Когда он возвращался домой после смены, весь в поту, в глубоко въевшейся в кожу саже, Валерия всякий раз грела воду и заставляла его принимать горячую ванну, прежде чем пускала к столу. Сергей соглашался, но по своей прежней привычке после каждого купания опрокидывал на себя ведро холодной воды.
Сергей понимал, что ему в самый раз окатиться холодной водой после того, что весь его день проходил в самых жарких мечтаниях об Ане. Теперь он уже был уверен, что никуда без нее не поедет.
Он решил не тянуть и открыться в своих чувствах Ане и ее семье.
И этот вечер стал одним из самых важных и трудных в его жизни. Когда вечером вся семья собралась за общим столом, он объявил всем, что его самое сокровенное желание - просить Аниной руки. Он из уважения к семье планировал адресовать эти слова Валерии, чтобы Аня была лишь свидетелем его признания. Но, когда нужно было произнести эти слова, Сергей обратился с ними непосредственно к Ане. Мать и брат оказались только свидетелями:
- Самое мое глубокое желание - посвятить мою жизнь вашему счастью, если вы дадите согласие на наше обручение.
Сергей и сам не знал, откуда к нему пришли такие слова и такая решимость. Он не мог даже представить себе, чего ожидать в ответ на эти слова. Вполне возможно, ему не только откажут, но еще и поднимут на смех. Он только молча смотрел на Аню, ожидая ее ответа.
Но первой тишину нарушила Валерия.
- Аня, - сказала она, - уверена, что тебе есть чем себя занять на кухне... Нет, в твоей комнате. Похоже, что мне и Андрею есть о чем потолковать с Сергеем.
Аня ответила мягко, но непреклонно.
- Мама, я совершенно уверена, что ни на кухне, ни в моей комнате нет ничего важнее того, что сейчас должно решиться здесь. Я никуда не пойду.
Затем она повернулась к Сергею. Он взглянул на нее и в ее глазах прочитал ответ явственнее, чем сказали бы любые слова.
- Видишь ли, Сережа, - вступил в разговор и Андрей. Судя по всему, Сергеевы излияния чувств его не убедили. - Если верить твоим словам, ты хочешь соединить свою жизнь с Аниной. Так что же это будет за жизнь, позволь тебя спросить? Как и на что ты собираешься содержать свою жену, а нашу сестру и дочь? За какие такие, собственно говоря... хм... доходы?
Это был самый лучший и самый худший вопрос, который только можно было задать Сергею. Впервые в своей жизни ему захотелось стать богачом. Тем не менее вопрос был задан, и на него надо было отвечать. Но что, и в самом деле, мог предложить Сергей, кроме любви и верности?
Сергей постарался, чтобы его слова прозвучали как можно убедительней:
- Андрей, мне понятно твое беспокойство. Сейчас, в настоящий момент, все, чем я располагаю, - лишь скромное жалованье. Но я умею ставить себе цели и добиваться их. Полагаясь лишь на самого себя, я смог выжить в условиях дикой природы. Мне по силам любая работа, какой бы трудной она ни была. А если я чего пока не умею, то недолго и научиться, я себя знаю.
- Вот-вот, - ухватился за его слова Андрей. - Себя-то ты знаешь, а вот Аня - сколько она с тобой знакома? Пару недель? И того не будет, наверное. Вот что я вам скажу, - сказал он солидным тоном не только как брат Ани, но скорее как хозяин дома. - Вам нужно больше времени, чтобы узнать друг друга получше.
- В этом мире нет ничего такого, - отвечал ему Сергей, но снова смотрел прямо в глаза Ане, - чего бы мне хотелось так же сильно, как узнать получше твою сестру.
Затем, обращаясь уже к Валерии, он добавил:
- Я люблю вашу дочь, и ей принадлежит все, что у меня есть и что еще будет. Я готов на все ради нее. Я готов пожертвовать ради нее своей жизнью, если будет такая необходимость. Я обещаю вам это.
- Пока же - и я это тоже обещаю, - продолжал Сергей, - я пойду учиться, буду работать, не покладая рук, чтобы самому стать достойным Ани и обеспечить ей жизнь, достойную ее.
- И все-таки, все-таки...
- Андрей, прекрати, - не выдержала наконец Валерия. - Дай бедному мальчику поесть.
- Сергей уже не мальчик, мама, - сказала Аня. И Сергей понял, что все будет хорошо.
Откуда ему было знать, что пройдет всего лишь несколько дней и его счастье окажется под угрозой.
.15.
Началось все с совершенно пустякового разговора за столом, когда Валерия к слову спросила у Сергея о его планах на будущее.
- Ну, как по мне, - сказал он, - то нужно использовать все возможности, чтобы сделать свою жизнь лучше. А где еще могут быть такие возможности , как в Америке…
За столом все буквально замерли. Первым нашелся Андрей:
- А при чем здесь Америка? Я так понял…
- Мы все так поняли, - голосом, не допускающим возражений, произнесла Валерия.
Сергей смотрел то на Андрея, то на Валерию. Ему вдруг все стало ясно. Он нашел работу, живет в семье. Все решили, что он передумал насчет Америки, что он и дальше будет жить здесь, с Аней, по крайней мере пока они не подыщут себе подходящую квартиру где-нибудь неподалеку.
Правда, Сергей неоднократно говорил им о своем намерении эмигрировать и уже считал это само собой разумеющимся: они с Аней начнут новую жизнь за океаном.
Молчание нарушила Валерия:
- Ты не имеешь права увозить мою дочь так далеко. Ведь я ее никогда больше не увижу.
- Мама, - сказал Сергей, - прошу вас. Я знаю, как вы любите Аню и хотите, чтобы она жила в лучших условиях…
- Что это еще за такие "лучшие условия", которых у нас тут нет, а в какой-то Америке есть? - резко переспросила она.
Сергей не сразу нашелся, что ответить.
- Ну, вы же знаете, как нам, евреям, тут нелегко живется! Повсюду рыщут казаки, что ни день, то погром...
- Только не надо нам рассказывать про казаков и погромы! - взвился Андрей. Его лицо побелело от ярости. - Мы на собственном опыте знаем, каково живется евреям в этой стране. А если бы и забыли, так пустое место отцовское за обеденным столом напомнит. Думаешь, нам не опротивел весь этот маскарад - игра в "Валерию", "Аню", "Андрея"? Так что не рассказывай нам , что такое погром и что от него бывает.
- Андрей, прошу меня простить за неосторожные слова. Только вот почему вы не хотите видеть, что все эти трудности - это лишний повод вам с Валерией присоединиться к нам и уехать в Америку. Там вы сможете и вернуть себе свои имена, и вернуться к своей вере! Начать все с начала! В Америке можно открыто праздновать Шабат, и людям не возбраняется молиться так, как они считают нужным.
- Мама, послушайте меня, - Сергей обратился к Валерии, я не хочу забирать от вас вашу дочь. Я только хочу ей лучшей жизни, как вы не поймете! Прошу вас, поедемте с нами!
Валерия встала.
- Я иду к себе в комнату, вот... Мне надо подумать. Аня... с посудой... - она не договорила и выбежала из кухни, но все заметили, как ее лицо исказилось от боли.
Аня встала было из-за стола, чтобы последовать за матерью, но остановилась - она знала, что мать сама позовет ее, если захочет. И она осталась за столом вместе с Сергеем и братом. Они так и сидели в полном молчании. Сергей все порывался объясниться - ему хотелось сгладить то тягостное впечатление, которое невольно оставили его слова. Но он так и не нашелся, что сказать.
Впрочем, он и сам теперь не был уверен - может, действительно эгоистично с его стороны отрывать Аню от ее семьи, от немногих близких людей, которые есть у нее в этой жизни, от ее дома, чтобы увезти в такую даль? Он повернулся к Ане - она опустила голову и, не поднимая глаз, смотрела на свои руки. Сергей осторожно поднял ее лицо за подбородок. И, когда их глаза встретились, она сказала шепотом:
- Сергей, что бы ни случилось, куда бы ты ни ехал, я от тебя ни на шаг.
Последние сомнения, которые еще были у Сергея, рассеялись окончательно - они поженятся, он станет ее мужем, и они уедут отсюда в Америку. Но только как же она сможет уехать без материнского благословения?
Сергей только тяжело вздохнул. Да, порой среди близких людей в семье бывает тяжелее, чем одному зимой в горах.
Природа, по крайней мере, ничего не усложняет, а вот разобраться в движениях души куда сложнее.
- Мама не может ехать, - сказал Андрей, - и ты, Аня, знаешь почему. Она сама ведь не раз говорила, что смертельно боится даже подниматься на палубу, не то что плыть по океану.
Валерия наконец вернулась, и ее голос не оставлял и тени сомнения в том, что решение ее было окончательным.
- В Америку я не поеду, - сказала она. - Я родилась и умру на русской земле. Мой муж нашел в этой земле последний... - она вдруг всхлипнула, но совладала с собой. Взглянув на Аню, она сделала решительный жест рукой: - Хотя я и благословила мою дочь на брак, но ехать за море моего вам благословения не будет, и не просите... но разрешать - разрешаю, так и быть. Куда муж, туда и жена, так заведено, и так будет.
Только прошу вас, если вы меня хоть сколько-нибудь любите, не уезжайте сразу, поживите с нами хоть немного. Дайте мне немного пожить с моей замужней дочерью, чтобы я могла получше узнать, что за человек мой зять.
Сергей, у которого камень упал с души, не мог отказать Валерии в ее просьбе. Он согласился задержаться еще на несколько месяцев. И только тогда улыбка вернулась на лицо Валерии. Это была счастливая улыбка, улыбка матери, для которой главное в жизни - счастье дочери.
- Что ж, на том и порешим, - сказал Андрей и обнял Сергея, как брата.
Спустя несколько дней, когда уже в полном разгаре были хлопоты, связанные с приготовлениями к свадьбе, Валерия сказала Сергею:
- Вам с Аней придется повенчаться у отца Алексея в церкви, куда мы ходим, иначе этот брак будет считаться незаконным. Но от тебя, Сергей, потребуют свидетельство о крещении. Я так полагаю, что тебя крестили в военной школе и у них должны остаться соответствующие документы. Так что тебе нужно как можно скорее связаться со школой...
Школа... Словно волной, тяжелые воспоминания накрыли его, а он так хотел оставить их в прошлом. Впрочем, обращаться в школу было ни к чему, все документы, что были в его папке, он прихватил с собой. Среди них было и свидетельство о крещении. Просьба Валерии болезненным эхом отозвалась в нем, напомнив, что со школой никакой связи быть не может. Он бежал, он убил своего соученика- кадета, его по-прежнему разыскивают.
Но откуда Валерии было знать, ведь он никогда об этом не рассказывал. И никогда не расскажет ни ей, ни Андрею, ни даже Ане. Тем более Ане.
Поженились они в пятницу вечером, 6 ноября 1891 года, в маленькой часовне. Случилось это шесть месяцев спустя после прибытия Сергея в Петербург. В этот день шел снег, и в мире царили холод, красота и радость. В этот день сбылась Сергеева детская мечта стать частью этой семьи.
Позже в этот день, уже почти под вечер, у них дома состоялась и еще одна брачная церемония. На этот раз уже в узком кругу и по еврейской традиции. Кроме жениха с невестой, ее матери и брата, присутствовали несколько ближайших друзей-евреев. Валерия не рискнула приглашать необходимый по талмудическим правилам миньян, минимум в десять свидетелей.
Свадебным подарком от Валерии и Андрея была подержанная двуколка, которую выкрасил собственноручно Андрей, и выглядела она как новая. Эта двуколка - а к ней и старая, но вполне надежная лошадка - были отличным подарком для загородных прогулок.
Когда гости разошлись, Валерия выставила молодых за дверь со словами:
- Надо же вам в первый раз прогуляться вместе, как муж и жена!
- Наверное, эта прогулка - тоже традиция? Я что- то про такую не слышал.
- Да, будет традицией... когда-нибудь. А мы будем ее зачинателями. Пойдите прогуляйтесь, подышите свежим воздухом, - с шутливой строгостью распорядилась Валерия, словно ей не терпелось поскорее войти в новую для себя роль тещи.
Сергей с Аней не стали спорить и пошли рука об руку по заснеженной улице. Падающие снежинки по- праздничному сияли золотом в свете газовых ламп. Да и сама ночь с морозным воздухом, запахом снега и запахом дыма из множества очагов словно решила показать Сергею другой, незнакомый Санкт-Петербург, на который он смотрел теперь Аниными глазами.
- А знаешь, мама была права, - сказала Аня. - Она выставила нас, чтобы мы могли подышать свежим воздухом - а ты заметил, что сегодня воздух по-особенному свежий?
Они засмеялись. Затем она сняла рукавицу и сама стянула рукавицу с его руки.
- Я хочу держать тебя за руку, Сергей. Не хочу, чтобы какие-то перчатки мешали мне касаться тебя. Чтобы что-то мешало нам чувствовать друг друга...
Он заглянул ей в глаза.
- Давай будем возвращаться, - сказал он. - Пора ложиться спать.
Аня улыбнулась, и румянец, горевший на ее щеках, был не только от холода.
По возвращении они обнаружили, что Валерия и Андрей успели перенести вещи Валерии в прежнюю Анину комнату, а их вещи - в спальню Валерии, которая была больше.
- Вот так будет в самый раз, - объявила им Валерия вместе с пожеланиями спокойной ночи.
А еще раньше, днем, Андрей успел отвести Сергея в сторонку и напомнить ему о том, что по еврейским законам в пятничную ночь мужья обязаны доставить радость своим женам.
Никогда еще Сергею не хотелось так сильно исполнить предписания закона - до самой последней его буквы.
В их брачную ночь Сергей показал своей невесте медальон и поведал Ане его историю. Затем он срезал пять волосков из ее медных локонов, свернул их в маленькое колечко и спрятал за фотографии родителей.
- Было время, когда этот медальон был моим единственным сокровищем, - сказал он ей. - Теперь ты мое сокровище, так что передаю его тебе. - Затем он заключил Аню в свои объятия и сказал: - Мы поженились в тот миг, когда встретились наши глаза.
- Когда тебе было восемь, а мне - пять? - насмешливо переспросила она.
- Именно так... и даже раньше, еще до этой жизни.
Затем, после того как ее первоначальное волнение растаяло, она полностью отдалась ему. Переполняемые страстью, Сергей и Аня обучались путям любви, проводя одну ночь за другой в объятиях друг друга.
Однажды ночью, лежа в кровати, Аня тихо засмеялась в ответ на его прикосновение, нежно прикоснулась к белому шраму на Сергеевой руке и проворковала:
- Давно я не видела нашу матушку такой счастливой.
- Счастливой? Наверное, потому, что мы поменялись комнатами?
- Нет, дурачок... Какие все-таки мужчины бесчувственные существа! Она счастлива потому, что все ее мысли теперь о ее первом внуке.
- Вот оно как... Тогда нам нужно делать все, что от нас зависит, чтобы не обмануть ее ожидания, - сказал он, целуя впадинку на ее горле.
Аня прижалась к нему, возбужденно прошептав ему на ухо:
- Да... начнем же работать над этим планом немедленно.
После их первой пятничной ночи в каждый последующий день Анино желание оказаться в его объятиях только возрастало. Так что у них появились, как и заведено у любящих, свои, понятные только им шуточки по этому поводу. Когда Сергей занимался чем-нибудь по дому, или читал в гостиной, или брился, Аня незаметно подкрадывалась и шептала ему на ухо:
- А скажи мне, муженек, какой сегодня у нас день? И каждый день следовал один и тот же ответ:
- Похоже на то, что сегодня пятница. И она отвечала:
- Так ведь это же мой любимый день... и моя любимая ночь.
Все дни и ночи, которые последовали за их свадьбой, будь то в спальне, или на кухне, или во время прогулок по улицам и вдоль каналов Петербурга, Сергей продолжал рассказывать Ане историю своей юной жизни. Она также делилась с ним своими прошлыми радостями и печалями. Они почти ничего не скрывали друг от друга. Почти ничего.
Тем временем слухи о новых погромах на юге, а также об отдельных случаях, происходивших и вне черты оседлости, дошли и до них. Но не только они - еще сильнее беспокоили Сергея неясные предчувствия, которые говорят человеку о приближающейся буре, даже когда на небосклоне ни облачка. Будь его воля, он немедленно купил бы билеты на ближайший поезд до Гамбурга, а оттуда - первым кораблем в Америку. Он, как мог, старался обуздать свое беспокойство - к тому же жизнь в самом Петербурге была вполне размеренна и спокойна. Не стоит изводить себя изза каких-то непонятных страхов, успокаивал себя Сергей. К тому же он решил для себя уважать просьбу Валерии, хотя понимал, что решительный разговор неотвратим.
В середине января он еще раз переговорил с Валерией, теперь уже с глазу на глаз, напомнив ей о своем намерении как можно скорее ехать в Америку.
- Мама, скоро у меня будет достаточно денег для этого - через месяц, от силы через два. Так что будьте готовы к тому, что мы с вами расстанемся.
- Я все понимаю, Сергей, - ответила она. - Но ведь все так хорошо устроилось, и мы так счастливы вместе. К чему вам мчаться куда-то за тридевять земель?
Всякая беседа на эту тему неизбежно заканчивалась одним и тем же - Валерия внезапно вспоминала, что нужно срочно починить то-то и то-то, и просила Сергея это сделать за свой счет. Соответственно, сбережения Сергея росли медленнее, чем ему хотелось бы. Но и отказать Валерии в ее просьбе он не мог. Ведь, в конце концов, он жил под их крышей и было в порядке вещей вносить свою долю в расходы семьи.
Но нежелание Валерии смириться с мыслью, что их расставание неизбежно, со временем привело к тому, что отношения между ними стали напряженней.
.16.
Каждый новый день Грегор Стаккос начинал с ясной целью, и его мало беспокоило, насколько она согласуется с ничтожными убеждениями или нравственностью остальных людей - тех ничтожеств, которых он ни во что не ставил. Жилистый и мощный, он питал отвращение к тяжелой работе, и поэтому, если ему нужны были еда, деньги или лошадь получше, он просто крал или брал все нужное силой, не заботясь о том, что станется с ограбленными, покалеченными или убитыми владельцами. Ничуть не сомневаясь в своем праве даровать или отнимать жизнь, он уже привык думать о себе как об атамане, чья сила и власть недоступны обычным людям. Недалек тот час, говорил он себе, когда и другие увидят в нем того, кем он уже видел себя, - атамана, старшего среди казаков.
Такие люди, как Грегор Стаккос, нередко становятся вождями народов. Однако, чтобы быть впереди, им нужны еще и приближенные, преданные и умелые, которые стали бы глазами и руками предводителя. Скоро он соберет вокруг себя таких людей. У него все продумано. Пока что Стаккос наблюдал и задавал вопросы.
Однажды дорога привела Стаккоса в казацкую станицу у самого Дона. Это был своего рода казацкий форпост, ограждавший южные рубежи казацких поселений от набегов банд грабителей. После всего нескольких дней в этом селении ему пришлось иметь дело с одним юнцом, который во всеуслышание заявлял, будто Стаккос украл у него нож. Чтобы проучить клеветника, Стаккос избил того до полусмерти, едва не выбив ему глаз. А ножа так и не нашли.
Пару дней спустя одна девушка обвинила Стаккоса в том, что он взял ее силой. Она была дочерью деревенского атамана, так что Стаккосу ничего не оставалось, как поскорей уносить ноги и искать себе более спокойное селение.
"Пожалуй, все-таки не помешает на будущее держать себя в руках", - подумал Стаккос, оттачивая на досуге свое новое приобретение - охотничий нож.