- Да, говорят. Так вот, журнала я, растяпа, понятное дело, не нашел и названия не помню, но в календаре Якова Моисеевича - может, помните, стояло у него на столе такое допотопное мраморное чудище с отрывными страничками, - среди других записей, в большинстве своем мне понятных, обнаружил незнакомое имя. Михаил Ростов. Ниже слова: "телефон в Москве" со знаком вопроса. А еще ниже - Славич. Я так думаю, что это именно тот парень, о котором он хотел рассказать вам, однако телефона не знал и, может, надеялся, что вы…
- Да, я понял. Михаил Ростов, вы говорите? Я записал. Они распрощались едва ли не дружески.
- Михаил Ростов? - повторил вслух незнакомое имя Богдан Славич, внимательно изучая собственные неразборчивые записи - местами почти стенографические иероглифы, коими пытался зафиксировать все, что говорил львовский доктор. - Пусть он и свершил великое открытие в области этой дис… плазии… Мне-то теперь до этого что за Дело? Гурский никакими кровяными хворями не страдал, а тот, кто его порешил, был и вовсе… выходит, мертвый. Выходит…
Порывшись в массивном, старинной еще работы, сейфе, полковник Славич извлек на свет потрепанную красную книжицу - телефонный справочник системы Мини - Как, интересно?
- О Полли! Боюсь, у вас не получится, но если хотите, я дам вам несколько уроков.
- Я, знаешь, вечером вообще не смотрел в сторону проституток в холле. Заметил только, что их было много.
- О да. Слишком, пожалуй, много для такого небольшого отеля.
- Так вот, я даже не косился в их сторону. Но полночи меня атаковали всевозможными предложениями.
- И что же ты?
- Шутить изволишь? Отбивался, как мог. Даже грязно ругался… по-русски.
- Это, полагаю, привлекало их более всего. Тебя приняли за нового русского, эмигрировавшего в Америку.
- Ты так думаешь? Полли, я похож на нового русского?
- Не очень.
- Это почему же? Ростом мал или физиономией не вышел?
- Ни то ни другое. Для нового русского вы - уж простите меня, Стив, - слишком просто одеты. К тому же полное отсутствие "голды".
- Золота?
- И вообще подобающих аксессуаров - часов "Rolex", нательного креста с камешками, очков от Carder или Gucci, ну и так далее… в том же духе.
- Ну, с этим уже ничего не поделаешь. Придется смириться - не выйдет из меня нового русского.
- Вас утешит, если я скажу, что на "старого русского" тянете вполне? Причем с хорошими корнями и славным диссидентским прошлым.
- Утешит? Да это высший комплимент, который мне доводилось слышать в свой адрес!
- Поздравляю, старина. И предлагаю на этой оптимистической ноте объявить протокольную часть высокого собрания оконченной. Пора переходить к делу, друзья мои.
- Согласен. Вам начинать, лорд Джулиан, ибо ваша миссия была, вне всякого сомнения, самой ответственной.
- Я бы сказал, что объект моей миссии был самым высокопоставленным из всех, с кем довелось нам сегодня общаться. Что же до значимости самой миссии, не вижу особой важности. Однако я ее выполнил. Итак, друзья мои, всех нас изрядно занимал вопрос: зачем, собственно, понадобился румынскому профессору Брасову живой и здравствующий ныне законный наследник герцога Дракулы? Зачем - с точки зрения прагматической, если таковая вообще была. Полли, как мне помнится, исключает наличие корыстных мотивов. Однако они были. Нет! Упаси Боже - не личные. Доктор Брасов - чем больше информации о нем получаю, а получаю я ее от разных людей - был человеком не просто порядочным и чистым. Я бы сказал, что он принадлежал к той редкой теперь породе людей, о которых говорят "не от мира сего". Потому ни о какой личной корысти речи не идет. Но корысть была. Дело, видите ли, заключается в том, что Румыния стоит на пороге принятия закона о реституции. Иными словами, четыре как минимум исторических объекта, один из которых, правда, всего лишь печально знаменитые поенарские руины, довольно скоро могут перейти в руки наследников герцога Дракулы, если таковые объявятся. Остальное, полагаю, вам ясно: обнаружив наследников, наш доктор надеялся с их помощью защитить исторические объекты от надругательства. Кстати, "надругательство" - это его собственный термин, мой высокопоставленный друг показал мне сегодня письма доктора Брасова, которыми тот забрасывал властные инстанции. Любое развлекательное, туристическое, словом, коммерческое использование старинных замков и даже скромных построек, связанных с именем Дракулы, он считал надругательством над памятью национального героя. Ни больше ни меньше. Кстати, он яростно возражал даже против того, что в доме, в котором, по преданию, родился его кумир, работает теперь популярный ресторанчик, носящий его имя. Так-то. Не очень понятно, почему все это - поиски наследника и причина, по которой тому необходимо появиться в Бухаресте, - надо было окутывать тайной? Такой, что Даже Влад Текский при встрече не рискнул до конца посвятить меня в эту проблему. Но полагаю, что доктору Брасову Удалось полностью убедить Владислава в своей правоте и TOT при случае готов был бороться за наследственные права. Дойди до этого, возможно, ему потребовалась бы моя помощь… Возможно. Впрочем, она в итоге все же потребовалась. Но - увы! - совершенно по другому поводу.
- Простите, что отвлекаю от лирического отступления, Энтони. Но мне-то как раз совершенно ясно, почему доктор Брасов так настаивал на полной конфиденциальности. Коммерческая ценность Дракулы в глазах многих здешних чиновников, как я понимаю, много выше его исторической значимости. Понять их можно - страна в сложном положении. Если не сказать больше. Посему передача исторических объектов частному лицу, к тому же иностранцу, вряд ли встретила бы поддержку. Скорее - наоборот. И я совсем не уверена, что сил, средств и влияния вашего друга хватило бы на то, чтобы сломить это противодействие.
- Потому-то я и сказал, что именно тогда ему, возможно, потребовалась бы моя помощь.
- Откровенно говоря, не уверена, что и вам удалось бы сдвинуть эту глыбу. Восточная Европа все еще живет по своим законам.
- Она права. То, что тебе легко удается решить во Франции, не говоря уже о родном Техасе…
- Хорошо, хорошо, друзья мои. Я ведь не спорю. Просто излагаю факты.
- Простите, Энтони.
- Да, собственно, не за что. Тем более что у меня - почти все. Единственное дополнение: наша завтрашняя поездка в Поенари - вопрос решенный, и, надеюсь, будет подготовлена основательно. Вот теперь - dixi! - как говорили древние. Я сказал.
- Полли? Или вы предпочитаете излагать под десерт?
- Если вы не возражаете, Стив.
- Нисколько. Итак, вот что я имею доложить на этот час, коллеги. Специальная следственная группа, созданная для расследования гибели экспедиции доктора Эрхарда, вынуждена была присоединить к последнему еще три убийства, к счастью, единичные, однако совершенные схожим образом. Потому речь сейчас идет о серийном убийце, вероятнее всего - маньяке, возомнившем себя преемником Дракулы, великого и ужасного. Или, что вполне вероятно, самим Дракулой.
- Одно из трех - это убийство доктора Брасова, как я понимаю? А два других?
- Один пастух, на беду свою, забрел на развалины замка в поисках пропавшей коровы. И вместо нее нашел там страшную смерть. И пожилая женщина, знахарка, как утверждают местные жители, и - по их разумению - немного ведьма. Эта посещала развалины нередко, собирала там какие-то травы, совершала якобы некие обряды - словом, вероятнее всего, просто работала на свою репутацию. До поры невинные спектакли сходили старушке рук. Но однажды посещение развалин обернулось трагедией. Да, вот еще что. Аналогичные происшествия зафиксированы в приграничных областях Молдовы. Я бы даже сказал, именно там все и началось - первым погиб бездомный мальчик. Однако в этом - единственном - случае убийцу схватили на месте. Собственно, он даже не пытался скрыться. Такой же бродяга, из местных, вернувшийся в родные края с маленьким приемышем. Кстати, поначалу, как утверждают односельчане, он относился к ребенку вполне прилично, пожалуй, даже заботился о нем почти по-отцовски. А потом перегрыз приемному сыну горло и досыта напился свежей крови.
- Где он теперь?
- Надеюсь, в преисподней. Покончил жизнь самоубийством в камере, разбив голову о бетонную стену. Но вот что важно - этот несчастный не только преступник, но и в некотором роде жертва.
- Порфирия?
- Да. Редкий, классический случай. Удивительно, считают эксперты, что он не натворил бед раньше.
- А второй случай?
- Абсолютная калька со всех прочих. Убит журналист, Долгое время копавшийся во всей этой вампирской мути. Словом, специалист по вампирам и прочей нечисти. Постоянно развлекал публику кровавыми ужастиками. Доразвлекался. Убит, кстати, на кладбище, вернее - в старинном склепе, размытом прошлогодним наводнением.
- А мальчика, которого загрыз этот несчастный, тоже включили в общий список?
- Нет. Молдавские истории вообще рассматриваются только теоретически. Пока. Соответствующих межгосударственных соглашений между Румынией и Молдовой, насколько я понимаю, нет. Хотя сыщики, разумеется, общаются между собой.
- Меня интересует другое. Они полагают, что убийство мальчика вписывается в общую серию?
- Нет. Скажем так, они в этом сильно сомневаются. Прежде всего, как вы понимаете, техника. В первом случае человек, лишенный рассудка, просто нападает на ребенка и впивается зубами…
- Прошу тебя, Стив, без натуралистических подробностей.
- Ну, извини, тема такая. Так вот, в первом случае картина ясна. Во всех прочих - полновесный, густой туман. Небольшой надрез, сделанный филигранно точно, причем неким орудием, выполненным из костной ткани.
- Это как понимать?
- Ну, к примеру, заточенный клык какого-то животного или коготь, словом, нечто органического происхождения, однако - неживое. Прошу отметить это немаловажное обстоятельство.
- Иными словами, он не грызет, как первый убийца.
- Совершенно верно, и не раздирает когтями. Он надрезает неким своеобразным орудием, причем очень точно.
- К чему, кстати, эти изыски с клыками и когтями? Куда удобнее, на мой непросвещенный взгляд, конечно, обычный медицинский скальпель или, на худой конец,
Стилет.
- Не скажите, Тони. Во-первых, если принять версию о маньяке, возомнившем себя Дракулой, для него это момент ритуальный. Во-вторых же…
- Так что же во-вторых, Полли?
- Во-вторых, возможно, именно внешний вид этого самого орудия приводит жертву в ужас и парализует ее, пусть и на несколько секунд. Мы ведь помним, что никто из погибших не оказал сопротивления. Но я замешкалась потому, что подумала о третьей причине, заставляющей его использовать столь необычное оружие.
- Интересно!
- Он хочет, чтобы все думали о клыках и когтях мертвеца. Признайтесь, Стив, кроме версии о своеобразном орудии, ваши сыщики - даже ваши сыщики! - поговаривают о том, что к убийствам, возможно, приложил руку и сам…
- Еще как поговаривают.
- Теперь представьте, что говорят и пишут по этому поводу не криминалисты.
- Представляем. Кстати, анализ прессы был за вами, Полли.
- Он готов, можете не сомневаться. Однако Стив еще не закончил.
- Да. Итак, главный и пока неразрешимый вопрос - способ, которым ублюдок обескровливает трупы. Полностью, представляете? Полностью. Как это возможно?
- Прости, старина, а что, если он просто пьет кровь, как и в первом случае? Простейшая мысль, но, возможно, именно она не посетила ваши умные головы.
- Посетила, не сомневайся. Эксперты утверждают, что это невозможно в принципе. Понимаешь - боюсь, опять придется портить твой аппетит физиологическими подробностями, - для того чтобы полностью обескровить человеческое тело, требуются усилия, гораздо большие, чем те, на которые способен обычный человек. Видите, господа, я тоже уже говорю "обычный" с ударением на этом слове. Стало быть, подсознательно - да, Полли? - допускаю существование необычного.
- Нет, Стив. Ничего вы подсознательно не допускаете, просто употребляете словесный штамп.
- Стоп! Оставь в покое свое подсознание. В конце концов Полли не твой личный психоаналитик. Что ты там бормотал про усилия? Иными словами, он подключает насос?
- Иными словами, что-то вроде этого.
- Вот и ответ.
- Не все так просто. Нигде, ни в одном месте совершения преступления следов использования какого-либо технического устройства не обнаружено. Ни разу, понимаешь ты, любитель скоропалительных выводов? Так не бывает.
- Я бы сказала, так не должно быть.
- Тем самым и вы, Полли, косвенно допускаете наличие некой сверхъестественной силы или персоны.
- Персоны. Но не сверхъестественной, а чрезвычайно изобретательной. К тому же имеющей совершенно четкие цели. Во-первых, физическое устранение определенных - а заодно и случайных - людей. Во-вторых, а возможно, что и во-первых, создание устойчивого общественного мнения, Только и всего.
- Зачем?
- Стоит только ответить на этот вопрос, и можно будет уверенно воскликнуть: "Маска, я вас знаю!" Иными словами, персона перестанет быть для нас инкогнито.
- Как-то у вас все просто, Полли, почти как у Энтони. Впрочем, возможно, вы оба правы, а я старый подозрительный зануда. Однако у меня все. Есть еще некие детали по персоналиям: погибшим членам экспедиции и тем, кто остался жив. А также - доктору Брасову и его ассистенту. Кстати, не мешало бы до отъезда в Поенари с ним повидаться.
- Нет ничего проще.
- Простите?
- Обратите внимание на молодого человека за столиком в противоположном углу.
- Обратил. И что же?
- Его зовут Кароль Батори. Помощник, ассистент и самый горячий последователь доктора Брасова собственной персоной.
- Кажется, это он наблюдал за нами при выходе из
Министерства.
- Определенно, это человек с пустого бульвара. Но каким образом, Полли?..
- Одну секунду…
Полина извлекла из сумки небольшую записную книжку тисненой темно-малиновой кожи.
- Кажется, мне знаком этот блокнот.
- Я бы удивилась, если бы вы его не узнали. Это дневник вашего покойного друга, Тони.
- И что же в нем?
- О! Много чего. Может быть, когда-нибудь мы прочитаем его вместе. Однако теперь - только одна цитата. Не беспокойтесь, короткая.
Она открыла блокнот в нужном месте.
Причем так уверенно и безошибочно, что стало ясно - предсмертные записки герцога Текского перечитаны много раз.
Очень много.
Достойный противник
Эту мысль, разумеется, он держал при себе. Достойный противник, вне всякого сомнения, достойный. Собственно, в этом не зазорно было бы признаться вслух. Но до поры по этому поводу он предпочел молчать. Зато по другому - дать волю чувствам. Вернее - гневу. Только гневу.
- Что значит пропал? Мои люди не пропадают просто так. Бесследно. Как иголки в стогу сена. Случается, они гибнут. Но не исчезают. Слышите вы, остолопы?! Найдите его! Живого или мертвого. Сутки - на все. Потом… Нет, сейчас вам лучше не думать о том, что будет потом. Страх парализует и лишает способности думать. Особенно таких недоносков, как вы.
- Да, господин.
Святое провидение!
Что еще могло ответить это двуногое, умеющее только стрелять, ловко сворачивать шеи себе подобным и взрывать…
Что, собственно, взрывать?
Какая разница? Все, что прикажут: дома, самолеты, города…
Слава Аллаху, он не отдавал таких приказов. И значит, этот выродок, вероятнее всего, не взрывал.
Гнев Ахмада рассыпался мгновенно, как песок, просочившийся сквозь пальцы.
Теплый даже ночью - невесомый и почти неощутимый в ладонях песок пустыни.
Мельчайший, растертый в пыль жерновами веков.
Последнее время он полюбил бескрайние песчаные просторы.
И позволял себе вдруг, бросив все дела, уехать в аравийскую даль, а там, преодолев одному ему известные расстояния, нежданно-негаданно свалиться на голову кочующего бедуинского племени.
Сомнений не было: ему всегда будут рады и примут как подобает.
Дело было даже не в древних обычаях, давно уж приобретших силу закона: одинокий странник в пустыне - всегда желанный гость.
И деньги, которыми он без счета снабжал кочевые племена сородичей, были здесь ни при чем.
Старики любили беседовать с ним, прихлебывая маленькими глотками крепчайший кофе у костра, под антрацитовым куполом звездных небес.
Подолгу.
Часами.
Ни о чем.
Как могло показаться любому, вкусившему плодов современной цивилизации. Тем более - западной.
Восток мыслит и чувствует иначе.
Они были рождены на Востоке, и, стало быть, бесконечная цепь времен тянулась у каждого не рядом, параллельно судьбе, а сквозь нее.
Словно тончайшая нить, на которую Аллах беспрестанно нанизывает бусинки своих четок - судьбы людские. Чтобы после задумчиво перебирать их смуглыми старческими пальцами.
Плавно текла беседа.
Освобождалась от груза земных тягот душа, возвращалась далеко назад, сквозь века, вопреки законам современного мира.
А после - поняв и почувствовав что-то - устремлялась вперед, туда, куда еще только предстояло переместиться когда-нибудь бренному телу.
В будущее.
Бывали минуты - случалось, они складывались в часы, а тех набегало целые сутки, - ему казалось: снизошел покой. Не нужно больше ничего, оставленного в чужом суетном мире, - признания, славы, денег. Чего-то еще, эфемерного, чему не знал он названия, что тяготило и мучило его с рождения, к чему стремился страстно, неистово - но никогда не мог достичь. Только маячило вдали - а порой совсем рядом - зыбкое сияние.
Нечто.
Фантом.
Мечта несбыточная и даже безымянная.
Нескончаемая тщетная погоня за ней давно измучила и обозлила его. К тому же он знал еще одно - самое, пожалуй, страшное, - чего до поры не замечали другие. Силы были на исходе.
Пустыня спасала.
Но только на время.
Покой снисходил для того, чтобы рассеяться в прах, как только задует свежий предрассветный ветер. Будь то второй рассвет, встреченный им в песках, третий или даже седьмой.
Невидимые и неслышные били где-то часы, и наступало время возвращаться.
Вновь закипала в крови горячая неуемная страсть, и дикий дьявольский гон охватывал тело.
Случалось - надолго.
Пока, родившись в душе, созрев и явившись на удивление миру, очередная дерзкая, безумная идея его не воплощалась в жизнь. Или же - редко, все реже с годами - проваливалась с оглушительным треском.
Не суть.
Все кончалось - успехом или провалом, - и приходила ясность. Снова, в который уже раз, бесспорная и беспощадная.
Фантом не стал материей.
Мечта - явью.
Так было.
Теперь, впрочем, до конца было еще далеко, и, значит, неугасаемая, жила в душе надежда.
Потому гнев туманил рассудок.
Однако говорить больше со своими боевиками он не стал.
Бесполезно.
На поиски Костаса - живого или мертвого - отправятся другие люди. Другого ранга, ума и полета.
Да и не в нем, в конце концов, дело. Хотя умный, энергичный грек, склонный к авантюрам, любитель риска и красивой жизни был ему симпатичен. Возможно, более других - прочих, работавших на него в разных концах планеты.