...
Всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста (Ин. 4: 2–3).
Как видим, апостол ставит этот вопрос во главу угла христианской веры. Таким образом, христианская Церковь, начиная со святых апостолов, исповедовала, что Христос является не мнимым, а истинным, подлинным человеком со всей нашей анатомией и физиологией, со всем, что присуще человеческой природе. Подлинный человек припадал к груди Богоматери, подлинный человек был обрезан на восьмой день, подлинный человек ходил по земле, подлинный человек был распят на Кресте, положен во Гроб, а потом воскрес.
Однако трудно поверить во все это до конца, и тот же Аполлинарий, исповедуя, что Богом была воспринята истинная человеческая плоть, предложил учение, которое на первый взгляд кажется приемлемым и даже удачным. Оно как будто что-то объясняет, как будто упраздняет "абсурдность" нашей веры… Впрочем, еще раннехристианский теолог и писатель Тертуллиан (155/165 – 220/240) повторял: "Верую, ибо абсурдно". Но иногда так не хочется абсурдов, хочется, чтобы все было понятно!
Аполлинарий рассматривает тройственный состав человеческого естества: дух, душу и тело. Между прочим, так же называется и знаменитый труд святого исповедника Русской Православной Церкви, выдающегося хирурга и духовного писателя, архиепископа Симферопольского и Крымского Луки (Войно-Ясенецкого; 1877–1961). Аполлинарий пишет, что у Христа была подлинная плоть, то есть Он имел настоящее физическое тело и настоящую душу, так что Ему был полностью доступен весь мир человеческих эмоций и чувств: Он страдал, тосковал, радовался… Но человеческий дух во Христе был замещен Логосом, это и было Божественное Слово, которое восприняло человеческую плоть и человеческую душу.
Таким образом, Аполлинарий не испытывал трудностей с такими, например, фразами, как Слово стало плотию (Ин. 1: 14), или со словами, произнесенными Господом в Гефсиманском саду: Душа Моя скорбит смертельно (Мф. 26: 38). Казалось бы, у него не могло возникнуть проблем с богословием. Логос,
Второе Лицо Троицы во Христе, и занимает место человеческого духа. Однако святые отцы не приняли и это учение, отвергнув его, как еретическое. Они утверждали, что Христос воспринял подлинную плоть человеческую, подлинную человеческую душу и подлинный человеческий дух. Вся эта полнота человеческой природы соединилась с Предвечным Словом, то есть с Богом.
На первый взгляд, учение отцов Церкви менее логично, нежели учение Аполлинария. Но они исходили из аксиомы: "Что не воспринято, то и не спасено". Христос воспринял человеческую плоть, поэтому наша плоть спасается; Христос воспринял человеческую душу, поэтому спасается и наша душа. Но если бы Господь не воспринял человеческий дух, то человеческий дух не спасался бы.
Иисусу была доступна и духовная жизнь человека. Отче! В руки Твои предаю дух Мой (Лк. 23: 46), – говорит Он на Кресте. Нам не следует перетолковывать эти слова в том смысле, что Господь имел в виду душу, мы должны воспринимать их буквально: речь идет именно о духе, о высшем проявлении человеческой природы.
Это учение Церкви отражено в третьем члене "Символа Веры": "Нас ради человек и нашего ради спасения <…> воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы". Зачем же потом добавлено: "…и вочеловечшася"? Казалось бы, здесь мы сталкиваемся с очевидным повторением, но "Символ Веры" подобен строгой математической формуле, в которой не должно ничего недоставать, равно как и не должно быть ничего лишнего.
Дело в том, что "плоть" и "человек" – отнюдь не одно и то же. Под "плотью" понимается материальная субстанция, но ни в коем случае не дух. Причастие "воплотившагося" вполне устроило бы Аполлинария, однако добавка "…и вочеловечшася" предполагает как раз принятие Христом человеческого духа. Таким образом, Спаситель был не "призраком", как полагали докеты, и обладал не какой-то "половинчатой" частью человеческой природы, как думал Аполлинарий, а именно всей ее полнотой.
Словам "Сын Человеческий" присущ один интересный оттенок. Нам было бы проще ощущать Его "Отцом Человеческим", ведь Сын – порождение Отца. Но в этом-то среди прочего и состоит кёнозис, или, говоря по-русски, истощение Божества. Господь настолько смирился и снизошел к нам, что сделался порождением Собственного творения.
О человеческой немощи
Человек – существо немощное, причем речь вовсе не обязательно идет о немощи греховной: грех и немощь – вещи совершенно разные. К грехам Христос был непричастен. Приверженцы секты Виссариона [16] охотно соглашаются с тем, что у их лидера есть грехи, потому что, по их словам, Христос должен познать в том числе и грехи для того, чтобы помочь грешникам. Но для христианского сознания такое утверждение абсолютно неприемлемо. Если кто-то вкусил грех, то, значит, и сам нуждается в спасении. Господь не может вкусить грех, понятие греха абсолютно несовместимо с понятием Бога: Он Свят. Немощь же не имеет никакого отношения к греху, человеческая слабость – не грех.
Иногда, говоря: "человек немощен…", мы тем самым призываем к снисхождению к каким-то греховным слабостям. Но святой Иоанн Дамаскин (ок. 675 – ок. 753/780) пишет о "безгрешных страстях". Какими могут быть человеческие немощи? Немощь сил, немощь возможностей… Как же Бог Всемогущий (а именно таковым Он открылся Аврааму) может приобщиться к немощи? Этот парадокс присущ христианской вере, нашему исповеданию Христа как Сына Человеческого. Когда речь заходит об этом, христиане нередко настораживаются: им кажется, что их чуть ли не в грех вводят, чуть ли не в ересь толкают! С другой стороны, если этого не принять, мы не примем Христа как Сына Человеческого, потому что человек не может быть ни всемогущ, ни всеведущ.
В чем же проявляется приобщение Христа человеческой немощи? Все мамы и папы пеленали своих детей. Ребенок в пеленах находится полностью во власти родителей, его возможности и свобода существенно ограничены. При этом он иногда капризничает, кричит. Родившегося Младенца Иисуса Дева Мария тоже сразу запеленала, и, как любой младенец, Он не мог освободиться от пелен. В этом впервые проявилась Его немощь. Иисус питается от материнской груди. Это тоже немощь: Божественный Младенец, так же как и мы, не может обойтись без пищи телесной, приняв немощь человеческой природы, которая требует постоянного восполнения жизненных сил. С этим мы еще столкнемся: после того, как Иисус выдержал сорокадневный пост, Он напоследок взалкал (Лк. 4: 2). Не следует думать, что Ему было легко воздерживаться от пищи в течение сорока дней. Если бы Он не поел в тот момент, то умер бы от истощения.
Евангелист повествует об отрочестве Спасителя: Иисус же преуспевал в премудрости и в возрасте и в любви у Бога и человеков (Лк. 2: 52). Кто может преуспевать? Лишь несовершенный. Совершенному преуспевать не в чем, он и так уже всего достиг. Белый цвет невозможно убелить, точно так же и совершенствоваться можно лишь до тех пор, пока совершенство не достигнуто. Значит, Иисус преуспевал, рос, становился все больше и больше, как всякий младенец и отрок; значит, в три года Он чего-то не знал, а в четыре уже узнал…
По этому поводу святые отцы рассуждали по-разному. Одни считали, что Иисус обо всем знал изначально, просто Его всезнание открывалось людям лишь постепенно. Мнение других сводилось к тому, что все знал и все знает Логос, а Сын Человеческий действительно мог чего-то не знать до времени и возрастал в познании. На мой взгляд, первое мнение вызвано боязнью согрешить перед Христом, признав, что Сын Человеческий – настоящий человек, а вовсе не сверхчеловек.
Вторую точку зрения подтверждает и евангельский текст, посвященный Второму
Пришествию и событиям последних времен, которые волнуют всех. На вопрос учеников, когда же это произойдет, Господь отвечает: О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец (Мк. 13: 32). Иными словами: об этом не может знать никто из живущих на земле, в том числе и пророки, а любой кичащийся своим мнимым знанием – лжепророк. Еще бы: ведь даже Ангелы на Небесах не знают об этом, не знает и Сын Человеческий – Учитель, Который уже произнес Нагорную проповедь, Который говорит о Своем Втором Славном Пришествии с Ангелами! Христос, восприняв человеческую природу, воспринимает вместе с ней и человеческое незнание, смиряется до конца.
Когда некто хотел пойти со Христом, Господь ответил ему:
...
Лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову (Мф. 8: 20).
Мы сопереживаем немощи странника, которого ночь застала в пустыне или у подножия горы. Там он и заночевал, а утром отправился дальше. При этом путник проголодался и продрог в предутренней прохладе и страдал из-за этого.
Иисус предупреждал: Сыну Человеческому надлежит пострадать и быть убиту [17] . Эти страдания тоже не были призрачны, они были более чем реальны!
Я не раз слышал от прихожан: "Зачем было Спасителю страдать лишний раз? Он же – Сын Божий! Он же воскресил Лазаря! Он же мог сделать все!" Дело в том, что перед нами – яркое свидетельство человеческой природы Христа. Его дух возмущался, Он тосковал, Ему тоже бывало мучительно больно…
Друзья Иисуса
Человеку трудно прожить без друзей: без них ему одиноко, потому что наши души хотят быть понятыми и стремятся к любви. Но истинных друзей, к сожалению, всегда мало. Порой друзья юности превращаются со временем либо во врагов, либо в людей, которым мы совершенно безразличны.
Христос, как Сын Человеческий, ощущал потребность в дружбе, и, как и у всех людей, друзья у Него были, и так же, как у всех нас, их было очень мало. Едва ли даже всех учеников можно было по-настоящему назвать Его друзьями. Иисус выделял из них троих – Петра, Иакова и Иоанна, а иногда и Андрея. Он часто брал их с Собой – в дом Иаира при воскрешении его дочери, в Гефсиманский сад… Иногда Иисус хотел остаться именно с друзьями, а не просто с учениками. Некоторые говорят о "любимчиках" или "фаворитах". Что ж, Петр, Иаков и Иоанн оказались фаворитами в прямом смысле слова – именно их Господь взял с Собой на гору Фавор.
Любовь Христова подобна солнечному лучу, освещающему всех без исключения: как Его современников, так и нас с вами. Мы ничем не обделены, по сравнению с теми, кто окружал Иисуса в Его земной жизни. "Леонардо да Винчи XX века", отец Павел Флоренский [18] говорит об этом так: если брак – это двое в плоть едину, то дружба – это двое в душу едину. Дело не в том, что Флоренский стремился принизить значение брака. Он высказал интереснейшую мысль, в которой, безусловно, содержится зерно истины.
Христос любил всех, но полного единения душ со всеми быть не могло. Ни один евангелист не свидетельствует об обидах других апостолов по поводу того, что Иоанн Богослов был любимым учеником Господним. Сам же Иоанн пишет о себе как об ученике, которого любил Иису с [19] , не называя, впрочем, своего имени. Конечно, так мог сказать каждый, но не каждый чувствовал это на самом деле. Речь идет не об особой любви Иисуса, а об особой душе Иоанна, которая была особенно восприимчива к любви Господа.
Христос говорит:
...
Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего (Ин. 15: 15).
Когда Иуда поцеловал Иисуса, Тот сказал ему: Иуда! Целованием ли предаешь Сына Человеческого? (Лк. 22: 48) – и с горечью добавил: Друг, для чего ты пришел? (Мф. 26: 50). Христос еще раз напомнил Иуде, от чего тот добровольно отпал: от Его дружбы!
Потерять дружбу действительно страшно, ею нужно дорожить! Необходимо дорожить любовью, если мы ее чувствуем, если мы можем сказать о себе: "Я тот, кого этот человек любит!"
Слова Христовы: …но Я назвал вас друзьями - стали причиной одного из давних споров православных с баптистами, которые часто твердят о своей "дружбе" с Иисусом. "Верного друга я нашел во Христе!" – поют они на собраниях, а вот православным такие гимны чужды. Мы предпочитаем называть себя рабами Божиими. Так кто же из нас прав? Может быть, действительно, мы упускаем что-то из виду, постоянно вспоминая о рабстве и никогда – о дружбе?
Дело в том, что в представления баптистов вкралась существенная ошибка, которую православные инстинктивно чувствуют.
...
Но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего, потому что не вы Меня избрали, но Я ( Ин. 15: 15–16),
– говорит Господь. То есть это именно Иисус называет кого-то другом, Он избирает, а у баптистов получается наоборот: они величают Его своим другом. Это – панибратство, это сродни тому, как если бы младший офицер подошел к генералу и назвал его своим приятелем.
Авраам называется другом Божиим. Господь говорит: Утаю ли Я от Авраама, что хочу делать! ( Быт. 18:17). Генерал не обязан отчитываться перед лейтенантом, однако друг не может принять какое-то жизненно важное решение, не сообщив об этом другу. Поэтому если Господь кого-то из нас назвал Своим другом, Он не предпримет ничего прежде, чем скажет ему.
У Иисуса были такие друзья. Один из таких дружеских домов – дом Марфы, Марии и Лазаря. Иисус любил приходить туда. В Евангелии от Иоанна есть слова, свидетельствующие о дружбе Христовой, которые часто не замечают: Иисус же любил Марфу и сестру ее, и Лазаря (Ин. 11: 5). Видимо, какие-то особые дружеские нити связывали сердце Сына Человеческого с сердцами членов этого семейства.
Марфа и Мария посылают к Иисусу, находившемуся достаточно далеко от них, вестника: Сестры послали сказать Ему: Господи! Вот, кого Ты любишь, болен (Ин. 11: 3). Они ни о чем Его не просят, а просто шлют Ему весть, даже не задумываясь о том, как Он поступит. Для них это – не главное.
Обсуждая с учениками полученное сообщение, Иисус говорит: Лазарь, друг наш, уснул (Ин. 11: 11), подразумевая, что круг Его дружбы не ограничивается только двенадцатью апостолами. Эти строчки Евангелия едва приметны, но как они близки нам и трогательны! Они по-новому открывают нам Сына Человеческого, Который избирает среди нас друзей и хочет этой дружбы!
"Благожелатели" Иисуса
Нам нравится, когда у нас появляются защитники, адвокаты. Трудно общаться с одними обвинителями, хотя и сказано в Священном Писании:
...
Пусть наказывает меня праведник: это милость; пусть обличает меня: это лучший елей, который не повредит голове моей (Пс. 141: 5).
Мы понимаем, что нам полезно обличение, однако так хочется чего-то другого!..
У Иисуса такие благожелатели тоже были, но благожелательность – это тот елей, который может повредить, поэтому надо быть внимательным, и Господь оставался начеку. Когда Христос сказал, что Ему надлежит пострадать, Петр, как настоящий друг, ответил:
...
Будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобою (Мф. 16: 22).
Казалось бы, не отреагируй Петр на слова Иисуса именно таким образом, можно ли было бы после этого считать его другом? Ведь есть возможность избежать беды – просто не идти в Иерусалим, не говоря уже о том, что Господь обладал Божественными силами и без труда мог противостоять любым врагам. Но мы помним резкий ответ Иисуса:
...
Отойди от меня, сатана! Ты Мне соблазн! Потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое (Мф. 16: 23).
Вот пример того, когда дружба может повредить, когда "стрелка" дружбы "зашкаливает", выходя за положенные ей пределы и потворствуя человеческой слабости.
Злоба фарисеев против Христа нарастала, и Его дальнейшее пребывание в Иудее могло лишь еще больше распалить ее. Авгарь, царь Эдессы [20] , который слышал об Иисусе и чей посланник Анания уже был отправлен в Палестину с заданием запечатлеть лик Христа, пригласил Иисуса к себе, предоставляя Ему, как бы мы сегодня выразились, политическое убежище. Иисус мог бы беспрепятственно проповедовать, творить чудеса и, пока царствовал Авгарь, Его никто и пальцем бы не тронул. Это мы знаем из Предания. Что же касается Священного Писания, то Авгарь в нем не упоминается, зато сам этот случай описывается:
...
Из пришедших на поклонение в праздник были некоторые Еллины. Они подошли к Филиппу, который был из Вифсаиды Галилейской, и просили его, говоря: господин! нам хочется видеть Иисуса. Филипп идет и говорит о том Андрею; и потом Андрей и Филипп сказывают о том Иисусу. Иисус же сказал им в ответ: пришел час прославиться Сыну Человеческому [21] . Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою (то есть свою жизнь) погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную (Ин. 12: 20–25).
Ответ Иисуса свидетельствует о том, что Ему была предоставлена возможность избежать смерти, но великодушное предложение Авгаря было Им отклонено.
Людям свойственно радоваться. Первым чудом, совершенным Христом, было не исцеление больных или изгнание нечистых духов из одержимых, а претворение воды в вино на браке в Кане Галилейской. Казалось бы, эка невидаль – на свадьбе не хватило вина! Ну и что, потерпят, от этого еще никто не умирал! Но Иисус не позволил омрачиться человеческой радости. Здесь проявляется очень тонкое и такое человеческое чувство! Не может человеческая душа постоянно пребывать в состоянии натянутой тетивы. Христос пришел, в том числе и для того, чтобы принести в этот мир радость, чтобы преснота и безвкусие больше не обедняли нас. В Евангелии от Матфея Иисус, говоря о людях, сравнивает Себя с Иоанном Крестителем:
...
Кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали. Ибо пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям, и грешникам (Мф. 11: 16–19).
Говорят: "С кем поведешься, от того и наберешься" – или: "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты". Многие иудеи полагали, что знакомство с далеко не самой лучшей частью тогдашнего общества ставило под сомнение праведность Христа. И действительно, если Иоанн Креститель был проповедником покаяния, будил совесть и пел печальные песни, то Иисус нес радость. Но людям не угодишь… По сравнению с Иоанном Крестителем Христос – дитя, играющее на свирели. Он, как Орфей, укрощал Своей игрой нравы диких зверей.