Учения ессеев в Кумране
Члены общины ессеев в монастыре Кумран не давали себе одного обобщающего названия в своих священных писаниях. Можно встретить такие обозначения, как "священное сообщество", "бедные братья", "избранники Бога", "люди истины", но чаще всего - "сыновья Света". В своей духовности ессеи превосходили требования еврейского закона, но в то же время настолько далеко от него отходили, что сам собой напрашивается вопрос: а были ли вообще ессеи еврейской сектой?
Обнаруженные "Хвалебные песни" обещают бедным благие вести, которые Бог пошлет им в Своей доброте, а также говорят о стремлении ессеев выступать посланниками благовествования. Ессеи хотели заключить соглашение с Богом (Новый Завет), а потому и называли себя Новым Договором или Новым Заветом, о котором позднее стали говорить, что его принес именно Иисус. Новый Завет должен был продолжаться "от дня успения одного учителя до прихода Мессии Аарона и Израиля".
Удивительным представляется то обстоятельство, что Насельники Кумрана не молились, обращаясь лицом к Иерусалимскому Храму, как это предписывал иудейский закон, но обращали свои молитвы на восток, в направлении восходящего солнца. Иосиф Флавий пишет, что ессеи "до восхода солнца не произносили ничего недостойного святости, но возносили солнцу древние молитвы". Эти слова показывают, что ессеи считали солнце символом Божественного. Один из кумранских псалмов в восхвалении Господа как раз и подчеркивает это обстоятельство: "Как истинная Заря, ты явился мне на рассвете". И далее: "Ты явился мне во всей своей мощи с приходом дня".
Законы общины требовали от верующих произнесения утренней и вечерней молитвы. Последователи Пифагора в Кротоне, подобно индийским браминам, а также последователи гностика Гермеса Трисмегиста, на которых пифагорейцы оказали заметное влияние, исполняли точно такие же ритуалы. И восточное направление молитвы, и символ солнца сразу заставляют вспомнить храм Мартанд в Кашмире.
Еще одним удивительным фактом представляется то, что ессеи не следовали календарю Иерусалимского храма - лунному календарю, - но разработали собственную систему исчисления времени. Они придерживались понятия солнечного года, которое представляется значительно более точным. Использовалось оно с самого начала правления браминов. Однако по всей Римской империи солнечный календарь распространился лишь во время правления Гая Юлия Цезаря, а евреи не приняли его и по сей день. В кумранском календаре ежегодные религиозные праздники постоянно приходились на одни и те же дни недели, что контрастировало с официальной еврейской практикой .
Даже разделение года на четыре сезона не входит в еврейскую традицию. Древние греки выделяли лишь два или три времени года, и лишь Пифагор ввел деление года на четыре части, - опять-таки, несомненно, позаимствовав его из Индии.
Еще один догмат ессеев указывает на корни философии ордена и его духовное происхождение. Подобно индийским мудрецам и греческим философам, они верили в бессмертие души, а также в то, что дух способен пережить и покинуть свою временную темницу - тело. Иисус добавил в доктрину новый элемент высшего воскресения. Он говорил о воскресении из мертвых, умалчивая о воскресении плоти. Тем самым, он не имел в виду воскресение человеческого тела, но излагал суть учения о реинкарнации, кульминацией которого служит полное освобождение в совершенной божественной форме, окончание всей сансары, описанной в Упанишадах и индийских Ведах, что и явилось фундаментальной доктриной всех религий Индии. Пифагорейцы, орфейцы, Эмпедокл, Платон, неоплатоники и многие другие также были знакомы с учением о возрождении души в новом теле. Данная концепция "метемпсихоза" (именно это слово использовали древние греки) существовала и в гностических, и в некоторых исламских сектах и представляет собой составную часть классической теософии и антропософии.
Даже в прошлом веке исследователи признавали влияние буддизма на учения ессеев . Орден также следовал доктрине Кармы, которая давала посвященным возможность выбора между исправлением собственного пути и продолжением греха, что неизбежно должно было привести человека к потере всякого пути в Судный день. Орден жил, осознавая Апокалипсис и ожидая неизбежного провозглашения Царства Божия.
Несмотря на многочисленные параллели между Иисусом и ессеями, необходимо указать и на существующие различия. Сравнивая оба учения, невозможно не заметить, что Иисус своей великой силой терпимости сумел вдохнуть в давно сложившиеся и нередко закоснелые традиции и обычаи новую жизнь. "Вы слышали, что сказано древним…[и далее] А Я говорю вам…[и далее]" (Мф. 5,21–48). В соответствии с еврейским законом тот, кто, несмотря на предостережение, нарушил шабат, должен был подвергнуться смерти. И все же Дамасский текст из Кумрана запрещает убивать нарушившего шабат человека, а в Евангелии от Матфея Иисус говорит: "Ибо Сын человеческий есть господин и субботы" (Мф. 12,8).
Различие становится особенно заметным, если принять во внимание призыв Иисуса возлюбить врага. Ессеи все еще ненавидели своих недругов. В целом же насельники Кумрана высоко ценили свою отрешенность от остального мира и признавали собственную принадлежность к определенного рода духовной элите. Иисус же, напротив, искал контакта с грешниками, стремясь помочь тем, кто действительно нуждался в помощи. Он подчеркивал, что послан к "заблудшим овцам дома Израилева", и открыто противостоял любому религиозному эгоизму, а также сепаратистской претензии какого бы то ни было религиозного института на "уникальную и высшую" мудрость.
Использование Иисусом масла или бальзама также коренным образом противоречит практикам ессеев. Самого Спасителя называли "Помазанником" (Chrestos) - этот титул и одновременно специфический эпитет резко отделял его от остальных ессеев. В древних ритуалах умащение маслами служило средством магической защиты от демонов. Оно излечивало больных телом и духом. Помазание служило также для того, чтобы "запечатать" тело верующего, связать его с тем божеством, под чьим покровительством он находился. Цельс упоминает, что гностики-офиты обладали специальным составом, который превращал верующего в "сына Высшего Отца", но при том условии, что человек воспринимал его, произнося при этом следующие слова: "Принимаю помазание белым бальзамом от Древа Жизни" ("Ориген против Цельса" VI, 27). В апокрифическом Евангелии от Филиппа читаем: "Дерево Жизни находится в центре Рая; это масляное дерево, из которого истекает масло миропомазания. Это миро и есть источник воскресения" ("Кодекс Наг Хаммади" II 3; 121, 15–19).
Если в данном контексте задуматься о возрождении свободного духа, происходящем в божественном теле, то можно прийти к осознанию определенного нового элемента, который Иисус, являясь помазанником, добавил к учениям различных сект ессеев. Как писал св. Ириней, помазание представляло собой церемонию достижения совершенства и с этой точки зрения ценилось более высоко, чем обычное крещение. Как правило, священный состав наносили на голову, в частности, на лоб, иногда в форме креста. Сама традиция помазания берет начало в ведической Индии, где до сих пор и аскетов (Садхи), и приверженцев различных религий можно узнать по знакам из белых горизонтальных (Шива) или вертикальных (Ваишнава) полос на лбу, которые они рисуют смесью из масла и священного пепла (вибхути) или пудры.
Гностические верования с легкостью могут быть отмечены в источниках раннего христианства, особенно в посланиях апостола Павла. Ярче всего они проступают в послании к Ефесянам (в котором достаточно трудно признать произведение Павла). Сильное гностическое влияние также заметно в Евангелии Ин., в произведениях Климента Александрийского, Оригена и его последователей (литература: оригинальные сочинения). До наших дней сохранилось мало оригинальных источников гностицизма, поскольку стремящиеся к неограниченной власти церковные институты считали их еретическими и подвергали массовому уничтожению. Сохранившаяся гностическая литература составляет сборник под названием "Пистис София" ("Пистис" - вера, "София" - мудрость). Гностические источники сохранились также в еврейских книгах и текстах коптской библиотеки Наг Хаммади, которые были собраны в 4 в. н. э., а обнаружены лишь в 1945 г., подобно тому, как были найдены свитки Мертвого моря.
На данной стадии исследования мы смогли собрать убедительный материал, который представляет широкий паназиатский контекст появления личности Иисуса и той позиции, которую заняла по отношению к нему церковь. Кроме того, ряд впечатляющих и прямых связей можно установить, изучая реальную жизнь Иисуса и его слова, приведенные в Новом Завете. Этим мы сейчас и займемся.
Глава четвертая
Тайна Иисуса
Любая попытка описать историческую фигуру Иисуса Христа сходна с попыткой "поймать" электрон и определить, какой именно заряд - положительный или отрицательный - он имеет. Увидеть непосредственно саму частицу невозможно, но зато в процессе эксперимента можно проследить линии, траектории движения более крупных частиц. Если обратиться к их общему происхождению, то возможно рассчитать силу, необходимую для движения частицы. Таким образом, существует вероятность реконструкции и описания невидимой частицы. В случае с Иисусом существует два осложняющих ситуацию фактора. Первый заключается в том, что церковь уничтожила почти все свидетельства, которые можно использовать для реконструкции исторических событий жизни Христа. Второй же состоит в том, что Спаситель на протяжении всей жизни был вынужден хранить свою тайну (собственную истинную идентичность) для того, чтобы защититься от врагов. Личность его покрыта пеленой таинственности. События жизни скрыты туманом, а потому представляют благодатную почву для размышлений. Масса неясностей, в конце концов, приводит к всеобщему пассивному согласию. Наши представления о личности и деятельности Иисуса Христа основаны не столько на документированной биографии и историческом понимании, сколько на той концепции, которая выходит за пределы истории (но, тем не менее, выдержала испытание временем). Мы неизменно выходим за пределы всего того, что является для нас естественным и понятным. Все наши сомнения, как правило, сводятся к одному центральному вопросу, который задавали еще современники Христа: "Кто же это, что и ветер и море повинуются Ему?" (Мк. 4:41).
Основание для подобного разнообразия интерпретаций Иисуса заключается в природе самой исторической фигуры, ставшей предметом экстраординарной, интенсивной диалектики со всеми ее тонкостями и оттенками. Призыв Иисуса к молчанию, неспособность даже учеников понять его, мимолетность слов Сына Человеческого - все сыграло в этой диалектике определенную роль. Ведь даже окружавшие Христа ученики оказались не в силах верно интерпретировать его проповеди и охватить идею учителя во всей полноте. Он представал личностью странной и загадочной, не видя ни малейшей необходимости в том, чтобы стать более понятным публике. Больше того, ученики получили ясное указание хранить молчание. По евангельскому свидетельству, Петр признает, что Иисус "запретил им, чтобы никому не говорили о Нем" (Мк. 8:30). Тот же самый призыв к молчанию мы встречаем во время исцеления Иисусом больных. По многочисленным свидетельствам, Христос запрещал исцеленным распространять подробности собственного выздоровления. Так, вылеченного прокаженного он отослал прочь со следующими напутственными словами: "Смотри, никому ничего не говори" (Мк. 1:44). Что же касается присутствовавших при пробуждении дочери Иаира, то "Он строго приказал им, чтобы никто об этом не знал" (Мк. 5:43). Слепого из Вифсаиды, которому Иисус восстановил зрение, он отослал домой с таким напутствием: "Не заходи в селение, и не рассказывай никому в селении" (Мк. 8: 26).
Несмотря на все предосторожности, сохранить чудеса в тайне все равно оказалось невозможно, и очень скоро они распространились по всей округе. Например, после исцеления немого: "И повелел им не сказывать никому. Но сколько Он ни запрещал им; они еще более разглашали" (Мк. 7:36).
Иисус требовал молчания даже от бесов, которые признавали в нем Бога (ср. Мк. 1:25 и 5:7). Он "изгнал многих бесов, и не позволял бесам говорить, что они знают, что Он Христос" (Мк. 1:34). "Духи нечистые", видя его, падали ниц и кричали: "Ты Сын Божий". В ответ на это Иисус "строго запрещал им, чтобы не делали Его известным" (Мк. 3:11).
Таким образом, и ученикам, и бесам, и даже исцеленным запрещалось разглашать деяния Христа; они должны были хранить молчание обо всем, что с ними произошло: он "не хотел, чтобы кто узнал" (Мк. 7:24; 9:30). Разумеется, то же самое относилось и к ученикам. Судя по всему, глубокая пропасть отделяла Иисуса от собственных последователей, которые просто не могли понять ни его, ни истинного значения принесенного им учения. Это становится тем более ясным если вспомнить, что мастер не уставал выражать неудовлетворенность и даже гнев, вызванный их непониманием. Например, когда морская стихия швыряет челн по волнам, он обращается к ученикам: "Что вы так боязливы? как у вас нет веры?" (Мк. 4:35–41).
После чуда с хлебами "Иисус, уразумев, говорит им: что разсуждаете о том, что у вас нет хлебов? Еще ли не понимаете и не разумеете? еще ли окаменено у вас сердце? Имея очи, не видите? имея уши, не слышите? и не помните?" (Мк. 8:17–18). "И сказал им: как же не разумеете?" (Мк. 8:21). Когда ученики безуспешно пытались вылечить мальчика, охваченного "духом немым", Иисус резко упрекнул их: "О, род неверный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? приведите его ко Мне" (Мк. 9:19). Эти восклицания можно рассматривать как намек Иисуса на то, что он всегда считал свое пребывание в Палестине временным и рассчитывал на возвращение в Индию.
Первое появление Спасителя на людях в Иерусалиме также представляется довольно странным. С какой стати этот человек плебейского происхождения встретил в городе столь почетный прием, если вплоть до тридцати лет он занимался лишь тем, что строгал доски в столярной мастерской отца? В каком случае его прекрасно знали бы все горожане? Тот горячий прием, который оказали путнику жители Палестины, свидетельствует о возвращении в родные места после продолжительного отсутствия - с новыми, еще неизвестными учениями и сверхъестественными способностями, такими, как умение творить чудеса и исцелять больных. Эта версия лишь придает более глубокий смысл словам Иоанна Крестителя: "Ты ли тот, который должен прийти, или ожидать нам другаго?" (Мф. 11:3).
Идея реинкарнации в Новом Завете
В Новом Завете есть несколько фрагментов, в которых идет речь о реинканации, однако на них редко обращают должное внимание и намеренно не допускают правильного толкования. Вера в реинкарнацию находилась в центре доктрины ранних христианских общин до тех пор, пока на Втором совете в Константинополе (553 г. н. э.) не была провозглашена еретической и не подверглась полному и окончательному изгнанию из христианской теологии. В Ветхом Завете мы встречаем ясные указания на веру в возрождение души в новом теле. Фридрих Вайнреб ссылается на книгу Ионы, где описывается, что человек в наказание за грехи - может воплотиться в скота, и там же упоминается о перевоплощении Нимрода. Вайнреб объясняет еврейскую концепцию божественной души "Ншамах" как явление божественного духа, одинаково совершенного во всех людях; из него-то время от времени и появляется та или иная характерная черта .
Изданная в 1907 г. знаменитая немецкая энциклопедия Майера "Konvrsationslexicon" представляла следующее толкование темы "Реинкарнация в еврейском Талмуде": "Во времена Христа для евреев была характерна вера в переселение души. Приверженцы Талмуда считали, что Бог создал конечное число еврейских душ, которые возвращаются снова и снова. Так будет продолжаться до тех пор, пока будут жить на земле евреи. Иногда происходит карательная реинкарнация в облике животных. Все души будут очищены в день воскресения, а затем вселятся в тела праведных в Земле Обетованной" (том 18, стр. 263).
Ветхий Завет по сути заканчивается пророчеством реинкарнации Илии (согласно предсказанию, примерно в 870 г. до н. э.): "Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великаго и страшнаго" (Мал. 4:5).
Несколько веков спустя к Захарии является посланник и возвещает о рождении сына: "Ангел же сказал ему: не бойся, Захария; ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь ему имя: Иоанн. И будет тебе радость и веселие, и многие о рождении его возрадуются. Ибо он будет велик перед Господом; не будет пить вина и сикера, и Духа Святаго исполнится еще от чрева матери своей. И многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их. И предъидет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный" (Лк. 1:13–17).
Позже Иисус дал вполне конкретный ответ на вопрос учеников, является ли Иоанн Креститель Илией: "Истинно говорю вам: из рожденных женами не возставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в царстве небесном больше его. От дней же Иоанна Крестителя доныне царство небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его. Ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна. И, если хотите принять, он есть Илия, которому должно прийти!" (Мф. 11:11–14).
Мы не знаем, где именно Иоанн Креститель провел юность. В Евангелии от Луки имеется лишь один намек на данное обстоятельство: "Младенец же возрастал, и укреплялся духом; и был в пустынях до дня явления своего Израилю" (Лк. 1:80).
Возможно, Иоанн был признан высшей инкарнацией и послан на учебу в Индию. В данном случае выражение "приготовленный к Господу" можно понимать не только в переносном смысле.
В другой раз Иисус спрашивает учеников: "За кого люди почитают Меня, Сына человеческаго? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты Христос, сын Бога живаго" (Мф. 16:13–16). Ученики спросили Иисуса: "Как же книжники говорят, что Илии надлежит прийти прежде? Иисус сказал им в ответ: правда, Илия должен прийти прежде, и устроить все. Но говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его, а поступили с ним, как хотели; так и Сын человеческий пострадает от них. Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе" (Мф. 17:10–13).