как произнесла эти два слова, было также необычно, как ее глаза.