Дождь ушел по чистым крышам домов в поле. С неба шлепались на тротуар редкие крупные капли. Выглянуло солнце, и жарко засверкали лужи. Взъерошив сизые перья, голуби окунались в мутную воду, а потом, выскочив на тротуар, кружили друг за другом.
Мы с Венькой пообедали в столовой и отправились на автобусную остановку. Решили поехать на пляж. После дождя одно удовольствие выкупаться.
- Вот ты давно работаешь с Ремневым… - сказал Венька. - Что он за человек?
- Мамонт? Ужасный человек, - сказал я. - Консерватор… Не любит институтскую молодежь, все боится, что его место займут. И в придачу - бюрократ.
Венька сразу помрачнел.
- Вот ведь не везет, - сказал он.
- А тебе-то что? Ты в другом цехе… Это нам, грешным, с ним маяться.
- У него мой проект!
- Пиши пропало, - сказал я. - Год продержит, а потом наверняка зарежет… Как только решат похоронить какое-нибудь дело - Мамонту отдают.
- Неужели к нему нельзя никаких ключей подобрать?
- Ключей? Можно. Он любит в бане париться…
Венька с удивлением посмотрел на меня, но был слишком расстроен, чтобы заподозрить в розыгрыше.
- При чем тут баня?
- В городе березовых веников нет, - сказал я. - А без веника какая баня? Преподнеси ему березовый веник, и твоему проекту зеленая улица…
- Где же я возьму этот дурацкий веник?
- Попроси Сеню, - посоветовал я. - Его дядя, старший механик, из Африки привезет…
Венька наконец сообразил, что я его разыгрываю, и разозлился:
- Я с тобой о серьезных вещах говорю, а ты несешь про какую-то баню.
- А ты про ключи, - сказал я.
Венька нахмурился и замолчал. А мне было смешно… Венька в австрийском джемпере торжественно преподносит обалдевшему Мамонту березовый веник в целлофановой обертке…
Я увидел Нонну. Ту самую черноволосую студентку, которая была в Крякушине вместе с Ольгой. Улыбаясь, она приветливо смотрела на меня. Нонна в светлом платье и белых босоножках. Руки коричневые от загара. Она тоже пришла на остановку.
- Мы, оказывается, соседи, - сказала она.
- Я вас вчера видел на автобусной остановке, - заулыбался Венька. - Вы куда-то спешили.
Он с интересом смотрел на нее. Там, в деревне, он пытался приволокнуться за Нонной, но ничего не вышло. (Он бы и за Олей поухаживал, да нельзя - доцент…)
- Поехали с нами на пляж? - предложил я.
- Я мяч захвачу, - подхватил Венька. - Покидаем.
Ей нужно в институт. У них консультация по диалектическому материализму. И, взглянув на меня веселыми черными глазами, сказала, что пляж - это, конечно, лучше, чем консультация…
Ей нужно было взять купальник, и мы все вместе дошли до пятиэтажного дома, где она жила. Когда мы остановились у парадного, я посмотрел вверх: на крыше этого дома по утрам загорала таинственная девица в черных очках… Нонна засмеялась, перехватив мой взгляд.
- Это была я, - сказала она.
Теперь понятно, почему она такая черная. Но непонятно, почему я ее не узнал?
Мы лежим на горячем песке. Венька куда-то уплыл, наверное на тот берег. Небо очистилось от облаков. Солнце припекает на славу. Кричат ребятишки, шлепают ладонями по воде. Они облепили черную лоснящуюся автомобильную шину. То один, то другой с криком срывается с нее. И, вынырнув, снова атакует скользкий баллон.
Крепостной вал с обвалившейся стеной отражается в воде. Рыжая девчонка в купальнике карабкается по крутому откосу на вал. В руке у нее букет желтых цветов. Их много растет на откосе.
- Почему ты не спросишь про Олю? - говорит Нонна. Она лежит на спине и смотрит в небо. Черные глаза ее прищурены. - Она как-то вспоминала тебя.
Я молчу. Только чувствую, как сердце начинает стучать. Такое случается, если долго на солнце лежишь.
- Жарко, - говорю я. Встаю и иду к воде. Она тоже встает. На коричневом животе блестят песчинки.
Мы на середине Широкой. Течение подхватило нас и понесло. Мальчишки с черной шиной остались позади. А мы все плыли и плыли. Иногда наши плечи касались. Потом Нонна сказала, что устала. Мы вылезли на берег и долго сидели на теплых камнях. Из-под моста выплыла лодка, потом показалась парочка на водяном велосипеде. Они крутили педали, смеялись. Велосипед, хлопая по воде разноцветными лопастями, проплыл совсем близко от берега. Какая-то нелепая штуковина этот водяной велосипед. Как будто из музея притащили его и спустили на воду.
Нонна жевала травинку и смотрела на крепость. Рыжая девочка в черном купальнике взобралась на гребень и стояла у разрушенной стены. На голове у нее - желтый венок.
- Ты что будешь делать вечером? - спрашивает Нонна, глядя на меня.
- Спать, - отвечаю я.
Нонна перекусила травинку пополам и выплюнула. Я вижу, она злится. Но я действительно собирался сегодня пораньше лечь - завтра снова на крышу. Конечно, прогуляться летним вечером с девчонкой неплохо. Можно в парк сходить, на танцплощадку, какой-нибудь фильм посмотреть.
- У тебя есть сигареты? - спрашивает Нонна.
Странный вопрос! Я только из воды. В одних плавках. Не за щекой же я должен держать сигареты и спички?
- Помнишь, как ты хотел меня куда-то унести… - говорит Нонна. - Там, в деревне?
- Я, наверное, был пьяный, - отвечаю я.
Нонна вырывает с корнем красноватый стебель конского щавеля и ломает его своими длинными тонкими пальцами. Зачем я ее злю? Я и сам не знаю. Шуруп говорит, что после той сумасшедшей поездки в город у меня характер испортился. Вот и Веньку сегодня разыграл. Куда же это он уплыл?..
Надо улыбнуться Нонне, сказать что-нибудь приятное. Но я не улыбаюсь и не говорю ничего приятного. Я смотрю на крепость, вернее, на то, что от нее осталось, и теплый солнечный день меня не радует.
И у Нонны глаза невеселые. Во рту торчит стебелек. Уже и не рада, что пошла со мной на речку.
- Скучаешь, учительница? - спросил я.
Нонна столкнула ногой круглый камень. Он булькнул и, взметнув облачко мути, опустился на дно. Немного погодя на поверхность выскочили пузыри.
- Сдам экзамены, - сказала Нонна, - уеду в Ялту. На месяц. - И, немного помолчав, спросила: - А ты бы поехал?
- Заплеванный пляж, мазутная вода, кишение человеческих тел, - сказал я. - Частная терраса на десять коек, как в казарме, и длинные очереди в столовую… на солнцепеке!
- Оля говорила, ты - добрый…
- И почему вы все сходите с ума по Крыму? - продолжал я. - То ли дело наша Средняя Россия - Таруса, Суздаль, Пушкинские Горы, Валдай… Глухое озеро, избушка на берегу. Сосновый лес, тишина. Тут тебе и грибы и ягоды. Броди себе по рощам и полям… Что еще человеку надо? Так нет, лезут в Крым. Меня и на аркане не затащишь в ваш Крым!
- Тебя никто и не тащит, - сказала Нонна.
- Подумаешь, Крым!
- Поезжай в Валдай, - сказала Нонна.
Солнце на небе большое и нежаркое. Скоро оно спрячется за валом. На горизонте опять засинело. Чего доброго, снова гроза. В нашем городе так бывает: то неделями печет, то подряд гроза за грозой.
Уже вечер, и речка опустела. Мы плыли вдоль берега. Деревья наклонились к воде. На листьях красноватый отблеск.
На опустевшем пляже дожидался Тихомиров. Он уже оделся и прихорашивался на берегу. Увидев нас, Венька подошел к Нонне и галантно преподнес ей букет белых лилий.
- Спасибо, - сказала Нонна, - но я лилии не люблю… Посмотрите, их стебли напоминают извивающихся длинных червей.
Он такую даль плавал за лилиями… Я знаю, они растут за островом. Это отсюда с километр.
- А какие вам цветы нравятся? - спросил Венька.
- Я люблю кактусы, - сказала Нонна.
- Поезжай, Веня, в Мексику, - сказал я. - За кактусами.
- Зачем так далеко? Они растут и в Крыму.
- Через неделю в это время я уже буду в Ялте, - сказала Нонна.
- Завидую, - вздохнул Венька. - У меня еще отпуск не скоро…
- Вам нравится Крым?
- Черное море, Ай-Петри, Симеиз, Лазоревая бухта… Мечта! - сказал Венька.
- А этот человек, - Нонна кивнула на меня, - ненавидит Крым…
- Значит, уезжаете? - спросил Венька.
- Вы не будете обижаться, если я ваши лилии оставлю тут, на берегу? - спросила Нонна.
- Жаль, что здесь не растут кактусы… - сказал Венька.
Мне надоела эта болтовня. Глаза у Веньки стали с поволокой - верный признак, что Нонна ему нравится. Если бы эти дурацкие кактусы росли, как лилии, в воде, он разделся бы и поплыл за ними.
- Я, пожалуй, пойду, - сказал я.
Нонна удивленно посмотрела на меня, а Венька - по глазам видно - обрадовался.
- За спичками, - сказал я.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Утром на заводе появился Глеб Кащеев. Он зашел к начальнику цеха, потом заглянул к нам.
- Шарапова ищу, - сказал он. - Говорят, к вам пошел.
Шарапова мы не видели. Глеб осторожно присел на почерневшую скамейку и закурил.
- Товарищ корреспондент, - заметил Карцев, - в цехе не курят.
Глеб удивленно посмотрел на него, но сигарету потушил.
- Где он шляется? - сказал Глеб, поднимаясь.
Каждый из нас занимался своим делом, и ни у кого не было желания помочь Кащееву найти секретаря комитета комсомола. Даже вежливый Дима промолчал.
- Что новенького? - спросил у него Кащеев.
- Да вот насос ремонтируем, - ответил Дима.
- Любопытно, - сказал Глеб.
- После обеда запустим, - сказал Дима. - Хотите посмотреть?
- А Тихомиров в каком цехе? - спросил Глеб.
Я ему объяснил, как отсюда попасть в цех сборки. Кащеев топтался на месте и не уходил.
- Зашел бы ты к Марине, - понизив голос, сказал он. - Она хочет с тобой поговорить…
- В Ленинград уезжаю, - сказал я. - Сегодня вечерним.
- На экзамены? Ну, ни пуха… - И в голосе его - облегчение.
Судя по всему, Глеб влюбился. Обычно его увлечения проходили быстро. Я догадываюсь, о чем хочет потолковать со мной Марина. Скажет, что во всем виноват только я: Марина не любила быть виноватой… Впрочем, какое все это теперь имеет значение?
Глеб ушел в цех сборки. К Тихомирову. Наверное, будет про него очерк писать. Для этого и Шарапова разыскивал. Так сказать, с санкции заводского комитета комсомола. Санкция будет дана. Венька с Сергеем в наилучших отношениях.
- Как ты думаешь, - спросил Дима, - можно верить человеку, который вернулся из тюрьмы?
- Это ты насчет Биндо?
- Мастер из механического приходил… Говорит, по вашей рекомендации взяли в цех уголовника, а теперь инструмент пропадает. А раньше этого не было. Лучше спросить у него, чем подозревать.
- Ты наивный человек, Дима, - сказал я.
- А если это совсем не он? А все будут думать, что он… Как же тогда человеку жить на свете?
- Ладно, - сказал я. - Поговорю с ним…
- Чего там с ворюгой говорить? - подал голос Валька Матрос. - Убивать их надо! Я бы клал вора под паровой молот - раз! И вместо вора - блин.
- Палач! - сказал Дима.
Я стоял под деревом и смотрел на дверь. Она беспрерывно хлопала: рабочие выходили из цеха. Вот дверь в последний раз хлопнула и затихла. Неужели я не заметил, как вышел Биндо? Мимо прошел Тихомиров. Он был в хорошем настроении и насвистывал.
- Шарапова не видел? - спросил он.
Что это все ищут Сергея?
Мы немного поговорили с Венькой, и он, насвистывая, пошел в заводоуправление искать Шарапова.
Биндо все не было. Я вошел в цех. В пустынном и непривычно тихом помещении склонился у станка Володька. Увидев меня, он выпрямился и что-то положил в карман. Что он здесь делает один? Биндо вытирал руки ветошью и насмешливо смотрел на меня.
- Гляжу в окно, - сказал он, - кого ты, думаю, ждешь? Оказывается, меня… И что ты ко мне такой неравнодушный?
- Сам удивляюсь, - сказал я.
Биндо быстро убрал свое рабочее место, собрал инструмент и положил в металлическую тумбочку. И закрыл на замок, а ключ сунул в карман.
- Ничего оставить нельзя - сопрут, - сказал он.
- И у тебя? - спросил я.
- Увел мальчик позавчера набор сверл.
- Кто же это?
- Есть тут одна сука… - сказал Володька.
- А если подумают на тебя?
Биндо усмехнулся.
- Ты вот уже подумал… И ведь пришел насчет этого. И этот красивенький… Дима, на меня утром так посмотрел… Думаете, я серый осел и ничего не вижу? Ты же знаешь, Биндо по мелочам не работает…
- Чего же ты не выведешь его на чистую воду? Ну, того, кто ворует?
- Я никого не продаю, - сказал он. - А потом, надо проверить…
- Брось ты эти воровские штучки… Это тебе не колония, а завод.
- Сам погорит, - сказал Биндо. - Он же, лапоть, не умеет работать.
- А чего ты сейчас делал? - спросил я.
- Думаешь, что это я все-таки? - сказал Биндо. - Сейчас спросишь, что в карман положил? А если не покажу?
- Как хочешь, - сказал я.
Володька достал складной нож, искусно сделанный из вороненой стали, нажал кнопку, и лезвие, щелкнув, выскочило из рукоятки.
- Моя фирма изготовляет по собственному патенту… Сделать такой?
- Хороший нож, - сказал я.
Биндо переоделся, и мы вышли за проходную.
- Я проезжал мимо, видел возле вашего дома бульдозер, - сказал я. - Сносить думают?
- Пусть сносят… Дадут отдельную хату с ванной. Чем плохо?
Спустившись с виадука, мы остановились: Биндо надо на автобус, в город, а мне пешком два квартала.
- Я этот ножик Диме подарю, - сказал Биндо. - Парнишка старался, вот на работу устроил. Только он какой-то чокнутый, что ли? Простых вещей не понимает. Я тут как-то с получки хотел его угостить, понятно, культурно, в ресторане, а он говорит: "Ты, Володя, не пей, это вредно для организма, а лучше иди в спортивный и купи лук за двадцать рублей. Это очень интересно - стрелять в цель из лука".
- Ну и что, - спросил я, - купил?
- Нужен мне этот лук, как собаке пятая нога, - сказал Биндо.
- А я бы пострелял.
- Купи… Я случайно заскочил в магазин, - нет там никакого лука… Стрелы, правда, есть.
Подошел автобус. Биндо кивнул мне и сказал:
- Ты скажи ему… Не моя это работа. Я на мелочи не размениваюсь.
- Думаешь, ему будет приятно узнать, что ты мастер по крупным делам?
- А этот хмырь погорит, - сказал Биндо. - Уж я-то знаю.
Я укладывал чемодан, когда пришел Венька.
- Не знаю, с какой стороны подступиться к этому Мамонту? - еще с порога заговорил он. - Мне сказали, что теперь моя судьба зависит от него.
- Все будет в порядке, - сказал я.
- Подхожу к нему сегодня, сразу после работы… Так, мол, и так, у вас мой проект, какова его судьба? А он трет нос и смотрит будто сквозь меня… "Где этот Ястребов? - спрашивает. - Мне он позарез нужен!" Я ему про проект, а он про тебя. Ты что, насолил ему?
- Я его табакерку спрятал, - сказал я.
- Так отдай!
- Ни в коем случае.
- Ты опять разыгрываешь? - сказал Венька. - То про веник, теперь табакерка… Я люблю пошутить, но когда дело касается серьезных вещей…
- Не носись по комнате, - сказал я. - С твоим проектом полный порядок. По крайней мере Мамонту он понравился. Утвердят твой проект. А я бы не утвердил, если бы был начальником завода…
- Какое счастье, что ты простой слесарь…
- В твоем проекте есть уязвимое место - дизельный цех. Я удивляюсь, почему Мамонт этого не заметил?
- Пойми ты наконец, - с досадой сказал Венька. - Если строить дизельный цех, то придется на какое-то время останавливать цех сборки… Значит, план трещит. И потом, экономия будет меньше.
- В будущем дизельный все оправдает!
- Дорога ложка к обеду… - сказал Венька. - Я тебя очень прошу - не сбивай с толку Ремнева!
- Мне-то что? - сказал я.
- Я пойду тебя провожать, - заулыбался Венька. - И понесу твой чемодан!
За мной должен был заехать Игорь. Мы с Венькой вышли на улицу и сели на скамейку в сквере. Подождем его здесь. В сквере тихо. Солнце опустилось за нашим общежитием, и крыша облита розовым пламенем. Прощай, крыша! До следующей весны. В голове у меня ералаш, но так всегда бывает перед экзаменами.
- Нонна улетела в Крым, - сказал Венька. - Обещала написать, я был на почтамте, пока нет…
- Напишет, - сказал я.
- Мы с Олей провожали ее на самолет. А на обратном пути… - Венька замолчал, глядя на дорогу. - Игорь идет. Посмотри, какое у него несчастное лицо…
- И что на обратном пути? - спросил я.
- Подвернул, понимаешь, ногу - до сих пор больно… - усмехнулся он.
- Бывает, - сказал я.
На блестящих рельсах и стеклах пассажирских вагонов красноватый отблеск. На железнодорожных путях обычная суета: пыхтят маневровые, трубят в белые рожки стрелочники, лязгает сцепка. На перроне оживленно. Мы стоим у вагона. Коренастая проводница в кителе и берете проверяет билеты. Мой чемодан с учебниками уже положен на верхнюю полку. У нас есть еще время. Минут десять. Но, как всегда перед отправлением поезда, говорить не о чем. Я тороплю время, чтобы поскорее давали отправление. Пожму им руки и вскочу в вагон. И сразу всем станет легко и свободно. Я покачу в Москву, а провожающие пойдут к автобусной остановке.
Разговор у нас не клеится. Игорь почему-то с первого знакомства настроился против Тихомирова. И Венька, конечно, чувствует, что Игорь относится к нему с прохладцей.
- А где Шуруп? - спрашивает Игорь.
Сашку он любит и всегда рад его видеть. Но Сашка далеко - неделю назад уехал в Москву поступать во ВГИК. На режиссерский факультет.
- Если увижу Олю, передать привет? - спрашивает Венька.
Мне не хочется говорить на эту тему. Еще там, в сквере, когда он сказал, что видел Олю, у меня испортилось настроение. Не оттого, что он вчера видел ее, а оттого, что напомнил про нее…
- Ты как почтовое агентство, - говорю я. - Принимаешь приветы и передаешь…
- Такой девушке и привет приятно передать.
- Все-таки не надо, - говорю я, - не передавай.
Игорь берет меня за локоть и бесцеремонно отводит в сторону. Лицо у него смущенное, он не смотрит на меня.
- Жалко, что уехал Шуруп, - говорит он. - Понимаешь, я случайно встретил на улице Иванну и пригласил на концерт московских артистов… конечно, с Сашкой. Я еле достал билеты. А теперь вот не знаю, как быть?
- Быть или не быть? - улыбаюсь я. - Вот в чем вопрос! Иди, чудак, на концерт.
- Без него?
- Ты боишься, что Иванна сбежит от тебя? - говорю я. - От такого кавалера, пожалуй…
- Не обидится он?
- Продай лишний билет и иди с Иванной, - советую я. - И не терзайся понапрасну… Этот чудак Сашка равнодушен к Иванне.
К самому перрону подлетает "Волга". Я не спускаю глаз с машины, а вдруг… Мне смешно от этой нелепой мысли: с какой стати Оля Мороз приехала бы меня провожать?..
Из машины выскакивает мужчина с черным блестящим чемоданом, в расстегнутом пальто и устремляется к вагону…
- Ну, пока, - говорю я.
- Мы тебе помашем, - говорит Игорь.
- Передай привет Москве, - говорит Венька.
Поезд, торопясь и что-то бормоча, продирается сквозь городские постройки. Поезду тесно в городе, он рвется на волю, туда, где поля, леса, грохочущие железнодорожные мосты.