Теперь мы подошли к тайне этого ведийского образа. Брихаспати есть Мыслитель, обладающий семью лучами, saptaguḥ, saptaraśmiḥ, он – семиликий или семиустый Ангираса, рожденный во множестве форм, saptāsyaḥ tuvijātaḥ, у которого девять лучей и десять лучей. Семь уст – это семеро Ангирасов, обладающих божественным словом (brahma), которое приходит из обители Истины, из мира Свара, и владыкой которого он является (brahmaṇaspatih). Каждый из них также соотносится с одним из семи лучей Брихаспати; поэтому они и есть семеро провидцев, sapta viprāḥ, sapta ṛṣayaḥ, которые, взятые в отдельности, олицетворяют эти семь лучей знания. Эти лучи, в свою очередь, есть семь сияющих скакунов солнца, sapta haritaḥ, а их полный союз образует семиглавую Мысль Аясьи, с помощью которой возвращается утраченное солнце Истины. Мысль же эта утверждается в семи реках, семи принципах бытия, божественных и человеческих, совокупность которых и составляет совершенное духовное существование. Завоевание этих семи рек нашего существа, сокрытых от нас Вритрой, и семи лучей, сокрытых в пещере Валы, обладание нашим полным божественным сознанием, освобожденным от лжи благодаря прямому нисхождению истины, дает нам безусловное обладание миром Свара и радость ментального и физического бытия, исполненных божественной силы, вознесенных над мраком, ложью и смертью благодаря проникновению в нашу природу божественных элементов. Эта победа одерживается за двенадцать стадий нашего восхождения по пути, символически представленных двенадцатью месяцами года жертвоприношения, причем каждая из них соответствует очередному прозрению, приходу зари все более полной истины, пока десятый рассвет окончательно не утвердит победу. Что точно могут означать девять и десять лучей – это более трудный вопрос, на который мы пока не имеем ответа; но свет знания, уже обретенный нами, достаточен для прояснения всех основных образов Ригведы.
Символика Веды базируется на образе, представляющем человеческую жизнь как жертвоприношение, как странствие и битву. Темой древних мистиков была духовная жизнь человека, но чтобы придать ей конкретную форму и скрыть ее тайны от профанного взгляда, они облекли ее в поэтические образы, взятые из окружающей их жизни. А эта жизнь была, главным образом, жизнью пастухов и пахарей, составлявших большинство населения, в которую временами вносили изменения войны и перемещения кланов под предводительством их царей; поклонение же богам посредством жертвоприношения было самым торжественным и значимым событием той жизни, узлом, связующим все роды деятельности. Ведь посредством жертвоприношениея вызывался дождь, оплодотворявший землю, добывались стада коров и табуны коней, необходимые для существования как в мирное, так в военное время, обреталось богатство – золото, земля (kṣetra), слуги и воины, – дающее величие и власть, обеспечивалась победа в битве, безопасность в путешествии по суше и воде, которое было очень трудным и опасным в те времена с примитивными средствами передвижения, в условиях едва организованных отношений между племенами. Все эти главные черты и характеристики окружающей жизни были взяты поэтами-мистиками и обращены в значимые образы их внутренней жизни. Так человеческая жизнь предстала в виде жертвоприношения богам или же путешествия, иногда изображаемого как переправа через опасные воды, иногда как восхождение с вершины на вершину горы бытия, или же в виде битвы с враждебными племенами. Однако все эти три образа не являются независимыми. Жертвоприношение есть также и путешествие; собственно, жертвоприношение и описывается как путешествие, как странствие, восхождение к божественной цели; кроме того, и о жертвоприношении, и о путешествии постоянно говорится как о битве с силами тьмы.
В легенде об Ангирасах сочетаются все эти три существенные черты ведийской образности. Ангирасы – это паломники света. Выражение nakṣantaḥ или abhinakṣantaḥ – "идущие", "странствующие" – постоянно используется для описания деяния, характеризующего их. Они есть те, кто движутся к цели и достигают высот, abhinakṣanto abhi ye tam ānaśur nidhiṁ paramam, "те, кто идут к наивысшему сокровищу и достигают его" (II.24.6). И риши взывают к их деянию, чтобы оно способствовало продвижению жизни человека вперед к ее цели, sahasrasāve pra tiranta āyuḥ (III.53.7). Но это странствие, главным образом представляющее собой поиск, поиск сокрытого света, в результате противодействия сил тьмы становится также походом и битвой. А Ангирасы – это герои и воины этой битвы, goṣu yodhāḥ, "сражающиеся за коров или лучи". Индра сопровождает их в этом походе, они – его спутники, saraṇyubhiḥ, соратники, sakhibhiḥ, провидцы и гимнотворцы, ṛgmibhiḥ и kavibhiḥ, но также и воины в битве, satvabhiḥ. Их часто называют "мужи" или "герои" (nṛ или vīra) – например, когда говорится, что Индра завоевал сияющие стада "с помощью наших мужей", asmākebhiḥ nṛbhiḥ. Получая от них силу и поддержку, он преодолевает все на пути и достигает цели – nakṣaddābhaṁ taturim. Странствие или поход совершается по пути, открытому Сарамой, небесной гончей, – это путь Истины, ṛtasya panthāḥ, великий путь, mahas pathaḥ, ведущий в царства Истины. Это еще и жертвенное путешествие, ибо его фазы соответствуют срокам жертвоприношения, совершаемого Навагвами, и осуществляется оно силой Сомы и священного Слова.
Вкушение нектара Сомы, как средство, дающее силу, победу и все достижения, – один из постоянных образов Веды. Индра и Ашвины описываются как первые вкушающие Сому, но и все другие боги получают свою долю напитка бессмертия. Ангирасы также одерживают победу, исполняясь силой Сомы. Сарама же грозит пани приходом риши Аясьи и Навагва-Ангирасов, исполненных особо острой мощью от опьянения Сомой, eha gaman ṛṣayaḥ somaśitā ayāsyo aṅgiraso navagvāḥ (Х.108.8). Это есть великая сила, посредством которой люди обретают энергию, чтобы следовать по пути Истины. "Мы жаждем того упоения Сомой, благодаря которому ты, о Индра, заставил воссиять Мощь Свара (или душу Свара, svarṇaram), того упоения, несущего десять лучей и творящего свет знания или сотрясающего все бытие своей мощью (daśagvaṁ vepayantam), благодаря которому ты напитал океан; того упоения Сомой, благодаря которому ты погнал к морю великие воды (семь рек), словно колесницы, – его мы жаждем, чтобы идти путем истины", panthām ṛtasya yātave tam īmahe (VIII.12.2, 3). И именно благодаря силе Сомы разбивается скала и одерживается победа над сыновьями тьмы. Этот нектар Сомы и есть та сладость, которая струится из потоков высшего сокрытого мира, которая течет в семи водах и которой исполнено очищенное масло мистического жертвоприношения, ghṛtam; это есть та медовая волна, что поднимается из океана жизни. У подобных образов может быть только одно значение: это божественный восторг, тайно стоящий за всем существованием, который, будучи однажды проявлен, поддерживает все движения жизни, и это есть та сила, которая в конце концов дает бессмертие смертным, это амрита (amṛtam), нектар богов.
Но главным образом, Ангирасы владеют Словом; провидчество – вот их главная характерная черта. Они есть те отцы, которые исполнены силы Сомы, владеют словом, а потому способствуют возрастанию Истины, brāhmanāsāḥ pitaraḥ somyāsah…ṛtāvṛdhaḥ (VI.75.10). Индра, чтобы подтолкнуть их на пути, сам присоединяется к распевным изречениям их мысли и придает полноту и силу словам их души, aṅgirasām ucathā jujuṣvān brahma tūtod gātum iṣṇan (II.20.5). Только обогащенный светом и силой мысли Ангирасов, завершает Индра свой победоносный поход и достигает цели, восходя на гору: "Это в нем наши древние отцы, семеро провидцев, Навагвы, умножают свое изобилие – в нем, победившем в походе, пробившемся (к цели), стоящем на горе, верном в речи, самом лучезарно-сильном благодаря мыслям", nakṣaddābhaṁ taturiṁ parvateṣṭhām, adroghavācaṁ matibhiḥ śaviṣṭham (VI.22.2). Вознося гимн озарения, рик, они находят солнечный свет в пещере нашего бытия, arcantogā avindan (I.62.2). При помощи стубха – всеутверждающего гимна семи провидцев благодаря звучному голосу Навагвов Индра исполнился силы Свара, svareṇa svaryaḥ, и благодаря реву Дашагвов он разбил Валу (I.62.4). Ибо рев этот есть голос высшего неба, это звук грома при ударе молнии Индры, а продвижение Ангирасов по их пути есть устремленное вперед движение этого рева небес, pra brahmāṇo aṅgiraso nakṣanta, pra krandanur nabhanyasya vetu (VII.42.1); ибо говорится, что голос Брихаспати, того Ангирасы, который находит Солнце и Зарю, Корову и свет Слова, – это гром Небесный, bṛhaspatir uṣasaṁ sūryaṁ gām arkaṁ viveda stanayan iva dyauḥ (Х.67.5). И именно при помощи истинной мантры – истинной мысли, несущей вибрацию истины, – эти отцы находят сокрытый свет и порождают Зарю, gūḷhaṁ jyotiḥ pitaro anvavindan, satyamantrā ajanayan uṣāsam (VII.76.4). Ибо они есть Ангирасы, чья речь верна, itthā vadadbhiḥ aṅgirobhiḥ (VI.18.5), кто владеет риком и в совершенстве утверждает свою мысль, svādhībhir ṛkvabhiḥ (VI.32.2); они есть сыновья неба, воины Могучего Владыки, которые изрекают истину и мыслят прямо, а потому способны вместить обитель озаренного знания, дать выражение в ментальной форме высочайшему престолу жертвы, ṛtaṁ śaṁsanta ṛju dīdhyānā divasputrāso asuryasya vīrāḥ; vipraṁ padam aṅgiraso dadhānā yajñasya dhāma prathamaṁ mananta (Х.67.2).
Трудно представить, что таким языком описывается лишь то, как арийские провидцы, ведомые их богом и собакой, возвращают стада коров, похищенные дравидами, жителями пещер, или же, что так описано возвращение Зари после времени ночного мрака. Даже само по себе чудесное явление арктической зари не объясняет связи этих образов и постоянное повторение идеи Слова, Мысли, Истины, путешествия и победы над ложью, которая всегда подчеркивается в гимнах. Только теория, предлагаемая нами, теория не привнесенная извне, но рождающаяся непосредственно из языка и свидетельств самих гимнов, способна объединить множество этих образов и сделать ясным и доступным пониманию то, что может показаться на первый взгляд странным сплетением несовместимых вещей. Но стоит уловить главную идею, понять образ мыслей ведийских риши и законы их символики, как исчезает вся парадоксальность и несовместимость в их воззрениях. Так, существует установленная система символов, которая, если не брать несколько более поздних гимнов, не допускает существенных вариаций и в свете которой сокровенный смысл Вед открывается нам с достаточной легкостью. И действительно, есть некая ограниченная свобода в сочетаниях этих символов – как во всякой строго определенной поэтической образности, например в сакральной вишнуитской поэзии, – но содержание мысли за ней остается постоянным, ясным и неизменным.
Глава XVIII. Праотцы человечества
На первый взгляд может показаться, что эти характеристики риши Ангирасов указывают на их принадлежность в ведийском пантеоне к классу полубогов: в их внешнем аспекте они являются олицетворением или, скорее, воплощением качеств Света, Слова и Огня, во внутреннем же аспекте – они силы или энергии Истины, которые помогают богам в их битвах. Но даже как божественные провидцы, даже как сыны Неба и воины Высочайшего Господина, эти мудрецы представляют собой человечество в его устремлениях ввысь. Верно то, что изначально они есть сыны богов, devaputrāḥ, дети Агни, формы Брихаспати, рожденного во множестве проявлений, а когда они восходят к миру Истины, то говорится об их возвращении туда, откуда они пришли; но даже характеризуемые таким образом, они вполне могут представлять человеческую душу, которая сама низошла с того мира и которая должна вновь туда подняться, ибо по происхождению она сущность ментальная, дитя бессмертия (amṛtasya putrāḥ), дитя Неба, рожденная в Небе, а смертная лишь в телесных формах, которые на себя принимает. И роль риши Ангирасов в жертвоприношении есть роль человеческая: они должны изречь слово, воспеть богам гимн души, поддержать и приумножить посредством молитвы, освященной пищи и нектара Сомы божественные Силы, чтобы с их помощью дать рождение божественной Заре, завоевать лучезарную форму всеозаряющей Истины и подняться к ее тайной, далекой и возвышенной обители.
В этом труде жертвоприношения они проявляются в двойственной форме : они божественные Ангирасы, ṛṣayo divyāḥ, которые, как и боги, символизируют определенные психологические энергии и действия и управляют ими; и они же предки людей, pitaro manuṣyāḥ, которые, как и Рибху, описываемые в виде человеческих существ или, по меньшей мере, человеческих энергий, своими трудами завоевавших себе бессмертие, уже достигли цели и теперь призываются помочь роду людей, смертному человечеству, достичь того же божественного свершения. Не считая позднейших гимнов десятой мандалы, обращенных к Яме, в которых об Ангирасах, наряду с риши из рода Бхригу и Атхарванов, говорится как о Бархишад Питри, имеющих свою особую долю в жертвоприношении, мы встречаем обращения к ним и в других ведийских гимнах с использованием хоть и менее определенных, но более значимых образных выражений. Их призывают помочь человеку в его великом странствии, ибо это есть продвижение человека от смертного и неистинного состояния к бессмертию и истине, которое свершается Предками, открывшими этот путь для своего потомства.
Мы встречаем такую характеристику их деяний в гимнах VII.42 и VII.52. В первом из этих двух гимнов риши Васиштхи боги призываются ради осуществления этого великого путешествия, adhvara yajña , – жертвы, которая движется или представляет собой путешествие в обитель богов, одновременно являясь и битвой, ибо в гимне говорится: "Легко проходим для тебя путь, о Агни, и издавна знаком тебе. Запрягай на приношении Сомы своих алых (или резвых) кобылиц, везущих героя. Сев на свое место, я призываю божественные рождения" (стих 2). Что же это за путь? – Это путь из обители богов в нашу земную смертную природу, по которому боги нисходят через срединное пространство (antarikṣa), витальный план, к земному жертвоприношению и по которому жертва – и посредством его человек – восходит к обители богов. Агни запрягает своих кобылиц, свои ярко сверкающие энергии или сияния божественной Силы, которую он представляет, и они несут Героя, воинственную мощь внутри нас, что свершает путешествие. А божественные рождения – это одновременно и сами боги, и те проявления божественной жизни в человеке, которые в ведийском понимании и составляют суть божеств. То, что смысл именно таков, нам становится ясно из четвертого стиха: "Когда Гость, обитающий в блаженстве, становится сознательным в знании в жилище героя, богатого (благодатью), когда Агни очень доволен и прочно устраивается в доме, тогда дарует он желанное добро тому, кто совершает путешествие", или возможно – для совершения путешествия.
Этот гимн, таким образом, есть призыв к Агни для свершения путешествия к наивысшему благу, ради божественного рождения и блаженства. В начальном стихе гимна возносится мольба, чтобы возникли необходимые условия для свершения путешествия, здесь говорится о тех вещах, которые составляют форму восхождения жертвы, adhvarasya peśaḥ, и среди них первым выступает направленное вперед движение Ангирасов: "Пусть идут вперед Ангирасы, жрецы Слова, вперед устремляется звук неба (или чего-то небесного, тучи или молнии), вперед идут Коровы, вскармливающие, изливающие свои воды, пусть два давильных камня впрягутся (в свою работу) – что есть форма восхождения жертвы", pra brahmāṇo aṅgiraso nakṣanta, pra krandanur nabhanyasya vetu; pra dhenava udapruto navanta, yujyātām adrī adhvarasya peśaḥ (VII.42.1). Ангирасы с божественным Словом, звук Неба, который есть голос Свара, лучезарного неба, и гром его молний, исходящий от Слова, божественные воды или семь рек, которые освобождаются благодаря тому небесному удару молнии Индры, владыки Свара, и выжимание Сомы, нектара бессмертия, что возникает при изливании божественных вод, – все вместе составляет форму, peśaḥ, восхождения жертвы, adhvara yajña. А главной характеристикой этого действия является движение вперед, продвижение всего существования к божественной цели, что подчеркивается употреблением сразу трех глаголов, обозначающих движение: nakṣanta, vetu, navanta и суффикса pra – "вперед", который стоит в начале каждого стиха и несет особую эмфатическую роль.
Но пятьдесят второй гимн представляется нам еще более значимым, несущим в себе очень глубокий смысл. Его первый стих гласит: "О Сыны беспредельной Матери (ādityāsaḥ), да обретем и мы беспредельность (aditayaḥ syāma), да защитят нас Васу среди божеств и среди смертных (devatrā martyatrā); владея, да будем мы владеть вами, о Митра и Варуна, становясь, да станем мы вами, о Небо и Земля", sanema mitrāvaruṇā sanantaḥ, bhavema dyāvāpṛthivī bhavantaḥ. Смысл этого отрывка несомненно заключается в том, что мы должны овладеть беспредельностью и стать детьми Адити, воплотив в себе божественность, aditayaḥ, ādityāsaḥ. Мы должны помнить, что Митра и Варуна представляют собою силы Сурьи-Савитара, Владыки Света и Истины. А в третьем стихе говорится: "Да приблизятся на своем пути Ангирасы, стремящиеся к цели, к блаженству божественного Савитара; и пусть великий наш Отец, ведущий жертвоприношение, и все боги, став единодушными, примут в сердце то (блаженство)". Turaṇyavo nakṣanta ratnaṁ devasya savitur iyānāḥ. Отсюда, очевидно, вытекает то, что Ангирасы есть странники на пути к свету и истине божества Солнца, который дал рождение лучезарным стадам коров, возвращаемым ими от пани; они движутся к блаженству, в основе которого, о чем постоянно говорится, свет и истина. Ясно также, что это путешествие есть возрастание до божественного образа, до беспредельного существования (aditayaḥ syāma), которое должно осуществиться, как говорит нам второй стих, благодаря возрастанию покоя и блаженства, что приходит как результат действия в нас Митры, Варуны и Васу, оберегающих нас и в божественном, и в бренном мирах.