Хотя в этих словах, очевидно, есть спорные моменты, они справедливо указывают на более высокое призвание человека, чем просто выход за пределы материального мира. Преодолеть силой духа косность материи, преобразить ее, возвести через себя на более высокую ступень развития - в этом космическая задача ноосферы, а венец ее устремлений - победа над телесной смертью в природе. Человечество должно было найти путь к бессмертию, стать в мироздании "первенцем из мертвых".
Но этого не произошло. Избегает распада лишь дух; смерть же по–прежнему сохраняет свою власть над ноосферой, разрушая тело человека как любую другую структуру.
Что же затормозило движение и роковым образом повлияло на духовную жизнь и историю мира? Христианство называет эту катастрофу первородным грехом, или поврежденностью человеческой природы.
Перед лицом Сущего
Возвышая человека как "владыку твари" (см. Быт 1:26-28), Библия тем не менее далека от его идеализации. Она одинаково отрицает как приравнивание его к животному, так и лжегуманистическое его обожествление. Очевидную двойственность природы человека, выраженную в поэтической формуле: "Я - царь, я - раб, я - червь, я - Бог", Библия связывает с особого рода духовной болезнью, постигшей человечество на заре его существования. Именно она ослабила и частично парализовала силы, изначально заложенные в ноосферу, отдалила людей от Бога, поставила их в отношения вражды с природой и самими собой. Гармоничный ход развития человека был нарушен, чем и объясняется многое в его истории и современном состоянии.
Мировые войны, уносящие десятки миллионов жизней, массовые убийства мирного населения, тоталитарные режимы, вырастающие из новых вспышек стадных инстинктов, небывалое озверение и ненависть сословная и национальная. Вспоминаются слова Тютчева: "Не плоть, а дух растлился в наши дни". Нигилисты прошлого века глумились над Апокалипсисом, называя его "произведением сумасшедшего". Могли ли они предполагать, что эпоху, которую они так ждали, придется описывать терминами этой провидческой книги?
В своей жизни человек, сознает он это или нет, всегда стоит перед выбором. "Согласились бы мы, - пишет С. Франк, - чтобы Бог с самого начала создал нас такими, чтобы мы автоматически, сами собой, без размышления и собственного свободного решения, как эта река, исполняли его веления? И был ли бы тогда осуществлен смысл нашей жизни? Но если бы мы автоматически творили добро и по природе были бы разумны, если бы все вокруг нас само собой и с полной принудительной очевидностью свидетельствовало о Боге, о разуме и добре, то все сразу стало бы абсолютно бессмысленным, ибо "смысл" есть разумное осуществление жизни, а не ход заведенных часов. Смысл есть подлинное обнаружение и удовлетворение тайных глубин нашего "Я", а наше "Я" немыслимо без свободы, ибо свобода, спонтанность, требует возможности нашей собственной инициативы, а последняя предполагает, что не все идет гладко, "само собой", что есть нужда в творчестве, в духовной мощи, в преодолении преград. Царство Божие, которое получалось бы "даром" и было бы раз навсегда предопределено, совсем не было бы для нас Царствием Божиим, ибо мы должны быть свободными соучастниками Божественной славы, сынами Божии–ми, а тогда мы были бы не то что рабами, а мертвым винтиком какого–то необходимого механизма".
Пользуясь данной ему свободой, человек не только изменил своему призванию, но оказал ему сознательное сопротивление. Библия изображает это в виде посягательства на плоды "древа познания добра и зла" (Быт 2:17), а мотивом нарушения запрета называет желание людей "быть, как боги" (Быт 3:5). Это символическое изображение вечно живой человеческой истории и, возможно, в высшей степени - нашей современной истории. Отпадение, противопоставление своей воли воле Творца не сделало людей богами, а, напротив, подорвало их первозданные силы, отделив их от Древа Жизни. Закон распада и смерти настиг и покорил человека.
Страсти, "воля к власти" терзают дух человека, который стремится к ложному самоутверждению - как бы вновь разыгрывается драма первочеловека. И не отражается ли предмирное грехопадение в нашей горделивой мечте создать мир по своему плану и замыслу? Не есть ли "карамазовский бунт" - уверенность, что мы сотворили бы Вселенную лучше, чем Бог, - лишь слабое эхо предмирного Бунта? Не звучит ли в наших умах, как и в первые дни, змеиный шепот: "Будете, как боги"? Древо познается по плоду, отец лжи - по своему воздействию на людей…
Вся история человечества стала возвратом к утраченной чистоте, но при активном участии собственных сил. Прежде шла борьба хаоса и порядка, жизни и смерти, теперь - борьба между добром и злом. Учение о грехопадении утверждает, что грех праотцев - это прототип греха для всех веков.
Тем не менее, как в космогенезе силы Хаоса не в состоянии были прервать процесс становления, так и человек не целиком покорился демонизму и злу. Извращение путей не привело к его окончательной гибели. В нем сохранился здоровый корень, жажда совершенства и познания, стремление к добру, тоска по Богу. В этой неполной утрате первоначальных даров и заключен залог дальнейшего поступательного движения Адамова рода.
Да, поистине жизнь наша - "юдоль плача" и мир "лежит во зле" (1 Ин 5:19), но даже и в этом несовершенном и скорбном мире осуществляет Свою созидательную цель Божественный Логос. Само страдание, сама дисгармония вызывают в человеке протест, побуждают искать пути их преодоления. В борьбе и преодолении куется человеческий дух.
Христианство не считает страдание добром. Христос утешал страждущих и исцелял болящих. Но на таинственных путях Промысла даже зло может обернуться добром. Недаром многие мыслители говорят, что только в "пограничных ситуациях", перед лицом смерти, отчаяния и страха выявляется подлинная человеческая сущность. Величайшие победы духа рождены были в горниле страданий. На этом пути Бог не оставляет человека одиноким, укрепляет его, озаряя его труд и борьбу светом Откровения. И наконец, творящий Логос Сам входит в мировой процесс, соединяясь с Адамом через Воплощение. Он страждет и умирает вместе с ним, чтобы привести его к пасхальной победе.
"Мужайтесь - Я победил мир", - говорит Христос (Ин 16:33). "Победа, победившая мир, - вера наша!" - восклицает Церковь устами апостола Иоанна, прозревавшего Царство Божие (1 Ин 5:4).
II. Магизм и единобожие
Религиозный путь человечества до эпохи великих Учителей
Доисторический мир
Зарождение религии
Кто не замечал той удивительной перемены, которая происходит в природе с наступлением ночи?
Эта перемена особенно чувствуется в летнем лесу. Днем его оглашает многоголосое щебетание птиц; легкий ветер раздвигает ветви берез, открывает безоблачную синеву, солнечные блики проскальзывают сквозь зеленый сумрак листьев, играют среди мха. Поляны напоминают уголки тихого и величественного храма. Яркие пятна бабочек и цветов, стрекотание кузнечиков, аромат медуницы - все это сливается в радостную симфонию жизни, которая захватывает каждого и невольно заставляет дышать полной грудью…
Совсем иначе выглядит тот же лес ночью. Деревья приобретают зловещие и фантастические очертания, голоса ночных птиц похожи на жалобные стоны, каждый шорох пугает и заставляет настораживаться, все проникнуто тайной угрозой и враждебностью, а мертвенный свет луны придает порой этой картине оттенок, близкий к видению бреда или кошмара. Природа, такая гармоничная и дружелюбная при свете солнца, внезапно как бы поднимается против человека, готовая мстить, уподобляясь древнему чудовищу, с которого сняты чары заклятия.
Этот контраст мог бы стать символом той перемены, которая произошла в мироощущении наших далеких предков, на заре человечества. Врата мировой тайны закрылись перед ними, их покинуло ясновидение и духовная власть над царством природы. Они очутились одни в огромном враждебном мировом лесу, обреченные на тяжелую борьбу и испытания.
Величие и красота истории человеческих поисков утраченного Бога заключаются в том, что человек постоянно испытывал неудовлетворенность, никогда (пусть и бессознательно) не забывал той "райской страны", которую покинул. Впервые осознав себя в мире, он "видел Бога лицом к лицу" (Быт 32:30). Теперь эта непосредственность общения нарушилась. Духовная катастрофа воздвигла стену между людьми и Небом. Но человек не утратил своего богоподобия, не утратил способности хотя бы в слабой степени познавать Бога. На ранних этапах в первобытном богопознании еще ясно жило ощущение Божественного Единства. У многих примитивных племен, сохранивших быт своих далеких предков, сохранились и следы единобожия.
Но это не было уже первоначальное лицезрение Единого. Религия - восстановление связи между человеком и Богом - начинается в истории человечества после Грехопадения. Библия не случайно в истоке всякого проявления религиозного чувства, т. е. культа, ставит жертвоприношение. В нем отразилось пусть смутное, но сильное стремление человека загладить свой грех и восстановить единство с Богом. Жертвуя Незримому часть своей пищи, которая добывалась с таким трудом, люди как бы заявляли о своей готовности следовать велениям Высшей Воли.
Но обрести прежнюю гармонию было труднее, чем потерять ее. Постепенно в сознании первобытного человека Бог становится далеким и безличным. В повседневной жизни люди все больше и больше внимания уделяют природному миру.
В мире демонов и духов
В мышлении первобытного человека живет чувство родства всех живых существ.
Идея братства человека и животного нашла свое выражение в широко распространенных мифах, согласно которым предки людей имели смешанные человеко–звериные черты. Индейцы верят, что эти существа могли легко менять свой облик. В анализе подобных легенд прочно установилось понятие "животные–люди".
Эта вера оказала огромное влияние на общественный уклад древних. Она объясняет возникновение такого своеобразного явления, как то–темизм. Тотем - это, как правило, животное, которое считается предком и покровителем данного племени.
Источник тотемизма - вера в духовное единство с природой. Он имел широкое распространение в различных частях света. Следы его обнаруживаются не только у примитивных племен Азии, Африки и Америки, но и у цивилизованных народов; например, запрет на убийство коров в Индии - отголосок седой старины, когда эти животные были священными тотемами.
Первобытный человек повсюду видел сокрытую одушевленность: и в стволах деревьев, и в лесных животных, и в беге облаков. Для него взаимодействие вещей в мире - это не только взаимодействие видимого, но в то же время - и более всего - взаимодействие невидимого. В журчащем ручье, в пламени костра обитали духи, враждебные или добрые, а иногда и нейтральные.
Здесь - корни того странного на первый взгляд верования, которое в науке получило название фетишизма. Фетиши, т. е. священные предметы, сопровождают всю жизнь первобытного человека. Это может быть и камень, и зуб животного, и даже череп родственника. В них обитают духи, и человек, обладающий фетишем, заручается их поддержкой. Однако, как и тотемизм, вера в фетиши не какая–то особая религия, как думали некоторые исследователи.
То, что неодушевленному предмету придается сакральное значение, вытекает из общей веры в одушевленность мира. Очень часто фетишизм связан с верой в тотемы. Иногда какой–нибудь фетиш приобретает значение талисмана. Он противопоставляет силе силу, вредоносному влиянию - свое, защитное. Вера в значение таких амулетов проходит через все века человеческой истории.
Постепенно фетиши приобретают человекоподобный облик. В них просматриваются человеческие черты предка или духа. Такие фигурки особенно часто встречаются у африканских народов. Это прототипы будущих идолов. Но попытки установить контакт с духовным миром не ограничивались талисманами, фетишами или тотемными изображениями. Существовал и мистический способ общения с духами, который и составляет главный, непреходящий интерес в первобытной религии.
С течением веков духовная интуиция у первобытных людей ослабевала. И поэтому из их среды стали выделяться люди, обладающие особой мистической и оккультной одаренностью.
На них была возложена миссия посредников между человеческим родом и окружающим его миром демонов и духов.
Доисторические мистики
Всякая религия складывается из трех основных элементов: мировоззрения, жизненных нормативов и мистического чувства, которое находит внешнее выражение в культе.
Разумеется, слово "культ" мы здесь должны понимать очень широко. Даже в тех религиях, где внешние их выражения сведены к минимуму, все же какой–то "культ" существует. Человеку свойственно связывать свои внутренние переживания с какими–то действиями, во что–то их "облекать". Отсюда и слово "обряд" (от "облечь", "обрядить"). В общении между собой люди никогда не могут избежать хотя бы самой простой формы обряда. Но обряд помогает не только человеческим контактам, но и нашей устремленности к Высшему.
Стремясь обрести утерянную полноту непосредственного созерцания Бога, люди пытались вернуться к прежнему состоянию при помощи плясок, ритмичной музыки, массовых радений. Это была попытка как бы приступом овладеть крепостью духа.
Люди кружились в такт ударам первобытных барабанов; все обыденное переставало существовать, казалось, что душа летит далеко и освобождается от гнетущих пут. По существу, это была попытка механическим путем обрести духовную свободу и могущество. Но в этой попытке трогательна та сила неутомимой жажды высшего, которая не давала человеку погрязнуть в полуживотном состоянии. Пожалуй, пандемияисступленных танцев в наши дни - это тоже пусть уродливое, но отражение духовной неудовлетворенности и стремления вырваться за пределы обыденности.
У большинства же "диких" народов мы застаем следующую стадию развития - шаманизм. Здесь на первое место выступают избранники, те, кто пытается проложить путь к сверхчеловеческим силам.
Экстатические состояния транса делают шамана медиумом и ясновидцем, соплеменники прибегают к нему для разрешения различных житейских вопросов. Он безошибочно указывает, где найти в тайге пропавшего оленя, куда нужно отправиться, чтобы иметь успех в охоте.
Шаманизм - не простое суеверие, а одна из древних попыток человека прорваться к потерянному Эдему. Но чаще всего эти попытки приводили его на скользкий путь оккультизма, и, стремясь овладеть миром наших духов, он сам оказывался в их власти.
Магическое миросозерцание
Для первобытного человека не существовало резкой границы между сверхъестественным и естественным. Мир был един, и силы видимые переплетались в нем неразрывно с невидимыми. Пожалуй, дикари были кое в чем мудрее нас. Многие из нас до сих пор считают, что, если утром взошло солнце, - это естественно, но если оказывается возможным установить контакт с сознанием умершего человека, - это уже нечто сверхъестественное. Между тем в полном смысле слова сверхъестественным в мире ничего назвать нельзя. Одному плану бытия свойственны одни законы, другому - другие. Физики показали нам, что микромир сильно отличается от макромира и мегамира. Легко предположить, что и другие измерения Вселенной, трансфизические и духовные, будут иметь свои особые черты. Когда столкновение этих планов становится явным, происходит то, что называют чудом.
Но нас интересует в древней магии не столько соотношение планов бытия и законов мира, сколько субъективные, внутренние мотивы, которые руководили доисторическим магом.
В магизме скрыто присутствует та духовная тенденция, которая коренится в первородном грехе человечества: поставить себя в центре мироздания и заставить служить себе его силы.
Именно поэтому магизм явно посюсторонен. Высшим благом для него являются блага земные. Предел желаний мага - процветание здесь, на земле. И если в магическое миросозерцание и входит вера в бессмертие, то она носит исключительно грубо–чувственный характер.
Маг очень часто противостоит священнику. Это понятно. Внутренняя направленность магизма и религии - противоположна. Жрец - прежде всего посредник между людьми и духовным миром. Он обращается к Божеству с молитвой.
Для мага же радости мистического богообращения - пустой звук. Он ищет только достижения могущества в повседневной жизни - на охоте, в земледелии, в борьбе с врагами. Этот антагонизм оставался даже тогда, когда магия стала переплетаться с религией.
Магизм ждет от Неба только даров, Природу (включая незримые силы) он хочет поработить, в человеческом обществе он воцаряет насилие. Племя и власть становятся над духом. Человек сливается с родом, подпадая под гипноз "коллективных представлений".
Народы, не дерзнувшие в течение тысяч лет изменить хотя бы на йоту установившиеся каноны, - жертвы "коллективных представлений" магизма, которые парализовали творческую активность и религиозный гений человека, ибо только в сознании личной ответственности и духовной свободы находит он свое высшее призвание как образ и подобие Творца Вселенной.