Но какова природа, причина и итог этого падения? Во-первых, нужно вспомнить о представлении некоторых религий – долгое время остававшемся незыблемым, но теперь во многом поколебленном и уже не кажущемся столь несомненным – о том, что человек был изначально создан на земле как живое материальное тело, в которое всемогущий Творец вдохнул только что народившуюся душу или с которым она была соединена по Его воле. Эта быстротечная земная жизнь дается человеку один раз и, прожив её, он отправляется в мир вечного блаженства или в мир вечных страданий, что зависит либо от конечного преобладания его добрых или злых дел, либо от принятия или непринятия, знания или незнания им определенного вероисповедания, способа поклонения, божественного посредника, или же от случайной, но неизбежной прихоти его Создателя. Впрочем, таким образом эта сверхземная теория жизни выглядит в своей наименее рациональной форме сомнительного культа или догмы. Исходя из представления, что душа возникает в момент физического рождения, мы все-таки можем предположить, что, в соответствии с неким естественным и всеобщим законом, её существование после того, как она, подобно бабочке, выпархивающей из куколки на своих легких и пестрых крыльях, сбросит с себя первичный кокон материи, должно протекать где-то за пределами земли, на ином и более высоком плане. Или, скорее, мы можем предположить предшествующее земному существование души, падение или нисхождение её в материю, а затем возвращение на небеса. Если мы допускаем это предшествующее существование, то вполне логично предположить и возможность возвращения, – существо, принадлежащее другому плану существования, в принципе, способно облечься в человеческую плоть и природу для решения каких-то задач: но это едва ли может являться универсальным принципом земного существования или достоверным объяснением возникновения материальной вселенной.
Иногда также считают, что единственная жизнь на земле является только переходным этапом и что существо, приближаясь к своей извечной славе, последовательно проходит через многие миры, жизнь в каждом из которых становится этапом его роста, отрезком его путешествия. В этом случае материальную вселенную или, прежде всего, землю можно рассматривать как хорошо оборудованную сценическую площадку, созданную божественной силой, мудростью или причудой для разыгрывания этой интерлюдии. В зависимости от избранной нами точки зрения, мы смотрим на мир как на место испытаний, поле роста или обитель падших и изгнанных душ. В Индии тоже есть концепция мира, как сада, где разворачивается божественная Лила, игра Бога с условиями космического существования в мире низшей Природы; душа человека принимает участие в Лиле, снова и снова рождаясь на земле, но её предназначением является вознесение в исконную обитель Бога и наслаждение там вечной близостью и общением с Ним; в данном случае мы, по крайней мере, имеем определенное объяснение причин процесса творения и духовного странствия, которое отсутствует или довольно туманно представлено в других концепциях, описывающих аналогичный цикл или падение и возвращение души [к Божественному]. Все эти не похожие друг на друга формулировки одного общего принципа характеризуются тремя основными чертами: во-первых, верой в индивидуальное бессмертие человеческого духа; во-вторых, представлением (становящимся неизбежным следствием этой веры) о земной жизни как об эпизоде в его существовании или его отпадении от высшей бессмертной природы, а о небесах – как о его исконной и вечной обители; в-третьих, сосредоточением основного внимания на этическом и духовном совершенствовании, как на средстве восхождения, а значит, единственном подлинном занятии человека, живущего в мире Материи.
Таковы три фундаментальных взгляда, каждый из которых предполагает определённое ментальное отношение к жизни и может быть принят в качестве мировоззренческого; все остальные концепции, как правило, являются промежуточными или же производными, или собирательными, возникающими при попытке более гибко решить сложную проблему существования. Ибо человек, понимаемый в смысле всего человечества, реально не может (хотя отдельные индивиды и способны на это) постоянно и всецело руководствоваться в своей жизни одной из этих трёх мировоззренческих доктрин, используя её в качестве главного жизненного мотива и игнорируя требования двух других к своей природе. Имея дело с различными побуждениями своего сложного существа и прозрениями своего ума, от которого эти побуждения требуют санкции на удовлетворение, человек создает смешанную амальгаму, состоящую из элементов двух или всех трех доктрин, неумело примиряет или сочетает их, когда дело касается его жизненных мотивов, или же пытается каким-то образом их объединить. Почти все люди большую часть своей энергии отдают земной жизни, личным и общечеловеческим земным потребностям, интересам, желаниям и идеалам. Иначе и быть не может; ибо сам характер нашего земного бытия вынуждает нас заботиться о теле, в достаточной мере развивать и удовлетворять ментальное и витальное существа, стремиться к высоким личным и масштабным коллективным идеалам, которые порождаются идеей о том, что человек способен достичь совершенства или приблизиться к нему, развивая свою обычную природу; все это согласуется с законом земного бытия, его естественными побуждениями и правилами, его условиями развития, и без этих присущих самому бытию свойств человек не достиг бы подлинной зрелости, не стал бы в полной мере мыслящим существом, не обрел бы всех необходимых качеств. Любой взгляд на наше существование, который пренебрегает этими потребностями и устремлениями, неоправданно принижает или высокомерно презирает их – как бы ни был он истинен, превосходен и полезен во всех остальных отношениях или приемлем для индивидов с определённым темпераментом или находящихся на определённой стадии духовной эволюции, – уже по одной этой причине не может лечь в основу всеобщего или универсального закона человеческой жизни. Природа внимательно следит за тем, чтобы человечество не пренебрегало этими целями, являющимися необходимым элементом его развития; ибо они предусмотрены божественным планом в нас, и тщательность, с которой Природа делает свои первые шаги и поддерживает их ментальную и материальную основательность, очень важна для неё, – ибо все эти вещи составляют фундаментальные основы её построений, поэтому она не может допустить небрежного или легкомысленного отношения к ним.
Но она также наделила нас ощущением, что в нашем существе есть нечто, превосходящее эту первичную земную человеческую природу. По этой причине раса не может долгое время отдавать предпочтение или следовать доктрине, которая игнорирует это возвышенное и сокровенное ощущение и пытается привязать нас к исключительно земному образу жизни. Интуитивное чувство запредельного, ощущение и осознание души и духа внутри, превосходящих или отличающихся от ума, жизни и тела и не ограничивающихся их формулой, снова и снова возвращаются к нам и не дают нам покоя. Обычный человек достаточно легко удовлетворяет это чувство, отдаваясь ему в редкие минуты или на закате своей жизни, когда годы умеряют желания его земной природы, или считая его приходящим из высших или потусторонних сфер, к которым он более или менее несовершенно может направлять свое природное существование: исключительные люди делают надземное или надмирное единственной целью и законом жизни и пытаются развить свою божественную природу, насколько возможно устраняя или умерщвляя свои земные части. Были эпохи, в которые очень многие люди устремляли свой взор к небесам, а на земное существование смотрели как на подготовку к небесному, и индивид разрывался между несовершенной мирской жизнью, слишком ограниченной и приземлённой для естественного и широкого распространения этого идеала, и страстной аскетической тоской по небесной жизни, которая тоже только в некоторых проявлялась во всей своей чистоте и благостности. Это свидетельствовало о наличии некой ложной борьбы в существе, вызванной принятием какого-то стандарта или плана, не учитывающего закона эволюционных возможностей, или чрезмерных усилий, нарушающих равновесие, которое должно присутствовать в божественном управлении нашей природой.
Но, по мере углубления нашей ментальной жизни и обретения более высокого знания, мы, в конце концов, должны понять, что наше бытие не ограничивается только земным и небесным; есть нечто супракосмическое, являющееся высочайшим и далеким первоисточником нашего существования. Духовный энтузиазм, возвышенность и пыл душевного стремления, философская отрешенность или строгая логическая нетерпимость нашего интеллекта, рвение нашей воли или нескрываемое отвращение, возникающее в нашем, обескураженном трудностями или разочарованном итогами жизни, витальном существе – какой-то один или же все эти мотивы – способствуют тому, что это понимание с легкостью ассоциируется с ощущением полной тщетности и нереальности всего, за исключением этого далекого Всевышнего, – тщетности человеческой жизни, призрачности космического существования, ужасающей неприглядности и бездушия земли, ущербности небес, бессмысленности повторных воплощений в теле. С этими идеями обычный человек тоже не в состоянии спокойно жить; они могут лишь породить мрачную и беспокойную неудовлетворенность жизнью, которую ему все равно придется продолжать: незаурядный же человек оставляет все, чтобы следовать за открывшейся ему истиной, а ощущение мрачности и неудовлетворенности жизнью может быть для него необходимым стимулом для того, чтобы усилить свое духовное стремление и всецело сосредоточиться на той единственной цели, которая теперь для него является единственным, что имеет значение. Существовали эпохи и страны, где этот идеал был очень силен; значительная часть людей избирала аскетическую жизнь – не всегда имея к этому подлинное призвание, – остальные придерживались обычной жизни, в глубине души веря в её нереальность, а такая вера, если её чрезмерно культивировать и на ней слишком настаивать, может привести к ослаблению жизненного стимула и ко все большему и большему мельчанию жизненных мотивов или даже, благодаря неуловимой реакции, к погружению в рутину обыденности, из-за неумения естественно воспринимать более великое блаженство Божественного Бытия на уровне космического существования и неверия ни в какие высокие и прогрессивные гуманистические идеалы, побуждающие нас к коллективному саморазвитию и благородному принятию битв и трудов. И здесь тоже многое свидетельствует о не совсем верном взгляде на супракосмическую Реальность, возможно, о преувеличении её значимости или ошибочном противопоставлении всему остальному, об отсутствии божественного равновесия и непонимании подлинного смысла творения и окончательного намерения Творца.
Это равновесие может быть найдено только тогда, когда мы поймем, что у всей нашей сложной природы есть свое предназначение и место в общем космическом движении. Необходимо дать объективную и всестороннюю оценку всем частям нашего неоднородного существа, а также присущим им формам стремления и отыскать ключ как к их объединению, так и к сохранению их самобытности. Обнаружение этого ключа должно стать синтезом или интеграцией и, поскольку развитие, вне всякого сомнения, является законом человеческой души, к искомой целостности мы, скорее всего, придем через эволюционный синтез. Основоположники древней индийской культуры пытались осуществить такого рода синтез. Они приняли во внимание четыре законных мотива существования человека: его витальные интересы и потребности, его желания, его этическое и религиозное стремление, его высшее духовное стремление и духовное предназначение, то есть требования его витального, физического и эмоционального бытия, требования его этического и религиозного бытия – направляемого знанием Божественных, природных и человеческих законов – и требования, продиктованные его стремлением к Запредельному, удовлетворения которых он ищет в окончательном освобождении от невежественного земного существования. Сначала человек проходил подготовку и обучение, основанные на этом видении жизни, затем жил, как домохозяин, чтобы под сдерживающим контролем этической и религиозной частей своего существа удовлетворить свои обычные витальные желания и потребности, затем прекращал активную и деятельную жизнь и занимался духовной подготовкой и, наконец, отрекался от жизни и достигал духовного освобождения. Очевидно, что если бы этот стандарт, этот план нашего путешествия предписывался в качестве всеобщего правила, то он не учитывал бы того факта, что не все способны за одну короткую жизнь пройти полный цикл развития; но эта схема была дополнена теорией о том, что человек, чтобы стать готовым к духовному освобождению, должен в полной мере развиться, снова и снова воплощаясь на земле. Этот синтез с его духовной глубиной и широтой видения, гармоничной и всеохватывающей полнотой очень способствовал возвышению и расцвету человеческой жизни, но, в конечном итоге, все-таки потерпел фиаско: ему на смену пришло неудержимое стремление к отречению и уходу из этого мира. В результате гармония различных частей системы была нарушена, а общество оказалось разделено на два противоположных лагеря – обычных людей, жизнь которых не выходила за пределы обычных интересов и желаний и облагораживалась этикой и религией, и аскетов, живущих всепоглощающей и возвышенной внутренней жизнью, основанной на отречении от мира. На самом деле, древний синтез содержал в себе ростки этого дисбаланса и должен был в конечном счете привести к нему: ибо, если мы своей главной целью считаем уход от жизни, если мы не ставим высоких жизненных задач и не стремимся к их осуществлению, если жизнь не обладает божественным смыслом, то в силу нетерпеливости, свойственной человеческому интеллекту и воле, нам, в конце концов, неизбежно захочется насколько возможно сократить и упростить свой путь к освобождению, отказавшись от всех утомительных этапов процесса, которые удлиняют путь; если человек не может этого сделать или неспособен следовать кратчайшим путем, то ему ничего не остается, как жить со своим эго и удовлетворять его желания. Жизнь, таким образом, разделяется на духовную и мирскую, и между этими частями нашей природы становится возможен только резкий переход, но не гармонизация или примирение.
Духовная эволюция – постепенное раскрытие через последовательные воплощения сокровенного внутреннего Бытия, – главным инструментом которой становится человек, а человеческая жизнь, достигшая своих высот, – решающим поворотным пунктом, – является необходимым связующим звеном в примирении жизни и духа; ибо она позволяет нам принять во внимание все части природы человека и признать законность и обоснованность трех его устремлений – к земле, к небесам и к высшей Реальности. Но полностью примирить их можно только в том случае, если мы поймем, что низшее сознание ума, жизни и тела может реализовать весь свой потенциал, только будучи возвышено, преобразовано и трансформировано светом, силой и радостью высшего духовного сознания, и что правильная позиция высшего по отношению к низшему заключается не в простом отвержении, а в этом принятии и подчинении своей власти, в этом возвышении и развитии его скрытых возможностей, в этом преобразовании и трансформации – одухотворении и супраментализации ментальной, витальной и физической природы. Земной идеал, столь сильно захвативший современный ум, снова поставил человека, его жизнь на земле и коллективные чаяния человечества во главу угла и породил настоятельную потребность найти решение существующих противоречий; это то благо, которое он принес. Но, став главным и единственным идеалом, он чрезмерно ограничил широту видения человека, заставил его пренебречь высочайшим и в конечном итоге величайшим элементом в себе и, в силу этой ограниченности, сам не был и не мог быть в полной мере реализован. Если бы ум являлся самой высокой силой в человеке и Природе, то этой неудачи, вне всякого сомнения, не произошло бы; хотя сужение сферы познания и возможностей, ограничение перспективы всё равно бы имело место. Но если ум является одной из возможных форм (и пока ещё ограниченной формой) сознания и существуют запредельные силы, которыми человеческая Природа способна овладеть, то тогда не только наши небесные, но и земные чаяния напрямую зависят от их развития, и само это развитие становится единственным истинным направлением нашей эволюции.