Дозиметр вошедшего в метро человека жужжит, и жужжит тревожно. Видно, мысли у людей - не ахти! А ведь были же дни (один или два раза), когда в метро было ехать так весело, пусть даже и среди тесноты! Было приятно смотреть на лица, неповторимые, обычные, особенные. Видно, думали тогда люди о чем-то тихом или ни о чем. А сегодня... Страшно представить, что было бы, если вдруг внутренний слух человека обрел способность слышать то, что проговаривается в душах попутчиков. Так бывает у людей, которым Бог дает страшный дар знания чужих душ. Тогда внутренний диалог любого человека с самим собой, обычно тайный и никому не ведомый, звучит в душе прозорливца. А ведь это еще тот диалог! И надо, зная эту мелкую и постыдную подноготную человека, любить его и помогать ему. Воистину, Господи, если Ты захочешь кого-то наказать, Ты можешь сделать его прозорливым...
Страшно представить, что было бы, если вдруг внутренний слух человека обрел способность слышать то, что проговаривается в душах попутчиков. Так бывает у людей, которым Бог дает страшный дар знания чужих душ. Воистину, Господи, если Ты захочешь кого-то наказать, Ты можешь сделать его прозорливым...
Представим, что человек следит за собственными мыслями в течение дня. Весь день не получится, но хоть пару часов, хоть час. Час не получится - полчаса, но все же следит. Кто пробовал, ужасается. Какой мусорник! Живущий на Небе, не смейся надо мной! Какой чердак хлама! Создавший меня, пощади меня! Какое ирландское рагу, для которого Монморанси принес дохлую крысу! Да это же просто карманы Тома Сойера, в которых был и огрызок яблока, и перламутровый шарик, и перышко! И весь этот невидимый хлам, разжижаясь, просачивается наружу. Люди наполняются хламом друг от друга.
Вот почему возникает усталость, даже когда нет работы. Усталость возникает, даже когда человек только-только проснулся. Поэты знают об этом. Они работают со словом, ловят мысли, устают от мыслей, перебирают мысли, как горох или гречку. Они поднимают мысли, как гири. Они вываривают в своем мозгу деликатесы для бумажных, а теперь и для электронных изданий. Поэтому они знают кое-что. Ходасевич был поэтом - Ходасевич знал об этом. Блок, тот тоже был поэтом - значит, тоже знал об этом. В общем, все, кто был поэтом - хоть чуть-чуть, но знал об этом.
Блок все время что-то предчувствовал, предвидел, напевал, нашептывал. Вот из Ходасевича. Об этом:
Встаю, расслабленный, с постели.
Не с Богом бился я в ночи,
Но тайно сквозь меня летели
Колючих радио лучи.
(Тут можно пару строф пропустить. Без них тоже все понятно. Там про голос Мельбурна, про шум океана, про галдеж на мировой бирже...)
Хожу - ив ужасе внимаю
Шум, не внимаемый никем.
Руками уши зажимаю -
Все тот же звук! А между тем...
О, если бы вы знали сами,
Европы темные сыны,
Какими вы еще лучами
Неощутимо пронзены!
Пронзены! Пронзены - неощутимо - болтовней, чужой и своей, радиацией, радиоволнами, звуками вездесущей попсы и бесовскими прилогами. И еще мы защищены Ангельскими крылами, поэтому и живы до сих пор, что защищены. Как хорошо, что всего этого не видно! Все это вместе было бы непереносимым для простого человека зрелищем.
Нужно хорошо думать. Этим мы помогаем жить человеку, находящемуся рядом. Воду грязную пить нельзя, а грязно мыслить можно? Фрукты немытые есть нельзя, а мысли немытые разве есть, то есть иметь, можно? Необходимо решать экологические проблемы, а экологией мысли разве не надо заниматься? Представьте: человек зашел в метро, сел возле другого человека и включил дозиметр. Он его включил, а дозиметр молчит. Значит, у другого нет ни одной заразной мысли. Потом этот другой включил свой дозиметр - и у него молчит. Значит, у них в голове чисто. Если у людей чистые мысли, тогда можно с пола есть и из крана пить. Ты и я сидим рядком. Ты и я включили дозиметры. Они молчат. Мы поглядели друг на друга и улыбнулись понимающей улыбкой.
Спасительное молчание
Одно слово "Вперед!" - и войска сшибаются в атаке, после которой многим придется подняться только на Страшный Суд. Одно слово женщины: "Да!" - и мужчина берет ее под руку, чтобы идти к алтарю: для них начинается новая жизнь, от которой затем родятся новые люди. Несколько слов Иисуса Навина: "Стой, солнце, над Гаваоном!" - и совершается нечто непонятное ни физику, ни лирику: законы природы меняют свой ход, чтоб Израиль смог отомстить. Одно слово, два слова - и жизнь, как река, меняет направление своего течения. Слово не просто сопровождает человеческую жизнь, слово рождает реальность и управляет ею. Это касается не всех слов, а тех, о которых сказано: "Слова мудрых - как иглы и как вбитые гвозди, и составители их - от единого пастыря" (Еккл. 12, 11). Но сколько вообще говорит человек, сколько слов он произносит за день, за жизнь?
Вопрос непраздный, поскольку качество и количество всегда находятся в некоторых противоречивых отношениях. Чем больше ворох конвейерного ширпотреба, тем тяжелее найти в нем нечто уникальное, ценное. Чем хуже мы относимся к словам, тем тяжелее в нужное время сказать одно нужное слово, чтобы было оно - как игла и как вбитый гвоздь. Итак, сколько говорит человек? И если мы получим приблизительный ответ, из-за спины первого вопроса выглянет второй: о чем так много (мало) говорит человек?
Ученые разных кафедр, оказывается, давно интересуются этим вопросом. Например, вопрос этот исследовали психологи из Университета Аризоны. И не только они. Тем же вопросом интересовались дотошные японцы и еще много кто. Исследования опровергли, как всегда бывает, ряд ложных стереотипов. Например, оказалось, что мужчины болтливы почти так же, как и женщины. Стыдно, но факт. Вестимо, показатели болтливости варьируются в зависимости от того, кого исследовали: горожанина или селянина, образованного человека или простого рабочего, представителя "горячих" народов (итальянцев, например) или "холодных" (финнов). Дело во многом зависит и от профессии. Болтунами оказались менеджеры по продажам (оно и понятно), парикмахеры (это уже занятно), офисные начальники и журналисты. Зато в молчуны попали продавцы, что несколько удивительно. И еще удивительно то, что сельские люди говорливее горожан. Но все-таки: сколько?
Слово не просто сопровождает человеческую жизнь, слово рождает реальность и управляет ею. Это касается не всех слов, а тех, о которых сказано: "Слова мудрых - как иглы и как вбитые гвозди, и составители их - от единого пастыря" (Еккл. 12,11).
Пропуская вниманием явных молчунов, которые обходятся в день полутысячей слов, и проходя мимо тех, у кого рот не закрывается (эти выбрасывают изо рта, как из пулемета, до 40 и больше тысяч слов в день), в среднем за день человек произносит 15-16 тысяч слов. Нет сомнений, что цифра эта условна и по отношению к разным людям может серьезно колебаться в одну или другую сторону. Но много это или мало, и с чем сравнить? Любые цифры нужно попытаться овеществить, сделать результат наглядным. Миллиард от миллиона в купюрно-долларовом воплощении отличается так же, как грузовой вагон отличается от чемодана-дипломата. Теперь легко представить абстрактные цифры.
Предположим, что читатель не производил исследований, но поверил общему направлению подсчетов и результатам. Верит он не до последней цифры, но доверяет порядку цифр. Итак, досужие умники, посчитавшие то, что редко кто считает, говорят: "Все, произнесенное человеком за целую жизнь, в случае переноса на бумагу дает (!) тысячу томов по 400 страниц в каждом". Вот, например, лежат две книги для чтения. Это "Записки революционера" П. Кропоткина издания 1906 года (в ней 460 страниц) и "Письма" Флобера 1956 года издания. В ней 490 страниц. Около тысячи книг такого объема наговаривает каждый человек! Восхитительно! Но тут же известным персонажем из табакерки выскакивает другой вопрос: "А что он там наговаривает?" Если весь словесный шум и мусор собрать на бумагу, то получится не переписка Флобера, а нечто такое, от чего бумага покраснеет, как флаг коммунистической партии. Итак, все люди - писатели, только книг этих лучше бы не читать.
Что получится, если соединить попутно идею наговаривания текста и сам написанный текст? Техническая революция подарила диктофон, и можно говорить, не утомляя руку, а потом расшифровать сказанное и переложить слова на бумагу. Так что произнесение слов и их написание недалеки друг от друга. Пишущий, по сути, говорит, а говорящий пишет.
Один режиссер сказал (в виде грустной шутки), что вечной карой для работника искусства может быть вечный (!) просмотр своей халтуры или глупостей, которыми он на земле наполнял воздух и людские сердца. Это вовсе не шутка. Это подлинный ужас - смотреть на себя со стороны и понимать, какими глупостями и гадостями ты занимался всю жизнь. Если кто-то думает, что это касается только актеров и журналистов, он ошибается. Смысл сказанного заключается в том, что все люди, без исключения, - писатели (кстати, и актеры тоже). Вдруг кому-то придется со временем прочесть все им сказанное, а потом превращенное в текст? Вдруг это и будет составной частью нравственных мучений? Можно только искренне пожелать, чтобы в данном случае рукописи сгорели. Ибо если они не сгорят, то сгорят от стыда те, кто их написал.
Культура молчания так же полезна, как культура поста. Болтливый мир должен, ради экологии души, устраивать дни тишины, должен уменьшать общее количество сказанного.
Если принять в виде посыла ход изложенных мыслей, то станет очевидным, почему молчание - один из видов духовной практики. Также станет понятной строгость слов Спасителя: "Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишъся" (Мф. 12, 36-37). Все это, быть может, поставит некие фильтры в человеческом сознании, и люди станут осторожнее относиться к слову. А если и родит некое глупое сердце соответствующий членораздельный звук, то, может быть, человеческий ум вспомнит, что у языка две преграды: губы и зубы. И человек удержит ненужное, прикусив язык.
Культура молчания так же полезна, как культура поста. Ожиревший мир думает о диетах. Загазованный мир думает об экологическом топливе, а еще додумался устраивать кое-где "день без машин", когда люди ходят пешком или пересаживаются на велосипеды. Болтливый мир тоже должен, ради экологии души, устраивать дни тишины (не путать с днем перед выборами), должен уменьшать общее количество сказанного. Во-первых, это уменьшит общее количество греха. А во-вторых, тот, кто умеет сдерживать язык, если уж заговорит, то заговорит обдуманно. Видимо, таким и был Иисус Навин, сказавший солнцу над Гаваоном: "Стой!"
Что в голове у Каина
Одни связи рождают другие. В мире капиталистической магии, в банковских пробирках и ретортах деньги рождают деньги. Бездна бездну призывает (Пс. 41, 8), и подобное тянется к подобному. Ну а кровь вызывает кровь.
Малая кровь вызывает большую кровь независимо от оправдательного лепета тех, кто первый "открыл краник". Бог, полагающий пределы в виде песка даже такому чудовищу, как море (см.: Иер. 5, 22), успокоит со временем и течение крови. Но человеку, родившему зло, это неподвластно. Он обречен сойти с ума от того, что увидят его глаза, при постепенном понимании своей собственной изначальной вины.
Мечта эфемерна. Кровь реальна. И удивительно, что именно эфемерные мечты раз за разом рождают пролитие реальной крови. Сколько великих кровопролитий родила мечта о земном рае! И вот опять воры и сатанисты поют корыстную и обманчивую песню. Нераскаянные грешники и многочисленные люди бездумно верят тексту и подпевают мотив. Наемные убийцы совершают первые преступления. Такова схема. Так было и опять продолжается. А дальше ситуация привычно выходит (или вышла) из-под контроля. Дальше нужно не запрещать русский язык, а наоборот, заставлять читать Достоевского в подлиннике. В "Преступлении и наказании" все описано:
1. Ложная идея, мысленный туман, греза бесовская, вложившая топор в руки гордого студента.
2. Потом убийство для пробы себя и для "торжества справедливости".
3. Потом тут же убийство еще одного невинного человека, потому что кровь рождает кровь, и этот закон нужно знать заранее.
4. Потом ад на земле и невыносимая душевная мука.
5. Потом покаяние и каторга с кошмарами по ночам.
Неважно, через чью кровь переступили люди в ложном порыве к счастью - через кровь старухи-процентщицы, еврея-арендатора или злого (самого злого, конечно, на свете) диктатора. Логика Каина... О, эта логика Каина! "Ты можешь! Ты должен! Ты лучший! Ты достоин большего! Иди - убивай!" Эту логику Каина лукавый вложил уже в сознание людей, и первое кровопролитие станет лишь началом неожиданных вещей.
Читаем новости: "Две женщины преклонных лет зарезали почтальона, разносившего пенсии, с целью ограбления", "Должник, выселяемый из квартиры, расстрелял судебного пристава с понятым и был застрелен снайпером", "Семейная ссора закончилась взрывом гранаты. Муж погиб, жена тяжело ранена". Теперь это стало стилем, тоном и смыслом ежедневных новостей. Причем новостей, прошедших жесточайшую цензуру.
Мечта эфемерна. Кровь реальна. И удивительно, что именно эфемерные мечты раз за разом рождают пролитие реальной крова Сколько великих кровопролитий родила мечта о земном рае!
А еще будут участившиеся похищения людей с целью выкупа. Еще будут многочисленные самоубийства тех, кто вернулся с несправедливой войны и понял, что стал не Робин Гудом, а братом дьяволу. Еще будут бытовые ссоры, перерастающие уже не в потасовку даже, а в перестрелку. И остановятся предприятия, и опустеют полки в магазинах. И будет лихорадочный поиск виновных, как всегда, не там. А сошедших с ума будет все больше, и каннибализм тоже появится. Сначала "шуточно-ритуальный" (пирожные в виде пальчиков и ушек врага, тортики в виде деток), потом (по неизбежности) настоящий. Еще много всего будет. И газеты скажут лишь кое о чем, а о главном умолчат. Слишком страшно это - говорить "обо всем" в процессе борьбы за земной рай и перед лицом уже выкопанной совместно общественной могилы.
Однако давайте вернемся к тому, о чем говорилось в начале статьи, к крови вообще. К той крови, которую земля пить не хочет, которая сворачивается в комья поверх земли. К той крови, которая умеет вопить, хотя человеческое ухо этого и не слышит. К той крови, которая льется из отрезанных пальцев и детских тел, раздавленных бэтээром.
В 21-й главе книги Второзаконие говорится о том, как вести себя, если в поле найдено тело неизвестно кем убитого человека. Чтобы не навести на себя вину крови - и не потерпеть кары от Бога за невинную смерть (!) - нужно измерить расстояние до ближайших городов. Жителям самого ближнего города подобает взять телицу, не носившую ярма. Подобает заколоть ее в незасеянной долине, и позвать левитов, и вымыть руки над телицей. Подобает сказать: "Руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели; очисти народ Твой, Израиля, который Ты, Господи, освободил, и не вмени народу Твоему, Израилю, невинной крови" (Втор. 21, 7-8). И это положено сделать всего лишь над одним трупом неизвестно кем убитого человека!
Святитель Кирилл Александрийский в толковании избранных мест из книг Моисеевых (т. н. "Глафиры") толкует это место о телице как пророчество о Христе. И это истинно так, как и слова о рыжей телице, о медном змее и многом ином из таинственных книг Ветхого Завета. Однако стоит обратить внимание на цену крови, на страх подвергнуться осуждению за кровь всего лишь одного неизвестного человека, найденного ближе к одному из городов, нежели к другим. Нужно жителям в лице почтеннейших граждан и священников очистить себя и обезопасить от последствий пролития даже такой крови. Иначе Господь может изменить взгляд на людей и приготовит им иную долю.
Что же сказать о сознательном пролитии крови тысяч людей? О гаубицах, стреляющих по городам вчера еще собственной страны? О садистских восторгах многомиллионной армии маньяков, приветствующих в виртуальном пространстве всякую новую смерть, всякую новую пытку или карательную операцию? Можно ли подтвердить их уверенность в том, что счастье все же рядом - и все как-то наладится и успокоится само собой? Можно. Но только в том случае, если они не имеют ума, совести и - главное - никак не связаны с Истинным Богом.
В случае же, если человек знает Того, Кто сотворил небо и землю, Кто дал через Моисея закон и в конце времен послал Сына в мир, он должен понимать, что речь идет о вещах слишком серьезных. Речь идет о таком серьезном ответе, что для аналогий не хватает примеров и образов. В отличие от ложных пророков, зовущих кропить землю и волю "злою кровью", Бог, сотворивший кровь, бегущую по жилам, строго запрещает проливать ее напрасно. Иначе не будет счастья на этой земле. Ни за что не будет. И не вырастет на ней ничего. Эта земля рискует стать развалиною и логовищем зверей. Всякий, проходя мимо нее, посвищет и махнет рукою (см.: Соф. 2,15).
P.S. Все, о чем сказано выше, изложено в общем и теоретически. Любое совпадение с современной ситуацией в какой-либо из стран следует считать совпадением.
Как не превратить свою жизнь в царство антихриста
Известно, что добродетели превращаются в свою противоположность при отсутствии такого качества, как рассуждение. Если нет рассуждения, тогда легко назвать скряжничество бережливостью, дерзость храбростью, а трусость предусмотрительностью. Все добродетели превращаются в карикатуру при отсутствии духовного рассуждения. Вот почему великие отцы называли рассуждение большей и высшей добродетелью. Иначе вся жизнь - это "медвежья услуга", когда, желая убить муху, раскраивают череп спящему другу. Иначе - "на блох осердясь, и тулуп в печь". Это трудный и непраздный вопрос. Человека можно сгноить и замучить под видом христианского воспитания, стоит только криво уразуметь что-то из отеческого наследия.
Примеры? Да сколько угодно! Спившиеся и затравленные попы под крылом у "странных" святителей; беглые монахи, которые нигде не могут найти места; люди, горевшие в юности, но начавшие коптить в зрелости и откровенно смердеть под старость - все это не случайные типы нашей церковности. Почему Алеши Карамазовы превращаются в Смердяковых? В чем здесь дело? Предлагаю такой взгляд на вопрос: какая добродетель наиболее превозносится нами?
Ответа долго искать не придется. Смирение и послушание. Вот они-то и извращаются у нас столетиями, портя всю жизнь так, как зловонные мухи портят мазь мироварника.