- А я бы попросил у золотой рыбки таланта, - сказал Венька. - Вертится у меня в голове один потрясающий проект… Еще в институте кое-какие наметки сделал, а вот всерьез браться за него побаиваюсь: вдруг таланта не хватит? Если удача, то будет у меня все, что может пожелать молодой подающий надежды инженер. А что человеку нужно? Наверное, деньги, хорошая квартира, общественное положение… Допустим, мой проект принят. Начальник отделения дороги присылает приветственную телеграмму… И премию. Начальник завода на блюдечке с голубой каемочкой преподносит ключи от квартиры… Живите, дескать, Вениамин Васильевич, и творите впредь на благо родного завода…
Я сбоку взглянул на него. Венька, подавшись вперед, задумчиво смотрел на шоссе, черные брови сошлись вместе, глаза прищурены, на губах улыбка. И не поймешь: всерьез он говорит или шутит. Мне было интересно, что он еще скажет. И я подхлестнул его:
- Ну, получишь хорошую квартиру…
- Вот мы говорили про старуху… Я не лирик, как ты, не вижу поэзии в русской печи, телятах, навозе… Человек должен жить красиво. Человека должны окружать красивые, изящные вещи… А это может дать город, цивилизация. Наконец-то за это взялись всерьез! И постановления, и в газетах… Мне приятно держать в руках красивую вещь: будь то пневматический молоток или электробритва. Ты обратил внимание, - некоторые вещи у нас теперь стали делать гораздо изящнее. И упаковка, и качество… Кануло в Лету то время, когда налаживание быта считалось мещанством. Да, я хочу иметь отдельную квартиру со всеми удобствами… Пришел с работы, пустил горячую воду, забрался в кафельную ванну…
- Я предпочитаю баню, - сказал я. - Брызгайся, сколько хочешь, тут тебе и парная…
- Дремучий ты человек, - улыбнулся Венька. - У каждого свои запросы и потребности… Один любит ананасы, а другой шпроты… Вот я инженер, а что имею? Несколько рубашек, две пары туфель, выходной костюм и железную койку с солдатским одеялом в общежитии.
- Ты инженер-то всего два месяца!
- Между прочим, я бы мог свободно остаться на кафедре, - сказал Венька. - Все-таки получил диплом с отличием…
- Что же тебя толкнуло на тернистый путь инженера-производственника? Такая блестящая перспектива: молодой ученый, кандидат, профессор… Или не захотел быть чистой воды теоретиком? Сейчас ученый, не знающий производства, пустое место. Хороший инженер-производственник запросто заткнет за пояс такого теоретика… Кстати, талантливый инженер - желанный гость в институте. Читай лекции, доклады, при желании можно ученую степень получить.
Венька, улыбаясь, с интересом слушал.
- Молоток! - сказал он. - Все верно.
- А с кафельной ванной придется подождать…
- Далась тебе эта ванна, - сказал Венька. - Это я так, для красного словца…
- Что же у тебя за проект? - помолчав, спросил я.
- Тема моего диплома: "Реконструкция паровозовагоноремонтного завода". Ваш завод… - Венька запнулся: - Я хотел сказать, наш… Так вот, через год-полтора наш завод будет ремонтировать тепловозы. Я был в конструкторском бюро и видел типовой проект… Предполагается остановить производство и строить целый огромный комплекс…
- А старые цеха - на слом? - спросил я.
- Кое-что используем для второстепенных цехов, как например кузнечный, литейный… Остальное - ломать к чертовой бабушке!
- Богато живем, - заметил я.
- Соображаешь… - снисходительно улыбнулся Венька. - Походил я по заводу, по цехам и вот пришел к какому выводу: можно, не останавливая производства, строить новый комплекс на базе старого завода… Подсобные цеха сгруппированы вокруг основного - цеха сборки - а это главное! Ну, ты представляешь себе, как будут ремонтировать тепловозы?
- Ты давай дальше, - сказал я. Венькин проект всерьез заинтересовал меня.
- Маневровый пригоняет к дверям разборочного цеха неисправный тепловоз, а выходит он из дверей цеха сборки после экипировки исправный и новенький, как юбилейный рубль… Весь ремонт производится в едином комплексе. Не то что сейчас: бедный паровоз разбирают на части и детали транспортируют в разные цеха: в котельный - котел, в арматурный - приборы управления, в колесно-бандажный - колесные пары. На одну транспортировку уходит до черта времени.
- Я не пойму одного: как ты мыслишь все объединить? И ремонт паровозов и реконструкцию?
Венька взглянул на меня и улыбнулся.
- Гениальное всегда просто, - сказал он. - Тысячу раз ты проходил по старой ветке, разделяющей паровозосборочный цех и колесный - самые крупные на заводе.
- Ну, проходил… И тысячу первый пройду, но при чем здесь этот проезд?
- Вот что значит не иметь технического воображения, - сказал Венька. - Это огромное пустое пространство между цехами можно…
- Перекрыть! - воскликнул я.
- Слава богу, - рассмеялся Венька. - Сообразил! Нужна крыша и две торцовые стены. И мы имеем на пустом месте огромный цех. Это и будет основной сборочный цех. Кстати, места хватит для цехов ремонта и сборки тележек, колесных пар, электроаппаратуры… Котельный, примыкающий к сборочному, будем реконструировать под цех по ремонту электрических машин…
- А паровозосборочный нетрудно реконструировать в цех по ремонту дизелей, - подсказал я.
- Попал в небо пальцем! - засмеялся Венька. - Цех сборки будет продолжать ремонтировать паровозы. Параллельно. В этом и сила моего проекта, чудак!
- А где же будет дизельный цех? - спросил я.
- Можно временно использовать вагонный…
- Это ведь далеко от сборочного! И рабочие, как и раньше, будут транспортировать за тридевять земель многотонные дизели?
- Ты руками-то не размахивай, - сказал Венька. - Впереди автобус…
Его проект мне очень понравился. Не зря у нас учат в институтах! Ай да Венька!
Начальство руками и ногами ухватится за этот проект. Шутка ли, не снижая производительности труда, реконструировать завод… А мы-то уже боялись, что придется переквалифицироваться в каменщиков и штукатуров.
Я хотел еще потолковать о проекте, но Венька не поддержал. Наверное, ему, инженеру, неинтересно обсуждать со мной этот вопрос. А может, просто о другом задумался.
- Я не специалист, - сказал я. - Но проект твой… Это… Это потрясающе!
Венька улыбнулся - он уже остыл - и спросил совсем о другом:
- Ты знаешь этого парня… Ну, он еще к тебе подходил?
Я понял, о ком речь.
- А что?
- Он мне не нравится. Пока мы стояли, они с Зайцевым смотались в лес… Вернулись такие веселенькие. Наверное, втихаря бутылку хлопнули.
- Все равно на всех не хватило бы, - сказал я.
Венька достал из кармана записную книжку, полистал.
- У меня даже фамилия не записана, - сказал он. - Шарапов прислал его перед самым отъездом.
- Владимир Биндо, - сказал я. - Двадцать семь лет от роду. Беспартийный. Токарь из механического.
- Зайцев так ему в рот и заглядывает. Боюсь, этот Биндо ребят будет баламутить…
- Он не дурак, - сказал я.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Крякушино раскинулось на двух холмах, между которыми протекала узенькая речка. Сразу за деревней начинался глухой сосновый бор. С правой стороны, за холмом, синело большое с островами озеро. В нем, наверное, водятся знаменитые крякуши. Иначе с какой стати деревня называется Крякушино?
На полях разлеглись огромные камни-валуны. Они обросли лишайником. Камни спят здесь с ледникового периода. На одном из них я увидел матерого ястреба, облитого солнцем. Он равнодушно взглянул на меня и отвернулся. Ястреб был похож на мудреца, погрузившегося в глубокое раздумье.
Мы только что приехали. Я остановился у правления колхоза "Путь Ильича". Там уже стоял знакомый ЗИЛ, который меня обогнал. Значит, лучшие квартиры заняты…
Венька ушел разыскивать председателя, которого десять минут назад видели на скотном дворе, а я отправился по центральной улице знакомиться с окрестностями. Позади гоготали наши заводские: Зайцев встал на четвереньки и, вытаращив глаза, пошел в наступление на гуся. Гусь оказался не из робкого десятка, он изогнул шею, зашипел и, сделав великолепный бросок, щипнул Зайцева за руку. К человеческому гоготу присоединился гусиный.
Деревня небольшая, десятка четыре старых изб. Новых не видно. На отшибе - белая аккуратная часовня, окруженная дощатой изгородью. Там кладбище. Над могилами, утыканными белыми и серыми крестами, колышутся ветви высоченных елей, берез и кленов. Над этим зеленым островом смерти плывут белые облака.
Сады и огороды спускаются к речке, в которой полощутся гуси да утки. Ребятишки бегают купаться на озеро. На берегу стоят несколько почерневших бань. У одной дверь распахнута, а из трубы валит дым. Мне вдруг захотелось помыться в такой бане. Плеснуть на раскаленные голыши ковшик горячей водицы да забраться на желтый скользкий полок с душистым березовым веничком! И хлестать себя по чему попало, - вот красота-то!
Из отворенной двери повалил пар, послышались девичьи голоса, и из облака пара степенно вышла молодая розовотелая женщина с рыжей копной мокрых распущенных волос. За ней другая, третья. Исхлестанные веником бедра и белые груди блестели. Пар клочками отрывался от плеч. Я столбом стоял неподалеку, вытаращив глаза. Одна из них заметила меня и, ничуть не смущаясь, что-то сказала своим подружкам, и все они разом засмеялись. А потом та, рыжая, певучим голосом сказала:
- Ой, залетка, гляди ослепнешь!
Подталкивая друг друга, они со смехом побежали к речке и, взметнув брызги, поплюхались в воду. Сельские русалки…
Совершенно обалдевший, я продолжал свой путь, поминутно оглядываясь. Но женщины барахтались в воде и не обращали на меня внимания.
Когда я вернулся, у правления шел разговор. Ребята расселись на толстых неотесанных бревнах. Председатель, светловолосый парень лет тридцати, расхаживал вдоль бревен и вводил прибывших в курс дела. В Крякушине расположена центральная бригада, остальные две отсюда километрах в трех и шести. Наша группа должна разделиться пополам: одни останутся здесь, другие сейчас же отправятся в третью бригаду, - это которая в шести километрах. Деревня называется Бодалово, но бояться нам не следует, так как в Бодалове нет ни одного быка… Наш ГАЗ и ЗИЛ, который привез студентов, будут базироваться в центральной бригаде. Так как здесь зерно, сушилка, веялка и так далее. Студенты пединститута тоже разделены на две группы. Одна остается здесь, другая уже отправилась во вторую бригаду - деревню Дедово. Стариков там хватает, ничего не скажешь! Не то что молодых!
Группы поступают в распоряжение бригадиров полеводческих бригад. Руководители групп подчиняются непосредственно председателю. Работа нам предстоит самая разнообразная: сортировать зерно, веять, возить на поля навоз и удобрения, сеять злачные культуры. В колхозе людей мало, поэтому вся надежда на нас.
Председатель мне понравился. Да и не только мне - всем. Молодой, энергичный, он не так уж намного старше нас. Вот только зачем он рыжие усики отпустил? По-видимому, для того, чтобы казаться постарше. Одет председатель в синий шерстяной костюм, под ним зеленая офицерская рубашка. На ногах новенькие полуботинки. Он больше на сельского учителя смахивал, чем на председателя.
Я завел машину - нужно парней отвезти в Бодалово. Венька сказал, что пойдет устраивать остальных на квартиры. В кабину забрался председатель. Я резко взял с места, грузовик даже крякнул.
- Машину могли бы и получше дать, - заметил председатель.
- Есть такая пословица: дареному коню…
Председатель рассмеялся и сказал:
- Уел!
Мы ехали вдоль озера. Желтый прошлогодний камыш полег, а молодой еще не распрямился как следует. На середине озера - лодка. Парень в соломенной шляпе и ватнике неподвижно сидит на корме. В руках удочка. Голубоватый дымок тянется вверх от папиросы.
- Ваш работничек? - спросил я.
- Хороший тракторист, - сказал председатель. - На мелиоративной станции работает. Зову к нам - не хочет. Знает, каналья, что у нас с удочкой на озере не посидишь…
- У вас всегда голые женщины возле бань разгуливают? - поинтересовался я.
Председатель сказал, что в этой деревне старинный обычай: после горячего пара выкупаться в реке или поваляться в снегу.
- Ну и как наши девчата? - спросил он.
- Я, понимаешь, отвернулся.
- У нас есть красотки, - оживился он. - Постой, а ты женат? Мы тебя тут в два счета оженим!
- Чего это ты меня сватаешь?
- Мне во как хороший шофер нужен… Ну и чтобы на тракторе. Умеешь на тракторе? Слушай, друг, мы тебе и дом построим. Будешь на окладе. У нас новенький ГАЗ-51.
- Бодалово, - сказал я. - Приехали!
- Мне бы десяток хороших парней, и колхоз загремел бы на весь район, да что на район - на область!..
Из Бодалова я возвращался один. По обе стороны неширокой дороги - поля. Нежная поросль озими слегка волнуется, играя оттенками. Камни-валуны, насмерть вросшие в поля, напоминают лбы доисторических животных, погребенных под землей. На покатых лбах греются стрекозы и ящерицы.
Я останавливаю машину и иду к огромному камню. Коричневая ящерица скользнула вниз и исчезла. Я сажусь на камень и дотрагиваюсь до него ладонями. Он теплый и молчаливый. Вокруг тихо, нет никого. Я, камень и небо.
Для меня деревня - это желтые колыхающиеся поля пшеницы и ржи, которые я с детства видел из окна вагона. Это почерневшие избы и разгуливающие у плетня курицы и поросята. Это полуденная лень жаркого дня, когда все засыпает и становится неподвижным. Это гул пчел на лугах и полях, угрожающее жужжание свирепого рыжего слепня. И комары по вечерам. И конечно, пыль за околицей, хлопанье бича, мычание коров, запах парного молока, навоза.
Я не верю тому, кто говорит, что равнодушен к природе. Таких людей не существует. В каждом человеке, пускай даже неосознанно, живет тоска по траве, лесу, солнцу. И каждый человек рано или поздно возвращается к земле. Природа зовет человека. Это зов из глубины веков. И человек всегда приходит…
Когда солнце опустилось на холм, поросший орешником и рябиной, я тронул грузовик с места. Желтая, исхлестанная тележными колесами дорога тянулась вдоль берега озера. Лишь кусты и молодые березы отделяли дорогу от воды. Тракторист в соломенной шляпе все так же сидел в лодке. Приподнятый конец его удочки жарко горел в последнем луче заходящего солнца.
Кусты впереди раздвинулись, и на дорогу вышли две девушки в брюках. Студентки! Деревенские девчата брюк не носят. Девчонки, о чем-то болтая, шагали впереди, и им никакого дела не было, что сзади машина. Я залюбовался той, что поменьше: у нее гибкая фигура. Брюки сидят как влитые, рукава черной рубашки засучены. Волосы стянуты белой лентой. Вторая была длинная и черная, как галка.
Я подъехал вплотную и дал сигнал - решил напугать их. Обычно при этом маневре пешеходы вскрикивают и шарахаются. Эти красотки даже не обернулись. Как будто им на пятки наступал не грузовик, а детский велосипед.
Девчонки совсем забыли, что существует такой неписаный закон: пешеход обязан уступать дорогу машине. Они преспокойно шагали перед самым радиатором и не обращали на мои беспрерывные сигналы никакого внимания. Поддать бы им слегка бампером по обтянутым задам, да не хочется связываться. Еще крик поднимут.
Я вывернул машину на вспаханное поле, обогнал их и, встав поперек дороги, выскочил из кабины.
- Леди, извините, что я осмелился прервать вашу глубокомысленную беседу, но…
Я замолчал: передо мной стояла Оля Мороз. Она ничуть не удивилась, увидев меня.
- Нонна, мы с тобой леди! - сказала она.
- Продолжайте, пожалуйста, - сказала ее подруга. - Вы очень красиво говорите…
Но я молчал. Эта встреча меня ошарашила. Вот уж не ожидал встретить здесь Ольгу. Я вспомнил, председатель говорил, что студенты пединститута уже несколько лет шефствуют над колхозом. Почему же мне в голову не пришло, что среди студентов, приехавших сегодня на ЗИЛе, может быть и Оля?
- Я видела тебя за рулем, на дороге, - сказала она. - Думала, обозналась… Кто же ты, Андрей Ястребов, дантист или шофер?
- Дантист? - спросила Нонна.
- Садитесь, подвезу, - сказал я.
Это было смешно: до деревни рукой подать.
- Я боюсь ездить с незнакомыми шоферами… - сказала Нонна. Она, улыбаясь, смотрела на меня.
- Познакомьтесь же, - сказала Оля.
Мы церемонно пожали друг другу руки. Ладонь у Нонны длинная и узкая.
Когда мы втроем забрались в кабину, Оля спросила:
- С какой стати ты за рулем?
- Удобнее гоняться за незнакомыми девушками, - сказал я.
Нонна - она уселась между нами - стала трогать рычаги и рукоятки. Ее черные волосы щекотали мне щеку. Я отодвинулся подальше.
- Какие странные камни, - сказала Оля. - Они напоминают уснувших зверей.
- А это что за штука? - спросила Нонна, дотронувшись до рычага ручного тормоза.
- Черт его знает, - сказал я.
Нонна улыбнулась и положила руки на колени. Я бы проехал деревню и повез их дальше. Туда, где на большом невспаханном поле спят окаменевшие звери из заколдованного царства. Но у правления меня ждал Венька. Он уже успел умыться и переодеться. Свежий такой, в белой рубашке и синих брюках.
Рядом с Тихомировым - невысокий человек в тренировочном костюме и белых кедах. Он тоже, щуря глаза, смотрел на машину. Этого человека я где-то видел…
- Приехали! - сказал я и так надавил на педаль тормоза, что машина юзом пошла по песчаной дороге, а мои пассажирки чуть носы не расплющили о лобовое стекло.
- В твоей машине не хватает одной вещи - пристежных ремней для пассажиров, - сказала Оля.
Я не ответил. Я узнал его, человека в спортивной форме. Это с ним Оля была в молодежном кафе.
Я вылез вслед за девчонками из кабины и зачем-то открыл капот.
- Познакомьтесь, - сказал Венька. - Руководитель студенческой группы… Сергей Сергеич.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Меня определили на постой к угрюмому мужику, который жил на отшибе. От его избы до леса - сто метров. Мужика звали Климом. Был он широк в кости, прихрамывал на правую ногу - старое ранение - и весь зарос коричневым с сединой волосом. Бороду он редко подстригал, и она росла клочьями.
Клим мне сразу не понравился, в его угрюмой молчаливости было что-то враждебное, но я рассудил, что детей мне с ним не крестить, а ночевать не все ли равно где. Зато жена его была миловидная женщина лет сорока пяти. У нее смуглое лицо и карие глаза. Она работала в овощеводческой бригаде и все успевала делать по дому. Эта редкая работоспособность деревенских женщин меня всегда поражала. Трудиться в поле, ухаживать за скотиной, вести большое хозяйство. А сенокос? Грибы, ягоды?
Клим работал кладовщиком. Детей у них двое: сын в армии и взрослая незамужняя дочь. Ее я еще не видел, но, судя по мутной любительской карточке, вставленной в общую раму, она пошла в отца. Такая же широкая и некрасивая.
Жили они неплохо. Во дворе полно всякой живности: корова и тучный боров, куры, утки, гуси. О питании можно было не думать, об этом позаботился председатель. Климу отпускали на меня продукты. Вернее, Клим сам себе отпускал - он ведь хозяин кладовой.
Тетя Варя - так звали его жену - показала маленькую комнату, но я попросился на сеновал.