Нет, все же надо его побыстрее довезти. Нефиг кататься с таким по городу. Вон, поговорить хочет, а Кузьмичу сейчас как-то больше тишина милее. А если побыстрее, то вот сюда… Потом по-во-рот, а тут чуть подрезать под истеричный гудок блестящей свежим лаком "дамской" машинки, свернуть во двор и выехать к арке.
- Ну, вот. Тут сразу три вокзала - выбирай, какой хочешь.
- Да ну? Вот тут - целых три вокзала? - опять заулыбался пассажир. - Это хорошо. Это просто здорово. Сел - и пое-ехал! - пропел он мелодично, отстегивая ремень и открывая дверцу.
- Э! Э! - очнулся Кузьмич. - А деньги?
- Ах, деньги! - хлопнул себя по лбу, уже выйдя, розовощекий. - Да, я же обещал! Ну, вот, держи.
И кинул на сиденье черный дешевенький дипломат с обтрепанными до желтого картона углами, хлопнув тут же дверцей и растворяясь в сером потоке куда-то вечно спешащих вокзальных людей.
Бомба!
Кузьмич замер. Сердце дало перебой. Но, вроде, обошлось? И никаких звуков из чемоданчика. И запахов химических. Да нет, не бомба это. Тьфу! Просто денег не было у мужика, наверное. Вот и скинул ненужную вещь вместо оплаты. Сколько такая рухлядь может стоить? И куда его теперь девать? Под инструменты если только приспособить?
Вздохнув, Кузьмич развернул дипломат к себе, щелкнул замками, откинул крышку.
- Ё!
Кино снимают, что ли? Под крышкой, аккуратно оплетенные цветными банковскими бумажками, лежали деньги. Много денег. Очень много. Под самую эту крышку.
Ага. Как же, знаем мы такие дела. Он прикрыл чемоданчик и вырулил со стоянки, направляясь домой, на Калужскую. Ехал и чертыхался про себя всю дорогу. Точно ведь - либо телевидение эксперименты проводит, либо ментовка разгулялась, и чемодан фальшака ему кинули, чтобы проверить, как оно расходиться будет. О! Или еще хуже! Пробрало вдруг Кузьмича, и он стал внимательно следить в зеркало заднего вида за теми машинами, что сзади. Ведь это парень такой, как в кино. Улыбчивый, да ласковый. А сам-то - убийца, небось. Убил, да непростого. Такого, что теперь денег не считает. Что ему рубли? Тут доллары у него и евры разные миллионами за дело. А рубли - можно таксисту скинуть. И ответственность потом - ему же.
Кузьмич быстро вырулил с Профсоюзной, подкатил к старшему, который по вечерам сам сидел в черном небогатом, но мощном форде.
- Сан Саныч! Тут такое дело. Вот, - распахнул чемоданчик.
- Оба-на! Это как же? Потеряли, что ли?
- Сан Саныч, нельзя ли проверить - может, "грязные" они? Может, вляпался я тут по самое некуда сам не пойму, во что? Ну, вы ж меня знаете - я же всегда за порядок. И вообще…
- Да-а-а, - протянул широкий, как два сиденья своего форда Сан Саныч. - Порядок - это главное. Ты это, Кузьмич, оставляй все у меня и не беспокойся больше. Я, значит, сам разберусь, с правильными людьми посоветуюсь. А ты теперь не бойся ничего. Если что - возьму на себя. Ты ж подо мной ходишь.
Кузьмич вытер лоб и медленно-медленно, осторожно, поехал домой. Нет уж, пусть те разбираются, кому это по рангу положено. А ему, пенсионеру, главное - распорядок дня. Чтобы жить долго и спокойно.
* * *
Все-таки деньги были именно "грязными", похоже.
Сан Саныч пропал. То есть, просто исчез с того дня.
Неделю никого у них не было за старшего. А потом подъехал на потрепанном "фольксе" худой мужик тоже с золотыми зубами, сказал, что теперь он на этой точке смотрит. Звать его, сказал, Петром. Просто Петром, без отчества. Но на "выканье" вежливое снисходительно дернул уголком рта и смолчал. Значит, так и надо, выходит.
Жизнь покатилась дальше. Редко-редко задумывался Кузьмич, как бы дело пошло, если бы попробовал утаить тот дипломат. Наверное, пропал бы так же, как Сан Саныч. И народ бы сначала перешептывался, сплетничал о причинах, а потом вовсе забыл бы его. А так - сытное место, спокойная работа, режим и график. И Петр этот - солидно дело поставил. Сам иногда подсаживал в "свои" машины хороших клиентов. А если кто пытался тут же постоять, "побомбить", так быстро их отучал. И с ментами местными навел контакты, и с бомжами объяснился - хороший старший этот Петр.
* * *
По зиме отвез Кузьмич от Ленинского проспекта до Комсомольской пожилую пару. Без запроса, за нормальные двести. Это дневной тариф был. Ночью-то пятьсот без разговоров.
Там, на Комсомольской, пока они высаживались, глядел по сторонам, прикидывая, успеет взять кого обратно или сразу погонят местные. Нехорошие стояли у вокзалов. Злые до денег и злые к "чужим". Но тут в приоткрытую дверцу наклонилось знакомое розовое лицо:
- О! Шеф! Как дела? Как спина? Подвезешь? Дело у меня есть на миллион рублей!
- Пошел ты со своим лимоном! - крикнул в сердцах Кузьмич и дернул с места, чуть не въехав в зад неспешному солидному мерседесу.
Крутнулся туда-сюда, прошмыгнул, повернул и ударил по газам. Нет уж, хватит. Не надо ему такого пассажира. Пусть от него головы у местной братвы болят.
А Кузьмичу всего и надо: режим, здоровое питание, крепкий сон и ненапряжный ежедневный труд.
А с миллионом этим - нафиг-нафиг!
Фантастический конвент
На второй вечер собрались в пятьсот девятом номере. Еще на ужине Иван показывал всем, кого хотел видеть в гостях, свой ключ с большой гостиничной деревянной блямбой и с ярко выписанными цифрами. В карман такой ключ входил с трудом, но зачем сдавать его, если все равно живешь один? Народ неторопливо подтягивался. Ужины тут были обильные, из трех блюд, не считая сладкого и чая. Поэтому ужинали медленно, со вкусом, громко перекрикиваясь через весь зал с друзьями и смеясь привычным уже шуткам.
Булочки с сахарной глазурью некоторые несли с собой - на закуску.
Закуска была и в номере. Иван привез нарезку какой-то твердой колбасы, шмат сала, буханку хорошего черного хлеба. Выпивки хватало тоже. Потому что шел фантастический конвент. А на конвентах не бывает такого, чтобы не хватало выпивки.
Фантастический конвент - это много встреч, полезных мероприятий, улыбок, разговоров, песен, но и много выпивки. Где еще оттянуться несколько дней народу, причастному к фантастике, как не в хорошем пансионате посреди соснового бора на берегу небольшой реки? Чистый воздух, регулярное здоровое питание, знакомые лица вокруг. Лица, которых не видел уже год. А некоторые и больше.
По вечерам, после всех официальных мероприятий и после ужина, собирались в номерах. Когда рассказывали женам и друзьям, никто не верил, что там не только пили, но и вели умные разговоры. А некоторые, самые быстрые, на тех разговорах успевали зафиксировать мысли, придумать очередной зачин или концовку. Фантасты - они не только пьют крепкие и всякие спиртные напитки. Они еще пишут книги и читают книги. Они фантасты, потому что любят фантастику. В любом варианте - но именно фантастику. В этом году, кстати, в моде были апокалиптические картины конца мира и последующее выживание в постапокалипсисе.
Только собрались, только налили уже по второй, как за окном полыхнуло. Сверкнуло так, как в летнюю грозу, когда молния попадает в соседнее дерево. Но грозы никакой не было. Лежал снег. Сразу после вспышки стало еще темнее. Потом гулко ухнуло, пронесся тугой ветер, пригибая сосны к земле. Самая высокая вдруг легла рядом с дорожкой, выворачивая с треском корону корней.
- Хорошо, никто тут не ходит по ночам, - глубокомысленно заметил Стёпа.
Стёпой его звал только Иван, которого сам Стёпа называл, понятное дело, Ваней и еще Ванечкой, когда хотел что-нибудь этакое схохмить. Стёпа как раз специализировался на постапокалипсисе. Так что картинку эту, наверное, зафиксировал в уме. Потом опишет в следующем романе. Он писал непрерывно, потому что пока принимали. Раз берут, говорил он, надо писать. Вот и выходило у него минимум по четыре-пять книг в год. Иногда - больше. Некоторые над ним смеялись, некоторые просто завидовали. Но на полках магазинов его фамилия выделялась, и покупатели брали все новое.
- Что значит - никто? - тут же возмутился Василий Васильевич.
Его звали только по имени-отчеству. В знак уважения, и еще как бы чуть выделяя и одновременно отделяя от остальных. Везде и всегда он сидел в президиуме. Первый рассказ у него был опубликован в "Пионерской правде" в том году, когда не родились еще родители нынешних писателей и любителей фантастики. Вот этих, что вокруг.
- Что значит - никто? Я вот завтра специально поговорю с организаторами и с администрацией пансионата. Такое отношение мне совершенно не нравится. Нам теперь ночью из корпуса не выходить, что ли? Раз у них тут такое дело?
Все покивали согласно, погудели что-то, подтверждая и поддерживая, выпили. Или отпили. Питье было хорошее, дорогое, можно было пить не стаканами и полустаканами, а смакуя, с удовольствием, с расстановкой. Позвенели, подлили еще. Разобрали бутерброды, сделанные на скорую руку. Простенькие бутерброды - на один кружок копчушки. Это когда от черняшки отрезаешь кусок, а потом делишь его на четыре части. И колбасу копченую твердую сверху. Или сала. Сало тоже было хорошее, классическое. Чуть чеснока, темно-коричневая от соломенного огня кожица, белое и с розовым немного. В три пальца толщиной. Хорошее сало.
Вбежал взволнованный Антон:
- Ух, как долбануло! На той стороне даже стекла сыпались! У кого-то выдавило!
- Надо бы посчитать, какая мощность, если что, - это Сергей из своего темного угла - он всегда как-то в стороне присаживался, не лез вперед. - На мой взгляд, разница между вспышкой и воздушной волной была чуть больше секунды…
- Да больше, больше, - возразил Иван.
Тут снова сверкнуло.
- О! Засекаем! Так-так-так… Ну, и где тут секунда?
- А чего это мы, кстати, время засекаем? По времени только расстояние определить можно.
- Ну, это, конечно, да. С другой стороны, зная расстояние, и вот эту волну, можно уже прикинуть мощность. Хотя, я сразу сейчас могу сказать, что примерно пятьдесят килотонн. А раз так, то по всем сценариям, будет еще несколько.
Опять "пыхнуло".
- Ну, вот и третий. Значит, все правильно. Расстояние - меньше ста километров. Мощность - пятьдесят. Ну, ладно - пусть будет сто килотонн.
Все уважительно покивали. Сергей - голова. Он держал в этой голове такие точные знания, которые другие с трудом вылавливали из Интернета и старых бумажных энциклопедий. Если он так сказал, значит, так оно и есть.
Антону тоже налили, как запоздавшему гостю, и он присел прямо на мягкий ковролин, прямо на пол у стола. Прерванный, было, разговор неторопливо продолжился.
Теперь уже говорили об опасности всеобщей информированности. Кто-то завелся, что информация сама по себе не может быть опасной или безопасной. Информация - всеобщее достояние, и он лично… Кто там, кстати? А, Витальич… Боец невидимого фронта. То есть, не в том смысле, что сотрудник там или еще как, а в том, что он всю жизнь как бы на фронте, только никто этого фронта не видит.
- Так ты говоришь, - медленно, чтобы зафиксировать, сказал Иван, - что информация - это хорошо?
- Я, блин, просто завидую молодежи сегодняшней! У них столько возможностей, столько информации, столько знания!
- А реклама - это как? Ты ее тоже считаешь полезной? - опасно прищурился Василий Васильевич.
Все сразу замолкли и стали думать о рекламе.
- А вот когда книги рекламируют, - начал Антон, но на него зашикали сразу, потому что он не мог ничего понимать в книгах - не писатель.
- А может, и больше ста кило, - вдруг опять сказал Сергей из своего угла.
Он смотрел на экран своего большого смартфона и что-то там считал на калькуляторе.
- Это же в Москве, скорее всего. Там здания высотные - ослабляют. Да и мы тут в лесу. А оно вон как дунуло. Говоришь, стекла сыпались?
- Ага, на верхнем этаже, вроде, у всех вышибло. А ниже как-то через раз.
- Ну, тогда точно больше ста, - заключил Сергей.
И все снова выпили, раздумывая, насколько больше и как это, когда больше ста килотонн, да не раз и не два, а несколько.
- Так ведь еще два поражающих есть? - умно спросил Василий Васильевич.
- Проникающая не достанет - далеко. А заражение… Ветер тут всегда к Москве. Так что у нас все равно чисто.
- Ага, чисто. Вон елка валяется.
- Это сосна.
Поговорили о сортах деревьев, о том, как долго растут и в каком возрасте начинают самопроизвольно падать. Кто-то рассказал о лесном заповеднике, где лесники вычищали все, и там просто по земле ходить было приятно. А Антон вспомнил про парк секвой в Америке. Потом подумал и сказал, что парк с секвойями. Так ему понравилось больше. А все загалдели, что если бы тут были секвойи, да если бы одна вот так свалилась, так полкорпуса бы снесла. Так что пусть уж елка, да сосна, да осина - исконно наши, местные. Ну, береза еще. Вот у нас, да у канадцев примерно одинаково все выглядит.
Пустые бутылки убирали под стол, и там их было уже немало. Заходили еще люди, приносили свое. Выкладывали и закуску. Вдруг отчего-то хорошо пошли фрукты. Порезали апельсины-бананы разные, и сразу расхватали. Водка стояла раскрытая, но никто не наливал. Потому что были еще виски, джин и коньяк. А девочки скромно пили сладкое шампанское, прислушивались к разговорам и хлопали длинными ресницами о розовые щеки. Они любили своих фантастов.
Потом немного попели старых песен. А часа в четыре усталый народ пошел "по домам". Спать. Завтра же, то есть уже сегодня, был очередной день конвента, и надо было к нему хоть немного приготовиться.
Напоследок Василий Васильевич сказал, что он так просто этого не оставит, а Иван поддержал:
- Надо будет им жалобу написать в книгу.
- Ну, жалоба - это, пожалуй, слишком… А вот поговорить с дирекцией надо. Утром схожу.
* * *
Утро было серое и печальное. Многие не выспались, поэтому на завтраке народа было мало. Хлеб был черствый. Явно и отчетливо вчерашний. Поэтому народ возмущался и обещал раззвонить в Интернете, какой паршивый тут пансионат.
Не хватало официанток. И те, что были, все время задумывались о чем-то и смотрели странно. Приходилось поторапливать, покрикивать. Это тоже было неправильно. Конвент - это когда все вихрится и танцует, гремит музыка, обслуживающий персонал летает улыбчивыми птичками, а участники конвента - дорогие гости.
Сказали еще, что обед может немного запоздать. Не успевают сегодня почему-то.
Василий Васильевич, вставший раньше всех - он уже спал совсем мало - успел с утра поругаться с администрацией, и ему оказывали особое уважение. Усадили за отдельный столик, к которому он пригласил самых ближних, кормили быстро, улыбались приятно. В общем, надо, надо ругаться. Иначе такой "совок" будет - мама, не горюй!
После завтрака собрались перед главным залом в фойе. Ругали местную связь: у всех и разом с чего-то отключились телефоны. Ни домой позвонить, ни принять ничего. И Интернет местный тоже кончился.
Организаторы носились, как встрепанные. Не завезли каких-то гостей к какому-то мероприятию. Но Иван, подумав, просто помахал рукой одному, другому, третьему и пошел снова в номер. Там еще было что выпить и закусить. А главное - можно же было пообщаться!
Оказалось, что Сергей уже написал свежие пол главы про войну. И использовал все, что видел, конечно. А Стёпа завернул опять что-то экзе… Экзенцисти… Тьфу, черт! В общем, не для всех что-то. И там образ сосны, как образ России, которую вырывает из привычного чернозема… Ну, и так далее.
- А тут чернозем, что ли? - стали присматриваться из окна к сосновому выворотню.
- Какой чернозем? У нас всегда в этой полосе так и назывались - Нечерноземье. А чернозем - это на юге. Это вот под Воронежем, да на Украине, небось. Так что ты, Стёпа, про чернозем загнул.
Но Стёпа напомнил о том, что пишет писатель не о том, что видит, а о том, как чувствует. И если в книге только то, что видел, так и Толстой бы ничего не написал. И был бы один Чехов. Тут заспорили о значении этих фигур в литературе. Потом перешли на фантастику. Называли фамилии, стараясь не упомянуть присутствующих, раздавали эпитеты. Самое популярное слово было - "отвратительно".
Организаторы ходили по номерам, что-то говорили о транспорте и о банкете, который тоже с какого-то перепугу перенесли. И еще, что в знак поддержки фантастики руководство пансионата разрешило задержаться на день, а то и на целых два. С питанием и все такое. Организаторам кричали "ура" и поили их водкой. Потому что именно водка еще оставалась.
Доели сало, попели старые песни, послушали новые стихи.
Настроение у всех было благодушное и приятно расслабленное.
- А конвент-то в этом году просто вот душевный какой-то, - говорили, расходясь. - Лишь бы, тьфу-тьфу-тьфу, не в последний раз.
Пора было идти на разные общие церемонии и потом опять на ужин.
- Вечером здесь собираемся?
- Или здесь, или сходим все же к Василию Васильевичу. А то неудобно как-то. Он нас, выходит, посетил, уважение оказал, а мы его вроде как игнорим, что ли…
На том и порешили.
Телефоны у всех до сих пор так и не работали. Но тут уж администрации сказать было нечего. Сотовая связь не от них зависит. Поэтому ругались просто так - в воздух.
- Слушай, - придержал Иван Сергея. - А вот если бы вот так сверкануло прямо над нами? Тогда как?
- Ну, как… Воронка - и ни одного фантаста.
- Выходит, повезло, значит?
- Ну, вроде того.
И они пошли награждать отличившихся, радоваться вместе с награжденными, кричать и веселиться. Потому что конвент, что ни говори, удался на славу.
Особенно, если еще и банкет получится.
Половинка
И еще один этаж. Давай-давай-давай… На площадке передохнем, как дотащим.
- Уносите сейчас же свою мебель! Вы мешаете жильцам!
- Ладно, ладно, мамаша, не шумите. Это мы тут нашего командира перевозим.
Увидев погоны, злобная старушка сразу стала улыбаться и усиленно жалеть "бедных солдатиков". Теперь, небось, целую неделю на почерневшей от времени скамеечке, что вкопана у подъезда, будет обсуждать с такими же старушками, какие все-таки гады, эти отцы-командиры. Как они эксплуатируют труд своих солдат. Что солдаты - мы, то есть - это для них просто, как рабы настоящие. Старая она, дурная… Да мы на самом деле просто рвались в добровольцы, лишь бы из части выпустили. Увольнительную не дождаться, служба посменная, между сменами сплошные учения строевые, да боевые. А тут - целый день фактически на воле. Даже без пилоток - оставили их в машине. И расстегнулись чуть не до пупа, потому что жарко. А капитан на это - ни слова. Не требует, чтобы застегнулись, чтобы головной убор и прочее отдание чести.
И весна на улице… Ах, какая весна! Черемуховая, а то ли сиреневая, даже и не понять, сладко пахнущая, кружащая голову.
Вот в городке у нас ничего такого пахучего нет. Есть черный асфальт, размеченный белыми полосами и стрелками. По полосам строимся, по стрелкам поворачиваем на строевых смотрах.
А еще тут, на воле, ходят девушки. Вот если бы они в этом подъезде ходили, так мы бы их просто донесли до самого верха на этом тяжеленном старом диване. А раз нет их, так остановимся и передохнем, вытирая пот рукавами.
- Слышь, Длинный, а чего он в старье таком квартиру получил? В новых домах всегда лифты есть, и даже грузовые бывают!