(Ис 6:9–10)
Мы вышли в квартал евреев. Находясь в Иерусалиме уже около месяца, я еще не встречал ни одного еврея. Владыки земли Израилевой обитают между Сионом и Мориею в смрадных мазанках или под теми подземными сводами, которые, вероятно, служили основанием чертогов времен Соломона. Даже в своем квартале евреи ищут укрыться при виде чужестранца. Жажда корысти, столь сильная в этом народе, кажется, менее обнаруживается в них в Иерусалиме, хотя большая часть из них ремесленники и торгуют на базаре. Их число здесь довольно велико и состоит большею частью из старцев и жен; женский пол многочисленнее. Во мраке их подземелий лампады не угасают перед книгами Ветхого Завета. Утомленные беспрестанною борьбою с укоряющею их истиною Писания, – если они выходят подышать воздухом на террасы своих бедных жилищ, взоры их устремляются попеременно то на Сион, то на гору храма Соломонова, с которых они равно изгнаны; но они отклоняются от вида двух куполов, осеняющих Голгофу и где их ожидает спасение! Не тот ли же это народ, в моральном отношении, о котором говорил Иисус: "Исследуйте писания: ибо вы сами думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне?" (Ин 5:39); не тот ли, о котором говорит Исаия: "слухом услышите и не уразумеете; и очами смотреть будете и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат и очи свои сомкнули, да не узрят очами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их"? (Мф 13:14–15; Ис 6:9–10) В наружном отношении, не тот ли это самый народ, чей облик начертан на вековых стенах стовратных Фив более нежели за тысячу лет до Рождества Христова. Я никогда не забуду, как я был поражен удивлением, когда, бродя по исполинским развалинам Карнака, я нашел случайно изображение одного из египетских фараонов, попирающего олицетворенное царство Иуды; оно представлено в виде простертого под его мощною пятою еврея. Лицо израильтянина есть точный отпечаток народа еврейского нашего времени. Как не задуматься о таинственной судьбе этого избранного и отверженного народа, который продолжает быть почти одинаков от Моисея и доныне и который, если очами узрит, слухом услышит и сердцем уразумеет – может из глубочайшего уничижения стать наряду с первыми народами мира. Жаль, если показанный барельеф, так значительно важный, ускользнул от изысканий Шамполиона и что верхняя часть барельефа не существует; – здесь гордый победитель Израиля сам уже обезглавлен временем. Он и исполинское царство его стерты с лица земли, а сыны попранного им народа все еще существуют без изменения. Наш барельеф достаточно объяснен тем, что Шамполион сказал о колоссальных барельефах на южной стене Карнака, где фараон Сесак влечет за собою целые ряды племен израильтян; у одного из них на нагрудном щите ученый археолог прочел в иероглифических буквах: Иудага-Малек, т. е. Царство Иуды. "И бысть в лето пятое царствующего Ровоама, взыде Сусаким (Сесак или Сешок) царь Египетский на Иерусалим, и взя вся сокровища Дому Господня и вся сокровища дому церкви… и внесе я во Египет" (3 Цар 14:25–26). Это самое историческое событие, изображено в найденном мною барельефе. Я счел любопытным снять с него тщательный рисунок и передать эту уцелевшую от веков важную страницу истории тем, которые могут на ней прочесть более, чем я. Евреи имеют здесь синагогу и дом для пристанища своим поклонникам.
Близ Иудейского квартала, по дороге к армянскому монастырю, показывают остатки дома святого Фомы, а далее дом Марии, матери Иоанна, прозванного Марком, куда пришел Апостол Петр, освобожденный из темницы Ангелом. Тут есть церковь сириан, там сохраняется очень древняя купель. Продолжая путь к храму Святого Гроба, указывают на место, где был дом первосвященника Захарии, поблизости видны остатки железных ворот, которые сами растворились перед святым Петром, ведомым Ангелом из темницы. Мне показали уцелевшие железные вереи ворот. Развалины темницы тут же поблизости. На одной из улиц, ведущих из иудейского квартала, я заметил следы древней мостовой Иерусалима; огромные камни, которыми устлана улица, обращают невольно внимание. В Иерусалиме так мало вещественных древностей времен Спасителя, что и камни, уцелевшие от стольких разрушений, делаются священными. Неподалеку от храма Гроба Господня можно видеть значительные остатки церкви Св. Иоанна Предтечи, времен святой Елены, они состоят из нескольких аркад; там теперь городской базар. Церковь эта построена была крестообразно; середина ее была квадратная, где четыре отделения наподобие креста составляли самую церковь. Здание это равно называется домом Зеведея, отца Апостолов Иакова и Иоанна, также домом святого Иоанна Евангелиста, в котором он родился.
Следуя священною улицею Страстного пути, по направлению к воротам Гефсиманским или Овчим, можно видеть на правой руке, в смежности с дворцом Пилатовым, остатки развалин башни Антониевой, или правильнее: замка Антониева; это укрепление было сооружено Гирканом Маккавеем. Ирод возобновил это здание, соединил его, аркою, с стенами храма Соломонова и назвал его замком Антония, в честь триумвира этого имени, его друга. В нем обитал несколько времени сам Ирод и первосвященники.
Несколько подалее, по тому же направлению и также на левой стороне, видны значительные развалины церкви византийского зодчества над местом, где был дом Святых Родителей Матери Божией и где Она родилась на радость земли и неба. Тут же Святые Родители ее кончили жизнь свою. Это живописное здание находится наискось против Овчей купели – согласно с тем, что говорит святой Иоанн Дамаскин. Церковь эта принадлежит также времени Елены и Константина, она разделялась на верхнюю и нижнюю; сверх того показывают подземный свод, который называется собственным жилищем родителей Пресвятой Девы. Это здание было долго превращено в мечеть, но теперь в совершенном запустении: доступы поросли густою травою, но древние своды храма оглашаются божественными гимнами христиан в день Рождества Пресвятой Девы. В Иерусалиме есть поверие, что ни одна мусульманка не может долго существовать в этом месте. Когда здесь была мечеть, то, говорят, что мусульмане жили здесь без своих жен. Недавнее уничтожение мечети подтверждает некоторым образом этот рассказ. Фасад храма Св. Анны обращен на узкую улицу, которая ведет со Страстного пути к закладенным воротам Иродовым. Почти в конце этой улицы обитает бедная арабская семья, среди развалин и овощного палисадника. Тут был дом Симона Фарисея и тут происходила трогательная евангельская сцена обращения святой Марии Магдалины. Подвигнутая милосердием Иисуса, когда Он удостоил Своим присутствием трапезу Симона Фарисея, – здесь она омыла слезами покаяния стопы Спасителя и отерла их своими власами. Здесь существовал при Годфреде женский монастырь.
По возврате на улицу Страстного пути, уже близ ворот Гефсиманских или Овчих, виден глубокий четверосторонний бассейн, поросший на дне кустарником и несколькими деревьями; все бока его сложены из камня. Он обнесен с двух сторон разными зданиями, но открыт со стороны городовой стены; между им и этою стеною ведет улица к мечети Омаровой, которая заменила храм Соломонов. Наружная ограда мечети примыкает к бассейну с юга. Это есть то водохранилище, которое определено с такою точностью в Евангелии святого Иоанна под именем Овчей купели. "Есть же в Иерусалиме у Овчих ворот купальня называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов; в них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды; ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в оную по возмущении воды, – тот выздоравливал…" (Ин 5:2–4). Две арки, которые видны с западной стороны, показывают остаток пяти крытых ходов. Я также заметил следы таких арок или сводов с северной стороны. Те аркады, которые видны в развалившемся здании, которое прилегает к ограде мечети Омаровой, также полагают принадлежавшим к больнице или Дому Милосердия, по-еврейски: Вифезда. Этим именем называлась и купальня. Вот несомненное зодчество евреев, времени Давида и Соломона. Водохранилище имеет 150 футов в длину и 40 футов в ширину. Трудно определить глубину, от насыпи. Состав стен купальни, по исследованию Шатобриана, был сделан следующим образом: слой больших камней, связанных железными скобами; за ними перемешанная кирпичная работа, потом слой из мелких камней, покрытых известковым составом. Замечательно, что все эти слои расположены не горизонтально, а вертикально. Известковый слой обращен к воде. Должно припомнить, что это водохранилище называлось Овечьим по той причине, что жертвы, приносимые в храм Соломонов, были предварительно омываемы в его воде. Всякий раз как я приходил к вратам Овчим, я останавливался отдыхать у парапета этого спасительного рва. Иссякли животворные воды! Но голос: "Встань! возьми одр твой и ходи!" – не перестает воздвигать к жизни немощное человечество!
Глава XVII
Мечеть Омарова: Эль-Сахара (Храм Соломонов). – Мечеть Эль-Акса (Введение во храм Пресвятой Богородицы)
"Учитель! Посмотри какие камни и какие здания!.. Иисус сказал ему в ответ: видишь сии огромные здания? Все это будет разрушено так, что не останется здесь камня на камне".
(Мк 13:1–2)
"Се, оставляется вам дом ваш пуст!"
(Мф 23:38).
Самые следы чудесного храма Соломонова стерты с лица земли. Это здание, куда в продолжение нескольких веков текли сокровища всего Востока морем и сушею, разрушено Навуходоносором за 600 лет до Р. X. Храм Соломонов был возобновлен Зоровавелем и наконец Иродом Аскалонитским. Этот последний храм был тот, который существовал при Иисусе и от которого, по Его Божественному предречению, не осталось камня на камне по взятии Иерусалима Титом. Местность храма Соломонова определена со всею точностью в Священном Писании. Восточная часть его обращена была к горе Элеонской (Мк 13:3); с севера находилась купальня Овчая; с юга он оканчивался обрывом горы Мории, на которой он построен (2 Пар 3:1); но с запада не существует видимых предметов, которые могли б определить его ограду. Гора Мориа была соединена с горою Сионскою мостом и крытым ходом; – а стены Сионские простирались до ограды храма Соломонова, и потому, в Священном Писании, гора Мориа и храм принимались иногда за одно с Сионом. На этом священном месте возвышается теперь великолепная мечеть Омарова, краса арабского зодчества; она занимает в ряду восточных зданий то же место, которое имеет римский Пантеон в классической архитектуре.
Мечеть Омара в Иерусалиме, называемая Эль-Сахарал-лах, пользуется почти одинаковою знаменитостью на Востоке, как и мечети Медины и Мекки. Магомет, в первые годы издания Корана, повелел, чтобы мусульмане во время молитв своих обращались к мечети иерусалимской; она принадлежит секте ганифитов – первой в исламизме. Вход в нее воспрещен христианам под смертною казнью. Сидней Смит, защитник мусульман противу французов во время экспедиции Бонапарте, не мог найти способа проникнуть туда. Даже до сей поры, когда влияние европейцев на Востоке сделалось так сильно, а власть мусульман так ослабилась, мы знаем про внутренность мечети Омаровой только по неверному описанию Али Бея. Сказывают, что Бурхарт, знаменитый путешественник и ориенталист, сроднившийся с восточными обычаями до такой степени, что он был признан арабами за шейха, посещал мечеть Омарову, но мы не имеем его описания. Г-жа Бельзони, переодетая в мусульманское платье, в 1818 году быстро пробежала часть мечети Омаровой, волнуемая страхом, и все, что сказала об ней, также совершенно неверно. Но то, что мы знаем положительного об этой мечети, заимствовано у медика Ричардсона, который видел эту мечеть втайне, находясь в служении при муселиме Иерусалимском. Из старых описаний самые лучшие принадлежат Вильгельму Тирскому и отцу Рогеру; но они мало удовлетворительны. Новейший путешественник, Трапист, отец Жерамб, бывший в Иерусалиме за один год до меня, отвергая рассказываемые ему басни о камне, держащемся на воздухе в мечети Эль-Сахара, делает свои предположения, каким образом этот камень может быть утвержден в потолке, чтоб производить таковой оптический обман, – и тому подобное…
Я имел случай осмотреть обе мечети, находящиеся в ограде храма Соломонова: Омарову – Эль-Сахару, и другую, называемую Эль-Акса, которая обращена в мечеть из древней церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы. Мое описание не может быть обстоятельно, потому что в один час времени я не мог вникать в подробности, но по крайней мере оно будет верно. Скажу прежде о случае, доставившем мне туда вход.
В бытность мою в Египте я пользовался чрез г-на Дюгамеля благосклонностью нынешнего властителя Востока Мегмета-Али; на возвратном пути моем из Нубии я встретил его в последний раз в Монфалуте. При свидании моем с ним я получил от него несколько рекомендательных писем в Сирию, и между прочими одно особенное письмо к паше Сирийскому Шерифу, его зятю, пребывающему в Дамаске. По счастливому стечению обстоятельств Шериф-паша во время моего пребывания в Иерусалиме прибыл туда для набора рекрутов и расположился лагерем у стен города. До прибытия моего в Иерусалим мой соотечественник и короткий знакомый С., имевший также значительные рекомендации от Мегмета, начал уже переговоры с властями иерусалимскими о доставлении ему способа видеть мечеть Омарову; с приездом моим наши старания соединились вместе. Находившийся при мне драгоман нашего консула в Яфе оказал нам в этом случае большие услуги: я послал его в лагерь к паше с приветствием и с письмом от Мегмета-Али, приказав сказать ему, что я сам буду иметь удовольствие с ним познакомиться на другой день; я получил от него самое вежливое приглашение.
На другой день около полудня я отправился в его лагерь с моим драгоманом. Выехав из Яфских ворот, я увидел стан аравитян и направился прямо к украшенному полумесяцем шатру паши; мне казалось, что я вижу перед собою сцену из Освобожденного Иерусалима. Приближаясь к шатру Шерифа, мы увидели его стоящего на коленях у входа в шатер и совершающего свою полуденную молитву; он был обращен на восток; мы отклонились в сторону, и увидев тут же, что он кончил свои рикаты или поклоны, я оборотил лошадь и, несколько не доезжая до шатра, был встречен им самим. После взаимных приветствий мы вошли в его распахнутый шатер и расположились на диване. Нам подали трубки и кофе. Он занял меня расспросами о России – увеличивал до чрезвычайности число наших армий, спрашивал моего мнения о Египте и проч. Дойдя до предмета моего путешествия, он стал мне предлагать свои услуги, прибавя, что Мегмет-Али рекомендовал меня ему особенно; я отвечал ему, что я буду его просить о некоторых предметах, касающихся до моего путешествия, через моего драгомана, и мы расстались с ним очень дружелюбно. Не желая, чтоб он отказал мне в чем бы то ни было, я послал на другой день моего драгомана к его секретарю с полными наставлениями, чтоб выхлопотать от паши разрешения на вход в мечеть Омарову. Шериф-паша видел сам моего драгомана, представлял ему все трудности и опасности, сопряженные с исполнением нашего желания; хотел сзывать на совет всех шейхов иерусалимских, желая сложить на них неуспех; но мой драгоман, зная, что в письме Мегмета-Али к Шерифу было употреблено выражение "выполнить все, чего душа моя пожелает" и что письмо, данное моему сотоварищу, было почти такового же содержания, пребыл настойчив – и ему принадлежит весь успех нашего предприятия.