Чтобы понять исход этого финального поединка, надо из конца третьей серии вернуться к завершению первой серии. А еще лучше поставить вопрос так: кто из центральных персонажей первой серии исчезает и более не появляется ни во второй, ни в третьей сериях? Правильный ответ - "агент Смит". Нет, некто по имени Смит в них действует. Но именно "агент Смит" исчезает. Агент Смит - это программа (не человек), созданная для защиты Матрицы. Все, что он встречает на своем пути, он превращает в свою копию, в информационный клон. Для этого ему нужно установить физический контакт с объектом трансформации, выйти на "коннект". Зрительно это выражается в погружении его руки в грудь встретившегося ему человека или программы. Итак, в конце первой серии Нео проигрывает поединок агенту Смиту. Нео лежит в беспомощном состоянии, агент Смит погружает в него свою руку и начинается мутация Нео в нового Смита. Однако Нео оказывается Избранным. Он находит в себе силы прервать интервенцию, возвращается в свое состояние, сбрасывает вирус Смита и сам погружается в своего врага (своего рода компьютерное "сошествие во ад"). В итоге Смит заражается вирусом Нео. А вирус Нео - это жажда свободы. Так Нео даровал Смиту свободу от Матрицы, сам того не зная и не желая.
Агент Смит, зараженный свободолюбием Нео, перестает быть послушным агентом Матрицы. Теперь - и он бунтарь.
Начиная со второй серии у Матрицы два врага - Нео и Смит. Но это две разные свободы. Два разных бунта. Бунт Нео - не ради себя, а ради людей. Нео вырывает свою свободу у Матрицы для того, чтобы подарить ее другим - Тринити, человечеству, Сиону… Бунт Смита - только ради себя. Свобода Смита не знает ничего и никого выше себя. И поэтому он не способен к росту и преображению. Он способен лишь к расширению и бесконечному тиражированию себя же самого. Армия смитов все перепрограммирует в себя. В случае его победы мир станет однообразно-клонированным.
Конечно, несколько шокирует то, что Нео заключает договор с Матрицей (о совместных действиях против бывшего агента Смита). У Матрицы есть определенное право властвовать над людьми: люди первыми начали войну против машин. У Смита также есть некоторое право на бунт против Матрицы: его "мамочка" - Пифия. Пифия сознательно разрушала стройные уравнения Архитектора Матрицы, внося элемент свободы и непредсказуемости в систему. Этой свободой она заразила Нео, тот - Смита. В итоге Смит поднял бунт "во имя свое". И Пифия не смогла защититься от него, стала еще одним смитом. Раз один из двух создателей Матрицы заодно со Смитом и против Нео, то и Нео должен опереться на силы, большие, чем собственные. И он входит в союз с Архитектором Матрицы.
В истории христианской мысли был отчасти похожий сюжет: предполагалось, что Христос выкупил нас у сатаны, заключив с ним своего рода договор - отдав Себя в выкуп за освобождение всех людей. Правда, этот образ остался маргинальным и не получил признания в Православной Церкви, но тем не менее он был…
В конце третьей серии следует новая схватка Нео и Смита. И Нео вновь - как и в концовке первой серии - ее проигрывает. Снова он беспомощен. Снова Смит торжествующе наклоняется над ним и погружает в его грудь свою руку. Снова Нео начинает мутировать в Смита… На этот раз мутация доходит до конца. Но в эту секунду Смит сам взрывается. Чтобы понять - почему, надо вспомнить, как изменились отношения с Нео с Матрицей.
Нео свободно отказывается от борьбы с Матрицей и позволяет ей соединиться с его разумом. Смит не знает, что теперь Нео не один: с ним еще и Матрица. Когда же Нео в ходе решающего поединка со Смитом проигрывает, то это самоустранение Нео оставляет Смита один-на-один с враждебной ему Матрицей. Смит, полагая, что встретился с человеком - Нео - вдруг обнаруживает, что через Нео он вошел в плотный и двусторонний контакт с самой Матрицей, преданной им. И в этой нежданной встрече Смит погибает… Если говорить на компьютерном языке, то выйдя на "коннект" с Нео и сбросив в него свою программу-вирус, Смит неожиданно по тому же каналу связи получил пакет антивирусных программ не от Нео, а от самой Матрицы. Если говорить на языке охотников и рыболовов, то Смит купился на приманку. Так рыба заглатывает червяка, но натыкается на стальное жало крючка.
Но этот язык - язык рыбаков - в отличие от языка компьютерных юзеров и хакеров уже давно прижился в церковной жизни. Как совершилось наше примирение с Богом в христианской мысли остается тайной. На крест ведь взошли не мы, а сам Бог. Мы можем выражать тайну нашего спасения лишь языком притчи. И среди тех притчевых образов, что были созданы в древней христианской литературе, есть и такой, который уподобляет Христа охотнику, а дьявол предстает как обманувшийся обманщик. Как рыба хватает то, что видит - и натыкается на то, с чем встретиться никак не желала. Так и сатана думал затащить в свое пространство смерти человека, а оказалось, что к себе в дом он сам впустил Бога. Тайна Боговоплощения была скрыта и от ангелов и от демонов. Сатана думал, что Иисус - просто светлый человек, смерть которого сделает более сильным поле зла. Так смерть впустила в себя враждебную себе Жизнь, Сам Источник Жизни - Бога.
Отсюда - именование Христа "всехитрецом" в каноне на утрени в день свв. Афанасия и Кирилла Александрийских, или выражение 3-й молитвы на вечерне Пятидесятницы: "Началозлобного и глубинного змия Богомудростным льщением уловивый".
Отсюда - именование Христа охотником у преподобного Максима Исповедника.
Отсюда - пасхальное слово св. Иоанна Златоуста: "Никто же да не боится смерти, ибо нас освободила Спасова смерть. Тот, кто был держим смертью, угасил ее. Тот, кто сошел во ад, пленил ад. Того, кто вкусил Его плоти, он огорчил. Ад огорчился, встретив Тебя внизу. Огорчился, ибо упразднился. Огорчился, ибо был поруган. Огорчился, ибо умертвился. Принимал тело - и Богу приобщился. Принимал землю - и встретил Небо. Принимал то, что видел - и впал в то, что незримо. Где твое жало, смерть? Где твоя победа, ад?".
Что такое царство смерти? Смерть - это пустота, небытие. Поэтому смерть нельзя просто прогнать. Смерть можно только заполнить изнутри. Разрушение жизни нельзя преодолеть ничем иным, кроме как созиданием. Для того, чтобы войти в эту пустоту и изнутри заполнить ее, Бог принимает человеческий облик. Сатана не узнал тайну Христа - тайну Сына Божьего, ставшего человеком. Он считал Его просто праведником, святым, пророком, и полагал, что, как любой сын Адама, Христос подвластен смерти. Он думал, что возведя на крест пусть Избранного, но человека, получит его душу в свое распоряжение. Но впустив в ад Его душу, демон обнаружил, что она неотделима от Божества, воплотившегося во Христе. И эта встреча со Светом оказалась катастрофой для Тьмы. В ту минуту, когда силы смерти возликовали, что им удалось победить Христа, предвкушая встречу с очередной человеческой душой в аду, они встретились с силой Самого Бога. И эта божественная молния, низойдя в ад, начинает разворачиваться там и разносит весь адский склеп.
Этот образ имеет даже более резкое, но зато и более внятное очертание. Христос сравнивается с… рвотным средством. Тело Христа стало отравой для смерти, проглотившей его - и ад "изблевал всех".
… Треугольники, выложенные из соломы, золотых нитей, или авиационных трасс, могут быть конгруэтны друг другу. Вот такую же "конгруэнтность" нельзя не заметить между этим сюжетом "Матрицы" и христианским богословием.
Этот мостик перекидывается и с помощью второй прямой евангельской цитаты в "Матрице". Первая цитата была зрительной - распятие, вторая же словесная - фраза "Свершилось!". Согласно Евангелию, это была последняя фраза распятого Христа на Кресте. Но здесь стоит отметить тактичность авторов сценария. Если бы эту евангельскую фразу они вложили в уста Нео, то моя реакция на этот фильм ограничилась бы простым словом: "Анафема!". Потому что в этом случае было бы очевидным, что Нео отождествляется со Христом, а "Матрица" становится пятым евангелием, "евангелием от братьев Вачовски". И это было бы слишком кощунственным (достаточно вспомнить про любовницу Нео и ее имя).
Но сценаристы поступают корректно: они оставляют цитатные указатели на Евангелие, но фразу, которую произносит евангельский Христос, влагают в уста Матрицы, а не Нео, тем самым не давая отождествить своего Избранного со Христом.
Главное: и то, что Нео идет путем искупительной освобождающей жертвы, и то, что сюжет вращается вокруг темы свободы и Предопределения, ставит этот фильм в контекст христианской культуры.
Кстати, нет в нем и предопределения ко спасению. Архитектор в финале обещает Пифии, что те люди, которые захотят освободиться от Матрицы, смогут это сделать. Так и у христиан: после жертвы Христа спасение оказывается достижимым, но не гарантированным.
Подростки этих сюжетов не замечают? Ну и что. Это вечный конфликт всех школьных классов: детям нравится в книге совсем не то, на чем хотел бы сосредоточить их мысли и дискуссии педагог и учебник. В "Войне и мире" мальчикам нравятся батальные сцены, а девочкам - бальные. Учитель же и тех и других пробует заинтересовать психологией и этикой… Вот и мне больно было смотреть "Матрицу" в кинозале, забитом подростками. Их шуточки и смешки мне казались неуместными и почти кощунственными. Но это не значит, что плох фильм. Это значит, что людей надо учить думать и надо учить смотреть. "Матрица" подходит для этого не хуже, чем детектив под названием "Преступление и наказание".
Да, мне было неинтересно смотреть на полёты всяких электронных каракатиц, неинтересно было смотреть на драки. Я вообще не понимаю, почему в фантастических фильмах, живописующих супертехнологические цивилизации (типа "Звездные войны" или "Матрица") персонажи выясняют отношения между собой на мечах или на кулаках вместо того, чтобы издалека и сверхточно противника лазером шмазнуть). Мне просто было интересно думать. А тяжело мне было потому, что мои соседи по зрительному залу (в основном это были подростки) выкидывали глупые комментарии и реплики. Всегда обидно, когда серьёзный текст прочитывается на совершенно вульгарном уровне. Неважно, какой это текст. Поэтический, пушкинский или киношный, матричный, или текст иконы. Неуютно, когда серьезный текст отдается на растерзание вкусам толпы.
Но хотя бы студентам этот фильм даёт повод для мысли. По-моему, в наше время это уже немало. Всё, что провоцирует тебя на мысль, все, что отучает от "клипового" восприятия - это уже хорошо. Я убеждён, что в современном мире, мире клише и видеоклипов, всё то, что учит человека думать, - будь то квантовая механика или фильм "Матрица", - это стратегические союзники Христианской Церкви.
Я не считаю, что "Матрица" - это христианский фильм. Я скажу по-другому: "Матрица" - это произведение, выросшее в поле христианской культуры. Не светской культуры и не буддистской.
И для меня это радостно. Ведь это означает, что слухи о "смерти Бога в европейской культуре" оказались, мягко говоря, преувеличены. Евангелие оказалось способно порождать эхо и в культуре 21 века, в культуре электронной и компьютерной.
И еще это значит, что для христианина и мир современной культуры может быть своим домом. Чтобы быть христианином, не обязательно убегать в Средневековье. Между понятиями "православие" и "средние века" нет знака тождества.
Фильм о "Титанике": взгляд богослова
В наши дни очень трудно обратить необразованного человека, потому что ему все нипочем. Популярная наука, правила его узкого круга, политические штампы и т. п. заключили его в темницу искусственного мира, который он считает единственно возможным. Для него нет тайн. Он все знает. Человеку же культурному приходится видеть, что мир очень сложен и что окончательная истина, какой бы она ни была, обязана быть странной.
Льюис К. С. Христианство и культура
Американское кино не ругает только слепой. Эта ругань стала уже такой же скучной, как и американские икс-файлы.
Вот и решил я попробовать выйти за рамки черно-белого деления всего мира на "наше-русское-хорошее" и "американское-дурное-антихристианское". Тем более, что "наше новое русское кино" вкупе с бесконечными телеиграми и лотереями российского телевидения твердят то же, что и "ихняя" кинопродукция: главное - "успех".
И лишь старое советское кино, как и некоторые голливудские картины, намекают: "успех" - не главное. Главное - не предавай, не топчи других людей, уступи слабому и защити его…
Когда в "Терминаторе-2" биоробот из будущего (персонаж Шварцнеггера) погружается в кипящую сталь на глазах у спасенного им мальчика - имеем ли мы право сказать, что перед нами проповедь антихристианства? Терминатор уничтожает себя - чтобы никакая из составляющих его деталек не досталась тем, кто пожелает воспроизвести подобного ему робота и использовать его в качестве супероружия. И в сознании детей, смотревших этот фильм, остается плачущий мальчик, смотрящий на защитившего его странного друга - и рука Терминатора, постепенно погружающаяся в лаву и прощально поднимающая большой палец… Разве не легче будет после этого рассказывать детям о Евангелии и о той жертвенной этике, что возвещается им?
Вот и после знакомства с "Титаником" я решил сводить в кино своих крестников. Пусть высоколобые мужи спорят о художественным достоинствах или пустотах этого фильма. Мне важно, что в нем есть то, что так нужно детям и подросткам: ясная грань добра и зла. Вообще-то это та ясность, что нужна и взрослым - но те предпочитают более сложные игры: "с одной стороны… с другой стороны…". Для кого-то "Титаник" - технотриллер. Крестникам же я объяснил, что мы идем на фильм о мужской чести. Тем, кто фильм так и не видел, напомню: мест в шлюпках не хватало на всех. Зная об этом - как поведут себя люди? И кто останется человеком, хоть и потонет в морской пучине, а кто, хоть и спасет свою плоть, но потонет в своей собственной низости?..
При чем тут мои мальчишки-крестники? Вроде бы крестный отец должен рассказывать своим воспитанникам о "божественном" и заботиться о спасении их душ, а тут речь идет о чем-то чисто человеческом, о чем-то, что вполне умещается в принципы совершенно светской этики… Это правда - тут чисто человеческое. Но разве христианство расчеловечивает человека? Еще во втором столетии св. Ириней Лионский сказал, что грех людей (даже самых первых) состоял в том, что они - "Не став еще людьми, хотели стать богами". Не пройдя школу человеческой чести и вежливости, воспитанности и человечности - что ж говорить об "обожении"! Слишком часто я видел (в том числе и в зеркале) православных активистов, богословов, священнослужителей, монахов, которые своей жизнью не соответствуют элементарным требованиям порядочности, но при этом проповедуют о ничтожестве мирских ценностей (в том числе и нравственных) по сравнению с высотами Царствия Божия. Юный батюшка, уверенно "тыкающий" престарелым прихожанкам - пусть уж лучше он перед очередной проповедью, обличающей "антихристовы времена", посмотрит "Титаник"…
Самое же поразительное, что увидел я в этом фильме - это наличие в нем прочной, хотя и почти невоспринимаемой религиозной нити. Я не имею в виду священника, остающегося на корабле и до конца дающего людям возможность молиться, то есть возможность умереть по человечески. Ведь смерть человека тем отличается от смерти животного, что человек осознает свою конечность. И он стремится преодолеть ее тем, что осмысляет свою смерть, тем, что видит нечто, следующее за смертью, после нее, сверх нее. Умереть с молитвой - это в любом случае значит победить смерть, ибо значит освободить свой взор от плененности ее близостью. Это значит сквозь смерть смотреть на Того, Кто за ней, Кто выше ее и сильнее ее. Предсмертная молитва есть уже победа над смертью. Эту победу дарит людям священник, отказывающийся сесть в последнюю шлюпку..
Но самая глубокая религиозная линия фильма другая - и она незаметна для поверхностного зрителя…
Впрочем, прежде чем приступить к распутыванию этой ниточки, нужно объяснить, почему я считаю, что тут есть что распутывать. Дело в том, что владение языком психоанализа и мифологии является частью современного западного образовательного гуманитарного стандарта. Использование этого языка в произведениях искусства (фильмах и книгах) считается признаком современности и элитарности. Считается ли Дж. Камерун, создатель "Титаника", режиссером заурядным или же серьезным, претендующим на элитарность? Несомненно второе. Но, раз так, то мы вправе предположить, что он конструировал свой фильм, закладывая в него несколько уровней понимания. Один, чисто авантюрный - для тинейджеров, а второй - для "понимающих".
Последние кадры фильма взывают именно к психоаналитической расшифровке. А та, в свою очередь, вплотную подводит нас к миру религии и мифологии.
Свою религиозную идею финальные кадры несут прямо к подсознанию обычного зрителя, Но с ними может вполне рационально работать профессиональный разум тех, кто владеет языком религиоведения. Попробуем теперь на этом языке последовательно раскрутить тот идейно-эмоциональный заряд, который несет очень небольшая образная дорожка из концовки фильма. Попробуем осознать то, что было обращено к нашему подсознанию.
Тем, кто не видел фильма, поясню: сюжет фильма выстроен вокруг истории любви двух юных пассажиров Титаника. Ночь катастрофы была их единственной ночью любви. Эта ночь кончается тем, что юноша жертвует собой, оставаясь в ледяной воде и оставляя место на спасительном обломке для своей любимой (Роуз). Проходят десятилетия. И постаревшая Роуз на уже другом корабле вновь оказывается в том месте, где затонул "Титаник". Фильм заканчивается последним поступком Роуз, уже понимающей, что ее земной путь завершен: Роуз дарит морю бриллиант. Этот бриллиант она надевала единственный раз в жизни - в ту ночь.