Видите ли, священник – только помощник для возрождения и развития духовности. Не надо думать, что мы можем вам передать эту духовность. Это не вещь, которую можно вынуть из кармана и подарить. Она есть в каждом из вас, и надо вернуться именно к себе, найти это в себе, потому что Бог близок к каждому из нас. Тайна живет в нас. Мы ведь погружены в природу, с которой связаны всеми узами своего тела, а дух-то наш связан с иным миром. Мы просто от него отрываемся, и поэтому наша жизнь становится скучной, серой, нудной. Можно быть даже и праведным в смысле выполнения каких-то заповедей, но все равно быть скучным. А тот, кто приближается к Богу, он всегда живет в любви, и для него всегда жизнь – это песня, даже если в жизни его далеко не все благополучно. Тем самым мы можем прийти к источнику нашего бытия, источнику счастья. Ведь недаром важнейшая проповедь Христа, "Заповеди блаженства", начинается со слова "блаженны" – счастливы… Мы хотим быть счастливы. Так вот, человеку счастье дается не только через материальные блага, а дается благодаря духовности. И попытка выдвинуть материальные блага на первый план и оттеснить духовность уродует человека. Как бы это ни было – либо это реальное благо материальное, либо обещание материальных благ в будущем – все равно. Надо помнить, что мы должны найти, сохранить и развить в себе глубочайшее, и тогда мы будем счастливы. Каждый из вас будет счастлив. Он будет уметь любить, значит, он уже будет счастлив. Уметь любить природу, друга, подругу, мать, отца. Мы же все разучились любить друг друга. Мы идем по улице с ненавистью к жизни, к миру, мы удручены, и это наше главное бедствие. Не то что у нас колбасы нет – нет более важного.
Как отреагировала Церковь на недавние события в Грузии? Видите ли Вы какие-нибудь реальные средства для предотвращения таких случаев на будущее?
Его Святейшество Илия Второй, Патриарх всей Грузии, выходил на площадь и пытался что-то сделать. Но в течение многих лет влияние руководителей Церкви было подорвано, поэтому призывать на помощь тех, из кого семьдесят лет изображали кровопийц, для предотвращения подлинного кровопролития очень сложно. Второе. Я думаю, что при возникновении такого тяжелого конфликта необходимо устроить открытый гласный суд над теми, кто поступил вопреки человечности, вопреки закону. В политике чем меньше страстей, тем лучше. Все должно быть тщательно, серьезно, гласно раскрыто*.
* Речь идет о событиях в Тбилиси, где в ночь с 8 на 9 апреля 1989 г. спецподразделения Советской армии с помощью грубой силы разогнали многотысячный митинг горожан. В ходе карательной военной операции против невооруженных людей были применены саперные лопатки и химические вещества, что привело к многочисленным жертвам. Однако никто из организаторов и исполнителей акции к суду привлечен не был и никакой ответственности не понес. – Ред.
Как православие смотрит на то, чтобы выйти как политическая партия, как альтернатива существующему сейчас положению?
Я уверен, что Церковь не должна выступать таким образом, потому что в Церкви могут сойтись люди различных политических убеждений. Так всегда бывало. Церковь – это союз духовный, а политика – это нечто совсем иное. Христианин может быть монархистом. Уже в силу одного этого обстоятельства трудно создать какую-то церковную партию. На Западе есть Христианско-демократический союз, но он тоже довольно-таки туманный, потому что включает в себя различные протестантские церкви. Православная Церковь никогда не включалась в политику. В этом были плюсы и минусы, но такова история. И она продолжается.
Как Вы относитесь к тому, что религия по существу отрицает сферу материального производства, почти все блага цивилизации?
Это ошибка. В принципе это не так. Кто создавал первые колонии на севере? – монахи. Кто создавал вакцины от многих болезней? – монахи. Научные теории, библиотеки, школы, больницы, сельскохозяйственные коммуны – все это было в Церкви. Конечно, были в Церкви люди, которые отрицали материальную цивилизацию, но это было отклонение и остается отклонением.
Можно ли говорить о вине Церкви в октябрьском перевороте 17-го года?
В перевороте-то нет, но то, что Церковь была не готова к этим событиям – Церковь как институт, как человеческое сообщество (в мистическом смысле Церковь – совсем иное), – это признают и наши историки церковные.
Что изменилось в Русской Православной Церкви с тех пор, как Горбачев пришел к власти?
Горбачев совершил революцию в сфере отношений между Церковью и государством. Большевистская система была задумана как система абсолютной авторитарности власти. Но абсолютная авторитарность возможна только там, где никакого другого авторитета нет. Поэтому с самого начала было задумано разрушить те институции, которые представляли собой иные авторитеты – духовные. Поэтому режим с самого начала был антирелигиозным, воинствующе антирелигиозным, и он не менялся в этом отношении принципиально в течение семидесяти лет. Только Горбачев волевым актом изменил это русло. Это исторический факт. И поэтому изменились не просто детали – изменилась история Церкви в нашей стране.
Какие течения имеются сейчас в Православной Церкви?
Довольно мощным является течение консервативное, которое резко противопоставляет себя Западу, враждебно относится ко всем реформам, идеализирует прошлое, берет из прошлого наиболее жесткие модели, я бы сказал, средневековые. Это очень популярная в определенных кругах тенденция. На западном языке это можно назвать "правое", глубоко правое направление.
Вы спросите: почему это так в Церкви? Одна из причин – искусственный отбор, потому что все живые, экспериментирующие силы внутри Церкви беспощадно уничтожались в течение нескольких поколений. Если епископ проявлял дух свободы, независимости, экспериментаторства, – его сразу отправляли в провинцию или на покой, то есть на пенсию. Поэтому сохранились, выжили и размножились самые правые, самые консервативные. Их любили чиновники, их любил КГБ.
Не будем скрывать, что власти нравилась Церковь, выглядевшая как осколок седой старины, как музей.
В 60-х годах среди духовенства были люди свободные, передовые. Их оттеснили. Консервативные силы сейчас господствуют. Это реакция на разрушение национальных ценностей. Раз не устраивают коммунисты – сразу давай монархию; раз не устраивает партийный аппарат, – давайте восстановим Церковь в том виде, как она была до революции. Хотя забываем, что именно потому, что она была такой, произошла катастрофа. Это никого уже не интересует. Ностальгия по прошлому…
Насколько все это опасно?
Это все очень разочаровывает людей, уставших от идеологического гнета. Они искали среди христиан открытой позиции, а встречают новый вариант закрытого общества.
Считаете ли Вы, что Православная Церковь должна принести покаяние за участие Церкви в культе личности Сталина? Например, приветственный адрес Сталину в 48-м году?
Это вопрос очень сложный. Патриарх ведь отвечал не просто за себя. В тех условиях он поступать иначе не мог. И я бы не стал его осуждать. Нам теперь легко говорить… Разумеется, в его окружение пробирались люди, угодные в то время. Время было слишком жестким, чтобы поставить это в вину. Но это дело руководства. Все епископы и митрополиты, сам патриарх, которые были в то время, – все они умерли уже, а судить мертвых…
Можете ли Вы прокомментировать вопрос об отношениях Церкви с партийным руководством? Как Вы относитесь к предложению Харчева о выборах церковных руководителей?
Я всю жизнь старался быть в стороне от этих сфер. Я всегда служил в деревне и всегда занимался своим делом, а в эти игры не играл. Что касается выборов церковных руководителей, это вопрос очень сложный для Церкви. В древности действительно выбирали руководителей, но все-таки Церковь – это иерархическая организация, и епископ поставляется свыше, а не выбирается народом. Поэтому здесь что-то должно быть среднее. Но проблема эта не в моей компетенции.
В чем Вы видите недостатки молодых священников?
Первые христиане называли себя учениками. Современные молодые батюшки сейчас стремятся как можно скорее стать учителями, получить духовную власть над прихожанами. Они не стремятся к пополнению знаний, к духовному росту, самодовольно останавливаются в ремесленничестве для добывания материальных благ. У священника должны быть интересы, связанные с его профессией, то есть с духовностью человека.
Сейчас говорят о закате христианства. Что скажете Вы?
Закат христианства был предсказан еще в первом веке, когда Зверю дано было вести войну со святыми и победить. И тогда думали: конец всему этому. Закат христианства предсказали те, кто осудил Христа. И так всегда было. Но похороненное, оно будет постоянно воскресать, как и Господь Иисус.
В чем, по-Вашему, историческое предназначение христианства?
Содействовать миру для принятия Христа, преображения мира во всех его аспектах, включая аспект социальный и личный.
Благодать и закон
Закон – это первая стадия религии, которая начинается у ребенка: вот это нельзя, это можно, какие-то правила, какие-то нормы. Нужно это? Да, конечно. Но потом приходит благодать – через внутренний опыт встречи с Богом… Это как любовь, как ликование, это как победа, как музыка сфер. Благодать – это новая жизнь. И апостол Павел говорит: "Вот спорят между собой люди. Одни – сторонники сохранения обрядов старинных, другие – против этого, а ни то, ни другое не важно, а важно только новое творение и вера, действующая любовью".
Вот это подлинное христианство, все остальное – историческая оболочка, рама, антураж, то, что связано с культурой. Это я вам говорю о самой сущности Христовой веры.
Скажите несколько слов о причастии и его современном смысле.
Причастие имеет всегда один и тот же смысл. Смысл причастия – это таинственное участие в Тайной Вечери, которая была не только тогда, а совершается сейчас. Христос зовет нас быть с Ним за одним столом, быть Его близкими, Его друзьями.
В таинстве Евхаристии очень важный момент связан с воплощением. Бог создал нас как некое Свое второе "Я", Свое "alter ego". Мы в огромной вселенной, и мы – отражение Его свойств, Его признаков, Его природы. Это умаленное до бесконечности отражение, но все-таки отражение. И для того чтобы поднять нас, приблизить к Себе, дать раскрыться заложенным в нас необыкновенным возможностям, Бог все время приближался к человеку. История Откровения – это история приближения Бога к людям. Он должен был приблизиться, воплотиться, стать не только Богом сокровенным и тайным, но Богом, который стал рядом с человеком, умалился.
Иногда спрашивают, почему реальность Бога не так очевидна, как реальность видимого мира? Мы видим солнце, землю, но почему мы не ощущаем Бога столь же непосредственно? Попробую ответить примером. Оказывается, впервые увиденное северное сияние производит очень сильное впечатление, настолько сильное, что многие плачут от какого-то необъяснимого ужаса. Или солнечное затмение: животные мечутся в страхе, собаки воют… Представьте себе луну, яркую, красную, висящую на горизонте. Вы видите, как она начала увеличиваться, уже закрыла полнеба, – наверное, это было бы жуткое зрелище, оно бы давило, волновало, вселяло страх, для слабой психики это было бы просто ударом. Вспомните сцену из "Фауста", где Фауст, желая познать тайны природы, вызывает Духа Земли. И когда в мощном взрыве тот появляется, Фауст падает и не может встать, настолько потрясает его мощь случившегося.
Так вот, величие и мощь запредельного Бога таковы, что мы просто не в силах это перенести. Только умалившись, только сравнявшись с нами, Он может нами восприниматься. Бог тушит Свою мощь, тушит Свою безмерность, умаляет ее и поэтому воплощается. Воплощение должно было свершиться, даже если бы не было Голгофы, даже если бы история была другой и история Богочеловека была другой. И вот перенесемся в момент свершения таинства Евхаристии. Это ведь опять воплощение. Опять сила Божия не незримо, не чисто духовно, а вполне реально входит в трапезу предложения, которая через несколько мгновений станет частью нашего организма. Она питает нас, мы причащаемся плоти и крови, хлебу и вину, пшенице и винограду. И Сам Христос входит в плоть и кровь природы.
В тот момент, когда Он сказал: "Дана Мне всякая власть на небе и на земле", – Он стал повсюду. У Христа была власть, была как у Небесного Существа, но как Богочеловек Он был связан, скован: Он уставал, нуждался в воздухе, пище, не имел полной власти над природой. Конечно, Он мог исцелять, конечно, Он в конце концов победил смерть Своей божественной силой, но полноты этой власти у Него не было, Он был ограничен. Теперь же мы имеем право говорить, как выражается Тейяр де Шарден, о "космическом Христе", о Христе, который вознесся не в какое-то место над вселенной, а во всю Вселенную. Христос распростер Свои руки по всему мирозданию, то есть Бог воплотился, сделав Вселенную Своей плотью и кровью. Это освящение природы, космоса, плоти, освящение, которое ведет к будущему преображению. И залогом этого для нас является Евхаристия. И когда священник приходит на дом к больной, а она лежит в грязи и вони, где-нибудь за шкафом, и на грязный столик, в убогой обстановке ставится дароносица; крошечная дароносица стоит сиротливо среди черных лохмотьев, среди всего этого несчастья, – это именно то, что может и хочет совершить Господь. Он пришел, и эта трапеза стала светящейся точкой в грязи, тьме, болезни, нищете. Он входит всюду, и для Него нет ничего нечистого. Он сходит в любое место, даже в преисподнюю.
И за каждой Евхаристией переживается Тайная Вечеря, и переживается гораздо больше, чем тогда. Потому что в тот момент апостолы не понимали, что происходит, они только запомнили все сказанное Господом, они были взволнованы, но они не знали, что это. Мы, по сравнению с ними, в более выгодном положении, потому что мы знаем, что совершалось, и мы благодарим за это. Поэтому Господь говорил: "Лучше Мне уйти туда, и тогда вы будете иметь Меня в большей полноте". Потому что тогда Он был ограничен, а теперь Он перед каждым престолом, в каждом доме, каждая чаша есть Его сердце.
Есть на Западе такой культ: "Сердце Иисуса". Это, конечно, образ: просто сердце – это символ любви, и вот это Сердце Себя отдает, как та легендарная птица, которая кормила детей своей кровью. Эта птица часто изображалась на средневековых фресках и витражах – птица, выклевывающая свою кровь и дающая ее птенцам. Таков путь и способ действия Христа.
Схоластические вопросы – "Каким образом опреснок или просфора становятся телом и кровью Христа?", "В какой момент времени это происходит?" и т.п. часто превращались просто в досужие рассуждения, иногда споры. Но ведь все это не по делу! Речь ведь не идет о каком-то химическом превращении – это вообще абсурдно. Здесь гораздо больше, чем какое-либо превращение. Когда Христос говорит: "Вот Моя плоть и кровь", – это означает, что Он отдавал людям всего Себя, это нечто невыразимое, это нечто гораздо более глубокое, чем, например, понятие транссубстанции или что-нибудь в этом роде. На самом деле нам не нужно и не дано это знать. Важно то, что Он Сам сказал: "Я с вами, Я здесь, Я вам отдаю Себя, вы будете пить кровь и есть плоть Мою, то есть вы будете причастны Мне". Это не духовная, идейная или, что гораздо хуже, идеологическая причастность. Он говорит о том, что священной трапезой будет Он Сам, и в конце концов оказывается, что Он воплощается в нас! Вершиной и центром Евхаристии является воплощение Христа в нас самих.
И вот священная Евхаристическая трапеза разделена между присутствующими, она вошла в их тело, она слилась с ним, она растворилась в нем, и каждый несет Христа в себе. Как он несет в себе природу, плоть которой он через пищу принял, так же он несет в себе Христа, плоть Которого в Евхаристической трапезе он принял. Цель Христа – и сделать нас причастными Себе. Приняв крещение, мы становимся Его инструментом. Он должен действовать в нас, и наша трагедия в том, что мы еще недостаточно достойны.
Люди безрелигиозные или антирелигиозные правы, когда судят о нашей вере по нам самим, потому что Христос хочет, чтобы мы являли Его, представляли Его и воплощали Его во всем своем облике. И каждое причащение нам не только об этом напоминает, но напоминает настойчиво и о том, что мы с Ним соединяемся, что Он живет и действует в нас и нами. Причащение дает незримую благодатную силу для того, чтобы мы могли это делать. И тогда все прекрасно: Христос горит в нас, живет в нас, и мы делаем то, что раньше делать были неспособны, что сейчас делаем Его силой.
Это великая вещь – Евхаристия, которой Христос присоединил нас к Себе, сделал каждого из нас не только апостолом, но больше чем апостолом – носителем Его силы! Это и счастье, и благо, и радость, и источник бесконечной энергии.
В свете того, о чем Вы говорили, расскажите о крещении.
Крещение есть принятие человека в лоно Церкви. Совершает его не только священник, а сама Церковь в лице тех, кто собрался здесь, его близкие и его крестные. Священник от лица Церкви совершает это вхождение.
Существует некое поле благодати, и когда ребенок вводится в это поле, он что-то получает. Но это только семечко, которое посеяно вначале. Оно может прорасти, а может остаться непророщенным, тщетным. Так что крещение – это не биологическое, а духовное воздействие.
Что несет человеку крещение? Что несет оно для человека, крещенного в детстве, но неверующего, каковы, так сказать, последствия?
Если человек был крещен в детстве, а потом остался вне Церкви и хочет войти в нее вновь, он должен пройти вновь путь крещения. Мы не повторяем формально таинство крещения, но тут есть два элемента: вера и таинство. Крещение было без веры, значит оно должно, так сказать, получить подкрепление верой. Самая главная наша цель – это не войти в Церковь, в ее ограду как некой организации, а стать Церковью, стать ее частью. Понимаете, Церковь есть мы, не кто-то, а мы. Церковь – это все, кто верен Христу. Крещение есть присяга Ему, согласие стать Его учеником, сыном, последователем, сотрудником. В каждом члене Церкви должен воплотиться Господь Иисус. Когда вы живете, надо чувствовать образ Христа, как он в тебе воплощается.
Почему в Церкви не разрешают вспоминать умерших некрещеных людей?