Человеческое тело устроено премудро, даже совершенно. Если немного знать его строение и представлять себе, как работают его органы, какой ни возьми: хоть сердце, хоть почки, хоть ухо, – то оно может показаться сложнейшей машиной. Но это не машина: наше тело появляется из яйца, растет, живет, клетки его обновляются, происходит обмен веществ, кроме того, тело болеет, стареет и, наконец… А вот можно ли сказать, что "тело умирает"?
– Умирает не тело, а человек, – подумав, сказал Андрюша.
– Вот именно. Тело после смерти остается, его предают земле. Тогда что же такое смерть? Как вам объясняли в воскресной школе?
– Это разлучение души и тела.
– Так. Вот и главное отличие человеческого тела от тел других органических творений: в нем, при жизни человека, обитает бессмертная душа. С раннего детства я тебе это все время напоминаю. Никогда, никогда не забывай эту истину… Что это – душа?
– Душа – главное в человеке. Она невидима, как все духи, как Ангелы. Только с душой человек живет; когда она выходит из тела, он умирает. Какое-то время тело и душа существуют отдельно друг от друга, до Страшного суда. А потом, по гласу Архангела, все души соединятся со своими телами, и все люди воскреснут. Об этом воскресении всех людей говорится в Библии, в книге пророка Иезекииля…
– Это верно. Человеческое тело – дом души. Только при помощи тела душа может существовать в здешнем, материальном мире и общаться с другими душами.
Но я скажу тебе больше: тело – это не просто жилище нашей души. Его еще называют храмом Духа Святого, потому что наша душа лучшей, высшей своей, духовной частью соединяется с Богом. Когда мы причащаемся, мы принимаем в себя Самого Христа, под видом хлеба и вина… При этом освящается и наша душа, и наше тело.
А осквернить храм Духа Святого – великий грех. Знаешь, чем человек его оскверняет?
– Чем?.. Грехами.
– Да, в первую очередь плотскими грехами: чревоугодием, блудом. Эти страсти оскверняют тело и даже внешне уродуют его.
– Папа, а что это – "блуд"?
– Это такой грех, когда человек вступает в брачные отношения не со своим супругом – мужем или женой, – а с разными посторонними людьми. Когда он вступает в такие отношения без благословения Церкви – то есть без венчания. Наконец, когда эти брачные отношения происходят не в семье, не для рождения детей, а просто так, по греховной прихоти легкомысленных людей. Грех блуда – страшный, смертный грех. В Писании ясно сказано, что блудники не войдут в Царство Небесное, то есть их ждет ад, если, конечно, они не покаются и не исправятся.
Грехи чревоугодия и блуда не только губят душу, но и губительно действуют на тело. Чревоугодники часто страдают заболеваниями желудка и кишечника, нарушением обмена веществ. Блудники часто заболевают неизлечимыми болезнями, при которых заживо гниет тело, портится кровь, проваливается нос…
Это происходит с людьми, которые грешат делом. Но ты знаешь, что страшен и мысленный грех. И к собственному телу, и к телу нашего ближнего мы должны относиться не просто с уважением, а с благоговением, как к храму, в котором обитает Дух Святой. Мы не имеем права оскорблять этот храм своим бесстыдством. А если случайно взор наш упадет на обнаженное тело, не прикрытое одеждой, надо скорее отвести глаза и помолиться Богу, чтобы Он сохранил нас от бесстыдных воззрений и нечистых мыслей.
А от друзей, которые дают тебе неприличные картинки, советую держаться подальше. Они совершают двойной грех: не просто сами проявляют бесстыдное любопытство, но и других стараются им заразить. Я говорил тебе, что бесы учат людей вовлекать в свой грех и ближних, чтобы не одному гибнуть.
Я хотел бы, чтобы мой сын сберег и свое тело, и свою душу в чистоте. Это трудно, конечно. Но зато люди, достигшие такой совершенной чистоты, уподобляются первородному Адаму, до его грехопадения. Им даже дикие звери повинуются, как повиновались Адаму в раю…
– Пап, ну, а если нехорошая мысль все же придет в голову, что с ней делать?
– Что делать? Прогонять ее другой мыслью, высокой, святой. Памятью о Боге. Молитвой. Или, например, мыслью об исповеди: о том, что в нехорошей, грязной мысли придется покаяться…
Но в тех случаях, когда твоей душе грозит реальная и серьезная опасность, молитва должна быть искренней и горячей. Не такой, как иногда ты "вычитываешь" вечернее правило: язык произносит слова, а сердце остается холодным. Нет, молитва в минуту опасности для души должна исходить из сердца. Хочешь, я покажу тебе образец настоящей молитвы – какой она должна быть? Этот образец есть у нас в доме…
"Кто же у нас настоящий молитвенник? – успел подумать Андрюша. – Наверное, мама".
Папа между тем встал и открыл дверь в большую комнату. Прямо перед Андрюшей, на противоположной стене, висела давным-давно знакомая ему картина – "Девятый вал". Чудом уцелевшие моряки цеплялись за обломки мачты – все, что осталось от огромного, потерпевшего крушение корабля. А кругом бушевали страшные волны…
– Вот кто действительно взывает к Богу о помощи: тот, кто понимает, что, кроме Него, помочь некому. Когда почувствуешь опасность для души: что хочется присмотреться к бесстыдному изображению, что появляются дурные, грязные мысли, – проси Бога о помощи, как эти моряки…
А мне, например, знаешь, что в голову приходит, когда я вижу на улице, на обложках журналов такие бесстыдные изображения? Я думаю, что эти женщины и девушки – чьи-то сестры, дочери… Прохожие смотрят на их изображения и не задумываются об этом.
Ты хотел бы, чтоб твоя сестра, когда вырастет, оказалась вот на такой же картинке и глупые мальчишки передавали картинку друг другу?.. Вижу по лицу, что нет: тебя эта мысль приводит в негодование. Тогда не оскорбляй бесстыдным взглядом и чужих сестер. Ну, все. Считаем эту тему закрытой, да, сынок?
– Да. Маме только не говори!
– Не буду. Но ты, брат, не откладывай с исповедью. Наш батюшка на этой неделе каждый день исповедует. Пойдем к нему прямо завтра, чтобы не носить грязь в душе. Встанем пораньше, чтобы тебе в школу не опоздать.
– А маме что скажем?
– Объяснение с мамой я беру на себя. А ты подумай, подготовься к исповеди.
Папа потрепал Андрюшу по голове и вышел из комнаты.
Часть третья "ТРУДНЫЙ ВОЗРАСТ"
В возрасте тринадцати-пятнадцати лет мальчики особенно заметно меняются. Крепкий и ловкий ребенок незаметно превращается в долговязого, нескладного отрока, не знающего, куда девать руки и ноги. Над верхней губой начинают пробиваться усы, голос теряет детскую звонкость, становится ниже и глуше, в нем слышатся басовитые мужские нотки… Все это указывает на то, что мальчик становится юношей.
Редко этот период проходит безболезненно для самого подростка и его близких. Внешним переменам сопутствуют внутренние. Мальчик становится обидчивым, нервным, теряет былую уверенность в себе и простоту в обращении. Он как бы заново определяет свое место в мире и пересматривает систему ценностей: то, что раньше безусловно принималось им на веру (со слов родителей), теперь перепроверяется. Да и отношения с родителями часто портятся: мальчик обижается на недоверие с их стороны, а им, в свою очередь, кажется, что сын их меньше любит. Такое взаимное отчуждение тем более печально, что подростку в этот период особенно нужен понимающий и умный наставник, который поможет ему понять самого себя…
Вот и наш герой вступил в подростковый возраст. Несомненно, ему было легче многих его сверстников: занятия спортом, неусыпный родительский надзор и ежедневная загруженность полезными делами в большой семье уберегли его от расслабляющей праздности, чреватой многими пороками, а церковное воспитание помогло ориентироваться в бурном море искушений и соблазнов. Наконец, и в отрочестве Андрей, к счастью, сохранил доверительные отношения с отцом, который оставался для него старшим другом и наставником.
Семья росла; за прошедшие четыре года в ней появилось еще два мальчика: Владимир (ему было около трех лет) и самый младший, Георгий, который еще питался материнским молоком. Подросшая Наташа помогала маме нянчиться с ним.
Андрей, к сожалению, вынужден был надолго прервать занятия в монастырском хоре: ломался голос, и врачи запретили пение на два-три года. А в нынешнем году пришлось оставить и спортивную секцию: занятия плаванием становились все более профессиональными, требовали полной отдачи и не оставляли сил и времени ни на что другое. Кроме того, Андрюшины родители стали замечать, что дух соревнования и чемпионства, царящий в секции, начинает развивать в их сыне гордыню, высокомерие и презрение к слабым… Конечно, жаль было бы совсем лишить мальчика плавания – родители стали покупать ему месячные абонементы в бассейн.
Зато кружок резьбы по дереву Андрей не только посещал с прежним усердием, но и приобщил к этому интересному занятию брата Ивана. Дома, а особенно на даче, у них теперь было все резное, причем сделанное своими руками: от гребенок и ложек до кухонных полок и табуреток. Мама говорила, что от этого в доме уютно и тепло. Особенно ценно, с точки зрения родителей, было то, что увлечение Андрея резьбой не развивалось в страсть: мальчик с удовольствием брался за работу, но так же легко ее и оставлял, если приходилось переключиться на что-то другое.
А море?.. Увлечение морем и кораблями прошло, как проходят многие детские увлечения. Правда, и школа оставляла все меньше времени для моделирования.
Андрюша по-прежнему добросовестно учился в школе. Не обладая выдающейся памятью, он с некоторым трудом усваивал учебный материал. Уроки ему приходилось делать дольше, чем более способным одноклассникам. А родители благодарили Бога, что из их сына не вырастет талантливый ленивец, привыкший к легким победам и сникающий при неудачах; его знания, добытые с трудом, будут более прочными. А главное, они хорошо знали, что способности – от Бога, а труд, усилия – от человека. "Царство Божие силою берется" (Мф. 11,12), и тот, кто привык трудиться, будет прилагать усилия и в деле духовного возрастания.
Итак, плоды родительского воспитания давали себя знать (хотя сами родители считали, что допустили много ошибок): Андрей легче многих своих сверстников переживал трудный период отрочества. Но все же…
БЕСЕДА 1
...
Как Андрюша обидел бабушку. – " Я не хотел бы дожить до старости!" – Папа в защиту старости. – Душа освобождается. – Одиночество стариков в семье. – Надо проявлять к ним любовь и заботу. – Почему мы должны почитать старших. – Как отец высек сына-офицера. – Старость и добродетель смирения. – Надеяться только на Бога! – Предание себя в волю Божию рождает мужество. – "Божий одуванчик". – Что значит "уметь молиться". – Новый взгляд на дремлющую старушку. – Почему у стариков разные лица. – Заповедь о любви к ближнему. – " Я брат твой!" – Не уподобляться "карасю-идеалисту".
– Андрюша, поторопись: позавтракать не успеешь! – раздался из кухни мамин голос.
Мальчик промолчал и потянулся за джинсами, в которых обычно ходил в школу. Вчера из-за слякоти они были до колен забрызганы грязью, а сегодня, аккуратно вычищенные и отглаженные, висели на спинке стула. Это бабушка потрудилась для любимого внука. Застегивая джинсы, Андрей вдруг заметил в них что-то не то… Увы, бабушка перестаралась: по неведению, загладила острые складки-"стрелки", как на обычных брюках. Да его засмеют из-за нее! Кто ее просил! Раздраженный, со страдальческим вздохом, мальчик достал из шкафа старые брюки…
На кухне бабушка удивилась:
– Что же ты джинсы-то не надел? Я их тебе в порядок привела.
– Спасибо большое, я видел, – в голосе Андрюши звучала убийственная ирония. – Я уж лучше в старых брюках пойду.
Бабушка забеспокоилась, ничего не понимая…
Вечером мама жаловалась:
– Поговорил бы ты с ним! Он иногда такой замкнутый, чужой. Сегодня бабушку обидел: джинсы она ему не так погладила… Какая-то жестокость появилась, насмешливость. Или мне кажется? Я порой не знаю, как и подойти к нему: обидчивый, раздражительный. А к бабушке отношение нехорошее, снисходительное.
– Трудный возраст, – ответил папа. – Поговорю, конечно. При случае.
Случай представился в ближайшую субботу. Отец с сыном взяли рюкзаки, сумки-"тележки" и отправились на рынок – закупать дешевую картошку. Шли пешком, дворами; на обратном пути несколько раз останавливались отдохнуть, посидеть на лавочке. На одном из таких "привалов" папа с усилием расправил плечи и вздохнул:
– Мне прежде казалось, что я вечно буду молодым. Одышка, сердцебиение, усталость? Это было что-то непонятное, не имело ко мне никакого отношения. Лет десять назад я бы такой рюкзак играючи донес, а теперь тянет остановиться, присесть. Шутка ли, брат, – мне ведь сорок лет! Так незаметно и старость подойдет…
У Андрея сжалось сердце. Сорок лет – да это уже старость! Но папа ведь вовсе не старый… Мальчику не хотелось, чтобы он старел: мысль о старческой немощи никак не сочеталась в его сознании с отцом, который все знает, все умеет, с которым так надежно и спокойно. Он хотел бы возразить, сказать, что он и сам устал, придумать что-нибудь смешное, но… почему-то промолчал, только пожал плечами.
– Ничего не поделаешь, – говорил папа. – Человеческой жизни положен предел, семьдесят-восемьдесят лет. Даже в Писании об этом сказано. Как ни бережем мы свое тело, а оно стареет, изнашивается. Зрение слабеет, слух, память… Плохо, когда человек не готов к этому и переживает наступление старости как трагедию. Приятно, конечно, быть молодым, красивым, сильным, но и старость – неплохое время.
– Просто прекрасное, – мрачно усмехнулся мальчик. Он смотрел на старушку, которая как раз вышла из подъезда, опираясь на клюку. Старушка прошла несколько шагов, села на соседнюю лавочку, медленно, трясущимися руками открыла целлофановый пакет с размоченными корками хлеба… "Гули-гули-гули!" – задребезжал ее голос, на который откуда ни возьмись слетелись голуби и закопошились у ее ног. Руки, изуродованные ревматизмом, тряслись, голова тряслась; и еще Андрей заметил, что, несмотря на теплый солнечный день, она была в толстом пальто, пуховом платке и в валенках… Вид ее вызывал жалость и в то же время неприязнь: зачем она такая ?
– Я бы не хотел дожить до старости, – заявил он. – Лучше умереть молодым.
– Почему?
– Потому что старость – это уже не жизнь, – ответил Андрюша, глядя на старушку с голубями.
– Если называть жизнью активность, движение, общение с людьми, достижение разных земных целей, то – согласен, старость не жизнь. А если говорить о внутренней, таинственной жизни души, то старость совсем не мешает ей. Наоборот, – папа тоже смотрел на старушку, но видел совсем иное. – Представь себе: тихий вечер. Трудовой день позади, с его хлопотами, суетой, шумом – все затихает, все в прошлом. Душа перестает гоняться за призраками, за "земным счастьем", она отдыхает. Жизнь представляется ей дорогой, полной скорбей, и дорога эта близка к концу. А вот каким будет конец – зависит от устремления и устроения души, ты сам знаешь. Посмотри – разве я не прав?
Но Андрюша не мог или не хотел настроиться на высокий лад. Он замечал в облике старушки, которая уже кончила кормить голубей и дремала на солнышке, только неприятное, отталкивающее: вздувшиеся вены на руках, некрасивый провалившийся рот… Мальчик никак не мог понять, что может быть хорошего в ее жизни. Он с удовольствием вспомнил свою бабушку: слава Богу, она еще не скоро станет такой, как эта…
– Ей даже ходить трудно. Все болит, наверное, – заметил он.
– А куда ей ходить? Это тебе хочется ходить, ездить, смотреть, познавать. А ей уже нет. В старости наше жизненное пространство сужается. В юности мы хотим всю землю обойти, а в старости это уже и не нужно. Хватает своего дворика с голубями, потом своей квартиры, потом одной комнаты, одной постели… Но это же, брат, все внешнее, телесное. Душа-то при этом освобождается, она свободно устремляется к Богу! А болезни напоминают, что скоро она совсем разлучится с телом… Я где-то читал об одном святом подвижнике, который жил в затворе, в келье. Через оконце его кельи открывался изумительной красоты вид: горы, зелень, море! Но он загородил это окно чем-то плотным, чтобы не видеть красоту творения. Почему? Потому что постоянно молился и видел духовными очами нечто гораздо более прекрасное – духовный мир. Обычному человеку такой подвиг не по плечу. Но, знаешь, мне кажется, старость ставит каждого из нас (я говорю о верующих людях) в подобное положение: для нас закрывается мир видимый и открывается мир невидимый.
Вот только одиночество – неизбежный спутник старости – принять тяжело; быть может, тяжелее всего.
– Одиночество?
– Конечно. Даже если старый человек живет в большой семье. Может быть, там одиночество ощущается еще сильнее.
– Почему? Ведь люди кругом: дети, внуки.
– Да, но нет сверстников; не с кем поговорить на равных, не с кем разделить воспоминания. Дети, внуки – это совсем другое… Представь, например, что тебя поместили в детский сад, в младшую группу, причем навсегда… Нет, это неудачный пример; старость – это совсем другое одиночество. У детей давно своя жизнь и свои интересы: работа, друзья, разные проблемы. Честно говоря, им не до стариков. А внуки… Если они маленькие – это шум, крики, возня. Когда они вырастают, то обычно отдаляются от бабушек и дедушек: их раздражает медлительность стариков, и даже их заботливое внимание кажется навязчивым… Думаешь, нашей бабушке не одиноко?
– Да мы же все ее любим! – не соглашался Андрей.
– Любим-то любим, но не всегда умеем показать свою любовь. А бабушка нуждается в этом. Ее услуги мы принимаем как должное, а невольные промахи не прощаем. Недавно случай был – стыдно вспомнить. Я ждал важного делового звонка; позвонили – подошла бабушка. Она что-то перепутала (возможно, не заметила, что я уже вернулся с работы) и сказала, что меня нет. Произошла путаница, встреча сорвалась. И я не сдержался, не смог скрыть свое раздражение, хотя бабушка извинялась, чувствовала себя виноватой… Ты тоже хорош, со своими джинсами. Бабушка старалась: чистила, отглаживала их, когда мы все уже спать легли. А ты из-за незначительной ошибки обошелся с ней так, как будто для тебя вещь, тряпка дороже ее трудов и заботы.