Пока мы не начнём осознавать процессы, происходящие в нашем сознании, с точки зрения того, как мы аккумулируем карму и создаём отпечатки и склонности на субстрате сознавания, мы не сможем совладать с этим процессом. Именно этому посвящена вся практика медитации – полному преодолению кармы, с тем чтобы ваши действия обрели свободу. Тогда у вас возникает свобода выбора. Обычно мы лишены какого-либо выбора. У нас нет особого выбора, и причина этого заключается не в том, что наша свобода была кем-то у нас отнята, а в том, что мы сами выбрали связать себя по рукам и ногам. Не понимая процессы функционирования ума и то, каким образом отпечатки и склонности принуждают нас к действию, мы оказываемся неспособны освободить себя. В этом есть определённый психический детерминизм, но медитация нас от него освобождает.
Это не лишит нас нашей базовой способности к принятию решений. Моё высказывание не следует считать авторитетным заявлением, поскольку для подобного вы должны быть уже там, однако то, что служит побудительным мотивом для выбора курса действий, возникает в результате некоторой оценки ситуации, в которой вы находитесь, совмещённой с оценкой благоприятных и неблагоприятных последствий, которые испытают другие люди из-за ваших действий. Не столько из-за вас самих, сколько из-за того, каким образом ваше действие будет или не будет благоприятным для других. Это не будет результатом гиперконцептуализации. К тому времени ваш ум будет преображён и разовьёт необычайную ясность, точность. Тогда – поскольку вы более не оперируете старыми привычными образами, взвешивая все "за" и "против", что мешает принятию решения, – вы не сможете не совершить действие. Вы начинаете действовать всё больше, а размышлять всё меньше, поскольку знаете, что нужно сделать.
Однако это непросто. Как я уже сказал, мы ведём речь о существах с исключительными способностями. Они более не имеют отпечатков и склонностей. Нам не известно, концептуализируют ли животные, но даже они могут делать то, что нужно, в определённых ситуациях. Мышь не бегает беспечно, когда за ней охотится кошка. Она действует – и действует точным образом. Она не сидит в размышлениях: "О, что же я должна сделать?" Собака знает, что делать, а если она сделает что-то, что не должна была делать, она выглядит виноватой. Я лишь хочу сказать, что для способности к действию не нужно концептуализирование и взвешивание всех "за" и "против". Действие просветлённого существа будет абсолютно точным и уместным, и ему не потребуется излишне концептуализировать и задаваться вопросом: "Что же я должен, а что не должен делать?" Просветлённые существа не становятся инвалидами, неспособными принять решение в отношении того, что же им делать. Скорее, это проблема обычных людей, как мне кажется.
Студент: Является ли переживание махамудры мгновенным постижением?
Ринпоче: Вся полемика вокруг мгновенного и постепенного просветления – это проблема слов и языка. Нет такой вещи, как мгновенное или постепенное просветление. В каком-то смысле просветление постепенно, в другом смысле – мгновенно. Когда вы обретаете просветление, это не похоже на медленный восход солнца. Когда вы обретаете окончательное просветление, ваше просветление именно окончательное. Оно постепенно в том смысле, что вы начинаете всё больше и больше узнавать о себе по мере продвижения. Это верно во всех ситуациях. Последователи дзен говорят, что просветление моментально, но зачем же тогда Бодхидхарма просидел девять лет, уставившись в стену? Ничего просто так мгновенно не происходит.
То же самое и с практикой махамудры. Махамудра как практика не рекомендуется всем и каждому. Люди должны пройти через различные формы подготовки и освоить разнообразные практики прежде, чем смогут начать практиковать махамудру. Иначе можно "слететь с катушек" и создать больше проблем, чем вы сможете потом разрешить, и это будет совершенно неблагоприятным исходом. Махамудра – это не то, чем люди могут просто так заняться и с чем можно играть. Должны возникнуть правильные условия. Практикующие махамудру и тантрики в общем являются непревзойдёнными алхимиками, потому что они преображают заблуждение в мудрость. Чтобы это делать, важно иметь высочайший профессионализм в этом ремесле. Обычный алхимик может запросто убить себя вместо того, чтобы произвести желанный алхимический эликсир.
Студент: Так что дело не в понимании того, хорошо что-то или плохо, но того, к какому результату приведёт то или иное действие?
Ринпоче: Практикующие махамудру и тантру будут иметь это знание незамедлительно. В этом-то и различие. Обычно даже наши непосредственные переживания не являются непосредственными, ведь их опосредует концептуализация. Это и есть концептуальная параферналия. Если же вы в полном контакте с реальностью как таковой всё время, ваши действия будут намного более точными. Как мы с вами обнаружили благодаря системе йогачары, то, с чем мы находимся в непосредственном контакте, есть не что иное, как наше собственное концептуальное конструирование определённого феномена. Мы вовсе не переживаем физический феноменальный мир напрямую. То, с чем мы находимся в непосредственном контакте, – это наша собственная субъективная версия того, что есть, а не сама реальность как таковая, воспринимаемая напрямую. Симпатии и антипатии также есть нечто вами создаваемое. Хорошее и плохое не являются базовыми свойствами реальности, поскольку хоть и можно сказать, что этот стул лучше того стула, тем не менее это качество не принадлежит стулу в том же смысле, в каком ему принадлежит его форма. Хорошо что-то или плохо – это решение, которое принимаем мы сами.
Студент: Сейчас больше говорят о мадхьямаке, чем о йогачаре. Каким образом мадхьямака соотносится с тантрой?
Ринпоче: Это очень сложный вопрос. Во-первых, когда мадхьямака и йогачара развивались как отдельные школы в Индии, тантра ещё не была известна. Возможно, она и существовала как какой-то локальный культ или нечто подобное, но не в качестве философской системы. Буддийская тантра является настоящей философской системой, независимой от махаяны. У неё есть свои собственные уникальные свойства. Подход тибетских буддийских школ к тантре на самом деле зависит от самих школ и того, как они интерпретируют оригинальные тантрические тексты. Всё зависит от того, в какой мере та или иная школа испытала влияние йогачары или мадхьямаки. Все школы тибетского буддизма в большей степени опираются на мадхьямаку, но лишь немногие из них опираются на йогачару. Ни одна из школ полностью не опирается на концепции йогачары. Как можно видеть, то тут, то там осуществлялись различные модификации.
Студент: И всё же есть множество сходств.
Ринпоче: Вот почему я решил, что нам следует всё это обсудить. Конечно, это будет очень любопытно учёным-исследователям, но и практикующим буддистам тоже будет интересно рассмотреть этот вопрос, ведь мы начинаем видеть, как определённые тантрические концепции возникли из других концепций, хранившихся в латентном или скрытом состоянии, а возможно, даже и открыто, но не в развёрнутом виде. Мадхьямака оказала равное влияние на буддийскую тантру. Его тоже можно проследить, но это будет выходить за рамки данного курса лекций. По какой-то причине взаимосвязь йогачары и тантры никогда по-настоящему не обсуждается, даже самими тибетцами. После визита Камалашилы в Тибет йогачара как система и вправду упала в глазах многих тибетцев. Школы ньингма и кагью сохраняют определённое уважение к йогачаре, но они предпочитают говорить, что их системы являются синтезом мадхьямаки и йогачары, а не чистой йогачарой. Даже они критикуют определённые аспекты философии йогачары в своих трактатах.
Студент: Проблема состоит в том, что мы отождествляем себя с заблуждением, не осознавая, что мы можем видеть природу заблуждения и, как следствие, открывать мудрость.
Ринпоче: Вот почему утверждается, что махамудра всеобъемлюща. Она одновременно включает начальную точку вашего пути, сам путь и его цель. Говорить о ней как о практике и говорить о ней в других контекстах – это разные вещи. В плане практики нам нужно видеть заблуждение и мудрость как имеющие один вкус, вместо того чтобы пытаться видеть мудрость и не видеть заблуждение.
Студент: Будет ли спонтанное действие базироваться на осознавании страдания других существ?
Ринпоче: Да, а также на осознавании их заблуждения, являющегося в каком-то смысле трясиной, которая затягивает людей. Это становится для вас силой, мотивирующей к действию, но оно не происходит из жалости. Просветлённые существа действуют не оттого, что питают жалость к другим: они чувствуют нечто вроде базовой заботы о благополучии других. Жалость – подход сентиментальности. Вы чувствуете себя хорошо, когда приносите благо другим, и плохо, когда не преуспеваете в таком служении. Тогда как с этой базовой заботой, или состраданием, по отношению к другим людям вы просто заботитесь об их фундаментальном благополучии и не особо беспокоитесь о том, насколько именно это всё оказывается полезным для человека или сколько именно людей извлекли пользу из вашего сострадания. Вы просто делаете то, что делаете, на благо других. В тантре базисом для этого является основополагающая разумность, ум-как-таковой или природа будды другого человека. Вы распознаёте потенциальное просветление в этом человеке. Дело не в том, что этот человек достоин жалости, а в том, что он может обрести достоинство посредством признания своей природы будды. Для того чтобы это сделать, вы начинаете взаимодействовать с данным человеком и развивать сострадание, свободное от сентиментальности.
Заключение
Теперь мы обобщим влияние йогачары на буддийскую тантру и завершим наше обсуждение. Снова следует подчеркнуть то, что традиции как йогачары, так и махамудры отводят уму особое место. Утверждается, что если мы не понимаем свой ум, тогда у нас нет совершенно никакой надежды на освобождение. Наши шансы равны нулю. Мы можем накапливать благую карму и участвовать во всевозможных ритуалах, мы можем действовать на благо других и всё равно не понимать своё собственное сознание. В этом случае освобождение невозможно. Так что понимание нашего ума считается важнейшим компонентом. Ум также считается тем, что включает в себя сансару и нирвану, субъект и объект. Обычно, когда мы говорим об уме, мы ощущаем, что говорим о субъекте. Однако, как мы обнаружили, даже наши переживания объектов сконструированы и окрашены умом. Таким образом, ум – это то, что наиболее важно понять практикующему.
Согласно йогачаре и махамудре, наше переживание мира состоит из взаимодействий между тремя уровнями сознания. Наш опыт мира (будь то субъект и объект, сансара и нирвана) сконструирован умом. Всё переживание феноменального мира можно считать творением ума.
Подобный акцент на понимании ума привёл к тому, что многие стали считать, будто последователи йогачары являются сторонниками некоей формы идеализма и что мир для них означает не что иное, как ум. Беркли утверждал: "Быть – значит быть воспринятым", и многие посчитали, что йогачары говорят о том же. Как мы увидели, пусть наше переживание субъекта и объекта, быть может, и конструируется умом, но сама реальность как таковая им не конструируется, иначе реальности не было бы вообще. Если нет ничего, кроме ума, реальность была бы в полной зависимости от нашего опыта. Если подобным образом релятивизировать реальность, тогда никакой реальности не будет вообще, ведь она, в таком случае, будет всецело зависеть от наших настроений, эмоций, мыслительных процессов и способов видения мира. Реальности пришлось бы подчиняться нашим переживаниям, но это не так. Вещи такие, какие они есть, и никоим образом не связаны с тем, как мы их воспринимаем.
Когда устраняется переживание субъекта и объекта, реальность раскрывает себя. Практикующий более не встраивает субъект и объект в реальность. Реальность всецело свободна от подобного искажения – загрязнения, налагаемого концептуальной параферналией субъекта. На субъективном уровне человек начинает осознавать природу будды, которая является нашим абсолютно оптимальным уровнем бытия. На объективном уровне происходит постижение таттвы, или "таковости", то есть постижение вещей такими, какие они есть. Это более высокий уровень видения вещей, более высокий уровень взаимодействия с феноменальным миром. Утверждение, будто йогачары верят в то, что мир есть лишь результат деятельности ума, совершенно неверно.
Вначале мы должны обратить свой ум на мыслительные процессы и образы, затем начинаем открывать, что наше переживание объектов также сконструировано нашим собственным умом. Практикующий начинает осознавать, что субъект и объект не существуют: они суть творения ума. Когда мы это понимаем и избавляемся от идеи субъекта и объекта, реальность раскрывает себя. То, что сотворено умом, – это идея субъекта и объекта, состоящая из концептуальной параферналии. Она не имеет никакого отношения к вещам в том виде, как они существуют сами по себе.
Причина, почему столь большой акцент делается на уме, заключается в том, что мы очень мало знаем относительно того, как в действительности существуют вещи. То, с чем мы всё время находимся в непосредственном контакте, – это наша собственная концепция того, что мы переживаем. Вот почему утверждается, что ум играет очень важную роль в наших взаимоотношениях с феноменальным миром.
Вопросы и ответы
Студент: Каким образом трансформируется ум?
Ринпоче: В системе йогачары о трансформации говорится как о полной метаморфозе. Заблуждающийся аспект ума – это одно, а просветлённый аспект той же психологической структуры – совершенно другое. Происходит трансформация, и можно сказать, что она происходит также в аспекте фактической реальности. В махамудре же, когда её адепты говорят о трансформации, речь идёт не о трансформировании чего-то одного во что-то иное, а о постижении подлинной природы того, что вы в действительности преображаете. Нет совершенно никакого различия между омрачённым состоянием и просветлённым состоянием – по крайней мере с точки зрения фактической реальности. Различие существует в действительном проявлении. Когда мы не просветлены, мы не можем утверждать, будто мы просветлены. Такое различие есть. Но в фактической реальности нет никакого различия, поскольку постижение омрачённого состояния ума есть постижение просветлённого состояния ума. В традиции махамудры трансформация, или преображение, заключается скорее в правильной оценке своего состояния ума, а не в замене его на какое-то иное состояние. Вы начинаете лучше понимать своё омрачённое состояние, что само по себе уже является открытием мудрости, или просветлённого состояния ума. То есть вы не оставляете что-то позади и не погружаетесь во что-то иное.
Студент: Человек обретает мудрость в результате изучения теории или в результате медитации?
Ринпоче: Вначале вам нужно понять, как взаимодействуют три уровня сознания. Вы должны сделать это предметом наблюдения. Это нетрудно. Быть может, нам напрямую и трудно пережить субстрат сознавания, но у нас всё же есть определённое понимание того, что психологи называют "мнемоническим массивом", который можно назвать хранилищем памяти. Вам известно, что ваши привычные процессы влияют на ваши действия, и в то же время вы знаете, что видите вещи с точки зрения субъекта и объекта. Последнее называется эгоцентрической ментальной активностью. Осознание эмпирического сознания не составляет проблемы, ведь, если бы его не было, мы бы не переживали мыслей, образов и всего подобного.
Вы просто наблюдаете, как взаимодействуют эти три уровня сознания, и затем приходите к точке, когда оказываетесь способны прекратить пополнять субстрат сознавания новыми отпечатками и склонностями. Вот в чём суть медитации, и этого можно достичь, только в некотором смысле приостановив время. В медитации вы пребываете в настоящем, и это настоящее и есть переживание вневременного. Вы полностью пребываете в настоящем и даже не думаете: "Я сейчас в настоящем". Если вы будете правильно входить в медитацию, то иногда будете удивляться тому, куда ушло время. У вас будет отсутствовать представление о времени, которое на самом деле как раз и создаёт зазор в ментальных процессах, оставляющий отпечатки и склонности в субстрате сознавания. Вот для чего существует медитация: для того чтобы исчерпать все отпечатки и склонности в субстрате сознавания. Как только вы этого достигли, вы распознаёте тот факт, что субстрат сознавания – это зерцалоподобная мудрость. Он начинает проявляться как зерцалоподобная мудрость, когда вы более не конструируете субъект-объектное разделение и не налагаете его на реальность. Вы видите реальность такой, какая она есть, подобно тому как зеркало отражает вещи такими, какие они есть.
Студент: Меня всегда трогало, что поэты и художники пытаются остановить мгновение.
Ринпоче: Артистическое видение в каком-то смысле можно считать проявлением зерцалоподобной мудрости. Во многих случаях люди испытывают подобное вдохновение, только когда видят вещи в их целостности. Когда они видят не фрагменты и обрывки вещей, а вещи в их целостности. С мистическим ви́дением то же самое. Мистический опыт всегда включает видение вещей в их целостности. Не помню имя христианского мистика, но однажды, когда он забирался на гору, его внезапно ошеломило подобное видение. Он даже и слова такие использовал, говоря о том, что он "видел вещи такими, какие они есть", что он почти прозрел вглубь вещей, перестав видеть только поверхностный слой реальности. В этот момент не происходило никакой концептуальной параферналии, столь интенсивным было его виде́ние. Затем, поскольку он был христианином, он говорил об этом своём опыте с точки зрения христианства. Он ощущал, что в действительности мог чувствовать присутствие Бога. Но его видение не имело отношение к христианству как таковому.
Студент: Будет ли невозможным для постороннего прочитать или взглянуть на подобные выражения художественного видения и интуитивно постичь сходные вещи? Наверное, невозможно уловить изначальное вдохновение.
Ринпоче: Вот именно. В буддизме утверждается, что нежелательно слишком много рассказывать о своём опыте, поскольку если вы о нём рассказываете и слишком много концептуализируете по поводу пережитого, вы его можете утратить. И тогда вам останется лишь изумляться воспоминанию об опыте, но воспроизвести его вы более не сможете – так много вы наконцептуализировали о нём. Об опыте можно говорить только тогда, когда вы по-настоящему его пережили и когда он становится очень устойчивым. Время от времени люди могут испытывать какие-то озарения и чувствовать экзальтацию по этому поводу, но затем они сразу же хотят выйти на люди и рассказывать всем, что же они пережили. Они просто продолжают рассказывать и рассказывать, даже двадцать лет спустя. В итоге опыт становится бесполезным.
Студент: Искусство служит напоминанием, что подобные переживания возможны или что возможно подобное видение мира.