Всякий раз как слышишь благовест[колокольный призывный к службе звон – ред.golden-ship], приводи на память архангельское приветствие: Богородице Дево, радуйся, и следующие восставляй в себе мысли и чувства: благодари Бога за ниспослание с неба на землю этой благой вести, ставшей началом устроения нашего спасения; войди в сорадование Приснодеве о том преестественном величии, до коего возвысилась Она глубочайшим своим смирением; вместе с Нею, Блаженнейшею Матерью и Архангелом Гавриилом, поклонись Божественном Плоду, Который тотчас же зачался тогда в Пресвятом чреве Ее. Ты хорошо сделаешь, если почаще будешь повторять ее песнь в продолжение дня, сопровождая то изложенными пред сим чувствами; три же раза повторять, утром, вечером и в полдень, поставь себе за неотложный закон.
И коротко скажу тебе: будь всегда бодрствен и внимателен в отношении к чувствам своим и никак не допускай, чтобы то, что ты воспримешь чрез них, возбуждало и питало страсти твои; напротив, так сим пользуйся, чтоб это ни на волос не уклоняло тебя от твоего решения, всегда и во всем являть себя благоугодным Богу или стоящим в воле Его. А для этого, кроме предложенного пред сим возвождения мыслей от чувственного к духовному, наиболее может способствовать еще в первых главах высказанное правильце – ничем сразу не увлекаться и ни от чего сразу не отвращаться, но рассуждением твердым и строгим определять, как должно в данном случае отнестись к впечатлениям чувств, чтоб это было сообразно с волею Божией, известною нам из заповедей Его.
Скажу тебе еще к сведению, что изложенные мною приемы, как употребление чувств обращать к пользам духовным, изложены мной не для того, чтоб ты непрестанно в этом упражнялся. Нет, непрестанно ты должен, собрав весь свой ум в сердце, пребывать там с Господом, имея Его и как руководителя, и как помощника к препобеждению врагов и страстей, то простым противлением им внутренним, то делами добродетелей, противоположных им. Сказанное же мною сказано для того, чтоб ты знал то и пользовался тем, когда нужно. Впрочем, духовным некиим покровом покрыть все чувственное, окружающее нас, бесспорно, весьма благотворно для целей нашей брани.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Общие уроки об употреблении чувств
Мне остается еще предложить тебе общие правила о том, как должно употреблять внешние чувства, чтоб впечатления от них не разоряли нашего духовно-нравственного строя. Внемли же!
а) Паче всего, брат мой, всеусильно держи в руках злых и скорых окрадателей своих – очи свои, и никак не позволяй им простираться к любопытному смотрению на лица женщин, красивы ли они или некрасивы, равно как и на лица мужчин, особенно юных и безбородых. Не позволяй им также смотреть на нагие тела, не только чужие, но и на свое собственное. Ибо от такого любопытства и страстного смотрения удобно может зародиться в сердце сладостная похоть блудная, не безвинная, как сказал Господь: всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5: 28). И из мудрых некто написал: "От воззрения рождается вожделение". Почему и Соломон, предостерегая нас от пленения очами и от уязвления похотением красоты, дает урок: не пожелай красоты ее в сердце твоем, [да не уловлен будешь очами твоими], и да не увлечет она тебя ресницами своими (Притч. 6: 25). Вот тебе и примеры пагубных последствий от вольносмотрения очами: сыны Божии, потомки Сифа и Еноса, увлеклись дщерями Каина (см. Быт. 6); Сихем, сын Еммора в Сикиме, увидев Дину, дщерь Иакова, пал с нею; Сампсон пленен был красотою Далиды (см. Суд. 16); Давид пал от воззрения на Вирсавию (см. 2 Цар. 11); два старца, судии народные, обезумели от красоты Сусанны (см. Дан. 13).
Блюдись также всматривания в хорошие яства и пития, припоминая праматерь нашу Еву, которая, посмотрев недобрыми очами на плод запрещенного древа в раю, воспохотствовала его, сорвала и вкусила, и подвергла смерти себя и весь род свой. Не смотри с вожделением на красивые одежды, ни на серебро и злато, ни на блестящие наряды мирские, чтоб чрез очи твои не вошла в душу твою страсть тщеславия или сребролюбия, об избавлении от чего так молился святый Давид: отврати очи мои, чтобы не видеть суеты (Пс. 118: 37). И скажу обще, блюдись смотреть на хороводы, пляски, пиры, пышности, споры, ссоры, пустоболтания и все другие неподобные и срамные дела, кои любит несмысленный мир и запрещает закон Божий. Бегай и закрывай очи свои от всего этого, чтоб не наполнить сердца своего страстными движениями и воображения срамными образами, и не возбудить в себе бунта и брани против себя, пресекши непрерывность подвига, коим должен ты всегда подвизаться против страстей своих. Но люби посещать церкви и смотреть на св. иконы, священные книги, усыпальницы, кладбища и все другое подобное и святое, смотрение на что может спасительно действовать на душу твою
б) Надлежит тебе блюсти и уши свои. И во-первых, не слушать срамных и сладострастных речей, песней и музыки, от которых блажью наполняется душа и разнеживается, и сердце разгорается плотскою похотью: ибо написано: отврати от себе понослива (зловредные) словеса (Притч.27: 11).
Во-вторых, не слушай шумных и смехотворных речей, пустых и баснословных рассказов и выдумок; а если невольно услышишь, не услаждайся ими и не одобряй их. Непристойно христианам находить удовольствие в таких речах, а только тем развращенным людям, о коих сказал св. Павел, что они, льстя слуху, от истины отвратят слух и обратятся к басням (2 Тим. 4: 3-4).
В-третьих, не слушай с услаждением пересудов, наговоров и клевет, какие иные распространяют о ближних своих; но или пресекай их, если можешь, или удаляйся, чтоб не слышать их. Ибо св. Василий Великий равно почитает достойными отлучения как осуждающих и клеветников, так и тех, кои слушают их, не останавливая.
В-четвертых, не слушай пустых и суетных речей, в коих проводит время большая часть миролюбцев, и не услаждайся ими. Ибо в законе написано: не внимай пустому слуху (Исх. 23: 1). И Соломон сказал: суету и ложь удали от меня (Притч. 30: 8). А Господь присудил: говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда. (Мф. 12: 36)
В-пятых, наконец, блюдись вообще от слушания всяких слов и речей, могущих действовать на тебя душевредно, в числе которых не последнее место занимают лести и похвалы льстецов, как сказал Исаия: народ Мой! вожди твои вводят тебя в заблуждение и путь стезей твоих испортили (Ис. 3: 12). Но люби слушать божественные словеса, священные песни и псалмы, и все, что честно, свято, премудро и душеполезно; особенно же люби слушать поношения и укоры, когда кто осыпает тебя ими.
в) Блюди обоняние свое от всякого рода благоуханий разнеживающих и могущих возбуждать плотские помыслы и движения: не держи из на себе, не намащайся ими и не вдыхай их похотливо и без меры. Все такое прилично женщинам недобрым, а не мужчинам любомудрым; потому что от этого расслабляется мужество души и возбуждаются плотские страсти и похотения, могущие доводить и до падений, так что на употребляющих эти возбудительные благовония нередко исполняются пророческие угрозы, кои гласят: горе мажущимся наилучшими мастями, и будет (вам) вместо благовония зловоние (Ам. 6: 1,6; Ис. 3: 23).
г) Блюди вкус свой и свое чрево, да не поработятся сладкими и утучняющими разнообразным яствам и ароматным питиям разгорячающим. Ибо такие утешные трапезы, пока приобретешь все нужное для держания их, могут довести тебя до лжи, обмана, даже воровства и до других многих поработительных страстей и злых дел, а когда приобретешь и станешь ими наслаждаться, могут ввергнуть тебя в ров плотских утех и скотских вожделений, кои обыкновенно действуют под чревом. И ты подпадешь тогда под осудительные определения пророка Амоса: горе вам… которые едите лучших овнов из стада и тельцов с тучного пастбища,.. пьете из чаш вино (Ам. 6: 1,4,6).
д) Блюдись руками своими хватать, жать и обнимать тело не только чужое, женщины ли то или мужчины, и старца, равно как и юноши, но и свое собственное; особенно без крайней нужды не дотрагивайся до известных членов. Чем произвольнее такое прикосновение, тем чувствительнее и живее бывает движение плотской похоти, и тем неудержимее увлекает оно человека к самому делу греховному. И все другие чувства пособствуют движению похоти и некиим образом издали содействуют устроению греха; но когда дойдет кто до осязания того, чего не должен касаться, тогда крайне трудно уже бывает ему удержаться от дела греховного.
К соблазнам осязания относятся также и уборы головные, одежды и обуви. Блюдись потому украшать тело свое мягкими, разноцветными и блестящими одеяниями, голову драгоценными покровами, и ноги ценною обувью. Женоподобно все такое, и для мужчины непристойно. Но одевайся степенно и смиренно, удовлетворяя нужде и потребности предохранять тело от холода зимою и от жары летом; чтоб иначе не услышать и тебе того же, что услышал богач, облачившийся в порфиру и виссон: вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей (Лк. 16: 25), и не испытать на себе угроз пророка Иезекииля, который такой изрек приговор о людях сего рода: дойдут они до того, сами сложат с себя мантии свои, и снимут с себя узорчатые одежды свои (Иез. 26: 16).
Сюда же относятся и всякие другие упокоения плоти, каковы: частые купания и бани, красивые чрез меру дома, мягкие ковры, мягкая мебель, пышные одры и разнеживание на них. От всего этого берегись, как опасного для твоего целомудрия и близкой причины к возбуждению нечистых движений и позывов к плотским вожделениям и делам, чтоб не наследовать тех, которым угрожает св. пророк Амос: горе вам… которые лежите на ложах из слоновой кости и нежитесь на постелях ваших (Ам. 6: 1, 4).
Все, что я теперь сказал тебе, есть та земля, коею питаться осужден змий-искуситель; и все это есть пища, коею питаются плотские страсти наши. Почему если ты не станешь почитать этого малостью и не стоящею внимания ничтожностью, а напротив, мужественно вооружишься против сего и ничему такому не будешь попускать входить чрез чувства в душу твою и в твое сердце, то удостоверяю тебя, что воистину легко истощишь ты всю силу диавола и страстей, не пропуская для них пищи, коею они могли бы питаться в тебе и в короткое время явишься доблестным победителем в невидимой брани.
У Иова написано, что могучий лев погиб оттого, что нечего было ему есть: могучий лев погибает без добычи (Иов. 4:11). Этот мраволев изображает диавола, всегдашнего врага нашего, который бежит от человека, не дающего ему чем питаться, чрез отвержение и подавление всех движений страстных, возбуждаемых впечатлениями внешних чувств наших. На мраволева же он похож тем, как говорить инок некто Иовий в библиотеке Фотия Патриарха, что всегда начинает губить человека чрез ввержение его сперва в малые грехи, как мал муравей, а потом, когда приучит его к таким малым грехам, ввергает уже и в большие; и тем еще похож он на него, что вначале кажется бессильным и малым, как муравей, а потом является сильным великаном, как большой лев.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
О том, как управлять языком
Самая великая лежит на нас нужда управлять как должно языком своим и обуздывать его. Двигатель языка – сердце; чем полно сердце, то изливается языком. Но обратно излившееся чрез язык чувство сердца укрепляется и укореняется в сердце. Потому язык есть один из немалых деятелей в образовании нашего нрава.
Добрые чувства молчаливы. Излияния чрез слова ищут более чувства эгоистические, чтоб высказать то, что льстит нашему самолюбию и что может выказать нас, как нам мнится, с лучшей стороны. Многословие в больших случаях происходит от некоего горделивого самомнения, по коему, воображая, что мы слишком многосведущи и что наше мнение о предмете речи самое удовлетворительное, неудержимое испытываем понуждение высказаться и обильною речью с многократными повторениями напечатать то же мнение и в сердцах других, навязываясь таким образом им в учителя непрошенные и мечтая иметь иной раз учениками такие лица, которые понимают дело гораздо лучше учителя.
Сказанное, впрочем, относится к таким случаям, когда предметы речи бывают более или менее стоящие внимания. Наибольшей же частью многоречие однозначительно и пусторечием; и в таком случае нет слов к полному изображению зол, происходящих от сего дурного навыка. И вообще, многословие отворяет двери души, через которые тотчас выходит сердечная теплота благоговеинства, тем более это делает пустословие. Многословие отвлекает внимание от себя, и в сердце, таким образом не блюдомое, начинают прокрадываться обычные страстные сочувствия и желания, и иногда с таким успехом, что когда кончится пусторечие, в сердце окажется не только соизволение, но и решение на страстные дела. Пусторечие есть дверь к осуждению и клеветам, разносительница ложных вестей и мнений, сеятельница разногласий и раздоров. Оно подавляет вкус к умственным трудам и всегда почти служит прикрышкой отсутствия основательного ведения. После многословия, когда пройдет чад самодовольства, всегда остается некое чувство тоскливости и разленения. Не свидетельство ли это о том, что душа и нехотя сознает тогда себя окраденною?
Апостол Иаков, желая показать, как трудно говорливому удержаться от чего-либо неполезного, грешного и вредного, сказал, что удержание языка в должных границах есть достояние только совершенных мужей: кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело (Иак. 3: 2). Язык, коль скоро начнет говорить в свое удовольствие, то бежит в речи, как разнузданный конь, и выбалтывает не только хорошее и подобающее, но и нехорошее и зловредное. Почему апостол сей называет его неудержимым злом, исполненным смертоносного яда (Иак. 3: 8). Согласно с ним и Соломон еще древле изрек: при многословии не миновать греха (Притч 10: 19). И скажем с Екклизиастом, вообще, что кто много говорит, тот обличает свое безумие; ибо обычно только глупый наговорит много (Еккл. 10: 14).
Не распространяйся в долгих собеседованиях с тем, кто слушает тебя не с добрым сердцем, чтоб надокучив ему, не сделать себя для него мерзостным, как написано: многоречивый опротивеет (Сир. 20: 8). Остерегайся говорить сурово и высокотонно: ибо то и другое крайне ненавистно и заставляет подозревать, что ты очень суетен и слишком много о себе думаешь. Никогда не говори о себе самом, о своих делах или о своих родных, исключая случаев, когда это необходимо, но и при этом говори, сколько можешь короче и скорее. Когда видишь, что другие говорят о себе с излишком, понудь себя не подражать им, хотя бы слова их казались смиренными и самоукорительными. Что же касается до ближнего твоего и до дел его, то говорить не отказывайся, но всегда говори сколько можешь короче даже и там и тогда, где и когда это требовалось бы для блага его.
Беседуя, припоминай и старайся исполнить заповедь св. Фалассия, которая гласит: "Из пяти родов предметов речи в собеседовании с другими три употребляй с благоразумием небоязненно; четвертый употребляй не часто; а от пятого совсем откажись" ("Добротолюбие", сотня 1я, гл. 69). Один из пишущих первые три понимает так: да, нет, само собою или ясное дело; под четвертым разумеет сомнительное, а под пятым совсем неизвестное. То есть: о чем знаешь верно, что оно истинно или ложно и что оно очевидно само собою, о том с решительностью говори как об истинном или как о ложном, или как об очевидном; о том, что сомнительно, лучше не говори ничего, а когда и нужда, говори как о сомнительном, не предрешая; о неизвестном же тебе совсем не говори. Другой некто говорит: есть у нас пять приемов, или оборотов речи: звательный, когда кого призываем; вопросительный, когда желаем или просим; определительный, когда решительное о чем выражаем мнение; и повелительный, когда начальственно и властно повелеваем. Из этих пяти первые три употребляй всегда свободно; четвертый – пореже как можно; а пятого совсем не касайся.
О Боге говори со всем расположением, особенно о Его любви и благости, однако ж со страхом, помышляя, как бы не погрешить и в этом, сказав что о Божественном небоголепно и смутив простые сердца слышащих. Почему люби паче внимать беседам о сем других, слагая словеса их во внутреннейшие хранилища сердца своего.
Когда же говорят о другом чем, то только звук голоса приражается к слуху твоему, а не мысль к уму, который да стоит непоколеблемо устремленным к Богу. Даже и тогда, когда нужно бывает выслушать говорящего о чем, чтоб понять, в чем дело и дать должный ответ, и тогда не забывай между речью слышимою и говоримою возверзать око ума на небеса, где Бог твой, помышляя притом о величии Его и о том, что Он не сводит с тебя ока Своего и взирает на тебя то благоволительно, то неблаговолительно, соответственно тому, что бывает в помышлениях сердца твоего, в твоих речах, движениях и делах.
Когда нужно тебе говорить, наперед добре рассуди о том, что высказать всходит на сердце твое, прежде чем перейдет то на язык твой; и найдешь, что многое из сего таково, что ему гораздо лучше не исходить из уст твоих. Но при этом знай, что и из того, что высказать кажется тебе делом хорошим, иному гораздо лучше оставаться похороненным в гробе молчания. Об этом иной раз сам ты узнаешь тотчас по окончании беседы.
Молчание есть великая сила в деле невидимой нашей брани и верная надежда на одержание победы. Молчание очень любезно тому, кто не надеется на себя, а надеется на одного Бога. Оно есть блюстительница священной молитвы и дивная помощница при упражнении в добродетелях, а вместе и признак духовной мудрости. Св. Исаак говорит, что "хранение языка не только заставляет ум воспрянуть к Богу, но и в делах явных, телом совершаемых, втайне доставляет великую силу к совершению их. Оно просвещает и в сокровенном делании, если только кто соблюдает молчание с ведением" ("Добротолюбие" в рус. пер., сл. 31, стр. 208). В другом месте так восхваляет он его: "Когда на одну сторону положишь все дела жития сего – отшельнического, а на другую – молчание, тогда найдешь, что оно перевешивает на весах. Много есть добрых для нас советов; но когда сблизится кто с молчанием, излишним для него будет делание хранения их" ("Добротолюбие", сл. 41, стр. 251). В другом еще месте называет он молчание "таинством будущего века"; слова же, говорит, "суть орудие мира сего" (там же, сл. 42, стр. 263). Святой же Варсонуфий ставит его выше богословствования, говоря: "Если ты и едва-едва не богословствуешь, то знай, что молчание более достойно удивления и славы" (там же, отв. 36). Почему хотя бывает, что иной молчит, потому что не имеет что сказать (Сир. 20:6), иной потому, что ждет удобного времени для своего слова (там же), иной по другим каким причинам, "славы ради человеческой или по ревности о сей добродетели молчания, или потому, что держит сокровенное в сердце собеседование с Богом, от коего не хочет отойти внимание ума его" (св. Исаак, сл. 76, стр. 546), но вообще можно сказать, что кто молчалив, тот показывает себя благоразумным и мудрым (см. Сир. 19: 28; 20: 5).