"Это что-то вроде беременности, предшествующей новому рождению души: но мы будем там, будем наблюдать за этим сном с нежностью матери, заботливой сиделки, улавливая каждое движение, которое может быть сигналом пробуждения, готовые тотчас же протянуть руки, чтобы его (дух) поддержать, дать ему понять, что его окружает любовь, внимание и симпатия. Постепенно духовные глаза открываются и становятся способными видеть свет: первое ощущение, которое накрывает при пробуждении, это смешанное чувство непоправимости того, что произошло (смерти): душа вспоминает все то, что оставила на земле, все то, что любила, и еще не осознает, что разлуки нет. Сразу же находит она родных и любимых людей, которые уже здесь и уже ждут ее, она их узнает: она чувствует, что нашла здесь радушный прием; сочетание света и ясности согревает и ободряет ее. По милости Божией воспоминания о совершенных ошибках и грехах не тревожат этот сон; лишь потом, постепенно виновная душа осознает, что весь ее болезненный багаж и здесь будет с ней.
[…] Сперва Отец, чтобы принять Свое дитя, высылает ему навстречу вестников Своей любви. Итак, душа в своем новом духовном теле просыпается в незнакомой атмосфере, где само дыхание уже оказывается удовольствием: как когда мы после вдыхания ядовитых паров попадаем на берег, где дует свежий и живой ветерок, и вдыхаем эту свежесть полной грудью. Это облегчение, острое и непередаваемое чувство, что все хорошо, длится долго или не очень, в зависимости от воли Божьей. Душа, получившая в этот момент опыт бесконечной и ни с чем не сравнимой радости, сохранит в себе настойчивое желание вернуться к этому чувству, которое можно охарактеризовать так: "состояние, когда душа, жаждавшая любви, обладает Богом, Который Один только и может утолить эту жажду". Мы уже никогда не сможем забыть это первое впечатление "небесного счастья", и это, конечно, милость Божья, ведь такое первое впечатление становится самым мощным стимулом, побуждающим нас к эволюции, необходимой для того, чтобы суметь вернуться к такой "притягательности духа", если можно так выразиться".
Сила любви
Да, это все тот же "механизм", если можно так сказать, та же божественная педагогика, которую мы можем наблюдать в жизни многих мистиков. Бог дает почувствовать сладость Своего присутствия, ни с чем не сравнимое качество счастья, даруемого Его любовью. И после этого Он удаляется, исчезает, умолкает, скрывается. И тогда душу заполняет боль, столь же тяжкая и невыносимая, сколь велико и неслыханно было счастье. И чтобы вернуть это счастье, душа готова на все: готова вынести любые испытания, вытерпеть любые муки, обнищать до конца.
Столь резкую боль, столь сильное желание, может быть, лучше всего выразил святой Симеон Новый Богослов, один из тех немногих мистиков Восточной церкви, которые позволяют заглянуть в святая святых своего сердца:
"Оставьте меня одного заключенным в келлии; отпустите меня с одним Человеколюбцем Богом; отступите, удалитесь, позвольте мне умереть одному пред (лицом) Бога, создавшего меня. Никто пусть не стучится (ко мне) в дверь и не подает голоса; пусть никто из сродников и друзей не посещает меня; никто пусть не отвлекает насильно мою мысль от созерцания благого и прекрасного Владыки; никто пусть не дает мне пищи и не приносит питья; ибо довольно для меня умереть пред (лицом) Бога моего, Бога милостивого и человеколюбивого, сошедшего на землю призвать грешников и ввести их с Собою в жизнь Божественную. Я не хочу более видеть свет мира сего, ни самого солнца, ни того, что находится в мире. <…> Оставьте меня, я буду рыдать и оплакивать те дни и ночи, которые я потерял, когда смотрел на мир сей, смотрел на это солнце и на этот чувственный и мрачный свет мира, который не просвещает душу, без которого живут в мире и слепые также очами, которые, преставившись (отсюда), будут такими же, как и зрячие ныне. В этом свете и я, прельщаясь, всячески увеселялся, совершенно не помышляя, что есть иной Свет, Который, как сказано, есть и жизнь, и причина бытия… Ныне же, когда Он по неизреченному благоутробию благоволил стать видимым для меня, несчастного, и открыться, я увидел и познал, что Он воистину есть Бог всех, Бог, Которого никто из людей в мире не видел. …Итак, вы, находящиеся во власти чувств, позвольте мне не только запереть келлию и сидеть внутри ее, но даже, вырывши под землю яму, скрыться (в ней). Я буду жить там вне всего мира, созерцая бессмертного Владыку моего и Создателя…".
Такая божественная педагогика необходима даже в мире ином, ведь нам уже не раз тут показали, что и после смерти путь для совершенствования не закрыт!
Вот тут-то мы и подошли вплотную к тому основному пункту, по которому мои последние разыскания и все прочитанные по данной тематике книги принесли что-то совершенно новое по сравнению с теми богословскими знаниями, какие были у меня до того. Должен признаться, что в начале и в течение довольно долгого времени эти новые, открывающиеся перспективы приносили мне только разочарование. Замечу также, что разочарованием они обернулись и для большинства тех, с кем я делился первичными результатами своих исследований.
Как в традиционных христианских конфессиях, так и в исламе с иудаизмом, общепринятым является представление, что, если мы жили "праведно" и были не такими уж "неверными", то после смерти и, может быть, небольшого очистительного периода, на котором мысль обычно не задерживается, нас, словно в воронку, затянет в рай, в жизнь вечную. Скажем также, что для большинства верных, для мистиков чаще, чем для профессиональных богословов, очевидно, что нас и в самом деле так затянет в Бога. Не то что Он поглотит нас, будто мы никогда и не рождались на свет, нет, но вырвет из этого мира и из нас самих, и мы окажемся в божественном свете, в горниле Его любви и счастья, нас введут в Его жизнь и сделают участниками Его божественной природы.
Но постепенно я пришел к выводу, с которым теперь совершенно согласен, даже если он и не вызывает у меня эмоционального подъема: что в этой общей и в целом верной схеме нужно уделить чуть больше внимания этому вроде бы небольшому, но совершенно необходимому периоду очищения. Он явно продлится гораздо дольше, чем мы думали. Именно об этом нам и пытается рассказать традиционное католическое учение о Чистилище, даже если в деталях оно и не совпадают с общепринятыми народными представлениями.
Мы не окажемся сразу в Боге по той причине, что просто не сможем сразу Его вынести. Большинство из нас к моменту смерти к ней еще не готовы. Чтобы суметь жить жизнью Бога, нужно сначала научиться любить Его любовью. Об этом говорит богословие греческих отцов первых веков нашей эры, и западных мистиков, и вся православная традиция. Просто я слишком надеялся, что после смерти, как в сказках, когда злое заклятие теряет силу, мы вдруг проснемся, уже преображенными и очищенными, и что Христос, словно по мановению волшебной палочки, совершит лишь последнее Преображение.
Духовная эволюция продолжится и в мире ином
Теперь я понимаю, почему все не может произойти так, как мне раньше представлялось: ведь то преображение, которое должно совершиться, – чисто внутренний процесс. Бог, несмотря на всю свою Любовь, не может сделать это в нас – за нас, без нашего участия. Никто, конечно, не отменял внутренней движущей силы, всей полноты и подлинности вести об Искуплении, но я уверен, что мы сами должны впустить эту внутреннюю движущую силу в себя, дать ей преобразить нас изнутри.
Основной закон, который легко вывести из всех свидетельств о мире ином, гласит об абсолютном и всеобъемлющем уважении к нашей свободе. Следствием такого абсолютного уважения становится тот факт, что сама наша дальнейшая эволюция, ее скорость, переход с одного уровня на другой, из низшего мира в высший, зависит от доброй воли каждого из нас. И этим все сказано.
Пьер Моннье:
"Жизнь вечная делится на множество этапов, но только от нас зависит, какие из них затянуть, а какие "проскочить"…"
"Вы знаете, что мы продвигаемся по пути, ведущему к Богу, также как мы двигались по земле, и что здесь все зависит от нашего решения. Свободным усилием воли мы можем начать меняться, эволюционировать, и иногда довольно далеко продвигаемся на пути совершенствования. Все, что вы видите вокруг, является лишь отражением того, что происходит на небесах… Это тоже эволюция, которая идет иногда быстрее, иногда медленнее, все зависит от нашей воли, от того, захотим ли мы меняться из послушания Богу, в той любви, которая и сама по себе уже есть непрестанное одухотворение и совершенствование…"
Альбер Пошар обратил внимание на еще один, не менее важный аспект. Пошар родом из Женевы (1878–1934). Он вырос в протестантской семье и с детства интересовался спиритизмом. Он был членом женевского Общества психологических исследований, затем его библиотекарем, а под конец даже президентом. Он был близким другом Леона Дени, а в 1911 г. целый год изучал оккультизм под началом знаменитого Папюса (доктора Анкосса). Свои сообщения из мира иного методом автоматического письма он передал не жене, а небольшому кружку друзей в Голландии. Хотя его послания, на мой взгляд, и не дотягивают до духовной высоты свидетельств Пьера Моннье, Ролана де Жувенеля, Паки или мисс Морлей, хотя они расплывчаты и порой сбивают с толку, тем не менее, это еще одно важное свидетельство. Что же касается обсуждаемого нами вопроса, тот тут Альбер Пошар как раз настаивает на том, что эволюция в посмертном мире зависит от внутренних механизмов души.
Мы остаемся на том этапе, которого достигли, пока он нам интересен. Мы поменяем "уровень" (или "измерение", или "сферу"), только когда предыдущий успеет нам надоесть. И тогда при смене уровня наше тело окажется уже приспособленным к новому состоянию и будет всегда в гармонии с окружающим миром.
"В тот самый момент, когда дух отворачивается от того мира, который покидает… интерес перекидывается на другое, и этим интересом и обеспечивается сохранность инструмента, – т. е. "тела", – с помощью которого мы сможем получать и выражать впечатления от данного мира".
О том же говорит и Мари-Луиза Мортон. Это еще один интересный образчик такого рода текстов. Мари-Луиза жила в Нью-Йорке. Она потеряла брата и возлюбленного и не хотела жить. При несколько необычных обстоятельствах она втянулась в автоматическое письмо. С 1940 по 1956 она получала сообщения, в основном от этих двух столь дорогих ей умерших. Ее имя часто упоминают среди англо-саксонских реципиентов подобных сообщений. Тогда как она была француженкой, и сообщения приходили к ней сразу по-французски. Вот что она сообщает по интересующему нас вопросу:
"Помогая другому, мы совершенствуемся сами. Это закон прогресса. В мире ином это значит: идти к тем, кому, на наш взгляд, мы можем сейчас пригодиться, интеллектуально или духовно помочь, неважно – в теле они или вне тела, лишь бы мы были способны видеть хотя бы чуть больше, чем они. Одни учатся этому быстро, другие медленно… Когда дух восприимчив, научиться нетрудно, но в таком субъективном деле невозможно никого торопить, у каждого своя скорость духовного совершенствования. Так же как на Земле нельзя, пытаясь помочь цветку быстрее расцвести, раскрыть раньше времени его бутон…"
Конечно, человеку в его эволюции можно помочь продвинуться вперед, но нельзя толкать его вперед силой. Можно помочь ему изнутри, так и поступают Христос и святые, как я попытался показать в своей первой книге. Можно помочь ему и извне, словом или примером. Но любая помощь проходит через человеческую свободу. Это абсолютно логично, и в то же время немного пугающе. Мы так хорошо знаем собственную слабость, потому-то нас так всегда и подмывает поверить в существование волшебной палочки. Христианских богословов точно так же всегда подмывало проинтерпретировать Таинства. Они называли это "объективностью" Таинств, в противовес так называемой внутренней предрасположенности субъекта, которую они назвали "субъективной". Иными словами, если у вас нет сил, чтобы подняться по лестнице, Бог предоставит в ваше распоряжение лифт (Таинства). Конечно, от вас тоже кое-что зависит: вам придется потрудиться войти в лифт и нажать на кнопку. И тогда подъем вам обеспечен.
Я всегда оспаривал такую концепцию Таинств. А все то, что я вынес затем из чтения подобных свидетельств, лишь подтверждало мои выводы, так что мне даже не пришлось пересматривать базисные положения своей богословской концепции. Скорее, наоборот, это побудило меня остаться верным себе и своей мысли, последовательно анализируя все ее итоги и результаты. Так высветилась ценность и роль призыва к совершенству, не всегда совпадающего с принципами обыденной морали. Даже если я не творю зла и делаю немножко добра, до тех пор, пока удовлетворение мне приносят вторичные радости, я останусь их рабом. Конечно, не стоит слишком рваться вперед, т. е. желать перемен, опережающих наш внутренний темп. С другой стороны, это ведь всегда было одним из церковных соблазнов: желание как можно быстрее обратить человека, ускорить его внутреннюю эволюцию. Но это бессмысленно. И невозможно.
Однако великая мысль, высказанная Екатериной Сиенской, всегда звучит в наших сердцах как настоятельный призыв:
"Tanto ci manca de Lui quanto ci ricerviamo di noi: Мы настолько Его (Бога) лишены, насколько все еще привязаны к самим себе".
Иными словами: нет ничего плохого в том, чтобы посмотреть футбольный матч или сходить на концерт, может быть, нам это и в само деле необходимо, но пока мы предпочитаем матч или концерт погружению в созерцание Бога, не стоит мечтать о слиянии с Богом. Бог не будет навязывать нам Свое общество.
Можно высказать эту же мысль и другими словами, ведь, как мы помним, вторая евангельская заповедь подобна первой: пока ты предпочтешь пировать и наслаждаться, оставив своего ближнего прозябать в нужде, ты еще не дозрел до Царства Божьего, не готов разделить в полноте Божественную жизнь.
Ролан де Жувенель, мистик, чьи формулировки бывают просто головокружительны, определяет все необходимые нам в будущей жизни этапы как отдельные жизни в мире ином:
"… невооруженным глазом нельзя прямо смотреть на солнце. Чтобы научиться созерцать божественный свет, нам понадобятся мириады жизней. Планомерно выстраивай свою внутреннюю жизнь…"
Но это оставляет нам надежду. Ведь у этой мысли есть и позитивный смысл. Апостол Павел говорит:
"Мы же все открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу" (2 Кор 3: 18).
Святитель Григорий Нисский в IV в. говорил, что мы идем "от начала к началу через начало события, у которого нет конца".
На каждом этапе, уточняет он, мы сполна насытимся Богом. Как раз такой избыток даров и повышает нашу восприимчивость к Богу и готовит нас к следующему этапу.
Итак, если мы верно поняли все вышесказанное, то уже не вызывает недоумения мысль, что мы движемся с разной скоростью. На этой земле, на первом уровне, мы все перемешаны, при том, что уже здесь наши духовные "степени" весьма различны. Это одна из причин, почему страдают лучшие. Но в мире ином каждый довольно быстро достигнет уровня, соответствующего его личной ступени духовного развития. И тогда мы заметим, как сильно может отличаться один человек от другого. Одни помчатся, "как ядра из пушки", если воспользоваться образом, которые привел кюре из Арса, когда его спросили, как нужно двигаться к Богу. Другие поползут, как улитки.
Все эти объяснения были нужны нам для того, чтобы лучше понять те разногласия, какие имеются в свидетельствах о мире ином. Теперь же обратимся уже к самим этим свидетельствам.
V
Первые шаги в мире ином
1. Вестники невидимого
Начали мы со свидетельств, почти не вызывающих сомнений: с записанных голосов. Надежные, хотя и непродолжительные сообщения. Настоящий переворот в сознании для тех, кому нужны доказательства. Продолжили мы рассказами тех, кто побывал там и вернулся обратно. Конечно, они не успели как следует обосноваться в посмертном пейзаже. А значит, не сумели и нам его описать. Но основную часть дороги, ведущей туда, они, тем не менее, одолели, и совпадения в их свидетельствах весьма красноречивы.
Затем, в попытке еще хотя бы немного продвинуться в неизвестное, мы (как и в начале нашего исследования) вынуждены были обратиться к свидетельствам умерших, тех, кто обратно уже не вернулся. Но их свидетельства переданы "посредниками", а значит, это уже не прямая связь. Однако и этим свидетельствам то и дело встречающиеся в них совпадения и общая согласованность рассказов придают достаточно высокую степень достоверности: они внушают доверие.
Теперь попробуем двинуться еще дальше. Нашим материалом по-прежнему будут высказывания умерших, не временно, а окончательно умерших, переданные, как правило, не напрямую, но посредством медиумов, или автоматического письма, или с помощью дощечки "Уиджа". Но при восприятии этих свидетельств появляется дополнительная трудность, хорошо известная тем, кто изучал все обширное море подобной литературы: от былого единодушия голосов, делавшего из них складный хор и до сих пор служившего нам знаком достоверности, не остается и следа. Ему на смену приходит нечто совершенно противоположное!