...
Такое же бывает в жизни?! Например, "морская свинка" – она вовсе не свинка, а в море просто погибает. Или, например, "чистая политика" – мы же знаем, что объем этого понятия равен нулю.
Словом, между реальностью и концептами есть лишь "подобие отношения подобия", а в действительности это совсем другое отношение – отношение определения. И когда все будут говорить, указывая на концептуальные решения, это "концептуальные модели", Вы же, коллега, не дадите ввести себя в заблуждение на этот счет, даже внешне соглашаясь сохранения добрых отношений ради.
Это условия построения моделей. В концептуальных конструкциях объекты представляются не в количественном (метрическом), а в качественном виде, в виде их существенных отличительных признаков. В этом смысле они являются условиями построения моделей. В соответствии с концептуальными структурами могут разрабатываться, например, количественные математические модели, предназначенные для организации вычислений, или физические модели, предназначенные для изучения физических свойств объектов, или другие. Но собственно модели возникают в исследованиях действительности лишь потом, после концептуализации, когда объекты "схвачены" и определены концептуально. Или Вы умеете создавать какие-нибудь модели, не понимая моделируемого предмета?
Это некие выделенные грани объектов и явлений. Концептуализация всегда сводится к построению определений, дефиниций (лат. defmitio – определяю), в которых устанавливаются существенные отличительные признаки объектов. Вот это слово "существенные" придает концептуальным конструкциям особенное свойство – свойство "представлять лишь некий аспект объекта". В этих представлениях объекты всегда ограничены. Они ограничиваются спецификой отношений, существенно значимых только для конкретной задачи и никогда – вообще для любой задачи. Мы снова говорим о том, как нам дается данность, как образуются предметы мышления.
Для одного и того же объекта может быть указано большое, вообще говоря, любое количество предметов. Когда нам их нужно много или когда предмет очень сложен, о нем говорят как о предметной области. Зафиксированный, выделенный в концептуальной конструкции предмет (предметная область) развертывается и исследуется далее без потери значимых для задачи компонентов и без привлечения лишних компонентов, отягощающих и засоряющих представление, а часто и искажающих его.
Это абстрактные каркасы объектов. Концептуальные решения отражают не столько всю "ткань" вещей и явлений, рассмотренную с некоей точки зрения, сколько их абстрактные каркасы, их своего рода "несущие скелеты". Благодаря этому по концептуальной конструкции может быть содержательно восстановлен взгляд исследователя или, можно сказать, некая взятая нами грань сущности объекта, например, поведенческий, процессный, функциональный и другие аспекты объекта. По абстрактному свойству объекта можно как-то говорить и о нем самом. Но это восстановление содержания "ткани" по ее "скелету" – дело, лежащее за пределами концептуализации. Это то, чем можно заняться после того, как концептуально явление "схвачено", когда мы овладели им, удерживая и рассматривая все его видообразования.
Оцените эту возможность – поскольку в этих каркасах элементы как понятия, как абстракции отделены от предметных содержаний, то возникает возможность работать с ними независимо от объектов, исследуя и выявляя законы, присущие только "скелетам".
...
Скажем, если мы исследовали какую-то утонувшую в политических интригах компанию и концептуально сконструировали, например, структуру распределения ее политических сил, то можно освободиться от мысленных манипуляций конкретными людьми и заняться более серьезными по последствиям решениями – преобразованием политических структур. Согласитесь, это сильнее!
Это приостановленное погружение в явления. Одна из конструктивных особенностей понятий состоит в том, что одни из них могут быть по отношению к другим более или менее конкретными (абстрактными). Удаление любого признака из понятия приводит к тому, что возникает понятие более абстрактное. Добавление какого-либо признака, отношения к понятию конкретизирует его – мы об этом говорили. У мастеров подводного плавания есть точный термин для такого рода ситуаций – "глубина погружения". Все концептуальные решения всегда точно привязаны к определенной глубине погружения в явления. Поэтому концептуальное конструирование можно уподобить дайвингу. Концептуальный дайвинг – это захватывающее зрелище.
Мы уже говорили, в концептуальных упражнениях возникают различные по степени конкретности отношения между понятиями: предельно абстрактное – родовое отношение и менее абстрактные видовые отношения. Абстрактное родовое отношение может конкретизироваться не только введением дополнительных ограничений, но и с помощью других концептуальных конструкций. Так, например, понятие "отдел", используемое в какой-то концептуальной риторике как конечное, неделимое, базисное понятие, может быть представлено в другой риторике через другие компоненты, из которых отдел состоит. То есть любой концепт может быть раскрыт через другие. Из этого следует, что целые концептуальные конструкции могут находиться между собой в отношении конкретизации, быть связанными друг с другом этим отношением. Мы говорили об этом, вспомните – конкретант, конкретор [114] . Этими "штуками" и происходит управление в концептуальном дайвинге.
Концептуалист всегда точно может указать на ту "глубину" проникновения в явление, на которую он собирается погрузиться. Отчего концептуальные решения – это всегда приостановленные на некоторой "глубине" смыслы.
Это очищенные интеллектуальные продукты. В практике концептуальное конструирование решений разделяется на ряд этапов. Среди них есть такие, когда готовых конструкций в завершенном виде еще нет, но уже есть некие концептуальные заготовки, из которых в последующем будет построено то, что нужно. По форме эти заготовки принципиально не отличаются от конечных конструкций, но в конкретном исследовании они играют вспомогательные роли. Принято такие конструкции называть концептуальными схемами. Концептуальные схемы достаточно автономны и могут быть использованы в других исследованиях. Кроме того, завершенная концептуальная конструкция может быть использована как схема в другом исследовательском процессе. Поэтому разделение концептуальных "изделий" на готовые конструкции и схемы достаточно условно. Оно несет скорее психологическую нагрузку исследователя-концептуалиста, чем содержательную. Но готовые концепты – это уже "очищенные" от любых вспоможений продукты. Это теории. Каждое понятие – это шанс объяснить что-то и что-то понять. Добротное, хорошо сконструированное понятие это такое, которое полностью объясняет свой предмет. Строго говоря, концептуальная конструкция как результат концептуализации смысла – это теория, а концептуалист – это создатель теорий. Готовая, тщательно сконструированная теория – хороший инструмент не только для понимания, но и для создания реальности, ведь теории – это законы для нее.
Это эмпирически достоверные теории. Постулирование концептов достоверно настолько, насколько верны их производные понятия. Дело в том, что аксиоматика родовых структур не проверяется – она полагается с внимательной и пристальной оглядкой на реальность. Конструируя, например, концептуальную структуру отношений в корпоративной элите, мы не имели ничего, кроме реальности, которая указывала нам на то, какие отношения и кого связывают друг с другом. Но теперь, когда из родовой структуры выведены термы, мы можем проверить, верна ли была наша теория.
Теория проверяется по выводному знанию, а не по полагаемому. Если термы теории находят "своих" представителей в реальности или, как говорят, интерпретируются, то исходные базисные понятия и отношения верны, а исходная гипотеза о структуре отношений в корпоративной элите принимается. Согласитесь, это роднит концептуальное мышление с философией – она так же "занимается" порождением эвристик, которые далее должны быть проверены реальностью.
Здесь, как и в философии, ценность составляет не столько истинность теории, сколько "ее эвристическая сила, способность возбудить мощное дисциплинированное воображение, которое дает отчетливое ощущение владения предметом" [115] .
Это законы для реальностей. Изготовление концептов сродни изготовлению неких познавательных инструментов. Этими инструментами можно и должно что-либо делать: открывать, понимать, разрушать, изучать… Постулирование, которым изготавливаются эти инструменты, есть по сути конституирование, узаконивание смыслов. Готовый концепт – это обособившаяся на время умозрительная конструкция, которая предполагает не переделку, а лишь инструментальную "заточку")… чтобы где-то быть примененной. Примененной то ли в создании реальности, которой еще не было, то ли в объяснении еще необъяснимого, то ли в создании других концептов, которые должны быть применены где-то, то ли…
...
Снова обратимся к философскому опыту. "Концепты – это центры вибрации, каждый в самом себе и по отношению друг к другу. Поэтому в них все перекликается, вместо того, чтобы следовать или соответствовать друг другу. Концептам незачем быть последовательными. В качестве фрагментарных целых концепты не являются даже деталями мозаики, так как их неправильные очертания не соответствуют друг другу. Вместе они образуют стену, но это стена сухой кладки, где все камни хоть и держатся вместе, однако каждый по-своему. <…>
Если создававшиеся ранее концепты могли лишь подготовить, но не образовать новый концепт – значит, их проблема еще не выделилась из других, а их план еще не получил необходимую кривизну и движения. Если же концепты могут заменяться другими, то лишь при условии новых проблем и нового плана.
Концепт всегда обладает той истиной, которую получает в зависимости от условий своего создания. Бывает ли, что один план лучше другого, а одни проблемы настоятельнее других? На сей счет решительно ничего нельзя сказать. Просто следует строить планы и ставить проблемы, так же как следует творить концепты" [116] .
Итак, когда концептуальные решения состоялись, то… тут-то и начинается настоящее мученье. В одной семье примерно с год не могли назвать ребенка. Муж хотел мальчика, а родилась девочка. Так и обращались – каждый на свой манер: то Василий, то Василиса. Лучше бы сразу договориться на этот счет.
Творчество имен
Создавать новые слова – это значит, иметь притязание на законодательство в языке, редко венчающееся успехом. Раньше, чем прибегнуть к этому крайнему средству, полезно обратиться к мертвым языкам и к языку науки с целью поискать, нет ли в этой области занимающего нас понятия вместе с соответствующим ему термином" [117] .
Создавать имена… Этим неблагодарным делом концептуалистам приходится заниматься часто. И в этих повторениях, казалось бы, уже можно было развить навыки. Однако навыков этих почти нет, если не брать во внимание некоторые навыки обходных приемов, какими пользуются аналитики в концептуальных проектах.
Муки терминотворчества
Необходимость в новых именах в концептодеятельности возникает трижды.
Первый раз – при назывании предметной области, которая схватывается мышлением и с которой происходит концептуальная работа. Это нужно для отделения своей исследовательской задачки и темы от "чужой".
Второй раз – при назывании промежуточных результатов концептуального творчества. Это нужно для понимания исследователями друг друга в командной работе.
Третий раз – при именовании понятий, выводимых из родовых концептуальных структур. Это нужно для того же, для чего дают имена новорожденным. Правда, в последнее время это используется еще и для приобретения концептуальной власти [118] .
С каждым из этих поводов связаны различные трудности терминотворчества. Первая трудность разрешается относительно легко, хотя сложности возникают и здесь.
...
Попробуйте точно назвать предметную область, которую следует взять для концептуального конструирования и понимания, например, существа эффективности работы детища МЧС – ГИМС (Государственная инспекция по маломерным судам), или, скажем, успешности работы Минкультуры РФ, или воздействия брендинга на развитие мышления современников. Согласитесь, это непросто?!
Но все же здесь можно выйти из положения, слегка изменив формулировку задачи, превратив ее в название предметной области. Хотя это не всегда корректно, поскольку задача исследования и исследуемая предметная область в смысловом поле могут быть сильно отдалены друг от друга.
Вторая трудность тоже как-то разрешается. Например, нумерованием промежуточных концептуальных схем (схема первая, двести вторая…). Но все же проблема здесь есть – чуть позже мы обсудим ее как проблему понимания.
Но третья причина терминотворчества и его трудность существеннее первых двух. Здесь часто приходится называть то, чего еще не было в природе. Однако некоторые решения здесь все же существуют.
...
"При первоначальном построении концептуальных схем их терминологизация обслуживает общение, необходимое для их построения и исследования, поэтому термы могут получать семантически незначимые номера. При выявлении значимой части теории к этим номерам могут быть присоединены семантически значимые номера. В ситуации общения по группе термов они могут быть снабжены именами на основе комбинаторного подхода. При усложнении схемы и расширении общения за рамки профессионального круга могут быть использованы способы словообразования естественного языка" [119] .
Однако придумывание имен новым понятиям – дело чрезвычайно сложное. Это можно наблюдать хотя бы по современным быстро развивающимся отраслям и сферам бизнеса – фармацевтике, электронике, продуктам питания, шоу-бизнесу и другим, где часто возникают новые "вещи" и, следовательно, новые термины. Как это происходит здесь?
Например, медицинские препараты обычно получают два названия. Одно – по химическому составу, что сродни термам, в которых тоже отражается существенное. Названия эти тоже сложны и понятны только специалистам. Другое название придумывается для потребителей и так, чтобы в нем как-то просто отражалось назначение препаратов: длянос, быструмгель и пр. Имена эти, как правило, уродливы, хотя и понятны. В электронике и в других отраслях имена придумываются так, чтобы они отражали существо назначения новшеств, правда, на иностранный манер: плеер (игралка), блендер (мешалка), толк-шоу (трепалка) и пр. Заметим здесь, что авторы имен стремятся выразить некоторым простым образом природу называемых предметов и явлений.
Если для совершенных новинок термины находятся сравнительно легко, то настоящую проблему представляет терминотворчество там, где требуется выразить оттенки новизны существующих вещей и явлений. Это наиболее сложно, например, в социальной практике, в философии: информационное общество, информациональное общество, открытое образование, дистанционное образование, модульное обучение… Каждое новое имя здесь вызывает серьезные публичные дискуссии, интеллектуальные сражения, поскольку оно появляется, как правило, еще до четкого выделения стоящего за ним понятия.
В сложной социальной практике концепты проходят длительный путь развития. Поначалу рождающиеся концепты, как правило, не имеют имени. На ранних этапах становления их роль выполняет некий контекст, из которого возможно извлечение признаков созревающего понятия. Однако рано или поздно у концепта должно появиться имя, которое становится "точкой" сборки и развития его смыслов.
…хорошей фотографии жизненность придают незавершенность, неопределенность, неназываемость рождающихся смыслов
Эта логика развития концептов совершенно противоположна художественной логике, где имена не только не нужны, но и чаще всего мешают осмыслению. Названное в картине тотчас же перестает волновать нас. Если по отношению к какому-то произведению искусства можно сказать "это же вот это!..", то жизнь его завершена. И напротив, жизненность, например, хорошей фотографии придают незавершенность, неопределенность, неназываемость рождающихся смыслов.
Но понятия по мере активности своего становления рано или поздно все же должны получать и получают свои имена.
Вы помните одну из формул нашего подхода… "все уже было"? Было и это – я имею в виду серьезный разговор по поводу происхождения имен. Видимо, трудность эта настолько велика, что за два с лишним тысячелетия она почти не разрешилась. Мы еще не смогли положительно ответить на все вопросы Сократа к Гермогену и Кратилу. Однако несколько уроков у Платона по поводу происхождения имен все же получить можно.
Уроки у Платона
Чтобы не исказить мысли мудреца, обратимся к его тексту там, где это будет уместно [120] .
Урок о подходе к порождению имен. Имена не могут быть следствиями простой договоренности между людьми. Нельзя придумывать имена, которые не несут никакого оттенка сущности обозначаемого предмета или понятия. Имя есть какой-то инструмент со многими функциями. Основная из них – помогать разбираться в понятиях.
...
"Имя есть некое орудие обучения и распределения сущностей, как, скажем, челнок – орудие распределения нити".
Создавая имена, необходимо делать это так, чтобы они способствовали различению сущности "вещей".
Урок о силе имен. Созданием имени – создается закон. Этот закон определяет отношение к именуемому, поскольку имя направляет сознание на поиск не любых, а определенных сущностей. Стало быть, тот, кто придумывает имена, есть законодатель. Этим законодателем не может быть кто угодно, им должен быть мастер.
...
"Не такое уж это ничтожное дело – установление имени, и не дело людей неискусных или случайных".
Не слишком ли много обратных примеров дает нам законодательство в отечестве?!