Этот общий праздник имел свои особенности. Так, в селениях Ковровского уезда в Фомино воскресенье, по выходе из церкви от обедни, все крестьянки и некоторые крестьяне-мужчины собирались в кружок на улице, а около них толпились с нетерпением крестьянские мальчики. Приносили шест с мочальным помелом и привязанным колокольчиком и елку, украшенную разноцветными лентами, платками и полотенцами. Одна из крестьянок, посмелее других, припрыгивая на помеле и звеня колокольчиком, а другая с разукрашенной елкой шли к ближайшему дому, где жили молодые, а за ними в некотором отдалении медленно тянулись с песнями и прочие крестьянки и крестьяне. Толпы ребят заключали это шествие. Подойдя к дому, начинали стучать в окна и кричать: "Юн да юница, вынеси куличу, да перепечу, да сорок яиц!" Крик продолжался до тех пор, пока не выйдут молодые на улицу. Наконец, у ворот показывался молодой с полштофа водки и со стаканом или небольшим ковшом, а за ним – молодая, неся на деревянном кружке большой неразрезанный пирог с начинкою и семь окрашенных яиц, отнюдь ни более, ни менее. Молодой потчевал близко знакомых крестьян водкой, и эти, выпив и отломив от пирога кусок на закуску, бросали пирог на землю, несмотря на то – сухо или грязно на улице, а яйца брала одна из крестьянок к себе в фартук или запон, и затем снова с песнями отправлялись к дому других молодых и таким образом обходили всех решительно молодых, сколько их случалось в тот год в селении, и у каждого, выпив и закусив, бросали пироги на землю, а парнишки с шумом и часто с дракою бросались на эти пироги и разрывали их между собою на части, кто сколько успеет захватить. Обошедши всех молодых, крестьяне расходились по домам, а крестьянки начинали делить между собою все собранные яйца.
В некоторых местах к молодежи примыкали и женатые мужики и бабы и тоже кричали: "Вьюн да вьюница, подайте кокурку да яйцо, – если не дадите, вломимся в крыльцо!" Кокурка – это большой, круглой формы, пшеничный пирог с изюмом; он выпекался теми молодушками, которые первый год живут замужем и предназначался, собственно, для бывших подруг-девиц, которым и вручался с низкими поклонами и с безмолвной просьбой, чтобы девицы принимали гулять с собой и молодых, недавно обвенчавшихся женщин. Та девица, которая принимала кокурку из рук молодой, отдавала треть этого каравая назад молодым, другую треть – мужикам, старым женщинам и ребятишкам, а прочее уносилось в дом и съедалось девицами при пении песен, от которых воздерживались всю пасхальную неделю.
Этот старозаветный обычай в некоторых селах сопровождался особыми ритуальными обрядами: после обедни, где-нибудь на открытом месте деревенской улицы, собирались бабы, а в некотором отдалении от них становились все молодые парочки и начинали подзывать баб к себе. В ответ на этот зов, бабы начинали петь песни и медленно подходить к "новоженам", которые давали им по куску пирога и по одному яйцу.
В некоторых местностях на Фомину неделю, в субботу, происходило изгнание смерти. Для совершения этого старинного обряда сходились в полночь со всего села старые и молодые женщины и, вооружившись метлами, кочергами, ухватами и всякой домашней утварью, гонялись по огородам за невидимым призраком древнеязыческой славяно-германской Мораны и выкликивали ей проклятия. Верили, что чем дольше и ревностнее устрашать гонимый призрак, тем, по мнению суеверной деревни, надежнее будет избавиться от всякой повальной болезни – "помахи", на предстоящее лето всему селу.
В древние времена соблюдался на Руси, а также в Литве обычай обегать в Фомину субботу кладбища с ножами в руках и с возгласами: "Бегите, бегите, злые духи!" Этим думали облегчить загробные страдания покойников, уходивших из этого мира в страну, где царствовала злая нечисть.
Со временем все страшное и злое отошло от народных поверий и обычаев – в них более живучи оказались веселье да радость певучая. А что уцелело из грозных поверий старины, так и то потеряло свой первобытный облик, превратившись в пережиток былой сознательной жизни. Так произошло и в случае радоницких поверий, объединявших в себе не только радостное, но и грозное. Недаром в народе говорили о том, что "веселы песни о Масленице, а веселей того – о Радонице" или что "Веселая Масленица – беспросыпная горе-пьяница, а гульливая Радоница – светлой радости приятельница". А третье крылатое слово добавляет: "Масленые пьяные песни о голодный Великий пост разбиваются, колокольным постным звоном глушатся, а радоницкие-вьюнишные по красным горкам раздаются, с семицкими-девичьими перекликаются". Этим песням, по старинному поверью, радуются не только живые, а и мертвые… Современная простонародная Радоница и Красная горка являются только радостным весенним общением с покойниками, только весенним свадебным временем.
Вьюнишные песни
Еще дома ли хозяин со хозяюшкой?
Вьюнец ты, и ой молодой ты!
Он велит ли окликать, молодых величать -
Свет вьюнца-молодца Ивана Фомича
С молодой своей женой, с Аннушкой
со Терентьевной?
Как у этого вьюнца был построен теремок -
Он не низок, не высок – на пятнадцати рядах.
На пятнадцати рядах, на шестнадцати столбах,
На шестнадцати столбах, крутоверховатый,
частослеговатый.
Как во этом терему стены мраморные,
Стены мраморные, печь муравленая.
На передней-то стене три окошечка,
Три окошечка, все три красненьки;
Все три красненьки, все косящаты.
Под передним-то окошком дубовы столы стоят,
Дубовы столы стоят, ножки точеные,
Ножки точеные, позолоченные.
Как за этим за столом дороги гости сидят,
Как на этих на столах белы скатерти лежат,
Белы катаные, незамаранные.
Как на этих скатертях три угодьица стоят:
Уж как первое угодье – стоит скляница вина,
А второе-то угодье – стоит пива ендова,
А уж третье-то угодье – желты блюдечки стоят,
А на этих на блюдах красны яйца лежат.
Вот как нам бы, певцам, по бокальчику пивца,
По бокальчику пивца, по стаканчику винца,
По стаканчику винца, на закуску пирожка,
По четыре бы яйца, по пятому барыша,
По пятому барыша, чтобы славушка прошла,
Чтобы славушка прошла про Ивана Фомича
С молодой своей женой, с Аннушкой
со Терентьевной.
* * *
Мы пойдемте-ка, ребята, вдоль по улице гулять!
Вьюница, ой молодая!
Вдоль по улице гулять, молодых окликать!
Во Семеновском приходе, у Ивана на дворе,
У Ивана на дворе все железный тын.
Вот на каждой на тычиночке по маковке цветет,
А на каждой на маковке соловей песни поет.
Не подшибывайте деревца подобного:
Как на этом деревце три угодьица есть,
А поверх деревца соловей песни поет.
Посредь деревца пчелы яры гнезда вьют.
Покорень деревца кровать нова тесова.
На кроватушке тесовой вьюнец-молодец
В звончаты гусли играет,
Он вьюницу утешает:
"Забывай, забывай волю батюшкину,
Волю батюшкину, негу матушкину!
Вдоль по горенке ходи, полегоньку говори,
Под окошечком сиди, весела на нас гляди,
Весела на нас гляди, за работу заплати!
Либо яйцами, либо пряниками,
Либо скляница вина, либо пива ендова!
А не дашь как три яйца – три насмешки!
Уж-то первую насмешку – я на верх взойду,
А на верх взойду, со избы верх сломлю;
А другую-то насмешку – я на двор взойду,
А на двор взойду – пару коней уведу;
Уж как третью-то насмешку – я в горницу взойду,
Я во горницу взойду, я заслон отслоню,
Я заслон отслоню, пироги я остужу,
Пироги я остужу, молодых остыжу.
Будешь ты ткаха и пряха и по воду ходяха,
По воду ходяха и в клеть по рубаху,
Во клеть по рубаху – по шелковую!"
* * *
Еще господи Исусе, благословляй Христос!
Ой вьюнец-молодец, ай молодая!
Еще дома ли хозяин со хозяюшкой?
Еще дома ли вьюнешник со вьюнецею?
Благословляй-ко ты нас, хозяин со хозяюшкою,
Нам на двор взойти да по двору пройти,
По двору пройти, на часту лесенку вступить.
На часту лесенку вступить, да по частой пройтить,
По частой пройтить, на калинов мост взойти.
На калинов мост взойти, да по калинову пройти,
По калинову пройти, да на дубовы скамьи сесть.
На дубовы скамьи сесть, да на кленовы ноги встать,
На кленовы ноги встать, да царских песенок попеть.
Царских песенок попеть, да нам царя повеличать,
Нам царя повеличать, да про все городы сказать,
Про все верховые, да про все низовые.
Тут стояло-вырастало кипарис-дерево,
Как на этом кипарисе три угодья стоят,
Три угодья стоят, да три угодьища:
Еще первое угодье – Соловьеве гнездо.
Соловей гнездо свивал, да малых деток выводил,
Малых деток выводил, да всех по местам рассадил,
Всех по местам рассадил, да всех по местам,
по местам,
Всех по местам, по местам, да по дубовым
по скамьям.
А второе-то угодье – кровать тесаная,
Как на этой на кроватке вьюнешник лежит.
Вон [он] вьюнешницу укладывал.
Он укладывает да уговаривает:
"Уж ты спи-ка, моя надежа, высыпайся, свет!
Завтра рано поутру окликальщички придут,
Приокликнут тебя да приозычут тебя!"
Еще дай-ко вам бог, надели-ко вас Христос:
Либо двое двойников, либо трое тройников,
Либо семеро погодков, все бы девушек,
Все бы девушек, да мелкошеюшек!
Одного бы одинца, да удалого молодца!
Он бы по полу не ползал, вкруг бы лавок не ходил,
Вкруг бы лавок не ходил, да и в окошко не глядел,
И в окошко не глядел, да и куска бы не ел.
Не пора ли вам, хозяин, в новы сени выходить!
В новы сени выходить, да окликальщичков дарить,
Окликальщичков дарить, да приокликальщичков,
Приокликальщичков, да приозыкальщичков!
Нам по красному яйцу, да по пшеничной куличе,
Да по рюмочке винца, да по стакашику пивца!
* * *
Еще дома ли хозяин,
Во дому ли господин?
Мы проздравить вас хотим
Со вьюнцом с молодцом,
С Алексеюшком,
Со вьюницей с молодицей,
С Александрушкой.
Молодица-вьюница
По сеничкам ходит,
По новыем гуляет,
Вьюнца разбужает:
"Вьюнец-молодец,
Ты восстани, пробудись,
Воденкой всплеснись,
Полотенцем утрись,
Ко батюшку с матушкой
В ноги поклонися".
Пришли окликати -
Пора оделяти.
На поличке в кошничке
Тут яички красненьки.
Они пекутся-жарятся,
Про вьюнца поставятся.
Вьюнец-молодец,
Вьюница-молодица!
* * *
Разреши, сударь хозяин,
Нам на мостик-то взойти,
Нам на мостик-то взойти,
По пословице сказать,
Молодых окликать.
Ой, молодая, ой, вьюная!
Уж как у Василья во дворе
Три-ти дерева стоят кипарисовые,
Кипарисовые, сверху лиственные.
Как на этих на деревах
Три качельки висят.
Ой, молодая, ой, вьюная!
Как на первой на качельке
Отец с матерью сидят.
Как на второй-то качельке
Красны девицы сидят.
Ой, молодая, ой, вьюная!
Уж ты вынеси, молодушка,
Старым старушкам пирога с творогом,
Молодым молодушкам пивца да винца,
А красным девицам красны яйца.
Ой, молодая, ой, вьюная!
Ты позволь, позволь, хозяин,
Молодая, да ты вьюная!
Прикажи-ка, господин,
Нам молитву сотворить
Да калитку растворить!
Во широкий двор войти
Да молодую взвеселить!
Уж мы видели тебя,
Как от матушки ты шла,
Пасху сладкую несла.
Уж мы видели тебя,
Как от батюшки ты шла,
Полуштоф вина несла.
Нам по чарке поднесешь,
Свое счастье сбережешь!
Не жалей, не береги,
По яичку одели!
* * *
Ты вставай-ка, молодец,
Ты вставай-ка, наш вьюнец!
Ты расчесывай кудри
Костяным гребешком.
Уж ты взгляни, молодец,
В окошко косящатое!
Тебе песню поем,
Тебе честь воздаем!
Награди-ка нас подарком -
Сладким пряником,
Белым, сахарным!
* * *
Ой лелю, молодая,
О лелю!
Ты вьюная,
Ты по горнице пройди,
Покажи свое лицо,
Да в окошечко!
Покажи нам молодца,
Своего-то вьюнца!
Да пожалуй-ко яичко
Еще красненькое,
Что на красном блюде
И при добрых людях!
* * *
Научить ли тебя, вьюница,
Как в чужих-то людях жить?
Ой ли, вьюница, ой, молодая!
Во чужих-то людях жить -
Да надо каждому служить.
Уж как свекру услужить -
Корму коням замесить;
А свекрови услужить -
В избу дровец наносить;
А деверьям услужить -
Пару коней заложить;
Как золовке услужить -
На базар скорей сходить.
На базар скорей сходить,
Да белил, мазил купить.
А как мужу услужить -
Чаще банюшку топить.
Чаще банюшку топить,
Да с ним париться ходить,
С мужем париться ходить,
Черпачок с собой носить.
Черпачок-то новенький,
Веничек зелененький.
Сватовство и свадьба
Традиционно цикл образования новой семьи делится на несколько этапов:
• досвадебные обряды (знакомства, смотры невест, девичьи гадания);
• предсвадебные обряды (сватовство, смотрины, сговор, девичник и жениховы посиделки);
• свадебные обряды (отъезд, свадебный поезд, венчание, свадебный пир);
• послесвадебные обряды (второй день, визиты).
Сватовство. В роли сватов обычно выступали родственники жениха, пользовавшиеся особым уважением, иногда – его родители или даже специально приглашенные люди, известные своим красноречием и обаянием.
Иногда пользовались услугами свах, которые должны были вначале подобрать невесту: разузнать о том, какое приданое дается за ней и в чем оно состоит – в одежде, деньгах или вотчинах. Кроме того, через сваху жених узнавал подробности о красоте и нраве невесты, которую в некоторых случаях мог видеть открыто только в день свадьбы. В случае успеха сваха получала от заинтересованной стороны определенное вознаграждение и обязательно кашемировую шаль.
Входя на крыльцо дома невесты, сваха ступала на первую ступень правой ногой и при этом говорила: "Как нога моя стоит твердо и крепко, так слово мое будет твердо и крепко, тверже камня, лепче клею и серы сосновой, острее булатного ножа; что задумаю, да исполнится".
Дату сватовства выбирали особо. Прежде всего это должно было быть нечетное число, но ни в коем случае не тринадцатое, идеальный вариант – третье, пятое, седьмое или девятое числа месяца.
Сватать, как правило, отправлялись после захода солнца. После ухода сватов кто-либо из домашних связывал все кочерги и ухваты вместе – для удачи в деле. По дороге желательно было не встретить никого из знакомых и ни в коем случае ни с кем не разговаривать. Перед тем как постучать в дверь, надо было непременно прикоснуться плечом или рукой к дверному косяку. После приглашения в дом вначале полагалось перекреститься и только затем начинать разговор о будущем браке. И самая верная примета успеха дела – прикоснуться перед началом переговоров к ножке стола, за которым чаще всего велась беседа.
В разговоре не полагалось называть вещи своими именами: разговор начинали с посторонних тем и непосредственно к переговорам приступали в иносказательной форме: "Ищем телочку, не заблудилась ли" или "Хотим купить телочку", "У вас товар, у нас купец", "У вас куничка, у нас охотник" и т. д. Если ответ был положительным, родители невесты и сваты должны были трижды обойти вокруг стола, а если нет – сваты удалялись, стараясь закрыть дверь спиной, что должно было помешать девушке выйти замуж.
Сватовство проходило в два этапа – на первом принимали принципиальное решение о том, состоится ли брак, а на следующий день договаривались о смотринах, которые, по обычаю, проходили через неделю в доме невесты.
Смотрины. Это событие состояло из двух частей – знакомства жениха и невесты и торга за приданое. Главное действующее лицо этого события – невеста, которая стремилась предстать перед родителями жениха в лучшем виде. По обычаю, она должна была переодеться не меньше трех раз, показать свое умение рукодельницы и собственноручно приготовить угощение. Затем родители будущих супругов удалялись для переговоров о размере приданого. Если договориться удавалось, жених и его родители выходили в сени или на крыльцо, где обменивались мнениями о невесте, даже если они хорошо знали ее. Когда они возвращались, жениху подавали стакан медового питья. Если он согласен был взять девушку в жены, он выпивал его целиком, если нет – возвращал его полным. После этого договаривались о дне сговора, который устраивали обычно через две-три недели после смотрин.
Сговор. Это событие происходило в доме невесты, на него собиралась ближайшая родня жениха и невесты. По сути это была помолвка, объявление о решении молодых людей вступить в брак, на которой оговаривались условия заключения брака, планировали свадьбу, подарки, которые должны были сделать жених, невеста и ближайшие родственники, назначался день венчания.
Со дня сговора видеться жениху и невесте не полагалось, общались они только с помощью записок, могли передавать друг другу подарки. Именно со сговора положено было невесте плакать, даже если жених ей нравился и шла она замуж по любви. Завершался сговор молитвой, жених, невеста и родственники трижды обходили вокруг стола.
Сваха была главным действующим лицом сговора, устраивая брак, она должна была соблюдать множество условностей: она не должна была садиться во все время свадебного сговора (иначе у молодых дети будут долго "сидеть" – поздно встанут на ноги), она не должна была есть и пить, оберегая будущих детей от обжорства и пьянства. Войдя в сени, сваха тайком похищала веник и прятала его в оборках широкой юбки во все время сговора: тогда, по поверью, сватовство должно было быть удачным. С той же целью перед началом сговора сваха грела руки у печи – считалось, что в печи обитают духи умерших родственников, поэтому, грея руки, сваха оказывала им уважение и просила совета. Как только сваха входила в дом, двери немедленно запирали на крючок, чтобы случайный гость, зашедший в дом, не сглазил будущих жениха и невесту. С той же целью до окончания сговора запрещалось открывать дверь кому бы то ни было.