* * *
- Вот, и автомат мне здесь не нужен будет. Ты же - свой. Правда? А свой в своего не стреляет. Это я так шучу. А ты оружие любишь? Могу дать подержать пистолет. Но только без патронов, ладно? А то нажмешь случайно, устроишь тут шум… Чхи! Сколько у тебя тут пыли…
- Тс-с-с! Шуметь нельзя! Бабайка рассердится! - шепчет из самого темного угла чумазый мальчишка лет пяти и прижимает грязный палец к губам.
Вот же родители бывают! С детства ломают детскую психику разными "бабайками" и прочими ужасами. Ну, хоть не милиционером теперь пугают… Хотя, все равно неправильно - нельзя детей воспитывать через страх.
- Бабайка большой? - спрашивает шепотом Псих, подползая вплотную к мальчишке.
Тот кивает, прислушиваясь с опаской. Явно так прислушиваясь, напоказ, как в кино, чтобы было видно - прислушивается.
- Но он же один - бабайка?
Малец задумывается. Потом опять кивает. Старательно так. Но молча. Боится?
- Вот. Он один. Очень страшный, сильный, но всего один. А нас тут много. Вон, сколько солдат пришли тебя спасать.
- Папа позвал? - осторожно спрашивает мальчик.
Чумазый какой. Да и откуда тут быть чистоте - под кроватью? Небось, плакал. Скулил потихоньку, вытирая руками слезы и сопли. Вон, все лицо теперь, как у настоящего спецназовца. Боевой раскрас такой - в грязную полоску. Ждал, значит, и плакал…
- Ага. Папа позвал, а мы сразу и пришли. Только далеко было идти. Поэтому долго.
- А бабайка? - он осторожно выглядывает из-под кровати и осматривает прилегших вдоль стен здоровенных обвешанных оружием бойцов.
- А мы твоего бабайку прогоним. Вот сейчас все отдохнут, встанут, и мы вместе прогоним бабайку.
- Бабайка большой, - с сомнением говорит малыш.
Нет, все же до чего они смешные, эти дошколята. Вот только тут психолог нужен был детский. А послали его, Психа. Думали о психологической помощи населению. Только населения тут нет никакого. И не спросишь ведь этого малька, где его мама и папа.
- Бабайка большой, - соглашается Псих, растянувшись на спине и смотря в прогнувшуюся под весом бойцов кроватную сетку. - А нас все равно много. И у нас автоматы. Знаешь, как здорово бьет пуля в девять миллиметров?
- Больно?
- Ха! Еще как больно! А если все сразу начнут пулями в бабайку? Он же сам тогда испугается и убежит.
И самое главное - это же никакой не обман. Не страшны спецназу никакие детские бабайки. Им и настоящие террористы не страшны. Все лягут, если нужно, а последнего жителя поселка вытащат. Поэтому можно спокойно лежать и шептаться с пареньком. Он, вроде, отмяк немного. Прижимается к плечу, шепчет в ухо.
- Бабайка большой. А ты, что, совсем не боишься бабайку?
- Я тоже уже большой, - отвечает Псих. - Мне двадцать пять лет, представляешь? Тебе пять, да? Я в пять раз больше тебя! Поэтому я не боюсь бабайку. А вот они еще больше! Они совсем никого не боятся! Никого-никого!
Осенью темнота наступает быстро. Под кроватью вообще - густая темень. Тут бы и уснуть, как все, да нельзя. Работа такая - успокаивать и лечить. Словами лечить. Врать, то есть. Потому и врач. Хотя, какое же тут вранье? Оружие у них у всех есть. Возраст взрослый - никакие бабайки, значит, не страшны. А мальчишка успокоился, задремал на его плече.
И тут командир встал и скомандовал вполголоса. Начался лязг металла, топот подкованных ботинок, щелканье затворов, разговоры во весь голос.
- Бабайка! Бабайка! - прижался проснувшийся мальчишка дрожащим комочком. - Бабайка придет! Тс-с-с! Нельзя шуметь! Нельзя!
- Ты же мужик! Хватит уже бояться какого-то бабайку. Смотри, они сейчас все как пойдут - и его сразу прогонят. А мы пойдем следом за ними.
- К папе?
- К папе, конечно!
- А бабайка пустит? - сомнение в голосе, но сам выглядывает, смотрит.
- Мы его прогоним далеко! Очень далеко! Пошли потихоньку, вылезай!
Командир отдает приказания. Психу кивает - идешь последним. Самым последним. Твоя задача - паренек. Остальные - пробиваемся клином, разворачиваемся, прикрывая фланги, за Психом сворачиваемся и - бегом, бегом… Не нравится командиру тут что-то. Вернее, все не нравится. Очень сильно не нравится. И никому не нравится. То, что пропали оставшиеся снаружи - это плохо. Это потери. Но вот ни выстрела, ни вскрика, ни сигнала. Значит, сегодня работаем против профессионалов.
- Попрыгали!
- Бабайка! Бабайка идет!
Псих прижал мальчишку к себе, пожал плечами на высверк командирских глаз. А что он мог поделать? Запуган парень. Дрожит весь. Тут и взрослому-то не по себе…
Двое встали у дверей. Командир начал отсчет, загибая пальцы. Вот все пальцы сжались в кулак - вперед! Дверь вылетела с треском, за ней вывалилась первая двойка, сразу - вторая, третья. И командир, махнув рукой Психу, шагнул за порог, скользнул невидимкой в тьму коридора, согнувшись.
А Псих задержался. Пацан вывернулся как-то, упал с рук и снова укатился под кровать. Это, значит, во-первых. А во-вторых - где, блин, стрельба? Где сплошной непрерывный огонь, подавляющий противника? Где выстрелы с той стороны? Где хоть какой-то шум? Прорыв это - или как?
Из-под кровати тонкая рука ухватила за штанину, дергая к себе.
- Ну, что ты там?
- Там бабайка! Бабайка! - да он же плачет навзрыд…
Натурально плачет.
- Туда нельзя! Так нельзя! Бабайка! Бабайка!
- Ну, что ты, маленький. Не бойся ты. Нет там никого…
Никого?
Только вот скрипят половицы в коридоре под тяжелыми шагами. Страшно скрипят, трещат, чуть не проламываясь.
Псих нырнул под кровать, обхватил дрожащего мальчишку, выкинул вперед ствол пистолета, ловя на мушку черноту дверного проема - готов! Покажись только, гад!
Но только шаги по коридору. Медленные и очень тяжелые. От тяжести шагов вздрагивает весь дом. Звенит посуда в шкафу. Туда - сюда звучат шаги. К выходу - обратно. А где же теперь весь наш спецназ?
- Бабайка! - шепчет, трясясь, пацан в самое ухо и зажимает Психу рот маленькой грязной ладошкой.
* * *
- Вот, сами можете убедиться. Он просто неуправляем.
По одиночной палате мечется фигура, бьется о стены, обитые мягким, катается по полу, рвет волосы, которых и так осталось мало на голове. Волосы белые.
- Это действительно он? Почему - седой?
- Такое бывает. Стресс у него какой-то.
Вот начинает расшатывать кровать. Попал в резонанс. Кровать все сильнее качается. Еще немного - вырвутся скрепы из полы, повалит кровать набок, припрет дверь…
- Сидоров, так твою, - рявкает в микрофон санитар. - Нельзя шуметь! Бабайка придет!
* * *
- Вот, видите? Он теперь так тихо будет лежать под кроватью, не шевелясь, пока мы не придем уколы ставить.
- В детство впал, что ли? Что еще за бабайка?
- Откуда нам знать? Но только это слово его останавливает. Он его бормочет постоянно. Наверное, что-то из детских кошмаров проснулось.
- Ну, ладно. Это с ним надолго, похоже. Ничего не спросить, ничего не узнать. А что с мальчиком?
- С каким мальчиком? К нам поступил только он - лейтенант Сидоров, психолог из вашего управления.
Псих лежал под койкой, скорчившись в тени и шептал:
- Бабайка, бабайка, бабайка!
Командировка
- Вы в Москву? - спросила подскочившая вдруг сбоку девчонка лет двадцати на вид.
- Возьмите меня с собой! - и растянула губы в улыбке, показывая чуть желтоватые крепкие зубы.
Смуглая кожа, черные волосы, черные глаза - местная, сразу видно. Сергей тоже улыбнулся. Нравилось ему в этой командировке. Все такие улыбающиеся, такие приятные в общении.
- Ну, возьмите! - канючила она, притворно сморщившись, как перед плачем.
А сама все приплясывает на месте, переступает с ноги на ногу, то отступит, то снова подойдет чуть не вплотную.
- Так у меня билет только один, - попробовал отшутиться Сергей.
- Это ничего! Вы просто возьмите меня с собой! Ну, вам жалко, что ли? Я никогда не была в Москве!
Смеется, зараза. Все такие смешливые. И девушки, и парни. Особенно, когда выпьют. Но эта, вроде, трезвая.
- Ну, пошли, - смеясь в ответ, махнул рукой Сергей.
- Уи-и-и… - завизжала она в восторге и кинулась перед ним к стойке регистрации. - Нам в Москву! Нам в Москву! Вот - нам!
Сергей подошел, внутренне сжимаясь, ожидая если не крика, то смеха над ним - а кто любит, когда над ним смеются - но солидная женщина за стойкой только спросила, приняв его документы:
- Это с вами, что ли?
Стоящий рядом с ней полицейский в сером смотрел равнодушно, мерно пережевывая мятную жвачку.
- С ним, с ним! - подпрыгивала девушка.
- А тебя не спрашивают, - отрезала работница аэропорта. - Так что, господин…, - она поглядела в паспорт, - господин Петров, это вот с вами?
- Ну-у, да, - неуверенно сказал Сергей, не понимая, что за игра тут, и какие в ней правила.
Суровая женщина в синей форме со стуком поставила нужную печать на посадочный талон, достала какую-то ленту, повязала на рукав девчонки, махнула рукой - следующий, мол!
И в зоне досмотра его пропустили вместе с этой девчонкой. На нее и не смотрели практически. Так, краем глаза. Все внимание было ему, командировочному. Даже попросили открыть рюкзак и включить ноутбук, чтобы убедиться в работоспособности и что не кусок взрывчатки с собой тащит.
Потом был длинный коридор, на всем протяжении которого новая знакомая прыгала и приплясывала от возбуждения рядом, постоянно касаясь рукавом его рукава. Сергею такая близость была несколько неприятна. Он пытался отойти хоть на полшага, отодвинуться, но она снова притискивалась почти вплотную.
- Может, познакомимся, наконец? - спросил Сергей.
- Ага! - весело кивнула она, продолжая вприпрыжку шагать рядом.
- Так как тебя зовут?
- Меня? - удивилась она. - Меня не зовут. Я - в Москву! Я - с тобой!
Он остановился, и она сразу остановилась тоже.
- Ну, ладно. Пошутили, посмеялись. Я тебя не знаю, ты меня не знаешь… Слушай, как-то уже не очень весело становится. Надоедает. Знаешь, шла бы ты…
- Я - шла? - очень натурально удивилась она, даже перестав приплясывать на какой-то момент. - Мне теперь нельзя - шла. Я - с тобой. Вот!
И показала рукав своего пальтеца, перехваченный бело-голубой лентой с неразборчивой надписью.
- Товарищ! - обратился Сергей к стоящему в дверном проеме крупному мужику в черном с желтой надписью "Security" по груди и по спине.
- Товарищ…, - повторил он уже тише и как-то слабее. - У меня, то есть, вот…
- С собой, что ли? Или в багаж сдавать будешь? - отозвался неожиданно тонким голосом здоровенный охранник.
- Вот! - показала свою повязку девчонка.
- А-а-а… Ну, проходите тогда, - он отступил в сторону, пропуская их в небольшой зал-накопитель пред выходом на летное поле.
- Нет, погодите… Я не понял. Это как - в багаж? Вы так шутите тут все, что ли? И потом, у меня всего один билет, извините… И куда же мне…
Сергей говорил, а сам понимал, что говорит что-то не то. И ведет себя не так. Вроде как бы оправдывается, или ищет какие-то объяснения, логичные и правильные, которые позволят донести до всех, что он тут - простой командировочный. Он возвращается в Москву после недели работы в этом городе. И девчонку эту, кстати, видит он в первый раз в жизни. И вообще - игры все эти, ролевые всякие и психотренировочные, и прочие, они вовсе не по нему. Ему, столичному специалисту, все-таки уже тридцать пять. Не мальчик, в конце концов…
- Нет-нет, - запищала девчонка. - Никакого багажа! Я и в проходе могу! Там теплее!
И потащила, потащила Сергея, да так сильно вцепилась, что он тоже ускорился и оказался вдруг уже сидящим в кресле в обнимку со своим рюкзаком. А девчонка куда-то уже отбежала, и уже вернулась, и сунула ему в руку бутылку оранжевой фанты.
- Пей!
- Не люблю. Сладкое, газированное…
- Ну, вот… Опять капризничаешь.
Это он капризничает, выходит? Тут черт знает, что происходит. Тут какие-то порядки совсем странные. Тут, понимаешь… А она, блин-тарарам…
Но она уже скрутила крышку, поднесла бутылку к его губам, и он неожиданно для себя глотнул и раз и два… А фанта тут у них очень даже ничего. Вкусная. И такая апельсиновая-апельсиновая!
- Ну, вот. Ну, вот, - одобрительно кивала она.
- Как хоть тебя зовут? - опять спросил Сергей, но тут объявили посадку, и все с шумом снялись с мест, как стая ворон, спугнутая проезжающей машиной.
Начался общий шум и толкотня, потом все потянулись к рукаву-кишке, через который загружают пассажиров в новые самолеты.
Вот уже и рюкзак его уместился на полку. Специально такой покупал, чтобы влезал, даже если набить хорошо.
По проходу, закрывая с щелчком крышки багажных отсеков, пробежала стюардесса.
- Ваше? - спросила она строго, ткнув пальцем в девчонку, стоящую в проходе. - На период взлета и посадки уберите из прохода, пожалуйста. Не положено. Техника безопасности.
- Э-э-э…, - только сказал Сергей.
- Ага, ага, - сказала девчонка и скакнула к нему на колени.
Тут же обняла за шею и прижалась плотно.
- Молодца, сосед! - пихнул сбоку какой-то морячок в черном кителе и белой рубашке. - Не терялся тут. Ай, молодца!
Сергей повернул, было, голову, чтобы ответить как-то. Потом подумал, что это же просто безобразие какое-то - на колени влезла, понимаешь! Потом ему стало тепло и даже немного приятно. И пахло от девчонки полынью и какими-то цветами - совсем не противно.
Двигатели завизжали, разгоняя лайнер.
Взлетели.
А как взлетели, так она слезла с коленей и присела на корточки сбоку на ковровой дорожке. Когда проезжали с питанием - снова забиралась к Сергею. А когда ходили в туалет - просто вставала, пропуская мимо. И снова садилась на корточки. Так, что только ее макушка была видна над поручнем кресла. И ведь никто не обращал совершенно никакого внимание - вот что было самым странным. То есть, странным было все. С самого начала - все странно. Но то, что странное не видел кроме Сергея никто - еще страннее. Вот же, прямо как Алиса какая-то - даже говорить стал про себя страннее и страннее. Или там было - страньше? Ну, ничего, ничего. Будет еще Домодедово. Будет наш московский контроль… Или на выходе теперь тоже без контроля?
На выходе контроль был. Крепкие мужички проверяли соответствие багажа талонам, смотрели, кто и что несет с собой. Посмотрели и на рукав девчонки.
- Твоя, что ли? Ничо так, молодая, - одобрил один. - Годная.
- Как хоть назвал-то? - поинтересовался тот, что постарше. - Что, никак еще? Это ты зря. Имя должно быть у каждой зверушки. А тут все же человек. И неплохой, вроде. Может, и мне туда съездить…
Сергей тупо молчал. А девчонка вела его по переходам, толкала в электричку. И только уже на Павелецком открыла рот:
- Ну, куда теперь дальше?
- Дальше? - очнулся от ступора Сергей. - Кому - дальше?
- Нам. А ты про кого подумал?
- Нам? - опять тупо удивился Сергей.
- Хозяин, ты живешь где? Эй! - она пощелкала крепкими смуглыми пальцами перед его глазами. - Ты в порядке, хозяин?
- Хозяин?
А мимо шли люди. И никто не обращал внимания. Всем было совершенно все равно. Москва - большой город. Тут всякое бывает. Вот, мужик девчонку себе привез из командировки. Кто-то магнитики на холодильник, а этот - девчонку. Ну, что - всякое бывает. Раз в состоянии прокормить. Раз язык она, похоже, понимает, так чего бы и нет, в самом-то деле? Пусть…
Вечерело.
Геймеры
Муть уходила из сознания. Проявлялся какой-то двор. Появились запахи.
- Ну, прочухался уже, нуб лошистый?
- Это ты кого тут нубом назвал? - даже в полном расстройстве и непонятности окружающей среды Вик не мог позволить никому подвергнуть сомнению свой рейтинг. - Какого, собственно, ты тут словами кидаешься? Ответишь?
Вдруг и как-то сразу посветлело. Все стало ясным, кроме какой-то прозрачной дымки, окутывающей все предметы и заставляющей всматриваться с некоторым напряжением - настройки видео, что ли, сбоят?
- Ну, а теперь - готов уже, что ли? Пора, мой друг, пора…
Перед ним стоял в полный рост парень, затянутый в черную кожу с блестящими заклепками на карманах:
- Я Редрик, - протянул он руку. - В паре пойдем?
- Вик. Только я раньше за светлых всегда играл.
- Ну и дурак. За темную сторону иногда даже веселее. Помнишь, как была про подземелья игрушка, там в самом начале таким басом "It's good to be bad". Ну, попробуешь? Или мне другого напарника искать?
- Да запросто. Могу и be bad, могу и вовсе… Я все могу.
Опыт сетевых игр у Вика был еще с раннего школьного возраста. Тогда они толпой гоняли орков и гоблинов. Потом пошел вездесущий "Старкрафт", за ним пришло время командных стрелялок. И вот совсем новое, с полным эффектом присутствия.
- Ты уже входил? - спросил он черного Редрика.
- Не, в первый раз сегодня. Тем и интересно.
Игру раскручивали грамотно. Сообщали о "Нидфоспиде" какого-то немерянного уровня в смеси со стареньким "Дюком" и всеми старыми игрушками с месиловом-рубиловом. При этом заявлялись еще элементы РПГ, то есть развитие своего героя, поднятие уровня. И главное, герой - это всегда ты сам. Приходишь в игру, участвуешь во всем, повышаешь свой рейтинг - и все с полным эффектом присутствия. В общем - самая долгожданная игра этого года. А может, даже и пятилетия.
- У меня нож, - показал Редрик.
Вик порыскал вокруг и подобрал какую-то железяку. В играх такого рода всегда так: сначала у тебя почти ничего нет, только ломик или нож простой. Это потом, по мере поднятия ранга, по мере роста экспириенса и перехода на новый левел - там будет уже все, что угодно, вплоть до атомной бомбы - так обсуждалось на форумах игроманов.
- Поехали? - Редрик щелкнул подножкой красно-лакового мотоцикла, пошевелил правой рукой, гоняя движок.
- It's good to be bad! - заорал Вик, влезая на заднее сиденье, задранное кверху по последней моде. - Йеху! Ура-а-а!
И они помчались куда-то по незнакомому городу. По дороге били зеркала и стекла попутных машин. Пинали прохожих, неосторожно оказавшихся на самом краю тротуара. Расшвыривали столики летнего кафе, устроившегося на площади у перекрестка. Витрина кондитерского магазина показалась Вику заманчивой целью. Он показал, Редрик подрулил, и дождь рассыпавшегося в мелкую труху стекла засыпал мостовую. Где-то вдалеке послышалась сирена. Звук приближался, становился громче.
- Менты - как простые горожане? - прокричал на ходу Вик.
- Нет, они здесь боты, их тоже надо отстреливать, а то тебя мочканут. А вот сохранялки на первом левеле никакой нет, - не поворачивая головы, прокричал Редрик.
Ветер бил в лицо, выжимая слезу. Они неслись, не разбирая дороги. Мотоцикл скакал козлом на ухабах, ложился на крутых поворотах так, что седоки чуть не касались коленями серого асфальта (вот текстура отличная - подумал еще Вик - прямо как жизни!). Сирены уже выли и впереди.