Сердце человеческое имеет вид продолговатого мешца, кверху расширяющегося, книзу суживающегося. Оно верхней оконечностью, находящейся сопротив левого сосца груди, прикреплено, а нижняя его часть, нисходящая к оконечности ребер, свободна; когда она придет в колебание, это колебание называется биением сердца.
Многие, не имея никакого понятия о устройстве сердца, признают свое сердце там, где чувствуют биение его. Приступая самочинно к упражнению сердечной молитвой, они устремляют дыхание, вводя его в сердце, к этой части сердца, приводят ее в плотское разгорячение, причем, биение сердца очень усиливается, призывают к себе и навязывают себе неправильное состояние и прелесть. Схимонах Василий и старец Паисий Величковский повествуют, что из современников их многие повредились, злоупотребляя вещественным пособием. И впоследствии примеры расстройства от такого действия встречались нередко; встречаются они и поныне…
Схимонах Василий, ссылаясь на святого Феофилакта и других отцов, утверждает, что три силы души: словесная, сила ревности и сила желания – расположены так: в персях и в верхней части сердца присутствует словесная сила, или дух человека: в средней – сила ревности, в нижней – сила желания, или естественное вожделение. Старающийся привести в движение и разгорячить нижнюю часть сердца, приводит в движение силу вожделения, которая, по близости к ней половых частей и свойству своему, приводит в движение эти части. Невежественному употреблению вещественного пособия последует сильнейшее разжение плотского вожделения. Какое странное явление! По-видимому, подвижник занимается молитвой, а занятие порождает похотение, которое должно бы умерщвляться занятием…
Сердечная молитва происходит от соединения ума с духом, разъединенных падением, соединяемых благодатью искупления. В духе человеческом сосредоточены ощущения совести, смирения, кротости, любви к Богу и ближнему и других подобных свойств. Нужно, чтоб при молитве действие этих свойств соединялось с действием ума. На это должно быть обращено все внимание делателя молитвы. Соединение совершается перстом Божиим, единым могущим исцелить язву падения; делатель же молитвы доказывает искренность произволения своего получить исцеление постоянным пребыванием в молитве, заключением ума в слова молитвы, придерживая дыхание, деятельностью внешней и внутренней по заповедям Евангелия, соделывающей дух способным к соединению с молящимся умом. При этом несколько способствует художественное направление ума к словесности и к верхней части сердца. Вообще излишнее напряжение при употреблении этого вещественного пособия, как возбуждающее вещественную теплоту, вредно; теплота плоти и крови не должна иметь места в молитве. (Еп. Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т. 2. Издание третье исправленное и пополненное. СПб. 1905. С. 296-299.)
О прелести
Прелесть есть повреждение человеческого естества ложью. Прелесть есть состояние всех человеков без исключения, произведенное падением праотцев наших. Все мы – в прелести. Знание этого есть величайшее предохранение от прелести. Величайшая прелесть – признавать себя свободным от прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии, нуждаемся в освобождении истиной. Истина есть Господь наш Иисус Христос. Усвоимся этой Истине верой в Нее; возопием молитвой к этой Истине, и Она извлечет нас из пропасти самообольщения и обольщения демонами. Горестно состояние наше! Оно – темница, из которой мы молим извести нашу душу, исповедаться имени Господню. Оно – та мрачная земля, в которую низвергнута жизнь наша позавидовавшим нам и погнавшим нас врагом. Оно – плотское мудрование и лжеименный разум, которыми заражен весь мир, не признающий своей болезни, провозглашающий ее цветущим здравием. Оно – плоть и кровь, которые Царствия Божия наследити не могут (1 Кор. 15, 50). Оно – вечная смерть, врачуемая и уничтожаемая Господом Иисусом, Который есть воскресение и живот. Таково наше состояние. Зрение его – новый повод к плачу. "Господь наш Иисус Христос, – говорит преподобный Симеон Новый Богослов, – потому и сошел к нам, что восхотел изъять нас из плена и из злейшей прелести".
В средство для погубления человеческого рода употреблена была падшим ангелом ложь. По этой причине Господь назвал диавола ложью, отцом лжи и человекоубийцею искони (Ин. 8, 44). Понятия о лжи Господь тесно соединил с понятием о человекоубийстве, потому что последнее есть непременное последствие первой. Словом искони указывается на то, что ложь с самого начала послужила для диавола орудием к человекоубийству и постоянно служит ему орудием к человекоубийству, к погублению человеков. Начало зол – ложная мысль! Причина разнообразного вреда и погибели – ложная мысль! При посредстве лжи диавол поразил вечной смертью человечество в самом его корне, в праотцах. Наши праотцы прельстились, то есть признали истиной ложь, и, приняв ложь под личиной истины, повредили себе неисцельно смертоносным грехом, что засвидетельствовала и праматерь наша.
Прелесть есть усвоение человеком лжи, принятой им за истину. Прелесть действует первоначально на образ мыслей; будучи принята и извратив образ мыслей, она немедленно сообщается сердцу, извращает сердечные ощущения; овладев сущностью человека, она разливается на всю деятельность его, отравляет самое тело, как неразрывно связанное Творцом с душой. Состояние прелести есть состояние погибели, или вечной смерти.
Искупленному человеку предоставлена свобода повиноваться или Богу, или диаволу, а чтобы свобода эта обнаружилась непринужденно, оставлен диаволу доступ к человеку.
Покаяние и все, из чего оно составляется, как то: сокрушение или болезнование духа, плач сердца, слезы, самоосуждение, памятование и предощущение смерти, суда Божия и вечных мук, ощущение присутствия Божия, страх Божий – суть дары Божии, дары первоначальные и основные, залоги даров высших и вечных. Покаяние, сокрушение духа, плач суть признаки, суть свидетельства правильности молитвенного подвига; отсутствие их – признак уклонения в ложное направление, признак самообольщения, прелести или бесплодия.
Самый опасный, неправильный образ молитвы заключается в том, когда молящийся сочиняет силою своего воображения мечты или картины, заимствуя их, по-видимому, из Священного Писания, в сущности же, – из своего собственного состояния, из своего падения, из своей греховности, из своего самообольщения. Этими картинами он льстит своему самомнению, своему тщеславию, своему высокоумию, своей гордости, обманывает себя. Очевидно, что все, сочиняемое мечтательностью нашей, извращенной падением природой, не существует на самом деле, а есть вымысел и ложь, столь свойственные падшему ангелу.
Мечтатель с первого шага на пути молитвенном исходит из области истины, вступает в область лжи, в область сатаны, подчиняется произвольно влиянию сатаны. Если человек во время молитвы взирает на небо, всем этим возбуждает душу свою к Божественному желанию и любви, иногда проливает слезы и плачет, то мало-помалу кичится сердце его, не понимая того умом; он мнит, что совершаемое им есть плод Божественной благодати к его утешению, и молит Бога, чтобы сподобил его всегда пребывать в этом делании. Это признак прелести.
Все святые Отцы, описавшие подвиг умной молитвы, воспрещают не только составлять произвольные мечты, но и преклоняться произволением и сочувствием к мечтам и привидениям, которые могут представиться нам неожиданно, независимо от нашего произволения. Новоначальный должен обращать все внимание на одно сердечное действие, одно это действие признавать непрелестным, прочего же не принимать до времени вступления в бесстрастие. Всякая прелесть льстит нашему самомнению, нашему тщеславию, нашей гордости. Бесы находятся вблизи и окружают новоначальных и самочинных, распростирая сети помыслов и пагубных мечтаний, устраивая пропасти падений. Знай, что действия благодати ясны, демон преподать их не может; он не может преподать ни кротости, ни тихости, ни смирения, ни ненависти к миру; он не укрощает страстей и сластолюбия, как это делает благодать. Действия его: "дмение" – надменность, напыщенность – высокоумие, страхование, словом, все виды злобы.
Прелесть уже естественно воздвигается на основании богохульства, которым у еретиков извращена догматическая вера. Поведение подвижников латинства, объятых прелестью, было всегда исступленное по причине необыкновенного вещественного, страстного разгорячения. В таком состоянии находился Игнатий Лойола, учредитель Иезуитского ордена. У него воображение было так разгорячено и изощрено, что, как сам он утверждал, ему стоило только захотеть и употребить некоторое напряжение, как являлись перед его взорами, по его желанию, ад или рай. Явление рая и ада совершалось не одним действием воображения человеческого; одного действия воображения недостаточно для этого; явление совершалось действием демонов, присоединявших свое обильное действие к недостаточному действию человеческому, совокуплявших действие с действием, пополнявших действие действием на основании свободного произволения человеческого, избравшего и усвоившего себе ложное направление. Известно, что истинным святым Божиим видения даруются единственно по благоволению Божию и действием Божиим, а не по воле человека и не по его собственному усилию, – даруются неожиданно, весьма редко, при случаях особенной нужды, по дивному смотрению Божию, а не как бы случилось.
Усиленный подвиг находящихся в прелести обыкновенно стоит рядом с глубоким развратом. Разврат служит оценкой того пламени, которым разожжены прельщенные. Подтверждается это и сказаниями истории и свидетельством Отцов. "Видящий духа прелести в явлениях, представляемых им, – сказал преподобный Максим Кавсокаливит, – очень часто подвергается ярости и гневу; благоволение смирения, или молитвы, или слезы истинной не имеет в нем места. Напротив того, он постоянно хвалится своими добродетелями, тщеславствует и предается лукавым страстям бесстрашно".
Как неправильное действие умом вводит в самообольщение и прелесть, так точно вводит в них неправильное действие сердцем. Люди, находящиеся в прелести, исполнены безрассудной гордости, желания и стремления видеть духовные видения умом, не очищенным от страстей, не обновленным и не воссозданным десницей Святаго Духа; исполнены такой же гордости и безрассудства желания и стремления сердца насладиться ощущениями святыми, духовными, Божественными, когда оно еще вовсе неспособно для таких наслаждений. Как ум нечистый, желая видеть Божественные видения и не имея возможности видеть их, сочиняет для себя видения из себя или обманывает себя и обольщает, так и сердце, усиливаясь вкусить Божественную сладость и другие Божественные ощущения и не находя их в себе, сочиняет их из себя, ими льстит себе, обольщает, обманывает, губит себя, входя в область лжи, в общение с бесами, подчиняясь их влиянию, порабощаясь их власти.
Одно ощущение из всех ощущений сердца в его состоянии падения может быть употреблено в невидимом богослужении: печаль о грехах, о греховности, о падении, о погибели своей, называемая плачем, покаянием, сокрушением духа.
Первая заповедь, данная Спасителем мира всему без исключения человечеству, есть заповедь о покаянии: Начат Иисус проповедати и глаголати: покайтеся, приближися бо Царство Небесное (Мф. 4, 17).
Спаситель говорил не раз: Шедше же научитеся, что есть: милости хощу, а не жертвы (Мф. 9, 13). Это значит: Господь, умилосердившись над падшими и погибшими людьми, всем даровал покаяние как единственное средство ко спасению, потому что все объяты падением, погибелью.
Не требуют здравии врача, но болящии (Лк. 5, 31).
Ужасная жестокость к себе – отвержение покаяния! Ужасная холодность, нелюбовь к себе – небрежение о покаянии. Жестокий к себе не может быть не жестоким и к ближним. Умилосердившийся к себе приятием покаяния вместе делается милостивым и к ближним.
Духовные ощущения вполне чужды сердцу, знакомому с одними плотскими и душевными ощущениями. Такое сердце не знает даже о существовании духовных ощущений.
Всем известно, какое душевное бедствие возникло для иудейских книжников и фарисеев из-за их неправильного душевного настроения: они сделались не только чуждыми Бога, но и исступленными врагами Его, богоубийцами. Подобному бедствию подвергаются подвижники молитвы, извергшие из своего подвига покаяние; усиливающиеся возбуждать в сердце любовь к Богу, усиливающиеся ощущать наслаждение, восторг, они развивают свое падение, соделывают себя чуждыми Бога, вступают в общение с сатаной, заражаются ненавистью к Святому Духу. Этот род прелести ужасен: он душепагубен, как первый, но менее явен; он редко оканчивается сумасшествием и самоубийством, но растлевает решительно и ум, и сердце. По производимому им состоянию ума Отцы назвали его мнением. Одержимый этой прелестью мнит о себе, сочиняет о себе мнение, что он имеет многие добродетели и достоинства, даже что обилует дарами Святаго Духа. Мнение составляется из ложных понятий и ложных ощущений; по этому свойству своему оно вполне принадлежит к области отца и представителя лжи – диавола. Молящийся, стремясь раскрыть в сердце ощущения нового человека и не имея на это никакой возможности, заменяет их ощущениями своего сочинения, поддельными, к которым не замедляет присоединиться действие падших духов. Признав неправильные ощущения, свои и бесовские, истинными и благодатными, он получает соответствующие ощущениям понятия. Ощущения эти, постоянно усваиваясь сердцу и усиливаясь в нем, питают и умножают ложные понятия; естественно, что от такого неправильного подвига образуются самообольщение и бесовская прелесть – мнение.
Зараженного мнением Господь обличает так: Глаголеши, яко богат есмь, и обогатихся, и ничто же требую: и не веси, яко ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3, 17). Господь увещевает прельщенного к покаянию. Нет спасения без покаяния, а покаяние принимается от Бога только теми, которые для принятия его продадут все имущество свое, то есть отрекутся от всего, что им ложно усваивалось мнением.
Зараженные прелестью мнения встречаются очень часто. Всякий, не имеющий сокрушенного духа, признающий за собою какие бы то ни было достоинства и заслуги, всякий, не держащийся неуклонно учения Православной Церкви, но рассуждающий о каком-либо догмате или предании произвольно, по своему усмотрению, или по учению инославному, находится в этой прелести. Степенью уклонения и упорства в уклонении определяется степень прелести.
Что ты имеешь, – говорит апостол Павел, – чего бы ты не принял от Бога? (1 Кор. 4, 7). От Бога имеем и бытие, и пакибытие, и все естественные свойства, все способности: и духовные, и телесные. Мы – должники Богу! Долг наш неоплатим! Из такого воззрения на себя образуется само собою для нашего духа состояние, противоположное мнению, состояние, которое Господь назвал нищетой духа, которое заповедал нам иметь, которое ублажил. Великое бедствие – уклониться от догматического и нравственного учения Церкви, от учения Святаго Духа каким-либо умствованием! Это – возношение, взимающееся на разум Божий. Должно низлагать и пленять такой разум в послушание Христово.
Тщеславие же и сладострастие возбуждаются высокоумием, этим неразлучным спутником мнения. Ужасная гордость, подобная гордости демонов, составляет господствующее качество усвоивших себе ту и другую прелесть.
Обольщенных первым видом прелести гордость приводит в состояние явного умоисступления; в обольщенных вторым видом она, производя умоповреждение, названное в Писании растлением ума, менее приметна, облекается в личину смирения, набожности, мудрости и познается по горьким плодам своим.
Зараженные мнением о достоинствах своих, особенно о святости своей, способны и готовы на все козни, на всякое лицемерство, лукавство и обман, на все злодеяния. Непримиримой враждой дышат они против служителей истины, с неистовой ненавистью устремляются на них, когда они не признают в прельщенных состояния, приписываемого им мнением и выставляемого на позор слепотствующему миру.
Плотской человек никак, никаким способом не может даже представить себе состояния духовных, не может иметь никакого понятия о благодатном плаче; познание этих состояний приобретается не иначе, как опытом.
Общий признак состояния духовных – глубокое смирение и смиренномудрие, соединенное с предпочтением себе всех ближних, с расположением, евангельской любовью ко всем ближним, с стремлением к неизвестности, к удалению от мира.
Одержимые мнением по большей части преданы сладострастию, несмотря на то, что приписывают себе возвышеннейшие духовные состояния, беспримерные в правильном подвижничестве; немногие из них воздерживаются от грубого порабощения сладострастию, воздерживаются единственно по преобладанию в них греха из грехов – гордости.
Из этого рода прелести возникли пагубные ереси, расколы, безбожие, богохульство. Несчастнейшее видимое последствие его есть неправильная, зловредная для себя и для ближних деятельность – зло, несмотря на ясность его и обширность, мало примечаемое и мало понимаемое. Случаются с зараженными мнением делателями молитвы и несчастия, очевидные для всех, но редко; потому что мнение, приводя ум в ужаснейшее заблуждение, не приводит его к исступлению, как приводит расстроенное воображение.
На Валаамском острове, в отдаленной пустынной хижине, жил схимонах Порфирий; он занимался подвигом молитвы. Какого рода был этот подвиг, – положительно не знаю. Можно догадываться о неправильности его по любимому чтению схимонаха: он высоко ценил книгу западного писателя Фомы Кемпийского "О подражании Иисусу Христу" и руководствовался ею. Книга эта написана из мнения. Порфирий однажды вечером, в осеннее время, посетил старцев скита, от которого недалеко была его пустынь. Когда он прощался со старцами, они предостерегли его, говоря: "Не вздумай пройти по льду: лед только что стал и очень тонок". Пустыня Порфирия отделялась от скита глубоким заливом Ладожского озера, который надо было обходить. Схимонах отвечал тихим голосом, с наружной скромностью: "Я уже легок стал". Он ушел. Через короткое время послышался отчаянный крик. Скитские старцы встревожились, выбежали. Было темно, не скоро нашли место, на котором совершилось несчастье, не скоро нашли средства достать утопшего, вытащили тело, уже оставленное душой.
В писаниях Отцов хранится великое духовное, христианское и церковное сокровище – догматическое и нравственное предание Святой Церкви.