Через несколько минут я заторможу у дома Марины. Она, конечно, спит. Анна Аркадьевна все еще в Москве. В гостях у старшего сына. Что ж, теща у меня будет не первый сорт, но с этим придется примириться. И мне, и ей.
Глядя на полосатый шлагбаум, лениво разлегшийся над дорогой, я представил себе такую картину: взлетев на лестничную площадку, я прикладываю палец к черной кнопке звонка.
"Андрей? Наконец-то!.."
Она розовая ото сна, волосы распущены по плечам.
"Здравствуй, Марина!"
"Я сейчас приготовлю ванну…"
"К черту ванну! Когда открывается загс?"
"Загс?"
"В девять утра или в десять (черт его знает, когда загс открывается!) мы вступаем в законный брак… С сегодняшнего дня будем строить образцовую советскую семью! Как ты думаешь, сколько у нас будет детей? Двое? Трое?.. Или лучше пятеро?!"
"Я по тебе так соскучилась…"
Я нажимаю на черную кнопку. В прихожей приглушенно дребезжит звонок. Уже совсем рассвело, но на лестничной площадке в матовом колпаке ярко горит электрическая лампочка. За обитой коричневым дерматином дверью тишина. Крепко спит моя Марина! Я снова и снова нажимаю кнопку. В другой руке у меня подснежники. На них еще не высохла роса. Один цветок сломался.
Скрипнул паркет или пружины дивана, на котором она спит. Я отпускаю кнопку и жду. Но в квартире снова тишина. Наверное, одевается. Я жду. Минуту, другую. Мертвая тишина. Что за чертовщина! Я давлю податливую кнопку. Один длинный непрекращающийся звонок.
Явственный шорох у двери (наконец-то!) - и голос Марины:
- Мама, это ты?
- Марина! - негромко говорю я.
Нас отделяет друг от друга дверь. Несколько десятков миллиметров прессованного картона. С шорохом поворачивается в замке ключ, я нетерпеливо тяну ручку на себя, мои губы помимо воли складываются в радостную улыбку. Только сейчас я понял, как сильно соскучился по Марине…
- Я удрал… - говорю я. - К тебе… Вот примчался!
Она стоит на пороге, загородив вход. На ней шерстяная кофточка, наспех надетая поверх длинной ночной рубашки. Что с ней такое? Глаза у Марины огромные, и в них страх. Щеки бледные, как эта дверь, выкрашенная белилами.
- Пусти же, - говорю я.
Но она, не двигаясь, стоит на пороге.
- Нет, - говорит она. - Тебе нельзя… Уходи!
Я начинаю что-то соображать. Грубо отстраняю ее и вхожу в комнату. У окна стоит Глеб Кащеев, мой старый друг. Он в одних трусах. Черная шевелюра растрепана, на носу очки. Огромный волосатый мужчина в маленьких красных домашних туфлях, в которых помещаются лишь его пальцы. Эти шлепанцы принадлежат Анне Аркадьевне. Несколько раз я их надевал в ее отсутствие… Глеб съеживается и хлопает бесстыжими глазами.
- Мы тут к тебе в деревню собрались… - говорит он, переступая с ноги на ногу. Одна красная тапка падает. Глеб нащупывает ее и всовывает ногу. Пятки у него толстые и серые. В черных всклокоченных волосах колышется маленькое пуховое перо. По комнате гуляет сквозняк. Я вижу, как шевелятся портьеры… Моя рука с подснежниками сиротливо висит вдоль туловища. И эти голубые подснежники кажутся такими ненужными, что мне становится стыдно. Я прячу руку за спину.
- Можешь ударить меня, - говорит Глеб.
Тапка опять соскочила. И он елозит ногой по блестящему паркету, отыскивая ее. Я чувствую, что вот сейчас действительно изо всей силы ударю его в толстое лицо. Но в правой руке подснежники…
- Хочешь выпить? - спрашивает Глеб. Он все еще шарит по полу толстой, как у слона, ногой. Нащупывает этот идиотский шлепанец. - Мы, старик, понимаешь, с Мариной Сергеевной…
- Понимаю, - говорю я. И озираюсь: где же Марина? Ее нет в прихожей. А дверь отворена. Для меня. Дескать, можешь уйти. Из ванной комнаты снизу пробивается полоска света. Марина там. Закрылась в ванной.
Я пинком отшвыриваю красную тапку и выхожу на лестничную площадку. Из глубины комнаты доносится голос Глеба:
- Мы ведь мужчины, старик… И потом, ты сам виноват: как ты к ней относился?
- Ты учти мой горький опыт, - говорю я.
У меня уже нет злости. Одна смертельная усталость. Я слышу, как всхлипывает в ванной Марина. Никто не выходит закрыть за мной дверь. Я с силой захлопываю ее. Розовый кусочек штукатурки падает на зеленый резиновый коврик. Я спускаюсь по такой знакомой лестнице. Я знаю, что спускаюсь по этой лестнице в последний раз. У подъезда стоит пыльный грузовик. Слышно, как в радиаторе булькает вода. Еще бы, такой длинный путь… Шуруп, скорчившись, сладко спит на сиденье.
Я совсем забыл про цветы. Разжимаю руку: на горячей ладони пушистые розовые стебли и смятые голубые лепестки. Растерзанные подснежники падают на тротуар. Ветер подхватывает их и гонит по чистому асфальту.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЖУРАВЛЬ В НЕБЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В семь вечера приехал Игорь Овчинников. Он был чем-то расстроен. Пришел, молча уселся на стул и закурил.
- Что у тебя новенького? - спросил я. - Кого убили, зарезали?
- Я убил, - мрачно сказал Игорь.
- Полиция ищет убийцу со скальпелем… Приметы: рост два метра, глаза серые с металлическим блеском… Расскажи, кого ты отправил на тот свет? - заинтересовался Сашка Шуруп. Он любил всякие сенсации. Особенно если это касалось нападений, убийств, катастроф.
- Сразу наповал, - сказал Игорь. - Даже не дрогнула.
- Собаку? - спросил я.
- Кошку, - сказал Игорь. - Почти напротив вашего дома. И главное, черная.
Игорь - человек суеверный. Это я заметил, еще когда мы в одной команде играли. У нас как-то в понедельник были ответственные соревнования, так Игорь уговаривал перенести на другой день. Тем более что понедельник был тринадцатого числа. Его, конечно, на смех подняли. Но встречу мы тогда все-таки проиграли.
Сашка лежал на койке и читал. Венька что-то высчитывал на логарифмической линейке. Он наконец закончил свой проект и теперь делал окончательные расчеты. Я удивлялся его упорству и завидовал. У меня скоро экзамены, я тоже каждый день с утра занимаюсь, но к вечеру уже не могу себя заставить сесть за учебники. А Венька приходил с работы и, загородив настольную лампу газетой, до глубокой ночи чертил и высчитывал. Он даже осунулся. Нос стал еще длиннее, а пиджак болтался на плечах.
- Собирайтесь, мальчики, - сказал Игорь, - а то магазин скоро закроют и мы останемся без стульев.
- Какие еще стулья? - удивился я.
- А сидеть на чем?
- Вечер загадок, - сказал я.
Игорь полез в карман и достал ключи.
- Однокомнатную квартиру получил… Позавчера.
- И сидит молчит! - воскликнул Венька, засовывая линейку в чехол.
- Это дело надо обмыть, - оживился Сашка.
- Я за вами и приехал…
- И сидит молчит! - сказал Венька.
Игорь поднялся со стула.
- Захватите стаканы, вилки… У меня ничего нет.
- Поздравляю, - сказал я. - Вот это новость!
- Шпроты взять? - спросил Сашка. Он уже запихивал в дерматиновую сумку ножи, вилки, стаканы.
- Ну их к черту, твои шпроты, - сказал Венька.
- Заелись, буржуи! - усмехнулся Сашка и одну банку все-таки положил в сумку.
Игорь протянул мне ключи от машины.
- Садись лучше ты за руль… - сказал он.
Мы сидим за столом на новых желтых стульях. В квартире пахнет обойным клеем и масляной краской. На белом паркете строители оставили свои следы. Окна распахнуты, и мы слышим уличный шум. На подоконнике Венькин портативный магнитофон. Играет джаз. Венька притопывает и стучит вилкой по столу, у него хорошее настроение, и ему хочется танцевать.
Я понимаю Веньку, - свалить с плеч такую огромную работу! На днях он отнесет проект главному инженеру. При Веньке я стеснялся совать нос в его проект, но, когда он уходил, разворачивал большой лист и с удовольствием рассматривал. На бумаге возникали очертания новых цехов, подсобных помещений, поточные линии станков, новое оборудование…
Однажды Венька застал меня за этим занятием. Я не услышал, как он вошел, - сидел за столом, углубившись в проект. Я задумался вот над чем: Тихомиров слил арматурный с котельным цехом. Оба эти цеха потом исчезнут. У тепловозов нет котлов и паровой арматуры. У тепловозов - дизели и электрические машины. Получается, что в одном котельном цехе по сути дела сосредоточатся сразу три цеха: котельный, арматурный - они будут действовать, пока не закончится на заводе ремонт паровозов, - и цех электрических машин - это для будущих тепловозов. Не лучше ли арматурный слить с механическим? Когда завод начнет ремонтировать тепловозы, механический цех будет иметь гораздо большее значение, чем сейчас. Возрастет объем работ.
Чтобы убедить Веньку, я даже набросал небольшой чертеж…
- Я смотрю, ты не расстаешься с моим проектом, - усмехнулся Венька.
- Представь себе, даже во сне его вижу, - ответил я и высказал свои соображения.
Венька небрежно повертел в руках мой чертеж.
- Ого! Ты, оказывается, умеешь грамотно чертить! - сказал он.
- А почему бы нет? Знаешь, где бы я разметил дизельный цех?
- Ну-ну, валяй, конструктор!
- Рядом с главными цехами… Вот здесь сбоку можно пристроить. Ты пойми, зачем переоборудовать вагонный цех под дизельный? Прокладывать путь, устанавливать подъемники. Дизели придется транспортировать почти на полкилометра? А потом все на слом! Все равно ведь придется строить новый цех рядом с главным?
- Уж не хочешь ли ты стать моим соавтором? - насмешливо спросил Венька.
Вот оно что! У меня сразу пропала охота что-либо доказывать.
- Пошел ты к черту со своим проектом! - сказал я.
- Золотые слова! - улыбнулся Венька.
Через несколько дней, заглянув в проект, я обнаружил, что Венька все-таки объединил механический цех с арматурным. Молодец, прислушивается к критике! А вот дизельный цех решил перенести в вагонный. Мне непонятно было его упорство. Простая логика подсказывала, что я прав. Лишь потом я понял, в чем тут дело…
Венька ставит новую бобину.
- А где же девочки? - говорит он.
Сашка задумывается, и на лице его появляется улыбка.
- Сейчас девочки будут! - говорит он и встает из-за стола. - Где тут у вас телефон?
- Черт его знает, - говорит Игорь.
Венька роется в карманах, достает несколько двухкопеечных монет и протягивает Сашке.
- Пригодятся.
- У нас стульев больше нет, - говорит Игорь.
- На колени посадим! - смеется Венька и кричит Шурупу: - Один не возвращайся!
По паркету шаркают подошвы. Венька танцует с Иванной, а Сашка с ее подружкой Люсей - невысокой блондинкой с коричневой мушкой чуть выше переносицы, как у индианки. Шурупа не было целый час и вот пришел вместе с ними. Насилу уговорил.
Я и не подозревал, что Вениамин так хорошо танцует. У него ленинградская школа. Он знает все модные танцы. Вон как ходит на полусогнутых вокруг Иванны. Медленно приседает почти до самого пола, падает на одну руку и, поворачиваясь, высоко подкидывает ноги. "Хорошо!" - выкрикивает Венька, точь-в-точь как заядлый парильщик в бане. Шуруп старается не отстать от него, но за Венькой ему не угнаться.
Я с удовольствием смотрю на тоненькую, в светлом платье Иванну. Ее удивительные глаза весело блестят на смуглом лице. Черные волосы подстрижены, и короткая челка спускается на лоб. Венька дергает ее на себя, поворачивает и выделывает такие замысловатые на, что даже Игорь, который равнодушен к танцам, удивленно качает головой.
- Артист! - говорит он.
Потом я танцую с Иванной. Мне, конечно, далеко до Веньки, но я тоже стараюсь вовсю.
- Нравится моя подружка? - спрашивает Иванна.
- Она все время молчит.
- Ты ей тоже понравился, - говорит Иванна.
- На лбу у нее родинка или нарисовала?
- Пусть лучше молчит, - говорит Иванна. - Стоит ей рюмку выпить, как не остановишь…
- Интересно, - говорю я.
Я взял грех на душу и уговорил блондинку с родинкой на лбу выпить рюмку портвейна. Она мне сразу же сообщила, что ее зовут Люся. Работает на трикотажной фабрике. Ей уже исполнилось восемнадцать лет, и она закончила восемь классов. Учиться так надоело, так надоело… В цехе у них один мужчина, его зовут Валера. Я, наверное, его знаю… Высокий такой! Он ужасный бабник! Вчера она смотрела кинофильм "Война и мир". Тихонов такой душечка…
Это продолжалось с четверть часа. Когда она стала перечислять киноактеров, в которых по очереди была влюблена, я не выдержал. Похлопал себя по карманам и поднялся из-за стола.
- Куда же вы? - спросила Люся. - А вам Рыбников нравится?
- Спички куда-то подевались… - сказал я и ушел на кухню.
Когда я снова появился в комнате, Люся уже сидела рядом с Игорем и сооружала ему бутерброд. Игорь хотел было подняться, но Люся его не отпустила.
- Вы танцуете? - спросила она.
- Это вы мне? - сказал Игорь.
- Вы такой длинный… и все время молчите.
- Гм, - сказал Игорь.
- Все курите и курите… Дайте, пожалуйста, мне сигарету.
Игорь дал. Потом, спохватившись, чиркнул зажигалкой.
- У нас в цехе есть такой Валера. Вы, наверное, его знаете… Он такой высокий!
- Не знаю, - сказал Игорь.
- А вы видели фильм "Война и мир"?
- Нет, - сказал Игорь.
- Вы всегда такой скучный?
- Что? - спросил Игорь.
- Вы, наверное, молодой ученый… Все думаете и думаете…
- Извините, - сказал Игорь, - кажется, звонят?
- Я ничего не слышу.
- Пойду открою, - сказал Игорь.
Венька и Шуруп танцуют со своими дамами, а мы с Игорем сидим на подоконнике и курим. Во дворе еще не убран строительный хлам. Железной грудой лежат разобранные леса, рядом штабеля белого кирпича. У подъезда разгружают машину с вещами. Трое мужчин ворочают в кузове огромный шифоньер. На ступеньках стоит женщина с завернутым в красный платок котом и смотрит на них. Переживает. Не грохнули бы, чего доброго, этот нелепый желтый гроб.
- Наконец-то ты по-человечески будешь жить, - говорю я.
Игорь почти два года обитал в маленькой комнатке рядом с прозекторской, где он вскрывал трупы. Днем эта комнатка была кабинетом, а ночью спальней. Случалось, что Игорю приходилось проводить ночь рядом с покойником, который, прикрытый простыней, лежал на длинном узком столе в соседней комнате. Я, кажется, не трус, но не хотел бы провести ночь с таким соседом. А Игорь мог читать, спать, есть и даже ни разу не вспомнить, что за тонкой перегородкой лежит покойник.
- Помог бы мне обзавестись хозяйством, - говорит Игорь. - У меня пока стол, три стула и раскладушка… Я не очень соображаю в этом деле. Надо ведь покупать что-то?
- Это приятные заботы, - говорю я.
- Старина, - говорит Игорь, - забирай свои шмотки и переезжай ко мне?
- На работу далеко, - отвечаю я. - А там рядом.
- Как хочешь… Вот тебе ключ, когда вздумаешь - приходи.
Игорь вынимает из кармана новенький ключ с кольцом и отдает мне.
Раздается звук пощечины. Это Иванна залепила Веньке. Он сконфуженно стоит посредине комнаты и держится за щеку.
- За что же это? - поинтересовался я.
- Он знает за что, - говорит Иванна. Глаза ее потемнели и сверкают, как у рассерженной кошки.
- Какие у нее глаза! - наконец-то замечает Игорь.
Рассерженная Иванна уходит на кухню.
- Надо ее успокоить, - говорит Игорь.
- Она такая… Возьмет и уйдет.
- Я ей альбом покажу.
- На фотографиях ты получаешься хорошо, - говорю я. - Даже немного похож на какого-то артиста…
- На какого? - спрашивает Игорь.
- Забыл, - отвечаю я.
Когда Иванна вернулась в комнату, Игорь достал из чемодана альбом, где была старательно отображена вся его спортивная биография, и подошел к ней. Иванна села на стул у стены и стала листать альбом. Глаза ее все еще метали молнии. Но я-то знаю Иванну, она долго не может сердиться. Длиннющий Игорь, перегибаясь пополам, объяснял ей. Иванна сначала слушала равнодушно, а потом заинтересовалась. Вениамин стоял у окна, крутил в руках пустую бобину. Изредка бросал любопытные взгляды в их сторону.
Видя, что в этот вечер ему не удастся вернуть расположение Иванны, Вениамин быстренько перекинулся на Люсю, которую Шуруп с удовольствием передал ему. Сначала Венька слушал ее, а потом включил на полную мощность магнитофон и пошел с ней отплясывать какой-то сверхмодный танец. Люся была покладистой девушкой, и Венька закрутил ее, закружил, то опускал на пол, то поднимал под потолок. Люся только взвизгивала.
В прихожей раздался звонок. Я пошел открывать. На пороге стоял Глеб Кащеев. В руках пакеты. Он, улыбаясь, смотрел на меня.
- Андрюшка! Сколько лет, сколько зим! Я тебя тут как-то разыскивал…
Как будто между нами ничего не было! Он готов был облобызать меня, и я невольно попятился.
- Да бери же, старик, свертки, а то уроню… - это мне. - Эй, новосёлы, я приветствую вас! Потрошитель, почему лифта нет? - повернулся он к Игорю.
Кащеев сразу заполнил просторную комнату собой и своим голосом. Он заставил девушек разложить на столе закуску, подмести пол. Ходил по комнате большой, лохматый и распоряжался.
- А ну, показывай свою хату, - гремел Глеб. - Кухня маленькая - это плохо… Если ты когда-нибудь женишься - в чем я сомневаюсь, - жена тебе не простит такую кухню… Ванная отдельно - везет же человеку! Чулан… Сюда ты будешь прятать чужих жен, когда мужья нагрянут…
Сказал и осекся, взглянув на меня. Впрочем, тут же перестроился… Я смотрел на него и не чувствовал злости. Мне как-то стало все равно. После той истории, когда я увидел Кащеева в комнате Марины, я много думал о них. И пришел к выводу, что мы с Глебом не были друзьями. Но я никогда бы так не поступил, как Глеб. Это я знаю твердо.
Марину с тех пор я не видел. И все мысли о ней гнал прочь. Марину я даже меньше обвинял, чем Глеба. Я сам когда-то внушал ей, что мы оба свободны от каких-либо обязательств друг перед другом. Мне было хорошо с ней, и я не задумывался серьезно о наших отношениях, которые казались мне прочными и незыблемыми. Я был уверен в Марине. Кстати, там, в Крякушине, я почти не думал о ней. И даже газету с очерком Кащеева прочитал что-то на третий или четвертый день. Там мои мысли были заняты Олей. И лишь когда нашел в лесу узенький пояс от ее платья, вспомнил о Марине. А если бы Оля не оттолкнула меня? Тогда вспомнил бы я о Марине?..
Глеб подошел ко мне, обнял за плечи. Я стряхнул его руку.
- Нам надо, старина, поговорить, - сказал он. - Здесь шум, гам. Пошли на кухню?
Я сел на единственную табуретку, он взгромоздился на подоконник. Глядя, как он покачивает толстой ногой, обутой в желтую туфлю, я вспомнил про маленькую красную тапочку Анны Аркадьевны, которую он старательно нащупывал. Там, в комнате Марины. Интересно, понравился Глеб старухе? Должен понравиться. Он весьма представительный, и немного пухлые руки его без мозолей…
- Мы с тобой, старина, друзья… - начал Глеб.
- Были, - перебил я.
- В конце концов мы, мужчины, будем ли из-за какой-то…
- Ты имеешь в виду Марину? - спросил я.
- Дай мне в морду и забудем… Что поделаешь, если уж так все вышло?
- Ничего не поделаешь, - сказал я.
- Я не понимаю, почему ты все это так близко принял к сердцу? Если бы она была твоя жена…