Впрочем, владыка часто посещал и все другие храмы и по будням служил то у Афанасия Афонского, то у Тихвинской, то у Николы. Все знали, что в любой день владыка где-нибудь служит. Но были у него и постоянно заведенные богослужения. В церкви Петра и Павла он служил каждую среду всенощную, а в четверг - акафист Николаю Чудотворцу, в пятницу он читал акафист Пресвятой Богородице в Покровской церкви, в воскресенье - акафист Спасителю во Владимирском соборе. После акафистов владыка вел беседы. В церкви Петра и Павла он разъяснял Новый Завет, начиная с первой главы Евангелия от Матфея и кончая Апокалипсисом. Владыка останавливался на каждой строчке евангельского текста и разъяснял его смысл. За акафистами в Покровской церкви - по пятницам - владыка изъяснял Ветхий Завет, а после воскресных акафистов - житие святых дня. Проповеди владыка говорил за каждой литургией, даже и тогда, когда был нездоров.
В Астрахани владыка Фаддей был окружен всеобщей любовью как мирян, так и духовенства. Хотя среди части астраханского духовенства в отношении к владыке ощущалась некоторая двойственность: с одной стороны, они разделяли общее умиление его прекрасной личностью, его монашеской кротостью, смирением, чрезвычайной доступностью и простотой в обращении со всеми, но, с другой стороны, в них проглядывала добродушная ирония по поводу его метода управления епархией, состоявшего в полном самоустранении от всех административных дел. Действительно, владыка отстранял от себя административную часть управления епархией, это могло показаться странным, совершенно необычным, противоречащим церковному порядку. У владыки не было своей канцелярии. Была всего одна именная архиерейская печать для ставленнических грамот и указов о назначениях и перемещениях. Ставленнические грамоты и окружные (пасхальные и рождественские) послания печатала на машинке дочь ключаря - Елизавета Дмитриевна, а указы о назначениях выводил от руки сам ключарь о. Дмитрий Стефановский. Все делопроизводство находилось у ключаря в саквояже. Конечно, быть может, в то время административные функции епархиального архиерея были очень незначительны. После кончины Патриарха Тихона и ареста его местоблюстителя - митрополита Петра (Полянского) епархии вообще остались без центрального управления. Что же делать в таких условиях канцелярии? Формуляров на духовенство не велось после того, как в дни революции была разгромлена Консистория, а вместе с ней уничтожены и формуляры. А уж дисциплинарных дел и вовсе быть не могло: потому что за всю свою архиерейскую деятельность владыка Фаддей ни на кого ни одного взыскания не наложил. Более того, никто не слышал от него какого-то ни было устного упрека или грубого слова, сказанного в повышенном тоне.
По правде сказать, и не было у владыки времени для канцелярских дел. Ежедневные, утром и вечером, посещения церкви и служба, а днем - прием посетителей, постоянно толпившихся на лестнице, в коридоре, во дворе, ввиду открытого доступа к владыке. Какой-то деревенский батюшка, узнав о простоте приема посетителей архиереем, явился к нему прямо с парохода в шесть часов утра. И был сразу принят.
Конечно, можно предположить, что чисто аскетический строй жизни выработал у владыки Фаддея осознание, что, помимо чисто монашеского делания - созерцания, богомыслия и молитвы - его внешняя миссия как епископа должна состоять в постоянной апостольской связи с народом, в назидании верующих сердец. Все остальное приложится. Именно такое, чисто духовное управление паствой, составляющей тело Церкви Христовой, соответствовало внутреннему убеждению владыки. И не случайно говорил он часовые проповеди за каждым богослужением, вел беседы за акафистами, в течение двух лет объяснял Священное Писание, предпринимал апостольские поездки по епархии. И верующие люди, следовавшие за ним тысячами, видели в нем не только отрешенного от всего мирского святого человека, но и своего духовного отца.
Собственный пример был главной силой для архиепископа Фаддея в управлении Церковью. Вот один из случаев, показывающих влияние собственного примера владыки на других. Дьякон церкви села Никольского Дмитрий Попов был уволен церковным советом из прихода за самогоноварение. Зная о близости Аркадия Ильича Кузнецова к архиерею, он явился к нему с просьбой, ссылаясь на бедственное положение его большой семьи, не сможет ли Аркадий Ильич замолвить за него слово перед владыкой. Было место дьякона во Владимирской церкви (у о. Дмитрия был хороший бас), но нужен архиерейский указ. О. Дмитрий уверял Кузнецова, что обвинение его в самогоноварении - клевета, тот поверил, и они вместе пошли к владыке. Оставив дьякона ожидать в коридоре, Аркадий Ильич зашел в келью и рассказал владыке, зачем он пришел. Владыка уже знал о случившемся из письма старосты из села Никольского. "А он не будет варить самогонку в городе?" - спросил владыка у Кузнецова.
Тот убежденно ответил, что это клевета и что сам о. Дмитрий здесь и собирается опровергнуть обвинение. Кузнецов позвал дьякона, а тот, едва переступив порог кельи, сразу же бросился в ноги архиерею. Владыка смутился: "Что вы, что вы, зачем это?" И, наклоняясь, стал поднимать его за руку. А дьякон завопил своим басом: "Простите меня, владыка святой… Я недостойный, окаянный, дьявол меня попутал и завлек в этот грех…" Когда он успокоился, владыка спросил его: "Даете вы слово, что больше не будете заниматься самогонкой?" Обрадованный дьякон в слезах, с крестным знамением дал обещание. Владыка преподал ему благословение и сказал: "Молитесь Божией Матери, чтобы Она помогла вам избавиться от этого соблазна". После этого о. Дмитрий повернулся лицом к Кузнецову и повалился ему в ноги, прося прощения в том, что он ему солгал. Позже, вспоминая этот случай, о. Дмитрий Попов рассказывал Кузнецову: "История моего назначения во Владимирскую церковь есть история исцеления от моих недостатков. Я лгал вам, что не варил самогон, хотел эту ложь продолжить и у архиерея. Но, увидев его, я понял сразу, что такому человеку лгать нельзя. Его аскетический вид, большие глаза, кроткие и проникновенные, покоряли и звали к правде Божией. Беру на душу величайший грех, если скажу вам, что другому архиерею, особенно тому, кто меня рукополагал, я не солгал бы, зная, что за признание он оттаскал бы меня за волосы и другого места не дал… Данное обещание я твердо храню и со слезами вспоминаю милость ко мне этого чудесного человека". Дьякон Дмитрий Попов, по отзывам духовенства и церковного совета Владимирской церкви, был примерным человеком, отличался благочестием. Через год владыка Фаддей сделал его протодьяконом. Умер он от туберкулеза в 1933 году.
Понимая душу и мистический склад жизни владыки, само его окружение старалось уже избавить его от административных, канцелярских дел. Под руководством о. Дмитрия Стефановского духовенство занималось разными церковными вопросами.
План богослужений архиерея составлялся здесь же, ключарь показывал его владыке, обычно он с ним соглашался и один экземпляр прикреплял к стене у единственного стола. Часто владыка не знал, кто будет ему сослужить в том или ином богослужении, так как во все эти вопросы не вникал.
Владыка любил церковное пение. Зная это, окружавшее его духовенство маневрировало певцами. Нужно сказать, что в Астрахани в те времена было несколько прекрасных хоров. В Петропавловской церкви руководил хором знаменитый Жимский, в Иоанно-Златоустовской церкви - Васильев (бывший регент Успенского кафедрального собора), а во Владимирской церкви - Власов-Желудков. Одним словом, в каждой церкви, находившейся под окормлением владыки Фаддея, был хороший хор. И вот к тому или иному архиерейскому богослужению церковный хор усиливался за счет хоров других церквей. Иногда сам владыка говорил ключарю, чтобы он попросил регента спеть "Херувимскую" Рахманинова, Чайковского или еще какого-нибудь автора.
Иногда в коридоре архиерейского дома решались и хозяйственные вопросы.
Так как владыка о своем бюджете не думал, то о нем позаботились все те же отцы, окружавшие его. Они распределили между приходами расходы по содержанию архиерейского дома. Квартиру, освещение, отопление и все прочие расходы, связанные с квартирой, должен был оплачивать приход Покровской церкви; за пользование выездной пролеткой расчеты с ее хозяином Федором Федоровичем должен был нести приход Иоанно-Златоустинской церкви. Приход Петропавловской церкви обеспечивал ежемесячную выдачу денег на продовольствие, обувь, одежду и прочее. Деньги выдавались Вере Васильевне Трукс (благословленная Патриархом Тихоном келейница владыки). За Владимирской церковью оставлена была обязанность покупки материалов и пошив из них облачений, иподиаконовских стихарей, расчеты с портными. Хотя владыка предпочитал все время служить в своем ветхом желтеньком облачении, а летом - в белом полотняном, с голубой отделкой. Только под конец для него было сшито зеленое бархатное облачение. Кажется, один раз он в нем только и служил.
Нетребовательность ко всему у владыки была необыкновенная. Питался он, как правило, каким-нибудь грибным или овощным супом, овощными котлетами, в скоромные дни ему подавали рыбную уху с кусочком рыбы и немного каши. Утром он пил один стакан густого, только что заваренного чая с булочкой, в скоромные дни булочку помазывал сливочным маслом. Келейник владыки, о. Халев, не выдержал всей суровой жизни в его доме, отпросился в отпуск, уехал и больше не вернулся.
В 1924 - 25 годах в Астрахани происходили публичные диспуты на тему: "Есть ли Бог?" В качестве оппонентов приглашались архиепископ Фаддей и обновленческий епископ Анатолий (Соколов). Однажды читал лекцию ректор Московского университета М. Н. Покровский. Диспут происходил в кинотеатре "Модерн". Апологетическая речь владыки Фаддея вызвала шумные аплодисменты. Второй диспут, происходивший в театре "Аркадия", был для владыки огорчителен. Доклад проректора Саратовского университета Ильинского был содержательным. Владыка записывал некоторые места из доклада, собираясь выступить, но вслед за Ильинским выступил с докладом "присяжный лектор" астраханских атеистов Образцов, допустивший в речи хулиганское объяснение всемирного потопа. Владыка Фаддей встал и немедленно вышел из ложи, за ним последовало и бывшее здесь духовенство. В президиум диспута была передана и оглашена записка владыки, что он не намерен участвовать в собрании, лишенном научного интереса и превращенном в арену антирелигиозных анекдотов.
Дважды приезжал в Астрахань обновленческий "благовестник", он же митрополит Александр Введенский, со своими лекциями. Несмотря на специальное приглашение, владыка Фаддей оба раза уклонился от присутствия на этих лекциях. В Астрахани Введенскому, скорее всего, не очень понравилось, о чем он поведал в обновленческом журнале "Вестник Священного Союза…": "В Астрахани ничего нельзя сделать полезного для Церкви, пока там сидит епископом фанатик Фаддей (Успенский)".
К сожалению, недолгим было пребывание архиепископа Фаддея на Астраханской кафедре. 29 октября 1926 года ГПУ арестовало заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). В права заместителя вступил архиепископ Иосиф (Петровых), который 8 декабря издал распоряжение, где назначил себе заместителя по управлению Церковью: архиепископов Екатеринбургского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойлова). Архиепископ Корнилий был в ссылке и не мог выполнить возложенное на него поручение. Поэтому в середине декабря архиепископ Фаддей выехал из Астрахани в Москву, чтобы приступить к возложенным на него обязанностям по управлению Церковью, но в Саратове он был задержан и отправлен в город Кузнецк, покидать который ему запрещалось. И только в марте 1928 года власти разрешили ему выехать из Кузнецка в Москву. Митрополит Сергий, освобожденный к тому времени из тюрьмы, назначил владыку в Саратов, а в ноябре того же года перевел в Тверь.
В Твери архиепископ Фаддей поселился на тихой улочке в угловом доме с небольшим садом, огороженным высоким деревянным забором. Вдоль забора пролегала тропинка, по которой владыка подолгу ходил и молился, особенно по вечерам. После молитвы он благословлял на все стороны город и уходил в дом.
За каждой литургией он говорил проповеди, и каждое его слово было наполнено святоотеческим духом, который жил в нем. К проповедям он всегда готовился заранее и очень тщательно.
Неподалеку от города, в селе Пречистый Бор, владыка снимал дачу и ездил туда, когда хотел поработать. Но и здесь верующие часто посещали его. Однажды летом к нему приехали девочки лет четырнадцати - шестнадцати из числа прихожанок, однако не решились беспокоить его в ранний час и расположились на опушке леса рядом с селом. Одна из них залезла на сосну, чтобы наблюдать, когда владыка выйдет, остальные занялись приготовлением завтрака. Вдруг они услышали голос архиепископа: "Девочки, что вы тут делаете?" Оказалось, что он давно уже гуляет по лесу и молится и теперь возвращается домой. Узнав, что девочки приехали его проведать, владыка пригласил их к себе. Гостили они у него весь день.
Всех приходящих владыка принимал с большой отеческой любовью, никому не отказывая, зная, что сейчас время скорбей и кому, как не архипастырю, утешать свою паству. Многие, видя праведную жизнь архиепископа и веря в силу его молитвенного предстательства перед Богом, шли к нему за благословением, прежде чем что-либо предпринять. И он всегда благословлял определенно, говоря или "да", или "нет". Владыка обладал даром прозорливости и исцеления. Как-то пришла к нему женщина и сказала:
- К дочке ходит богатый жених и приносит подарки. У нас завтра свадьба. Благословите.
- Подождите немного. Подождите две недели, - ответил он.
- Ну как же подождать, у нас все приготовлено: и колбасы куплены, и вино, и студень наварен.
- Нужно подождать немного.
Через две недели приехала жена "жениха" с двумя маленькими детьми и забрала его домой.
У жительницы Твери Веры Ефимовны Максимовой было в городе два дома, и, сильно нуждаясь, она решила один дом продать, но прежде пошла посоветоваться к архиепископу. Он выслушал, помолчал и сказал: "Нет моего благословения продавать этот дом, так как он вам всем еще очень пригодится. Здесь, в городе, многое будет разрушено, и дом вам понадобится". И действительно, во время войны именно этот дом уцелел и стал пристанищем для всей семьи.
Сын Веры Ефимовны в прошлом был революционером и занимал крупный партийный пост. В 30-е годы он сошел с ума и был помещен в больницу как буйный. Когда мать приехала к нему, он на коленях умолял взять его домой. Узнав об этом, владыка сказал: "Возьми немедленно, он никому из вас не принесет зла, и терпи его до самой смерти". Она забрала больного домой, и он умер во время войны, а перед смертью исповедовался, соборовался и причастился.
Как-то Вера Ефимовна поранила палец. Лечение не помогало, и врачи предлагали отнять его. Однажды, благословляя ее, архиепископ спросил, почему она ходит с завязанным пальцем, затем три раза сжал его и палец зажил.
Некоторых соблазняла близость келейницы Веры Васильевны к владыке. Один из прихожан сильно смущался этими помыслами, и однажды, во время всенощной, когда они особенно настойчиво донимали несчастного, архиепископ Фаддей подошел к нему и спросил:
- Ты этого греха боишься?
- Да, - ответил тот.
- И я боюсь, - сказал владыка.
Трехлетний Саша Куликов упал и сильно расшибся. В боку образовалась опухоль. Хирург предложил сделать операцию, хотя сомневался в положительном исходе. Сильно скорбя, мать пошла в храм. Когда она подносила мальчика ко причастию, владыка спросил, о чем она плачет. Узнав причину, сказал, что операцию делать не нужно, а надо помазать больное место святым маслом. Она так и сделала, и Саша вскоре поправился.
Гонения на Церковь продолжались. Власти запретили службы в Вознесенском соборе, и архиепископ перешел служить в Покровский храм, а когда закрыли и его, владыка стал ездить в церковь иконы Божией Матери "Неопалимая Купина". А позднее владыка стал служить в единоверческом храме на Волынском кладбище.
Тверичи искренне и глубоко любили своего архипастыря. Еще издали завидев его, люди останавливались и кланялись, а он просил остановить пролетку и всех благословлял. Возил его один и тот же извозчик Василий. Не раз, когда он подъезжал к дому архиепископа, к нему подходил сотрудник НКВД и говорил: "Не вози больше владыку, а то мы тебя убьем". Узнав об этом, владыка сказал: "Не бойся, Василий, смерти не надо бояться…" Не прошло и недели после этого разговора, как Василий скончался. Теперь архиепископ стал ходить в храм через весь город пешком, сопровождаемый келейницей.
29 сентября 1936 года архиепископа Фаддея лишили регистрации и запретили ему служение, но он продолжал служить в последнем незакрытом храме за Волгой.
В декабре этого же года митрополит Сергий назначил на Тверскую кафедру архиепископа Никифора (Никольского), но духовенство епархии по-прежнему относилось к владыке Фаддею как к своему правящему архиерею.
Летом 1937 года начались массовые аресты, было арестовано почти все духовенство Твери и области. Следователи всех расспрашивали о владыке. После долгих и мучительных пыток священник села Ерзовка Митрофан Орлов подписался под клеветой на архиепископа Фаддеея. Показания против него давали и обновленцы.
20 декабря, около восьми часов вечера, за владыкой пришли. Перерыли весь дом, обыскивали до пяти часов утра, но ни денег, ни чего-либо ценного не нашли. Взяли панагию, кресты, потир, дароносицу, облачение, свечи, четки, духовные книги, тетради с записями, официальные циркуляры Московской Патриархии, фотографии, два архиерейских жезла.
- На что же вы живете? - спросил сотрудник НКВД.
- Мы живем подаянием, - ответил владыка. На допросах он держался мужественно, отрицая обвинения в контрреволюционной деятельности.
Его поместили в камеру к уголовникам, которые всячески над ним издевались: подводили к стене и забирались к нему на плечи, чтобы достать до окна; измучив, заталкивали под нары и время от времени, наполнив консервную банку нечистотами, совали владыке это "кадило". Он с кротостью и смирением переносил все мучения и унижения и, лежа под нарами, непрестанно молился. Вступилась за него Сама Матерь Божия. Она явилась главарю уголовников и грозно сказала: "Не трогайте святого мужа, иначе вы все лютой смертью погибнете". Наутро тот пересказал сон остальным, и они бросились под нары глянуть, жив ли еще старец. Из-под нар их осиял ослепительный свет. Вытащив владыку, все просили у него прощения. С этого дня издевательства прекратились.
Через десять дней после ареста Тройка НКВД приговорила высокопреосвященного Фаддея к расстрелу. Он был казнен около часа ночи 31 декабря 1937 года. Рассказывают, что владыку утопили в яме с нечистотами. Тюремный врач предупредила верующих, что скоро его тело тайно повезут на кладбище, и двум женщинам удалось быть при погребении. Весной 1938 года они перезахоронили владыку в простом гробе. В руку ему вложили пасхальное яйцо, на могиле поставили крест с надписью, но вскоре власти могилу ликвидировали.