Вы слышали о Павлове, русском психологе, который в начале века вывел закон ассоциации, что стало его огромным вкладом в науку. Вы не услышите в России имени Фрейд, Адлер или Юнг - только Павлов. Он разработал тотально иную психологию - павловскую психологию. Вследствие того, что она отвечала требованиям коммунизма, они отказались от всех других психологий; есть только одна психология - павловская. Она не представляет собой полной картины человеческой психики, но этот закон определенно действует.
Он давал своей собаке… Все его эксперименты проводились на собаках… У него было семьдесят собак. Даже после революции, когда частная собственность была ликвидирована, коммунистическое правительство позволило ему иметь частную собственность - иначе как бы он управился со своими семьюдесятью собаками и большой лабораторией с непонятными инструментами? Но его психология в некотором смысле доказывала, что коммунизм возможен. Он был единственным человеком в Советском Союзе, кому позволили жить абсолютно так же, как и до революции.
Он кормил собаку, и, пока собака ела, он звонил в колокольчик. Колокольчик никак не связан с едой; вы можете позвонить в колокольчик перед любой собакой, но она не проявит никакого интереса. Она подумает, что вы слегка помешаны: "Зачем вы звоните в колокольчик перед собакой? В чем смысл?" Она может даже отвернуться, чтобы не слышать, как вы звоните в колокольчик.
Но вы не представляете, что произошло с собаками Павлова. Через пятнадцать дней кормления собак и одновременного звона колокольчика, на шестнадцатый день корма не было - только звук колокольчика, а собака была готова к приему пищи, исходила слюной. И это было проделано не с одной, а с семьюдесятью собаками. Он был ученый: на примере одной собаки ничего доказать нельзя, должно быть достаточно данных - семьдесят собак. Когда звенел колокольчик, у них текла слюна и свешивались языки. Никто не мог поверить, что такое возможно при звуке колокольчика. Он назвал это законом ассоциации.
Пока он ел, собака слушала звон колокольчика. Принятие пищи и звук колокольчика стали ассоциироваться в ее уме. Они настолько замкнулись друг на друге, что не только, когда колокольчик звенел, собака была готова к приему пищи - хотя пищи и не было, - она была абсолютно готова есть. И наоборот: когда еда была, она ждала, пока зазвенит колокольчик, и не ела.
Это стало неожиданностью и для самого Павлова. Он думал, что первое в порядке вещей - что колокольчик стал ассоциироваться с едой. Но еда ассоциируется с голодом и биологией… Собака смотрела на него, как бы говоря: "Что ты там делаешь? Позвони в колокольчик!" - потому что это замкнулось. Без звона колокольчика собака не чувствовала интереса к еде. Это стало своего рода музыкой, которая помогала ей вкушать пищу, - и не одна собака, а семьдесят вели себя одинаково.
Всегда помни об этом законе. Когда вы проникаете внутрь, не ассоциируйте себя ни с чем, что может стать препятствием.
Например, когда вы испытываете прекрасное, блаженное переживание, обязательно придет и печаль - потому что переживание уйдет. Но не уделяйте слишком много внимания печали, считайте, что она естественна: "Она лишь указывает на мое страстное желание, чтобы переживание продолжалось". Иначе, если вы будете уделять печали слишком много внимания, вы создадите в уме систему блокировки, и, когда бы к вам ни пришло прекрасное переживание, ваш ум немедленно начнет вырабатывать печаль - нужно это сейчас или нет.
Акцентируйте внимание на позитивном, будьте признательны за позитивное, наслаждайтесь позитивным - и не обращайте внимания на негатив, который обречен следовать за вами как тень.
Когда друг покидает ваш дом, уходит, много внимания вы уделяете его тени? Вы даже не замечаете ее. Также помните: все прекрасное, что будет происходить с вами, будет иметь тень, пока вы не шагнете на другую ступень, где все двадцать четыре часа вашего дня будут залиты светом и никакая тень невозможна.
Так есть - так будет - и вы должны держать это в своем сознании. Когда приходит печаль, поблагодарите и печаль: "Ты мое страстное желание прекрасного переживания". Так вы подрезаете сами корни печали, не делая ее прямо противоположной своему переживанию. Вы меняете целое устройство. Вы говорите ей: "Я знаю, ты мое страстное желание прекрасного переживания; оно придет и будет приходить еще и еще".
Таким образом, даже с помощью печали вы подчеркнете это прекрасное переживание, страстное стремление к нему. Вы не превращаете печаль в отдельную данность, важную саму по себе. Если она превратится в отдельную данность, она станет ассоциированной; тогда у вас не сможет быть двадцати-четырех-часовой-в-сутки, осознанной, неосознанной медитативности, у вас будут только фрагменты… попеременно - прекрасные мгновения и печаль. И как только прекрасное мгновение будет становиться глубже, будет становиться глубже и печаль; она его тень.
Так, с одной стороны, вы будете испытывать восторг; с другой - будете снова страдать. И в этом будет только ваша вина. С самого начала будьте осторожней. Не давайте ей существовать отдельно. Благодарите ее: "Ты напоминаешь мне о прекрасном переживании; ты напоминаешь мне, что прекрасное переживание должно продолжаться". И скоро это случится.
Воспринимайте ее как нечто побочное, как сопутствующее явление. И, когда ваша уединенность будет углубляться, печаль углубляться не будет, потому что вы не наделяете ее жизненной силой; она так и останется поверхностной. И наступит день: вы выйдете из медитации и не найдете печали. Теперь вы приняли, что существуют моменты медитации и моменты не-медитации, но не существует вопроса печали. Вы отбросили желание и жажду, которые порождали печаль, и не уделяли ей никакого внимания. И она пропала сама по себе.
Внимание - это пища.
Мы не осознаем многого из того, что переживаем… В одном научном эксперименте двух детенышей обезьян кормили одинаковой пищей, оказывали им одинаковую медицинскую помощь, создавали одни и те же условия… все одинаково. Только одно различие: одной из обезьянок доктор уделял внимание - гладил ее, занимался с ней, играл. А со второй он просто выполнял свои обязанности - ни общения, ни тепла, ни внимания. Обезьянка, которой уделяли внимание, осталась в живых; обезьянка, которой внимания не уделяли, умерла. Подобный эксперимент ставился и на других животных; результат был всегда один.
И сейчас признали, что внимание - это своего рода питательное вещество. Уделяя кому-то внимание, вы изливаете на него свое тепло, свою любовь, вы говорите: "Есть кто-то, для кого ты должен жить, есть кто-то, кто будет скучать по тебе".
Вторая обезьянка - она живет, но нет никого, для кого бы она жила; ее жизнь лишена смысла. Никто не уделяет ей внимания, никто не общается с ней. Не имеет значения, живет она или нет. Если она умрет, никто не прольет о ней ни слезинки. Сама мысль убивает ее. Мысль о том, что "если я умру, кто-то будет скучать по мне, кто-то придет, сядет возле моей колыбельки и зарыдает", - мысль, которая греет душу.
Поэтому внимание - это психологическое питание, психологический витамин. То же касается и ваших эмоций, чувств, всего, что вы делаете.
Запомните одно правило: если вы хотите что-то спасти, уделите этому внимание, излейте на него вашу любовь, цените его. А если вы хотите вычеркнуть что-то из своей жизни, не обращайте на это внимания… самое большее - поблагодарите: "Ты напоминаешь мне о приятном и прекрасном чувстве". Это неизбежно убьет.
Один мой друг женился… Он любил другую женщину, но не мог жениться на ней. Она была из высшей касты - из семьи брамина, а он - из более низкой касты. Она была богата, он беден. А в Индии это очень затруднительно - брак между кастами: в этом случае вы становитесь изгоем. Вы не найдете работы, люди не захотят с вами разговаривать, вы не снимете жилье - настоящий бойкот. Вы не сможете жить, если общество вас полностью бойкотирует.
В итоге он женился на другой женщине.
Я спросил его: "Что ты делаешь?"
Он ответил: "Она очень похожа на ту женщину, которую я хотел любить".
Я сказал: "Это так. Но она не та женщина, которую ты любил, она только похожа на нее. Когда она это обнаружит - а она обязательно обнаружит, потому что ты не сможешь скрыть это, - это убьет ее".
Он спросил: "Но как она обнаружит? Я признался в этом только тебе, и я знаю, что ты не расскажешь ей об этом".
Я ответил: "Я-то не расскажу. Ты сам своим поведением будешь рассказывать ей об этом двадцать четыре часа в сутки".
Через два года женщина серьезно заболела. Я пошел навестить ее. Она была молодой женщиной всего два года назад. Я не мог поверить, что она могла так поблекнуть. Я спросил: "Что случилось?"
Она ответила: "Никто не может понять, может быть, у тебя получится. Он женился на мне, потому что я похожа на ту девушку, которую он любил. Меня же он не любит, он только притворяется. Но его притворство не приносит мне удовлетворения. Я не хочу быть вместо кого-то, я хочу быть самой собой. У меня болит не тело, у меня болит душа. Я никогда ему об этом не скажу, потому что он и без этого много страдал. Он не смог быть вместе с женщиной, которую любил. И я больше не причиню ему страданий. Будет лучше, если я умру".
Я сказал: "Это не так - у тебя есть своя жизнь".
Она ответила: "Нет, я всего лишь подмена. Когда он обнимает меня, я знаю, кого он обнимает на самом деле. Он не дает мне тепла. Когда он любит меня, я знаю, кого он любит на самом деле, и становлюсь холодной".
Через два месяца она умерла, и я сказал этому человеку: "Ты убийца, потому что не понимаешь простой истины: не только еда питает человека. Ему нужно нечто большее: ему нужно внимание, ему нужна любовь".
Внимание и любовь - невидимая пища. Это касается и ваших эмоций, поэтому никогда не подпитывайте отрицательные эмоции. Переливайте все свои чувства, всю свою энергию в положительные переживания. И недалек тот день, когда ваше переживание глубинным течением начнет разливаться на все двадцать четыре часа в сутки.
Ошо, я чувствую себя абсолютно изможденной душевно. Что-то раздирает меня, но я не могу понять, что. За последние несколько дней я пережила приступ глубокой ненависти к себе. Это как вспышка - кажется невозможным любить такое создание. На другом уровне я уговариваю себя понаблюдать, осознать эти эмоции, уговариваю себя, что они нереальны. Но, когда я охвачена ими, все более чем реально - все зависит от того, какой в это время преобладает уровень. Когда я вырываюсь из своего внутреннего смятения, я вижу безумного человека, который выполняет все свои повседневные обязанности, действуя при этом вполне нормально. Это путь роста, или я просто не в себе, шизофреник, блуждающий по кругу?
Все проходят через блуждание по кругу; это естественно. Только одно ты делаешь неправильно, из-за этого ты потратишь больше времени, чтобы избавиться от страданий: когда ты испытываешь эти отрицательные эмоции по отношению к себе, не старайся контролировать их. Еще не время. Просто живи.
Именно контроль порождает в тебе мысль о шизофрении или раздвоении личности, потому что, с одной стороны, ты испытываешь отрицательные чувства по отношению к себе, а с другой - ты пытаешься напомнить себе, что ты лишь наблюдатель, а все это всего лишь галлюцинации, которые постепенно исчезнут. Ты делишь себя надвое.
Первое, что я советую: не дели себя.
Я посоветовал бы тебе быть наблюдательной, но время еще не пришло, ты не сможешь. Прежде чем ты станешь единым целым с наблюдательностью, тебе придется пройти через весь ад своих отрицательных ощущений; иначе ты будешь сдерживать их, и тогда они извергнутся в любое мгновение - в момент слабости.
Поэтому лучше избавиться от них. Но избавление от них не означает, что ты должна быть наблюдательной. Прежде всего забудь о наблюдательности. Переживи каждое чувство, которое ты испытываешь, - это ты. Полная ненависти, отталкивающая, подлая - что бы то ни было, в данный момент это ты. Сначала ты даешь им возможность полностью проникнуть в твое сознание. И в этот самый момент усилиями наблюдательности ты вытесняешь их в бессознательное. А затем ты включаешься в свои обычные дела и вынуждаешь их к новому возвращению. Это не путь избавления от них.
Позволь им выйти наружу - переживи их, перестрадай их. Это будет трудно и изнурительно, но в большой степени оправданно. Как только ты переживешь их, перестрадаешь их, примешь, что это ты и что не ты сотворила себя такой, а поэтому ты не должна осуждать себя, что именно такой ты обрела себя - когда они пережиты сознательно, без подавления, ты будешь удивлена, но они исчезнут сами по себе. Их воздействие на тебя уменьшится, их хватка на твоем горле ослабнет. И когда они уходят, возможно, наступит момент, когда ты сможешь начать наблюдать.
На Востоке есть притча: слон вошел в дверь… Слон вошел, но его тень все еще в дверях, она почти как слон. Это тот миг, когда слон вошел, а тень осталась. Ты можешь это наблюдать - потому что тени не могут проникнуть в бессознательное; они не существуют. Если ты наблюдательна, осознанна - тень умирает, исчезает. Но сначала отпусти слона.
Ты не отпускаешь слона. Ты можешь прятать его внутри, но как долго? И ты будешь все это время носить слона с его весом. Он будет влиять на каждое твое действие. Ты будешь что-либо делать, но появится злость, ты будешь что-либо делать, но появится ненависть, ты будешь что-либо делать, но почти как зомби, потому что слон слишком тяжел.
И не ты в ответе за это. По сути, никто не в ответе за это. Возможно, был бы Бог, но он умер; это была его единственная обязанность. Ты можешь считать, что в ответе общество, ты можешь считать, что в ответе родители, но это не поможет. Это может стать своего рода утешением, но не решением. Помни: никто не в ответе; такой ты обрела себя.
И я не вижу в этом ничего аномального; все проходят через это в большей или меньшей степени. Надо помнить одно: чем большего слона ты носишь в себе, тем большее будет облегчение и свобода. Все уравновешено. Вы можете испытывать великое страдание, но и блаженство будет также значительным. Поэтому не стоит беспокоиться. Что в этом не так?
Просто переживи это.
Для тебя на данный момент единственный путь - пережить это полностью, чтобы слон мог смело выйти: "Теперь я готов жить; нечего скрывать". И как только это все попадет в сознательный ум, оно рассеется; и когда останется только тень, придет время стать осознанной. Сейчас это породит шизофрению, потом - просветление.
Никогда не тревожься о больших проблемах. Все наши проблемы маленькие. Мы сами маленькие - откуда могут появиться большие проблемы? Кроме того, какая бы ни была глубина твоей проблемы, она станет глубиной твоей свободы, твоего посвящения, когда проблема исчезнет. Ты получишь полную компенсацию.
Но помни - не подавляй. Твоя мысль о том, чтобы быть наблюдательной, на данный момент не что иное, как подавление.
И однажды я тебе скажу - когда ты меня спросишь: "Теперь настало время начинать пробуждаться". Немного терпения… мы все в состоянии выдержать это.
Ошо, почему ты всегда тянешь меня за большой палец ноги, когда отвечаешь на мои вопросы?
Миларепа, я всех тяну за палец, но никто не сошел с ума, чтобы признаваться в этом. Все об этом знают… или ты думаешь, я пришел, чтобы говорить? Я пришел, чтобы тянуть тебя за большой палец ноги. И все об этом знают - но никто об этом никому не говорит!
Глава 7
Караван все больше и больше
Ошо, когда ты рассказываешь нам истории о своих студенческих годах или о том времени, когда ты был профессором, я часто задумываюсь: как это было - быть одним из тех, кто учился с тобой или у тебя. Я знаю, что я бы точно из-за тебя потеряла голову. Я представляю, что твои товарищи студенты относились к тебе одновременно и настороженно, и с восхищением. Твои же студенты, должно быть, бесконечно любили тебя. Я была заинтересована, когда недавно ты упомянул, что начал с небольшой медитационной группы в университете. Мне всегда нравилось слушать твои рассказы о том, как ты повлиял на жизни окружающих. Я часто задаюсь вопросом, как они становились твоими последователями? Возможно, это один из тех вопросов, которые подпадают под категорию простого любопытства, но я обожаю, когда ты рассказываешь о своих прежних годах. От этого я чувствую, что любила тебя даже до того, как узнала.
Студенты, которые учились со мной, испытывали ко мне смешанные чувства. Обо мне сложились самые разнообразные представления. Большинство однозначно было против меня по одной простой причине, что, по их мнению, я был возмутителем спокойствия. Они поступили туда не для изысканий, они поступили, чтобы получить степень, найти работу, завести семью. Меня же не интересовали ни экзамены, ни степени, я всегда был сконцентрирован на настоящем, на предмете, который изучал в данный момент. Я хотел получить исчерпывающие знания.
Большинство же было против, потому что если каждый предмет изучать настолько тщательно, то завершить программу обучения за три года не представлялось возможным… Ее нельзя было бы завершить даже за двести лет… И они волновались за свои экзамены. Мое отношение и их отношение были абсолютно разными - диаметрально противоположными.
Мне был интересен данный момент, данный предмет; их не интересовал предмет, их интересовали только конспекты, подготовка к будущему экзамену. Я никогда ничего не записывал; точно так же, когда я стал профессором, я не разрешал студентам записывать на своих занятиях, потому что записывать - значит двигаться в будущее. Ты сейчас не здесь, ты готовишься к чему-то другому, что будет происходить в другом месте.
Даже профессора постоянно призывают студентов - и я думаю, что это происходит во всем мире - записывать в конспект самое главное из того, чему их учат, не понимая простого факта, что, пока студент занят записыванием, он не полностью воспринимает то, чему его обучают.
Я сказал своим профессорам: "Я не могу представить, что вы, люди, вместо того, чтобы препятствовать, поощряете деятельность, которая должна оскорблять вас. Вы учите; обучаемые должны быть тотально чуткими, вслушивающимися, вбирающими, впитывающими. Но никого из вас это не заботит. Вы велите им записывать; вы учите их откладывать на будущее".
Преподаватели были против меня, большинство студентов были против меня, но то были заурядные личности.
Были несколько студентов, которые буквально влюбились в меня, - ведь я делал то, о чем из страха они не могли спросить, и то, что они не могли четко сформулировать. И они наслаждались. Я стал, в определенной степени, выразителем их взглядов. Их больше интересовали мои рассуждения, чем то, о чем говорили учителя. Потому что мои рассуждения затрагивали самые корни предмета.
Было и несколько преподавателей, любивших меня. Но очень немногие открыто отдавали должное тому, что мои рассуждения были более вескими, чем их собственные. Они говорили: "Запомни, пожалуйста, что мои рассуждения помогут тебе сдать экзамен. Твои же рассуждения не помогут".
Я им отвечал: "Меня абсолютно не волнует экзамен. Сдам я его или нет - не это главное. Для меня главное в том, чтобы я показал себя искренним, настоящим".