– Я отнесу ваш чемоданчик, сэр? – Вопрос был задан привратником "Голденер Хирша".
– О нет, благодарю вас, он очень легкий, – ответил Том. Он поднялся к себе в номер.
Том вымыл лицо и руки, затем разделся и нырнул в ванну. Он сочинял разговоры, которые они якобы вели с Бернардом и Дерваттом в различных зальцбургских пивных и кафе. Он скажет, что Бернард увиделся с Дерваттом впервые после того, как тот уехал в Грецию пять с лишним лет назад. Когда Дерватт вернулся в Лондон, Бернард избегал встреч с ним, а когда он появился вторично, Бернарда в Лондоне не было, он уже уехал в Зальцбург. Бернард говорил с Томом в Бель-Омбр о Зальцбурге (что было правдой), а когда Дерватт позвонил Элоизе, она сообщила ему, что Том уехал в Зальцбург встретиться с Бернардом или найти его, так что Дерватт отправился туда тоже. Под каким именем путешествовал Дерватт? Пускай это останется тайной. Кому, например, известно, под каким именем он жил в Мексике? Не забыть бы предупредить Элоизу, чтобы она говорила (но только в том случае, если ее спросят), что Дерватт звонил ей в Бель-Омбр.
Возможно, все это было пока недостаточно продумано, но для начала годилось.
Он опять достал рюкзак Бернарда, чтобы внимательно просмотреть последние записи в дневнике. Запись от 5 октября гласила: "Иногда мне кажется, что я уже умер. От меня осталось ровно столько, чтобы осознать, что моя личность распалась и куда-то исчезла. Я никогда не был Дерваттом. Но являюсь ли я теперь Бернардом Тафтсом?"
Это, конечно, нельзя было оставить, и пришлось вырвать всю страницу.
Рядом с некоторыми рисунками в альбоме имелись примечания. Многие из них касались зеленого оттенка зальцбургских зданий. "У могилы Моцарта людно и шумно. И ни одного портрета, который можно было бы назвать хорошим", – прочел Том. Или: "Я часто гляжу на реку. Течение быстрое, и смотреть на него приятно. Может быть, лучшее, что я могу сделать, – это прыгнуть с моста как-нибудь ночью, когда поблизости никого не будет и никто не крикнет "Остановите его!""
Это было как раз то, что нужно. Том захлопнул альбом и сунул его обратно в мешок.
Но он забыл проверить, нет ли там каких-либо записей, касающихся его самого. Он еще раз просмотрел альбом, затем открыл коричневый блокнот. В нем были по преимуществу выдержки из записных книжек Дерватта, а последняя из собственных записей Бернарда была датирована тем числом, когда он был еще в Лондоне. Том Рипли там не упоминался.
Том спустился в ресторан. Время было позднее, но что-то заказать было можно. Приступив к еде, Том сразу почувствовал себя лучше, а охлажденное белое вино стимулировало мысль. Он вполне может улететь уже завтра. Если его спросят насчет вчерашнего звонка Джеффу, он скажет, что хотел сообщить Джеффу о том, что Дерватт в Зальцбурге и поделиться с ним своим беспокойством по поводу художника. Он попросил Джеффа не сообщать никому, где находится Дерватт, – в первую очередь "широкой публике". Что касается Бернарда, то почему бы ему было не сказать Джеффу, что тот тоже в Зальцбурге, – Бернарда полиция не разыскивала. А в ночь после того, как они кремировали Дерватта, Бернард исчез, – по видимому, утопился в Зальцахе. Будет убедительнее, если сказать, что Бернард участвовал в кремации.
Том понимал, что его обвинят в содействии самоубийству. Какое наказание за это полагается? Дерватт собирался принять большую дозу снотворного, скажет Том. Утром они втроем гуляли по лесу. Дерватт принял несколько таблеток еще до того, как встретился с ними. Они не смогли помешать ему принять остальные, и кроме того – в этом придется признаться – Том и не хотел противиться столь сильному желанию Дерватта, и Бернард тоже.
Том вернулся в номер, открыл окно и достал чемоданчик из свиной кожи. Он вытащил из него сверток с зубами Бернарда – по весу не больше грейпфрута – и добавил вместо него немного газет. Он тут же закрыл чемоданчик – могла войти горничная (правда, постель уже была приготовлена). Оставив окно приоткрытым, он вышел на улицу, неся свой маленький сверток. Том прошел на тот мост, где он встретил Бернарда накануне, и прислонился к перилам так же, как и он. Когда рядом никого не было, Том разжал руки, и сверток упал в воду. Вслед за ним Том бросил кольцо Бернарда.
На следующее утро Том заказал билеты на самолет и прошелся по магазинам в поисках подарков для Элоизы. Он выбрал зеленый жилет, шерстяной жакет такого же небесно-голубого оттенка, как пачка "Голуаз", и белую блузку с оборками, а себе купил более темный зеленый жилет и пару охотничьих ножей.
На этот раз он летел на "Людвиге ван Бетховене".
В восемь вечера Том был в Орли. Он показал пограничникам собственный паспорт, на который они взглянули мельком. Печатей не ставили. До Вильперса он доехал на такси. Он боялся, что у Элоизы будут гости, и оказался прав. Перед домом стоял приземистый старенький темно-красный "ситроен" супругов Грэ.
Они ужинали в столовой. В камине уютно горел огонь.
– Почему ты не позвонил? – упрекнула его Элоиза, но он видел, что она очень рада его возвращению.
– Не прерывайте своей трапезы, – сказал он.
– А мы как раз закончили, – отозвалась Аньес Грэ.
И правда, они уже собирались перейти в гостиную пить кофе.
– Вы ужинали, мсье Тоом? – спросила мадам Аннет.
Том сказал, что ужинал, но кофе выпьет с удовольствием. Он объяснил гостям – как ему показалось, вполне убедительно, – что был в Париже у своего друга, чтобы помочь ему разрешить кое-какие проблемы. Чета Грэ не страдала излишним любопытством. Том спросил, каким образом Антуан, у которого было столько дел в Париже, оказался среди недели в Вильперсе.
– Такая хорошая погода, что я решил сегодня поработать за городом, – ответил Антуан. – Делаю вид, что занимаюсь расчетами нового здания, а сам проектирую камин для одной из наших комнат.
Похоже, только Элоиза заметила, что Том пребывает в не совсем обычном настроении.
– Как прошла вечеринка у Ноэль? – поинтересовался он.
– Очень весело! Всем не хватало тебя.
– А как насчет этого таинственного Мёрчисона? – спросил Антуан. – Есть что-нибудь новое?
– Да нет, они все еще ищут его. Миссис Мёрчисон приезжала к нам, чтобы поговорить со мной, – но Элоиза, наверное, вам об этом уже рассказала.
– Нет, – ответила Аньес.
– Я мало чем смог ей помочь, – сказал Том. – В Орли, между прочим, украли также принадлежавшую ее мужу картину Дерватта. – Об этом он мог говорить свободно, потому что это было правдой и к тому же сообщалось в газетах.
После кофе Том попросил разрешения на минуту удалиться, чтобы распаковать чемодан. К его досаде, мадам Аннет уже отнесла вещи наверх, не обратив внимания на его просьбу оставить чемоданы внизу. Но он с облегчением увидел, что она не открывала чемоданы – наверное, потому, что у нее было много дел на кухне. Новый чемоданчик из свиной кожи Том засунул поглубже в шкаф, а большой чемодан с подарками открыл. Затем он спустился к гостям.
Грэ были жаворонками и еще до одиннадцати отправились домой.
– Уэбстер больше не звонил? – спросил Том.
– Нет, – мягко ответила Элоиза по-английски. – Я могу сказать мадам Аннет, что ты был в Зальцбурге?
Том улыбнулся с облегчением, поняв, что Элоиза на его стороне.
– Да, и даже нужно ей это сказать. – Он хотел бы объяснить Элоизе, почему это нужно, но не мог говорить с ней об останках Бернарда-Дерватта в эту ночь – да и ни в какую другую. – Я объясню позже. А сейчас мне необходимо позвонить в Лондон. – Он заказал разговор со студией Джеффа.
– Что было в Зальцбурге? Ты видел этого чокнутого? – спросила Элоиза, больше беспокоясь за Тома, нежели интересуясь Бернардом.
Том бросил взгляд в сторону кухни, но мадам Аннет, пожелав им спокойной ночи, отправилась на покой и закрыла за собой дверь.
– Чокнутого больше нет. Покончил с собой.
– Vraiment? Ты не шутишь?
Но Элоиза видела, что он не шутит.
– Нужно, чтобы все знали, что я ездил в Зальцбург, – сказал Том. Он опустился на пол рядом с ее стулом, положил на секунду голову к ней на колени, затем поднялся и поцеловал ее по очереди в обе щеки. – И кроме того, дорогая, я должен всем говорить, что Дерватт тоже умер в Зальцбурге. А если тебя спросят, то скажи, что Дерватт звонил из Лондона и хотел увидеться со мной, а ты ответила ему, что я уехал в Зальцбург. Запомнишь? Это нетрудно, потому что правда.
Элоиза искоса взглянула на него с лукавым выражением в глазах.
– Что такое правда и что неправда? – произнесла она философски. Это и в самом деле был философский вопрос, и Том предпочел оставить ответ на него философам.
– Давай поднимемся, и я докажу тебе, что был в Зальцбурге. – Взяв ее за руки, он поднял ее со стула.
В комнате Том показал ей подарки. Элоиза примерила зеленый жилет и голубой жакет. Все было ей впору.
– Ты купил новый чемодан! – сказала Элоиза, заглянув в шкаф.
– Да, но в нем нет ничего интересного, – сказал Том по-французски, и в это время зазвонил телефон. Он замахал на Элоизу, чтобы она оставила коричневый чемоданчик в покое. Телефонистка сообщила, что студия Джеффа не отвечает. Он велел ей дозвониться во что бы то ни стало. Время шло к полуночи.
Том залез под душ, продолжая разговаривать с Элоизой.
– Так, значит, Бернард мертв? – спросила она.
Том был несказанно рад, что он дома, что он чувствует под ногами знакомую ванну. Он надел шелковую пижаму. Надо было объясниться с Элоизой, но он не знал, с чего начать. В это время опять зазвонил телефон.
– Если ты будешь внимательно слушать, то все поймешь, – сказал он.
– Алло? – раздался голос Джеффа.
Том выпрямился и произнес торжественным тоном:
– Алло, это Том. Я звоню, чтобы сообщить, что Дерватт умер… В Зальцбурге.
Джефф начал заикаться и мекать, как будто его телефон прослушивался. Том продолжал разыгрывать обыкновенного законопослушного гражданина:
– Я еще не сообщал полиции. О смерти… Об обстоятельствах, в которых это произошло, я не могу говорить по телефону.
– Ты… едешь в Лондон?
– Нет, не еду. Сообщи, пожалуйста, Уэбстеру, что я тебе звонил и что я ездил в Зальцбург искать Бернарда… Но в связи с Бернардом сейчас важно только одно: надо обязательно сходить к нему домой и уничтожить все следы Дерватта. Ты сможешь?
Джефф понял, что он имеет в виду. Они с Эдом были знакомы с консьержем и могли взять у него ключи от квартиры, сказав, что Бернард просил их переслать ему кое-что из вещей. Том надеялся, что им удастся вынести все наброски и, может быть, незаконченные картины, которые они найдут там.
– Обыщите квартиру как следует, – сказал Том. – Теперь о Дерватте. Он звонил несколько дней назад моей жене, и она сказала ему, что я в Зальцбурге.
– А зачем Дерватт…
Том понял, что Джефф хочет спросить, зачем Дерватт поехал в Зальцбург.
– Это неважно. Главное, скажи Уэбстеру, что я хотел бы увидеться с ним. У меня есть новости для него.
Том положил трубку и повернулся к Элоизе. Он неуверенно улыбнулся ей, не зная, как она восприняла все это. Но, в конце концов, он же справился с проблемой, разве не так?
– Каким образом, – спросила Элоиза по-английски, – Дерватт мог умереть в Зальцбурге, если он умер три года назад в Греции, как ты говорил мне?
– Понимаешь, дорогая, надо доказать, что он умер. Я проделал все это, чтобы сохранить добрую память о Филипе Дерватте.
– Но как можно похоронить человека, давно утопившегося?
– Оставь эти заботы мне. Я должен… – Он взглянул на свои часы, лежавшие на ночном столике. – Я должен кое-что сделать. Это займет полчаса, а потом я буду свободен и…
– Что сделать?
– Кое-какие мелочи. – Господи, неужели женщине надо объяснять, как важны бывают кое-какие мелочи?
– А они не могут подождать до утра?
– Утром может явиться инспектор Уэбстер. Иди, дорогая. Ты не успеешь раздеться, как я уже буду с тобой. – Он поднял ее с кресла. Она не сопротивлялась – стало быть, не сердилась на него. – А что нового у Papa?
Элоиза разразилась целой тирадой на французском, смысл которой сводился к тому, что все новости Papa не идут ни в какое сравнение со смертью двух художников в Зальцбурге.
– Или одного? А может быть, вообще никто не умирал, cheri?
Том рассмеялся, видя, что Элоиза придает всему этому не больше значения, чем он сам. Она лишь притворялась примерной девочкой – в противном случае она не вышла бы за него замуж.
Когда Элоиза ушла к себе, Том достал из своего чемодана дневник и альбом Бернарда и аккуратно пристроил их на письменном столе. Еще в Зальцбурге он выкинул брюки и рубашки Бернарда в один из мусорных ящиков, а его рюкзак – в другой. Он скажет, что Бернард попросил его взять его вещи на время, пока он не подыщет какую-нибудь гостиницу. А когда Бернард так и не вернулся, Том оставил только то, что представляло ценность. Затем Том достал из шкатулки с запонками мексиканское кольцо, которое надевал в Лондоне, когда представлялся Дерваттом в первый раз. Босиком он торжественно отнес кольцо в столовую и положил его в камин среди еще не угаснувших угольков. Наверное, кольцо расплавится и станет шариком – мексиканское серебро было мягким, высокой пробы. Тогда Том положит его вместе с останками Бернарда – или Дерватта, – ведь что-то еще должно от него остаться. Надо будет подняться завтра пораньше, пока мадам Аннет не выгребет пепел из камина.
Элоиза курила в постели. Ее сигареты Тому не нравились, но нравилось вдыхать запах дыма, когда она курила. Выключив свет и крепко обняв Элоизу, Том вспомнил, что не сжег паспорт Роберта Маккея. О господи, ни минуты покоя.
25
Том высвободился из объятий спящей Элоизы, вытащив руку из-под ее шеи, осторожно повернул ее и поцеловал в грудь, после чего выбрался из постели. Элоиза проснулась лишь наполовину и, скорее всего, решила, что ему понадобилось в туалет. Том босиком прошел к себе в комнату и достал паспорт Маккея из кармана пиджака.
Он спустился на первый этаж. Часы возле телефона показывали без четверти семь. В камине был белый пепел, но он, несомненно, еще не остыл. Том поковырял в куче пепла прутиком в поисках кольца, в то же время пряча в руке зеленый паспорт на случай, если вдруг войдет мадам Аннет. Кольцо почернело и отчасти утратило свою форму, но не до конца, как он ожидал. Он положил его на плиту под очагом, помешал покрытые пеплом угольки и разорвал паспорт на несколько частей, после чего сжег его, подбрасывая спички для ускорения процесса. Затем он отнес кольцо в свою комнату и положил его в зальцбургский чемоданчик из свиной кожи вместе с находившейся там бесформенной черно-красной массой.
Зазвонил телефон, и Том поспешил схватить трубку.
– А, инспектор Уэбстер, здравствуйте!.. Все в порядке, я уже встал.
– Если я правильно понял мистера Константа, мистер Дерватт умер?
Пока Том подыскивал ответ, инспектор добавил:
– Мистер Констант позвонил вчера вечером в управление и оставил для меня это сообщение.
– Он покончил с собой в Зальцбурге, – сказал Том. – Я только что вернулся оттуда.
– Мне нужно повидаться с вами, мистер Рипли, и звоню я так рано потому, что хотел бы успеть на девятичасовой самолет. Вы не возражаете, если я подъеду к вам часам к одиннадцати?
Том охотно согласился.
Затем он вернулся к Элоизе. Через час – если он уснет – мадам Аннет разбудит их, принеся чай для Элоизы и кофе для него. Мадам Аннет частенько обнаруживала их вместе в одной из двух спален. Уснуть Тому не удалось, но и отдых рядом с Элоизой восстанавливал силы не хуже сна.
Мадам Аннет явилась в половине девятого. Том жестом показал ей, что он кофе выпьет, а мадам Элоиза еще немного поспит. Потягивая кофе, он думал, как ему следует держаться с Уэбстером, что говорить. Самое главное – честность. Дерватт позвонил в Бель-Омбр, так как очень беспокоился в связи с исчезновением Мёрчисона. (Подобная чрезмерная озабоченность выглядела странно, но часто именно чье-то нелогичное поведение, неожиданная реакция не вызывали у людей подозрений.) Дерватт хотел повидаться с Томом, и Элоиза сказала ему, что Том уехал в Зальцбург на поиски Бернарда Тафтса. Да, надо, чтобы Элоиза назвала Уэбстеру имя Бернарда. Он был старым другом Дерватта, и художник не мог оставить это сообщение без внимания. В Зальцбурге же их с Дерваттом интересовала в первую очередь судьба Бернарда, а не исчезновение Мёрчисона.
Когда Элоиза зашевелилась, Том спустился к мадам Аннет и попросил ее заварить Элоизе свежий чай. Была уже половина десятого.
Том сходил в лес проведать бывшую могилу Мёрчисона. С тех пор как он видел ее в последний раз, прошло несколько дождей. Он не стал трогать ветки, упавшие на могилу, – они лежали естественно, а не так, будто кто-то пытался замаскировать могилу. Да и с какой стати ему маскировать работу полицейских?
Около десяти мадам Аннет отправилась за покупками.
Том сказал Элоизе, что приезжает инспектор и что он хотел бы, чтобы она присутствовала при их разговоре.
– Ты можешь совершенно правдиво сообщить ему, что я отправился в Зальцбург искать Бернарда.
– Мсье Уэбстер может обвинить тебя в чем-нибудь?
– Ему не в чем меня обвинять, – ответил Том с улыбкой.
Уэбстер приехал без четверти одиннадцать. Он вошел со своим чемоданчиком деловитой походкой, как доктор, прибывший к больному.
– Вы уже встречались с моей женой, – сказал Том, принимая у инспектора пальто.
Инспектор устроился на диване. Прежде всего он записал все даты. Когда Том в первый раз беседовал с Дерваттом? Том ответил, что вроде бы в воскресенье, третьего ноября.
– Сначала он позвонил сюда и говорил с моей женой – я был уже в Зальцбурге.
– Так вы разговаривали с Дерваттом? – обратился инспектор к Элоизе.
– Да. Ему нужен был Тоом, но я сказала ему, что Тоом уехал в Зальцбург, чтобы найти Бернарда.
– Так-так… А где вы останавливались в Зальцбурге? – спросил инспектор Тома со своей обычной приятной улыбкой. По веселому выражению его лица трудно было сказать, что речь идет о чьей-то неожиданной смерти.
– В отеле "Гольденер Хирш", – ответил Том. – Но сначала я отправился наугад искать Бернарда Тафтса в Париже, а уже потом поехал в Зальцбург, потому что он упоминал его в разговоре. Он говорил, что хотел бы побывать там еще раз. Зальцбург – небольшой город, и человека там нетрудно найти. Во всяком случае, я нашел Бернарда уже на следующий день после приезда.
– Кого вы встретили первым – Бернарда или Дерватта?
– Бернарда конечно, – я ведь искал его, а о том, что Дерватт в Зальцбурге, я даже не знал.
– А как… Но продолжайте, – сказал Уэбстер.
Том наклонился вперед, упершись руками в колени.
– Ну, сначала раз или два я виделся с Бернардом и с Дерваттом по отдельности, а затем мы встречались несколько раз вместе. Они были старыми друзьями. Мне казалось, что Бернард угнетен даже больше Дерватта. Его лондонская знакомая, Цинтия, отвергла его. А Дерватт… – Том поколебался. – Было такое впечатление, что Дерватта больше заботит состояние Бернарда, нежели свое собственное. У меня, кстати, есть пара блокнотов Бернарда – надо, наверное, показать их вам. – Он поднялся, но Уэбстер остановил его:
– Давайте сначала проясним кое-какие факты. Каким образом Бернард покончил с собой?