Только Бог знает духовную меру святых. Даже сами святые ее не знали, так как измеряли только свои грехи, а не свою духовную меру. Имея в виду это правило святых, которые не любили человеческих похвал, я постарался ограничиться в описании лишь необходимым.
Верю, что рад будет и отец Тихон и не станет жаловаться, как жаловался ему его друг старец Силуан, когда отец Софроний в первый раз опубликовал его жизнеописание. Тогда старец Силуан явился отцу Тихону и сказал:"Этот благословенный отец Софроний написал множество похвал в мой адрес. Я бы этого не хотел".
Поэтому они и являются святыми. Бог прославил их, потому что они избегали человеческой славы.
Молитвы отца Тихона и всех ведомых и неведомых святых да помогут всем нам в эти трудные времена, которые мы переживаем. Аминь.
(Ниже приведена молитва старца, которую он написал с великой скорбью и многими слезами и которую посылал страждущим душам в Россию подобно бальзаму из удела Божией Матери.)
Слава Христовой Голгофе!
О Божественная Голгофа, освятившаяся Кровью Христовой! Просим тебя, скажи нам, сколько тысяч грешников благодатью Христовой, покаянием и слезами ты очистила и ввела в Брачный Чертог рая! О Христе Царю, Своей неизреченной любовью и благодатью Ты наполнил кающимися грешниками все небесные дворцы. Ты и здесь, долу, всех милуешь и спасаешь. И кто может достойно возблагодарить Тебя, даже если бы имел ангельский ум! Грешники, поспешите. Святая Голгофа открыта, и Христос благоутробен. Припадите к Нему и облобызайте Его святые ноги.
Только Он, будучи благоутробным, может исцелить ваши язвы! О! Мы будем счастливы, когда многоблагоутробный Христос удостоит нас с великим смирением, страхом Божиим и горячими слезами омывать Его пречистые ноги и с любовью лобызать их. Тогда благоутробный Христос соблаговолит омыть наши грехи и откроет нам двери рая, где в великой радости вместе с Архангелами и Ангелами, Херувимами и Серафимами и со всеми святыми мы будем вечно славить Спасителя мира, Сладчайшего Иисуса Христа, Агнца Божия, вместе со Отцем и Святым Духом, Единосущную и Нераздельную Троицу.
Иеромонах Тихон, Святая Гора.
Жизнеописание старца составлено 26 мая 1977 года, в день памяти святого апостола Карпа, в келлии Честного Креста, монастыря Ставроникита. Слава Тебе, Боже!
Монах Паисий.
Отец Евлогий (послушник старца Хаджи–Георгия)
Над Кареей, если идти по направлению к Ватопедскому монастырю, находится келлия святого Георгия Явленного. В ней подвизалось шесть"Хаджи–Георгиевичей"под руководством старшего из них - отца Евлогия. Позже к их общине примкнули два других брата: отец Пахомий и отец Георгий, которые таким образом стали"внуками"Хаджи–Георгия.
Радостно наблюдать, как святая монашеская традиция передается последовательно от преподобных дедов к преподобному отцу Хаджи–Георгию, а от него - к его духовным детям и внукам! Конечно, все они, в том числе отец Евлогий, заслуживают более обстоятельного рассказа. Однако, поскольку о них уже написал один монах из монастыря Симонопетра, земляк отца Евлогия, я ограничусь лишь случаем, который произошел со старцем Евлогием в конце его жизни и который показывает, как сей воин Христов до самой глубокой старости сражался с демонами.
Когда он состарился и ему перевалило за сто лет, он обычно проводил свое время сидя на скамейке и читая молитву Иисусову. И вот однажды два его послушника, отец Пахомий и отец Георгий, пошли собирать маслины. Старец запер за ними дверь и, присев на скамейку, начал творить молитву Иисусову. Вдруг он услышал в келлии сильный шум и прервал молитву. Тридцать бесов, разгневавшись на него, повалили его на пол и начали сильно бить. После этого старец, естественно, не смог даже на ноги подняться. В полдень отцы вернулись с послушания и окликнули старца, чтобы он отпер им дверь. Да как было несчастному старцу в таком состоянии услышать их и подняться на ноги? Отец Георгий заподозрил неладное, пролез через окошко, отпер дверь, и оба монаха с тревожным чувством вошли в келлию старца. И что же они увидели? Отец Евлогий лежал на полу весь побитый и как ни в чем не бывало обращался к ним:
- Слышишь! Тридцать бесов собрались, чтобы меня побить, - не один и не два, а - тридцать!
В келлии у него висел деревянный крест, перед которым он обычно молился. Однажды во время его молитвы через окно внутрь вошел бес, чтобы помешать старцу. Внезапно отец Евлогий увидел, как крест сам снялся со стены и приблизился к демону, так что тот немедленно исчез. Затем крест сам вернулся на свое место.
Так отец Евлогий подвизался до ста восьми лет. И, когда он духовно созрел и ему пришло время отходить вместе со своими духовными богатствами из сей жизни в вечную, ему было возвещено Богом, чтобы он приготовился к этому сам, а также подготовил своих братии, давая им последние советы и благословения:"Я, братия мои, уже ухожу, иду к святому Антонию. Позже и вы придете туда, в рай. Ты, отец Георгий, проживешь восемьдесят лет".
После этого благословенный раб Божий Евлогий причастился и упокоился о Господе 11 апреля 1948 года.
Отец Георгий, когда ему исполнилось восемьдесят лет, сказал:
- В этом году я умру, - так предрек мне старец. Врач же, видя его крепость, говорил ему:
- Ты проживешь еще тридцать лет. Вскоре после своего восьмидесятилетия отец Георгий отошел ко Господу - и все вокруг удивились.
Отец Пахомий (послушник отца Евлогия и духовный внук Хаджи–Георгия)
Как в рассказе об отце Евлогий, так и в рассказе о его благословенном послушнике отце Пахомий приведу лишь один случай, относящийся к последним годам его жизни, а благочестивые читатели, имеющие непорочные помыслы, сами поймут, насколько чистой была душа отца Пахомия.
Итак, за три дня до своей смерти, в четверг, отец Пахомий позвал к себе отца Георгия и говорит ему:"Отец Георгий, будь добр, пойди в Колецу и купи там рыбы для нашего престольного праздника святого Георгия, который будет в понедельник. Постарайся купить побольше рыбы, потому что вам предстоит отпраздновать два праздника. А я буду праздновать его на Небесах вместе со святым Георгием - меня с вами уже не будет".
Отец Георгий немедленно отправился в Колецу, принес рыбы и сразу же начал ее готовить, чтобы она не испортилась.
В пятницу отец Пахомий опять послал отца Георгия, чтобы тот пригласил на праздник других отцов, и при этом наказал:"Скажи отцам, чтобы они готовились праздновать два праздника: мои похороны и поминки, а на следующий день - память святого Георгия".
Отец Георгий объявил отцам все, что сказал ему отец Пахомий. В субботу утром отец Пахомий послал его позвать отца Димитрия, чтобы тот пришел и причастил его. Увидев священника, он с радостью начал петь"Вечери Твоея тайныя днесь…", а затем, причастившись, сказал:"Слава Богу!"После этого он облобызался с отцами, стоявшими рядом, и его непорочная душа отошла на Небо. Это произошло 22 апреля 1974 года.
В воскресенье были его похороны, а затем поминки с угощением, какое обычно устраивается на престольные праздники. После этого в понедельник у отцов был второй праздник - теперь уже престольный. Отец же Пахомий праздновал его на Небе вместе со святым Георгием, как и сказал, насыщаясь красотами рая и духовным вином любви Божией.
Милостивый Бог да сподобит и нас вкусить хотя бы часть этих благ. Аминь.
Афонский отшельник отец Серафим
Один благочестивый юноша родом из Афин, из богатой семьи, потерял свою мать, которая умерла от тяжелой болезни, а вскоре после этого и отца. Смерть родителей стала для него большим потрясением и заставила его задуматься о суетности сего мира. В конце концов он раздал все свое имущество бедным, оставил принадлежавший ему большой магазин служащим в нем, а сам пришел на Святую Гору.
Проходя через Новый скит, он познакомился с отцом Неофитом, жившим в каливе святого Димитрия. Здесь он остался на некоторое время и исповедался. Отец Неофит рассказал ему много разных историй о подвижниках. Когда он услышал об отшельниках, живущих на вершине горы Афон, в нем загорелось непреодолимое желание подражать им. Он испросил благословение отца Неофита вступить в его общину, принять монашество, а затем отправиться подвизаться высоко на гору Афон. Отец Неофит, увидев, что в нем есть и смирение, и благоговение, принял его, однако не постригал пять лет, приуготовляя его духовно таким образом, что никто так и не узнал о священной цели юноши, который, в свою очередь, избегал встреч даже с отцами скита. Когда он прошел свое духовное обучение, старец постриг его в монахи с именем Серафим и дал ему благословение подвизаться высоко на Афоне, так чтобы никого не видеть.
Однажды, спустя три. года, он пришел в каливу святого Димитрия, как мне рассказывал отец Дионисий, тоже послушник отца Неофита, и поведал отцам об искушениях, с которыми столкнулся вначале, когда бесы постоянно угрожали ему. Однажды ночью, например, они отбросили от входа в его пещеру лист железа, который служил ему защитой от сильного ветра и дождя. Отец Серафим не только не смутился, но, улыбаясь, сказал бесам:"Бог да простит вас - это вы хорошо сделали, потому что этим железом я только испортил вид пещеры!"
В следующий раз отец Серафим появился через пять лет. Тогда отец Неофит дал ему дароносицу со Святыми Дарами. Удалившись вновь на вершину Афона, он больше уже никогда не появлялся.
Отец Серафим стал настоящим Ангелом Серафимом! И как же ему было не оставить земли, когда он все оставил Христа ради! Да будут с нами его молитвы. Аминь.
Неизвестный отшельник
(видимо, один из скрытых афонских отшельников)
Когда в 1950 году я в первый раз попал на Святую Гору, случилось мне по пути из Кавсокаливии в святую Анну (cкит святой Анны находится на юго–западном побережье Святой Горы и подчиняется Великой Лавре - перев.) заблудиться. Вместо того чтобы пойти к скиту святой Анны, я пошел по тропинке, которая вела на вершину горы Афон. Пройдя достаточно большой отрезок пути, я понял, что поднимаюсь вверх, и начал искать дорогу, чтобы вернуться. Пока я искал обратный путь и просил Божию Матерь помочь мне, внезапно предо мной предстал какой‑то отшельник, лицо которого излучало свет. На вид ему было лет семьдесят, и по одеянию его можно было заключить, что он никогда не общался с людьми. На нем был подрясник из парусины, весь выгоревший и изодранный. Дыры на подряснике были стянуты деревянными прутиками, с помощью которых крестьяне обычно скрепляют дырявые мешки, когда у них нет мешочной иглы и бечевки. С ним был кожаный мешок, тоже выцветший и в дырах, стянутых тем же способом. На шее у него была толстая цепь, на которой висела коробочка. В ней, по всей вероятности, находилась какая‑то святыня.
Не успел я и рта раскрыть, как он мне говорит:"Дитя мое, эта дорога не в святую Анну", - и показал мне нужную тропинку.
По всему было видно, что передо мной стоял святой.
Я спросил у пустынника:
- Где ты живешь, старче? Он мне ответил:
- Здесь, - и указал на вершину Афона.
Я был измучен поисками старца, который мог бы дать мне духовный совет, а потому даже забыл, какое тогда было число и день недели. Спросил об этом пустынника, и он мне ответил, что была пятница. Затем он вытащил маленький кожаный мешочек, в котором оказались палочки с нарезами, и, посмотрев на них, сказал, какое тогда было число. После этого я взял у него благословение и пошел по указанной мне тропинке, которая вывела меня прямо к святой Анне. После этого в мыслях я постоянно возвращался к светлому сияющему лику отшельника.
Позже, когда мне рассказали, что на вершине Афона живут двенадцать - другие называли число семь - отшельников, у меня возникла мысль, не был ли тот, кто повстречался мне, одним из них. Я рассказал о происшедшем опытным старцам, и они подтвердили:"Да, это, должно быть, один из преподобных отшельников, живущих тайно на вершине Афона".
Иеромонах Анфим Христа ради юродивый
(Жизнеописание преподобного отца Анфима опубликовано в книге"Современные Афонские подвижники". Изд.9–е. М, 1900. С.31–40. Я несколько сократил его, без изменения того, что написано в жизнеописании иеромонахом Арсением. Сделал я это из благих побуждений, чтобы некоторые поступки преподобного отца не были истолкованы превратно. - Прим. автора.)
Родиной отца Анфима была София в Болгарии, он и служил там на одном из приходов будучи женатым священником. После смерти своей матушки около 1841 года он пришел в удел Божией Матери. Здесь он, подобно доброму ростку, был посажен, расцвел и начал благоухать.
Сначала он поселился в монастыре Симонопетра, где и принял монашество. Позже, когда он, с тем чтобы утаить свои духовные сокровища, начал юродствовать Христа ради, его обителью стала вся гора Афон. Он постоянно пребывал в пустыне, живя то в пещерах, то в дуплах деревьев. Время от времени он появлялся в монастыре святого Пантелеймона, так как мог понимать службу на славянском языке. Обычно он прятался от посторонних глаз в притворе храма, где и слушал богослужение. Когда же замечал, что кто‑то из монахов обращает на него внимание и смотрит с благоговением, начинал делать какие‑нибудь несуразные движения или же разговаривать сам с собой, а иногда шутить. Подобные действия меняли отношение к нему окружающих. В монастыре он оставался в зависимости от обстоятельств на разное время: иногда на несколько дней, иногда больше, после чего всегда уходил на гору Афон, с тем чтобы через два–три месяца опять появиться в обители святого Пантелеймона.
В начале подвига божественного безумствования (юродства Христа ради - перев.), на протяжении пяти лет, он носил одну и ту же старую рясу, от которой вскоре остались одни лохмотья. Позже он стал надевать на себя старый мешок, в котором проделал отверстия для головы и рук, и в таком виде появлялся повсюду. За это его прозвали Мешочником. Но и это одеяние он старался беречь, когда ходил по лесу. Чтобы ветви не рвали мешок, он подставлял под их удары свое собственное тело. Люди, внутренне неглубокие, судившие по наружности, считали его сумасшедшим. Однако время от времени отец Анфим озадачивал их, открывая им их собственные помыслы. Через такое обличение помыслов он духовно наставлял тех, которые имели благое расположение.
Христа ради юродивые, имея великое смирение, имеют и великую чистоту, то есть ясность ума, благодаря чему познают сердца людей и тайны Божий. Таков был и отец Анфим, чье чистое сердце было скрыто под старым мешком.
Когда он приходил в монастырь святого Пантелеймона, то не входил внутрь, но оставался там, где жили монастырские рабочие. Вместе с ними он и ел. Игумен обители, кажется, что‑то прознал о подвижнике и сказал монаху–трапезнику, чтобы тот взял на себя заботу об отце Анфиме. С тех пор этот монах стал относиться к старцу с большим благоговением, во всем помогая ему и ухаживая за ним, благодаря чему заслужил особое расположение старца и смог, общаясь с ним, узнать о некоторых из сокровенных его добродетелей.
Одной из множества его добродетелей был дар постничества - он мог ничего не вкушать на протяжении многих дней. Однажды он пришел в русский монастырь перед началом Петрова поста очень изможденным. Трапезник принял его с большой радостью и приготовил ему поесть. Старец стал есть, а трапезник, занявшись своими делами, в то же самое время исподволь наблюдал, как тот ест не отрываясь, и стал его осуждать про себя:"Разве можно такому худому монаху съесть так много!"Смущенный такими помыслами, он ушел в свою келлию. Отец Анфим, закончив с едой, пошел к нему и сел у дверей. Видя своего друга смущенным из‑за помыслов, он пожалел его и, желая помочь ему справиться со своими недобрыми мыслями, решил открыть ему причину своего поведения, чтобы тот впредь был осторожным по отношению к другим и не осуждал их, а также чтобы и мы получили урок и избегали осуждения. Итак, взяв его за руку, отец Анфим спросил:
- Знаешь ли ты, брат, что значит смирение? Брат из скромности ответил:
- Нет, не знаю.
Тогда старец ему говорит:
- Смирение состоит в том, чтобы никого не осуждать, но считать себя хуже всех. Вот только что ты искусился и осудил меня за то, что я много ем. Но ведь ты не знаешь, сколько дней я ничего в рот не брал. Помнишь, когда я был здесь в последний раз?
Брат ответил:
- Да, помню, отче. Ты был у нас на Фомину неделю. Тогда ты поел, и с тех пор я тебя не видел. Старец говорит ему:
- Вот видишь, сколько дней я не ел? А ты меня осудил за то, что я так много съел. Брат, Божий дары разные. Каждый из нас что‑то получает от Бога. Мне Бог дал силу переносить холод и голод. Ты бы смог понести все это? Смог бы уничижить себя, снять с себя рясу и пойти в таком виде вместе со мною в соседний монастырь, прожить в таком одеянии зиму на вершине Афона? Но, даже будучи певчим, как ты поешь Богу? Твои мысли зачастую пребывают в другом месте, в рассеянии, а не в Боге. А вот теперь послушай, как я пою.
Отец Анфим простер руки к небу и с сильными рыданиями пропел"Аллилуйя". Его глаза наполнились слезами. Трапезник растерялся, и ему стало стыдно.
Затем старец сказал монаху:
- Никого и никогда не осуждай, потому что не знаешь, кому какой дар дается, но внимай больше самому себе.
Брат сделал перед старцем поклон и попросил прощения, дивясь его прозорливости. С тех пор отец Анфим начал ему открываться все больше и больше.
'То есть он не вкушал от Фоминой недели до начала апостольского поста. - Прим. автора (т. е. семь недель. - Ред.).
Однажды какой‑то монах с насмешкой посмотрел на поведение отца Анфима и подумал:"Что же это за прозорливец? Может, все прозорливцы едят так много?"Старец узнал его помыслы, подозвал к себе и говорит: