Если попытаться по сохранившимся преданиям восстановить историю чудесного существа, то лучше всего это сделать по следам одного из русских сказов. "Прекрасная Птица с ослепительным оперением существовала с самого начала мира, погибая и возрождаясь в очищающем пламени на рубеже эпох. Сама она приносила себя в жертву, и каждый раз, вновь восставая из пепла, обращала свой взгляд за земные пределы, сквозь звезды, к миру чистого света, туда, где рождены были некогда бессмертные боги и куда она отправлялась в те три дня, пока тело ее превращалось в прах, а душа становилась свободной. Птица знала, что было, что есть и что будет, и все же она хранила мир, в котором свила себе гнездо. Люди же, слышавшие о Птице, верили, что, подобно ей, и они обладают бессмертной душой, лишь меняющей оболочки.
Жила волшебная Птица далеко-далеко, на самом краю земли. Где точно, никто не знал. Одни говорили, что гнездо ее спрятано от людских глаз на вершине горы, другие – что свила его она средь бескрайней пустыни, в тридесятом "ином" государстве, совершенном и далеком от мирской суеты. Множество испытаний и опасностей подстерегали на пути тех, кто дерзнул отправиться на поиски, ибо любой путь к существу, хранящему в себе огонь первоначального творения, тернист и непредсказуем.
Чтобы добраться до Птицы, надо было преодолеть Долину Поиска, Долину Любви, Долину Знания, Долину Разлуки, Долину Единения, Пустыню Изумления, Пустыню Уничтожения и Смерти. И этот долгий путь можно было пытаться пройти по дорогам, стирая железные сапоги и сгрызая железные караваи, а можно было – в своем сердце, преодолевая и изменяя себя.
Редко смертные могли лицезреть прекрасную Птицу во всей ее красе. Чтобы случилось это, на земле должны были воцариться мир и согласие. Увидеть ее, преодолев множество испытаний, мог лишь отчаянный смельчак с чистыми помыслами, ведомый по жизни мечтой. Недаром иногда называли Птицу Жар-птицей, ведь жар, огонь – это и творчество, и творение, и горение.
Она была совершенным творением Единого, и каждый, кто хотя бы издали видел ее, становился обладателем чудесного дара. Свет божественного сияния, окружавший Птицу, ложился и на человека, наделяя его тем, чего он больше всего хотел в своем сердце: талантами, умениями, счастьем. И вот уже человек, получивший дар от Птицы, сам нес на себе отблеск волшебного света".
При общем сходстве образ жар-птицы в разных пересказах обрастал своими подробностями и оттенками. По размерам она достигает павлина, а живет в райском саду Ирии, в золотой клетке. По ночам вылетает из нее и освещает сад собою так ярко, как тысячи зажженных огней. У жар-птицы в саду есть любимое кушанье – молодильные яблоки, которые дают ей красоту и бессмертие.
Мифическое существо владеет способностью исцелять пением, а когда она поет, из клюва ее сыплется жемчуг. Вокруг нее пылающий свет. Каждый год, осенью, жар-птица умирает, а весной возрождается. Иногда можно найти выпавшее из ее хвоста перо – внесенное в темную комнату, оно заменит самое богатое освещение. А когда оно гаснет, тут же превращается в золото.
Золотая окраска жар-птицы, ее золотая клетка связаны с тем, что она прилетает из другого ("тридесятого") царства, откуда происходит все, что окрашено в золотой цвет. Она может выступать в роли похитителя, сближаясь в этом случае с Огненным Змеем: уносит мать героя сказки "за тридевять земель". Можно предположить и древнюю связь жар-птицы со словацкой птицей-огневиком , а также с другими мифологическими образами, воплощающими огонь, в частности с Рарогом , огневым конем-птицей.
Как персонаж русских сказок, жар-птица обычно является целью поиска героя. Добыча жар-птицы сопряжена с большими трудностями и составляет одну из главных задач, которые задает в сказке царь (отец) сыновьям. Добыть это существо удается лишь доброму младшему сыну. Чтобы поймать ее, он должен поставить приманку – клетку с золотыми яблоками внутри. Так как все ее оперение горит огнем, голыми руками такую птицу не ухватишь. Вот и приходится Ивану заманивать ее в клетку и накидывать мешок, чтобы не обжечься.
Помимо этого, славяне связывали жар-птицу с золотом и кладами, считая, что она может на них указывать: где опустится, там в земле сокровища и таятся. Иногда говорили, что в купальскую ночь жар-птица спускается на землю, и именно ее сияние принимают за цветок папоротника.
Есть и еще одна славянская легенда. В ней говорится о том, что, когда боги увидели, как люди ходят по земле, никого не любя, и холодом сердец своих себя губят, отправили они на землю волшебный огонь любви в виде крылатого существа – жар-птицы. И с тех пор летает она по земле и разносит этот огонь. Счастье тому, кому удастся поймать ее, но в сто раз большее счастье тому, кому она покорится по своей воле: будет отдавать свое благотворное тепло всю жизнь. Но как только почувствует равнодушие – тут же улетит. А если посадить ее в клетку, то непременно погибнет. Остынет ее пламенное тело, и в клетке вместо горячей любви будет отсвечивать холодным блеском мертвый кусок золота…
Первая среди гигантов
На Востоке эту гигантскую птицу называют рухх (или стрефил-рухх, страх-рах, ног, нагай ). Кое-кто с ней даже встречался, например герой арабских сказок Синдбад-мореход. Однажды он оказался на необитаемом острове. Осмотревшись, увидел бесконечный белый купол без окон и дверей, такой огромный, что не смог на него влезть. Как оказалось, это было всего лишь яйцо легендарной птицы.
Конечно, Синдбад-мореход – персонаж сказочный. Однако есть и документальные свидетельства. Их оставил вполне реальный флорентийский путешественник Марко Поло, посетивший в XIII веке Персию, Индию и Китай. Он поведал, что монгольский хан Хубилай однажды отправил на поимку загадочной птицы верных людей. Гонцы отыскали ее родину: африканский остров Мадагаскар. Самой птицы они не видели, но привезли ее перо: длиной оно было двенадцать шагов, а стержень в диаметре равнялся двум пальмовым стволам. Говорили, что произведенный крыльями рухх ветер валит человека с ног, когти ее подобны бычьим рогам, а мясо возвращает молодость. Но попробуй поймать эту рухх, если она может унести единорога вместе с тремя нанизанными на рог слонами!
Таким образом, место обитания стрефила-рухха ханскими гонцами указано точно: Мадагаскар. Чтобы проверить эти сведения, зоологи уже не однажды совершали путешествия в поисках легендарной птицы. Впервые это произошло в 1832 году, когда французский натуралист Виктор Сганзен нашел на Мадагаскаре скорлупу огромного яйца – в шесть раз более крупного, чем яйцо страуса. Позднее на остров Святого Маврикия приплыли за ромом жители Мадагаскара. Вместо бочонков они привезли с собой скорлупки исполинских яиц: в каждую помещалось по 13 бутылок рома.
Наконец были найдены и кости чудища: в 1851 году их привезли в Парижский музей. Знаменитый французский ученый Жоффруа Сент-Илер изучил останки и составил по ним научное описание крылатой легенды. Он назвал ее эпиорнисом – "высочайшей из всех самых высоких птиц". Впрочем, оказалось, что гигантская птица Мадагаскара далеко не так огромна, как о том повествуют древние легенды. Она, разумеется, не могла унести в когтях слона, однако не уступала ему в росте. Жоффруа Сент-Илер полагал, что некоторые эпиорнисы достигали в высоту 5 м. Скорее всего, это преувеличение. Однако 3-метровые эпиорнисы не были редкостью. Весила такая птица около полутонны.
Знали эту громадную птицу и на Руси, называли ее страх-рахом, ногом или ногой, придавая существу новые сказочные черты. "Ног-птица так сильна, что вола поднять может, по воздуху летает и четырьмя ногами по земле ходит" – повествует древнерусский "Азбуковник" XVI века.
Вполне можно предположить, что среди прочих пернатых эта птица выделялась исключительно размером: она "как гора", "крылья ее затмевают солнце"… Впрочем, это всего лишь художественные образы, более умеренные описатели называют точные размеры: размах крыльев – от 10 до 18 м, длина пера – около 4–5,5 м.
Можно оценить ее габариты иначе. Рухх питается слонами, в этом не сомневается ни один достойный уважения натуралист; и размеры их "соотносятся как размеры сокола и мыши". Посчитаем: самый мелкий наш сокол-мышатник – пустельга – это примерно 36 см, мышь – около 7–9 см, если без хвоста. Учитывая величину индийского слона – в длину эта птичка окажется метров 25–30, а в размахе крыльев будет все 50! Гора не гора, но с холмом сравнить можно.
О повадках птицы можно сказать в основном то, что они очень похожи на орлиные. Рухх выслеживает добычу с большой высоты (кроме слонов годятся носороги, небольшие киты, буйволы, а порой тигры или даже питоны; бывает, что птица постится и ловит акул). Обнаружив достойную дичь, пикирует на нее, причем старается сразу же лапами переломить жертве хребет.
Рухх откладывает яйца и высиживает птенцов на земле. Птенцы кормятся опять-таки свежими слонами, хотя есть упоминания о более нежной пище для малышей, такой как, например, африканский бегемот или крупная свинья. Неизвестно, правда, зачем рухх уносит осколки скорлупы подальше от гнезда – может, чтобы по ним ее не выследили? Хотя все-таки что-то может выдавать гнездо: то ли слоновьи останки, то ли 5-метровые пищащие птенцы.
Один натуралист упоминает, что птица рухх гнездится высоко в труднодоступных местах, причем летает над облаками, так что ее можно и не заметить. Однако, добавляет ученый, находчивые местные жители обнаруживают гнездо по разбросанной вокруг непереваренной еде величиной с дом (хищные птицы имеют обыкновение отрыгивать остатки пищи). Надо сказать, что индийские раджи, китайские императоры, монгольские ханы предлагали немалые деньги за перо птицы рухх. Не вполне понятно, правда, как можно его употребить: единственное широко известное и много где описанное использование такого пера – в качестве… сосуда, который способен вместить "двадцать пять мехов воды".
Нельзя сказать, что птица опасна для людей; с драконом или василиском ее не сравнить. И не только потому, что она не наделена колдовской силой, не дышит огнем или смертельным ядом – она, оказывается, совершенно равнодушна к людскому сообществу. Даже самый маленький птенец рухх не питается человечиной. И все же, как утверждают, птица-великан может стать причиной разных стихийных явлений. Например, сохранились сообщения о том, что неосторожное приземление или даже просто громкий хлопок ее крыльев становились причиной лавины либо камнепада.
Первооткрывателем птицы рухх считается персидский ученый Бузург ибн Шахрияр, разместивший ее в Индии. Другие говорят, что эта птица прилетает с Тибета, где множество высокогорий. Китайцы предполагали, что птица по имени пёнг живет на Суматре, или Яве, или на Цейлоне и прилетает из-за моря. Арабы, изучив бо́льшую часть Азии, решили, что птица под названием асфур-альфилю гнездится на Мадагаскаре. А может быть, в центральной Африке, где-нибудь в окрестностях Килиманджаро или в верховьях Нила. Некоторые современные ученые полагают, что ближе всего к истине арабы. Дескать, на острове Мадагаскар водились те самые эпиорнисы, и вымерли они, похоже, лет пятьсот назад – то есть древние арабы вполне могли их застать.
Птица рухх не сразу удостоилась особого места в средневековой систематике. Так, например, рабби Бенджамин из Туделы отождествлял ее с грифоном, в результате чего на Западе эта путаница длилась до самого путешествия Марко Поло – тот окончательно разделил для западной науки этих существ. Тем не менее на Востоке рухх иногда изображали четвероногой, но при этом признавали птицей.
Иранцы знали эту птицу под другим именем – симург . Она обладала даром предвидения, но натура ее была двойственна, заключая в себе "добрую" и "вредоносную" половинки. В учении суфистов симург символизирует совершенного человека, обладающего знанием Божественной Сущности. Однако эту Сущность, как и легендарную птицу, невозможно увидеть. Сейчас некоторые специалисты полагают, что слова "рухх" и "симург" родственны, а симург во многом похож на грифона. Как царь птиц, симург-рухх изображался фантастическим крылатым существом с головой и лапами пса, покрытым рыбьей чешуей, что символизировало его господство на земле, в воздухе и в воде, а его яркое оперение затмевало блеск фазана и павлина.
Симурга наделяли способностью исцелять, иногда он выступал орудием судьбы, и ему приписывали бессмертие. Он был свидетелем троекратной гибели мира и знает все обо всех эпохах, прошедших и будущих. Симург был приемным отцом персонажа иранских легенд Заля, которого он младенцем нашел в пустыне и выкормил в своем гнезде, а затем давал пророчества его сыну Рустаму – знаменитому герою иранского эпоса.
Согласно этим представлениям, симург, как и птица рухх, велик и могуч. Подобно мифическому фениксу и волшебной птице мусульман анке симург живет от 700 до 2000 лет; дождавшись, когда у него подрастет птенец, он бросается в пламя и сжигает себя на погребальном костре.
В одной из поэм XII века автор делает симурга символом божества. Содержание аллегории весьма любопытно. Обитающий в дальних краях царь птиц Симург роняет одно из своих великолепных перьев где-то в центре Китая. Узнав об этом, другие птицы, которым надоели царящие среди них раздоры, решают отыскать повелителя. Они знают, что имя царя означает "тридцать птиц"; знают, что его дворец находится на горной гряде, кольцом окружающей землю. Сначала некоторые птицы, выказывая малодушие, не решаются отправиться в путь: соловей ссылается на свою любовь к розе; попугай – на свою красоту, ради сохранения которой ему надо жить в клетке; куропатка не может расстаться со своими птенцами и гнездом среди холмов; цапля – с болотами; сова – с мрачными деревьями. Но в конце концов они пускаются в это опасное путешествие и преодолевают семь долин и морей; название предпоследнего из них – Головокружение, последнего – Уничтожение.
Многие из паломников не выдерживают тягот пути и возвращаются обратно, кое-кто из оставшихся птиц погибает. Тридцать же самых стойких, пройдя через все страдания и благодаря этому достигнув очищения, добираются до высокой горы Симурга. Наконец они обрели то, к чему стремились! И тут они осознают, что они-то и есть божественная птица, что "симург" – это каждая из них и они все вместе.
Эту историю в XV веке по-своему переосмыслил Алишер Навои в аллегорической поэме "Парламент птиц" (или "Симург"). В ней тоже рассказывается, о том как, пролетая над Китаем, Симург обронил перо необычайной расцветки – сверкающее столь ярко, что весь Китай оделся сиянием. С этого дня все китайское население обрело пристрастие к занятию живописью. Самым виртуозным живописцем стал Мани, легендарный основатель манихейства – религии, сочетающей черты зороастризма и христианства. Так в классической восточной поэзии образ Мани стал воплощением гениального художника, а симург, в дополнение ко многим своим волшебным качествам, – еще и символом искусства.
Птицы Солнечного сада
Сирин, Алконост, Стратим, Гамаюн – птицы древнейших сказаний. О них упоминают русские летописи, их изображения сохранились среди иллюстраций к древним рукописным книгам, на ювелирных изделиях Киевской Руси, в резьбе белокаменных соборов Владимиро-Суздальской земли (Дмитровский собор во Владимире – 1212 год, Георгиевский собор в Юрьеве-Подольском – 1230 год). Кто они, эти загадочные птицы-девы из Райского или, по-другому, Солнечного сада и как они попали в русскую культуру? Ответ на этот вопрос кроется в легендах и преданиях Востока.
Прежде чем попасть в Древнюю Русь, чудесные истории о легендарных птицах проделали долгий путь по Хвалынскому (Каспийскому) морю, а затем по Славянской реке (Волге), по которой плыли корабли из Индии и Персии. Суда везли разные товары, украшенные рисунками, в которых переплетались фантастические травы, цветы, звери и птицы. По притокам Волги, где водой, а где и волоком, отправляли их во все стороны Руси.
Кроме Волги был и другой путь, связывающий Киевскую Русь с Востоком, – это путь по Днепру и Черному морю. Шумным и оживленным был порт Корсунь (Херсонес) – на территории современного Севастополя. Корсуньские купцы не только держали в своих руках всю торговлю с Востоком, но и рассказывали местным жителям о далеких странах, пересказывали услышанные там мифы и легенды. Так на славянской земле начали оживать образы, ставшие затем понятными и близкими.
Алконост и Сирин. В византийских и славянских средневековых легендах Алконост – чудесная птица, жительница славянского рая Ирия. Лик у нее женский, тело – птичье, а голос сладок, как сама любовь, поэтому тот, кто услышит ее пение, может от восторга забыть обо всем на свете. Как говорится в предании, "Алконост близ рая пребывает, иногда и на Евфрате-реке бывает. Когда в пении глас испущает, тогда и самоё себя не ощущает. А кто вблизи тогда будет, тот все на свете забудет: тогда ум от него отходит, и душа из тела выходит".
Образ птицы Алконост восходит к греческому мифу об Алкионе, дочери бога ветров Эола, жене фессалийского царя Кеика – сына бога утренней звезды Эосфора. Как сообщает Овидий в "Метаморфозах", Кеик трагически погиб в бушующем море, в то время как Алкиона ждала его на вершине утеса. Когда же к скале прибило волной тело погибшего мужа, она бросилась с вершины в бушующие волны моря. И произошло чудо: боги превратили Алкиону в морскую птицу-зимородка, которая затем оживила погибшего мужа. Птицей стал и Кеик, соединившись с дочерью богов.
В летописных сказаниях слово "алконост" имеет прямое отношение к древнерусскому речению "алкион есть птица", от греческого alkyon – "зимородок". Изображается Алконост на лубочных картинах полуженщиной-полуптицей с большими разноцветными перьями и девичьей головой, осененной короной и ореолом, в который иногда помещается краткая надпись. В руках держит райские цветы или развернутый свиток, в котором начертано изречение о воздаянии в раю за праведную жизнь на земле. Райская птица часто встречается и в старообрядческих настенных листах.
Алконост по облику схожа с другой птицей – Сирин, однако отличается от нее тем, что всегда изображается с руками. С этой птицей в древнерусской книжности связывалось также предание "о днях алконостных" – семи днях. В нем говорится, что когда она откладывает яйца в морскую глубину и высиживает их, сидя на поверхности воды, то в это время усмиряются бури. Это происходит посреди зимы (или во время зимнего солнцестояния). Семь дней яйца лежат в глубине, а затем всплывают на поверхность. И все это время на море стоит полный штиль.
Алконост не сводит взгляда с поверхности воды и ждет всплытия яиц, потому их очень трудно выкрасть. Если это все же удается, люди вешают яйцо под потолком в церкви как символ целостности и единения всего приходящего народа. Иногда явление этой птицы трактуется как проявление "божественного промысла". По другой русской традиции, Алконост – птица зари, которая управляет ветрами и погодой, ее связывают с солнечным богом Хорсом. Есть легенды, что Алконост рождает детей на "краю моря" на Коляду (в зимнее солнцестояние), и тогда семь дней стоит безветренная погода.