11
- Ей уже лет сорок, наверное, постарше меня будет, а имя, как бабушек называли: Муся, Муся. Вообще она Мустафа, но так девочку нельзя называть, так что Муся. Я месяца три назад ехал с операции, меня папа отвозил домой, я еще такой весь был - фью-фью. И папа меня хотел развлечь, а он знает, я историю люблю, сам он не очень. И говорит мне: знаешь, твой дед во время войны отвечал за переселение месхетинцев? Их вывозили и куда-то переселяли, Берия написал Сталину, что они не уважают советскую власть. И твой дед этим занимался. Видит - у меня глаза на лоб лезут, и быстро так говорит: нет, нет, он не из домов выселял! За это отвечал другой человек. Он только за переселение отвечал. Я тогда начал думать: кого встречу - признаюсь. А с Мусей мы познакомились в Праге, она там переводчица в какой-то миссии. Так и разговорились, кто откуда, ну, она говорит: месхетинцы. Я ей говорю: знаете, мой дедушка вас переселял. А она говорит: а мой списки утверждал, так старался, чтобы поменьше.
12
- Прабабка мужа с войны домой не пустила, три дня не пускала. Она знала день, когда его поезд приходит, и с утра колотилась. Она работала в шахте, валилась спать, в чем стоит, рук не мыла по три дня, так они жили, война. Тут вымылась, волосы стала завивать. У нее ничего не было, один чемодан, но она его очень берегла. Она всегда умела придумать, очень была элегантная, даже в совке - так она волосы на вилку накрутила, как на щипцы: зажимаешь тряпкой, нагреваешь черенок и крутишь. Такая вот. И достала свою довоенную одежду, белье шелковое, платье, бусы. Она даже краситься умела чем-то, хотя ничего не было. Накрасилась. В шесть утра начала, а поезд приходил в пять вечера. И вот он стучится - она не открывает. Ну, бабы прибежали, общежитие, все всё знают, восемь человек в комнате на нарах. Ее, которые с ней в комнате: "Рая, открывай!" Ничего. Вломились, короче. А она стоит перед зеркалом, так смотрит, сяк смотрит, каблуки у нее, косынка на плечах, что-то. Ей говорят: "Райка, ты чего мужа не пускаешь?" А она говорит: "Зачем?"
13
- Про эти вещи мне можно не рассказывать, мой дядя, дедушкин старший брат, мне про них всю жизнь рассказывает. Их НИИ куда-то переправляли на барже вниз, от немцев подальше, человек двести. И вдруг летят самолеты, они обычно причаливали и прятались, а тут видят - свои. Обычно они быстро причаливали и бежали прятаться, а тут остались. И вдруг бомбы, свои бомбят. Женщину одну оглушило и его тоже как-то ударило. Он очнулся в воде, она лежит на доске без сознания, но еще жива. Сентябрь, вода холодная, он видит - надо плыть, уцепился за ее доску и стал толкать - и себя, и ее. Толкает, толкает и вдруг видит - вода перегорожена, как забором, но проход есть. Он заплыл в этот проход и ее протолкнул, а там вся река превращена в частый лабиринт железными решетками, короче, лодке не пройти, в этом весь смысл, и чужому не выпутаться. Ну, он был математик и что-то про это понял, решил - пока не замерзну насмерть, буду пытаться. И выбрался, а как - не помнит, помнит только, что женщину оставлял, плыл на разведку, а потом назад - и ее толкал, и назад страшнее
всего было. И выплыли они знаете где? В Питере, в блокаде. Так что про эти вещи можете не рассказывать мне.
Свидетель из Фрязино
Пьеса, задуманная как либретто оперы
Посящается Борису Филановскому, который все это и вообще.
Действие пьесы происходит примерно в 10:30 9 мая 2015 года, в день 70–летия победы.
Сцена 1
Водитель "скорой": Дорогу, дорогу! Ветерана везем. Дорогу, ветерана везем. У ветерана сердце, пропустите.
Толпа, идущая на парад: А что это он?
Водитель "скорой": Только назначили, перенервничал.
Толпа, идущая на парад: Сколько лет-то дали?
Водитель "скорой": Восемьдесят три. А вчера-то было только сорок два. Перенервничал.
Толпа, идущая на парад: Эк ради нас человек терпит.
Водитель "скорой": Ничего, еще пару лет поживет. Пропускайте, сограждане.
Толпа, идущая на парад: Пропустим, пропустим!
Водитель "скорой": С праздником вас, сограждане.
Толпа, идущая на парад: Со светлым нас воскресеньем.
Сцена 2
Две девочки рассказывают историю в пустом классе (параллельно друг другу в разных концах сцены). Свидетель за учительским столом проверяет тетради.
| Первая девочка: | Вторая девочка: |
| Подошла, говорю: "Давай телефон". | Подошла, говорит: "Давай телефон". |
| Я говорю: "Зачем?" | |
| Она вынимает, дает. | Она отобрала. |
| Я говорю: "Давай часы". | Потом говорит: "Давай часы". |
| Она: "Зачем?" | Я дала. |
| Говорю: "Время посмотреть". | |
| Зажигалку тоже забрала. | Зажигалку еще хотела, я не дала. |
| Потом я ей говорю: "Поцелуй меня". | Потом она мне говорит: "Поцелуй меня". |
| Все на парад ушли, в классе одних наказали нас. | Все на парад ушли, в классе одних наказали нас. |
| (Я ее только легонько ткнула, а она как завизжит, идиотка.) | (Я не хотела крутиться, она в спину меня тыкала карандашом). |
| Она потом говорит: "Отдай телефон". | Я потом говорю: "Отдай телефон". |
| Я ей зажигалку вернула и ушла. | Она отдала телефон, а часы забрала, зажигалку тоже забрала - и ушла. |
Сцена 3
Девушки (несколько) и Свидетель в вагоне метро, украшенном к 9 мая.
Девушки: А вы офицер, да? Вы офицер?
Свидетель: Еще какой.
Девушки: А какой, какой? Три полумесяца - это какой?
Свидетель: Три полумесяца - это раненый, раненый офицер. Видите, они золотые. Золотые, боевые. На Тверской границе я служил. Получил вилами в грудь, видите - вот, вот и вот? (Показывает три дырки в ряд.) Но Москву от мужиков отстоял.
Девушки: Фу, пограничник. Фу, фу, опрессор своего народа. Фу, дискурсивный враг.
Свидетель: I had educational and social disadvantages.
Девушки: Мы за вас помолимся.
Сцена 4
Два мальчика на детской площадке. Свидетель сидит на лавочке и попивает пиво в стороне, смотрит на играющих детей.
Первый мальчик: Давай в "позор" играть! Чур, ты первый.
Второй мальчик: Про что играем?
Первый мальчик: Ну-у-у… Давай про спрятанный хлеб!
Вместе, хором: Раз - два, началась война!
Первый мальчик: Бум! Бум! Я немец с ружьем, открывай избу!
Второй мальчик делает вид, что открывает избу.
Первый мальчик (делая вид, что целится из ружья второму мальчику в живот): Хлеб есть?
Свидетель из Фрязино (внезапно): Выше целься.
Первый мальчик (целясь второму в голову): Хлеб есть?
Второй мальчик: Есть.
Первый мальчик: Да ты сопротивляйся сначала, так неинтересно.
Второй мальчик: Нет, хлеба нет.
Первый мальчик: На колени, советская гадина!
Второй мальчик нехотя встает на колени.
Первый мальчик: Хлеб есть?
Второй мальчик: Нет, нет!
Первый мальчик (делает вид, что передергивает затвор): Чик-чик.
Второй мальчик: Есть, есть!
Первый мальчик (беря второго мальчика за подбородок): Как тебя зовут?
Второй мальчик: Николай.
Первый мальчик: Николай, из тебя никогда бы не вышел солдат Вермахта. Бум!
Делает вид, что стреляет второму мальчику в голову, потом взваливает на спину мешок и уходит.
Свидетель из Фрязино поднимает бутылку в знак одобрения. Второй мальчик остается стоять на коленях.
Первый мальчик возвращается, садится перед вторым на корточки.
Первый мальчик: Стыдно?
Второй мальчик: Стыдно, стыдно. Как жить - не знаю.
Первый мальчик: Давай "Раз, два, три.".
Вместе, хором: Раз - два - три, нет войны!
Оба стонут и с явным наслаждением падают на землю.
Второй мальчик: Хорошо отпустило.
Первый мальчик: Теперь ты меня, теперь ты меня!
Второй мальчик: Про что?
Первый мальчик: Ну-у-у-у. Давай про блокаду и сапоги.
Вместе, хором: Раз - два, началась война!
Сцена 5
Четыре пилота ведут один маленький самолет, весь самолет занят ими. Один из пилотов - Свидетель.
Свидетель: Есть у кого-нибудь жвачка?
Второй летчик: Опять ты за прежнее, Саша.
Третий летчик: Ты же, кажется, бросил.
Свидетель: Я только разочек.
Третий летчик: Разочек - а потом опять по пачке в день.
Свидетель: У меня стресс, из-за брата стресс у меня.
Четвертый летчик: Бочка!
Делают бочку.
Свидетель: Есть жвачка или нет?
Третий летчик: Я год как бросил.
Второй летчик: Я за три месяца даже не жевнул.
Третий летчик: Если я тебе дам, нам всем клубникой запахнет. Все захотят.
Четвертый летчик: Бочка!
Делают бочку.
Свидетель: Я в окно пожую.
Второй летчик: Слабый ты, Саша.
Третий летчик: Ну ладно тебе, у него стресс.
Второй летчик: У всех стресс.
Свидетель: У меня брата ветераном назначили.
Тишина.
Четвертый летчик: Бочка!
Делают бочку.
Тишина.
Второй летчик: Сколько лет-то дали?
Свидетель: Восемьдесят три. А было сорок два всего, мы с ним погодки. Ладно, сказали, еще пару лет поживет.
Третий летчик передает Свидетелю жвачку.
Свидетель (читает вкладыш): "Любовь есть исполнение закона".
Сцена 6
Действующие лица: Мальчик, Девочка, Свидетель в образе собаки. Все остальные участники сцены представлены только голосами (на фоне слабого шума толпы).
Двое детей - мальчик и девочка - стоят на небольшом возвышении. На детях абсурдная милитаризированная униформа - попытка заключить старую эстетику в новые знаки: скажем, уродливые георгиевские ленты через плечо, а на голове бескозырки, но почему-то цвета хаки. На девочке короткая юбка, гольфы, в волосах два огромных белых банта. На мальчике короткие шорты и тоже белые гольфы. Это мальчик и девочка из предыдущих сцен.
Мальчик и девочка неподвижно держат над головой горящие зажигалки, как на рок - концерте, и строго, не мигая, смотрят перед собой.
Вбегает Свидетель в образе собаки, радостно бросается к детям, лает, виляет хвостом.
Женский голос: Ой, снимай скорее! Снимай телефоном скорее!
Мужской голос: Что - снимай? Тебе все по приколу, а это, между прочим, Вечный огонь.
Женский голос: Собачка, собачка! Не надо! Это ж Вечный огонь!
Собака продолжает лаять и ластиться к неподвижным детям, хочет играть.
Мужской голос: Разве ж она понимает? Это же животное, это чучмек. Чучмек, чучмек! Иди сюда, чучмек! Первый голос из толпы: Надо в нее кинуть чем-нибудь, она убежит.
В собаку летит палка, собака только рада: приносит палку обратно и снова бежит к Вечному огню, желая продолжать игру.
Второй голос из толпы: Мужчина! Ну пойдите туда, поймайте ее!
Мужской голос: Как - пойдите туда? Это ж Вечный огонь!
Женский голос: Давайте ее отвлечем! У кого-нибудь есть съестное?
Вся толпа, хором: У всех.
Пауза. Дети с зажигалками стоят неподвижно, собака лает. Внезапно из толпы в собаку летит удавка, промахивается.
Второй голос из толпы: Вот скотина.
Первый голос из толпы: Я старался.
Собака приседает, начинает вылизываться.
Мужской голос: Сейчас осквернит. Вот ей - богу - сейчас осквернит.
Женский голос: Граждане, да что ж это за ужас! Это же Вечный огонь! У кого-нибудь есть оружие?
Вся толпа, хором: У всех.
Внезапно раздаются выстрелы, причем явно стреляют из разных точек толпы.
Собака начинает визжать и метаться перед детьми.
Дети с зажигалками стоят неподвижно.
Первый голос из толпы: Дайте мне! Дайте мне! Я умею! Я ветеран!
Мгновение тишины.
Первый голос из толпы (ветеран): Чо-то как-то рука не поднимается.
Женский голос: Граждане! У ветерана рука не поднимается! У ветерана инсульт!
Нарастает сирена "скорой". Собака прислушивается и с лаем бросается в сторону сирены.
Дети с зажигалками стоят неподвижно.
Женский голос: Ой, снимай скорее! Снимай телефоном скорее!
Мужской: Что - снимай? Тебе все по приколу, а это ветерана повезли!
Водитель "скорой": Ветерана везем. Пропустите, ветерана везем.
Толпа, идущая на парад: А что это он?
Водитель "скорой": Только назначили, перенервничал.
Толпа, идущая на парад: Сколько лет-то дали?
Водитель "скорой": Восемьдесят три. А вчера-то было только сорок два. Перенервничал.
Эти и следующие фразы из первой сцены постепенно стихают. Вся толпа удаляется вслед за сиреной "скорой" и собачим лаем. Наконец, наступает тишина.
Мальчик падает в обморок. Девочка лезет ему за пазуху, достает телефон, садится на землю и принимается играть во что-то в этом телефоне.
© Линор Горалик, 2014
Объект на обложке: Линор Горалик, "Семейный портрет" (дерево, архивные препараты Института медицинской паразитологии и тропической медицины им. Е. И. Марциновского)
Дизайн обложки: стронговский Фото автора на обложке: Анна Козлова