Он принес ведро, с размаху окатил тело Сергея водой, а остаток вылил ему на голову. Холодная была вода или совсем ледяная, Сергей не понял, но руки и ноги постепенно стали отходить. Разин тем временем вернулся с новым ведром воды и с плошкой в руках. Осторожно умыв лицо Сергея, он поднес плошку к его губам.
- Только не все сразу, - резко сказал он.
Прошло какое-то время, и Сергей почувствовал, что ноги и руки снова слушаются его. Он начал понемногу растирать голени, массировать грудь, потом с тихим стоном откинулся на землю. Силы постепенно возвращались к нему, и он постарался встать. Разин подхватил его под локоть. На негнущихся ногах Сергей сделал шаг, другой.
Разин завел его в свою хижину, посадил на крепкий самодельный табурет. Вскоре на печке уже закипал чайник. Сергей только смотрел, как стремительны и в то же время размеренны движения его хозяина. В мгновение ока на столе уже стояли чайник, миска с колотым сахаром, лукошко с сушеными абрикосами. Разин протянул ему абрикос:
- Ешь не спеша!
Сам он налил себе чаю в блюдце и вприкуску, хрустя сахаром, стал потягивать горячий чай.
- Посиди покуда здесь, отогрейся, - кивнул он Сергею на чурбак возле очага, но теперь уже поддерживать не стал. Над очагом висел внушительных размеров котел, в котором булькала похлебка, судя по запаху, с мясом.
- Сейчас мы того... обедать будем... вот это моя миска... а это, получается, твоя будет.
Разин ткнул Сергею в руки грубую миску, налил черпаком немного похлебки, налил и себе, побольше. Сергей молча принялся есть. После обеда Разин предложил и ему чаю, с сахаром.
Когда Сергей допил чай, Разин, улыбаясь, кивнул на свою миску:
- А, знаешь, хорошо, что ты ко мне приблудился. Вдвоем будем жить... а чего? Я не против. Вот возьми пока, посуду нашу помой - дойдешь ведь сам до ручья-то? Будешь обед готовить, хату мою мести, а еще огородик у меня есть... И лошаденка твоя не пропадет, не боись.
Сходи-ка за конем, небось, заждался там коник хозяина.
Веди сюда, будешь его в бабкином овине держать.
Он кивнул в сторону мазанки, в которой жила уже знакомая Сергею старуха.
Сергей поднялся и вышел из хижины. Он сходил за Дикарем, привел его в овин, снял с него попону и седло, насыпал овса в ясли. Затем вернулся в хижину.
Все последующие дни Сергей из кожи вон лез, чтобы угодить старому воину. Разин оказался на удивление приветливым и словоохотливым, отчего Сергеево смущение стало только сильнее. Не таким он представлял себе бывалого воина, победителя японских самураев. Разин не отходил от Сергея ни на шаг, указывая, что починить, что сделать, куда и за чем сходить. За обедом Разин теперь наливал ему столько же, сколько и себе, стряпню Сергееву хвалил...
Домашняя работа занимала большую часть его времени, хотя Разин не запрещал Сергею самому ходить в лес, тем более что у Сергея получалось то яиц насобирать, то зайца поймать. Временами же он просто прогуливался с Дикарем, изучал местность вблизи хижины или делал в лесу разминку в ожидании того часа, когда они наконец-то перейдут к тренировкам.
Прошла неделя, за ней вторая, третья... Сергей за это время сделал даже больше, чем просил его Разин: починил ему двери, навесил на окна ставни, чтобы стекло не дребезжало на ветру. Разин внимательно рассматривал его работу, цокал языком, хвалил, но о начале тренировок даже не заикался.
Еще четыре недели миновало, была уже середина мая. Больше ждать уже было нельзя. Этим вечером, раскладывая по мискам ужин, Сергей завел разговор, который так давно хотел начать и так долго откладывал:
- Учитель Разин...
- Ну ты сказанул, однако... - тут же перебил его старик. - Какой же я учитель? Просто Разин, да и все.
Сергей нетерпеливо кивнул и продолжил:
- Все, что вы приказывали мне делать, я делал. Надеюсь, я вас ничем не обидел.
Разин, у которого уже был полный рот каши, только согласно кивал головой и с интересом посматривал на Сергея.
- Скажите мне теперь, заслужил ли я право быть вашим учеником и тренироваться у вас?
Разин чуть не прыснул со смеху, и Сергею стало нехорошо. Разин же потянулся за чашкой, будто, поперхнувшись от Сергеевых слов, решил сделал глоток. Потом отставил чашку, но на вопрос не ответил. Поэтому Сергей продолжал:
- Я здесь не просто так. Мне отчаянно нужна ваша помощь, это вопрос жизни и смерти. Меня одно дело важное ждет...
Разин, прищурившись, взглянул на Сергея и небрежно бросил в ответ:
- Да у вас, молодых, все дела важные. Но, поверь мне, старику, это не дела, это так - приделки...
Сергей решил больше не крыться перед ним. Очевидно, это был единственный способ завоевать доверие Разина:
- Люди, выдававшие себя за казаков, убили мою семью. Они убили много невинных людей. Я должен остановить их. Вы обещали научить меня...
- Да когда же это я тебе такое обещал? И чему, главное? - Встав из-за стола, он спокойным жестом отодвинул Сергея и вышел прочь из хижины.
Сергей же, словно громом пораженный, так и стоял посреди избы. Неужели этот старик просто шарлатан? И морочил ему голову своей домашней работой? Неужели все это время пошло коту под хвост?
С тяжелым сердцем он вывел Дикаря во двор, но вместо того, чтобы оседлать его и ехать прочь, только взял его под уздцы и медленно пошел с ним в лес, прочь от своих тяжелых мыслей.
Но в этот вечер Сергей, сидя возле очага и помешивая похлебку, внезапно получил такой удар по голове, что свалился со своего чурбака и едва не потерял сознание. Схватившись за разбитую голову, он первым делом глянул на потолок, решив, что рухнул сволок с крыши. Еще не придя в себя от боли, он зажал рукой рану, из которой уже сочилась кровь, и в первое мгновение не поверил своим глазам - над ним стоял Разин. Двумя руками он держал гладко оструганную палку, которой Сергей у него раньше никогда не видел.
Его лицо было непроницаемо - ни гнева, ни злорадства, ничего. Он мягко повернулся, подошел к своему стулу, прислонил палку к стене и как ни в чем не бывало уселся за стол и принялся чистить кукурузу на похлебку. Затем, все так же молча, подошел к котлу, впервые за много недель сам налил себе миску похлебки и принялся есть. Сергей наконец почувствовал, что его волосы вот-вот ссохнутся струпом от засыхающей крови. Он схватил черпак с водой и выбежал из хижины.
Вот оно, оказывается, в чем дело, сказал он себе. Разин просто сумасшедший. Безумец, который не может ни языка, ни рук держать на привязи. Плеснув на голову холодной воды, Сергей взвыл от боли. В сердцах отшвырнув ковш, он хотел уже было идти за своим конем, даже не заходя в избу, но потом передумал. Все-таки ночь на дворе. Утро вечера мудренее. Он сможет поутру все спокойно обдумать и взвесить, а не бежать очертя голову, как обиженный мальчишка.
Он зашел в избу. Разин уже спал. Сергей неторопливо поужинал в одиночестве и, задув лучину, устроился на своей лежанке лицом вниз, стараясь не думать о зудевшей ране. Но едва он успокоился и стал уже засыпать, как вдруг - трах! - разинская палка прошлась ему как раз посередине спины. Взбешенный, он подскочил, замахнувшись кулаком, - но увидел только, как старик уже спокойно укладывается на своем топчане.
Стараясь не думать о случившемся, Сергей еще долго ворочался. Но наконец заснул.
Утром его ждал такой же подъем. Вместо обычного разинского многословия - палочный удар и спокойный взгляд прозрачных голубых глаз. Равнодушно почесываясь и теперь уже даже не думая бросаться на старика, Сергей вышел из хижины и направился к ручью. От холодной воды и ушибы его болеть стали меньше, и голова мгновенно прояснилась.
В этот день и каждый день следующей недели Разин, едва Сергей на что-то отвлекался или был чем-то занят, приводил его в чувство таким необычным образом. За это время он не сказал ему ни слова, но стал двигаться еще легче и свободнее, так что Сергею проще было бы, наверное, угнаться за ветром в лесу, чем за стариком. У Сергея даже появился какой-то спортивный азарт, ему хотелось поймать движение старика и отразить его нападение. Но все было напрасно. Удары Разина были и неуловимо-быстры, и неожиданны, как порывы ветра. К концу недели все его тело было в синяках, а боль стала настолько привычной, что Сергей даже перестал обращать на нее внимание.
Мое терпение не бесконечно, - временами успокаивал он себя. - Еще один такой день, еще один удар - и прочь отсюда. И сам себе на это отвечал: а разве старик меня держит на привязи? Его насмешливые глаза словно говорили: ну-ка, насколько тебя хватит. А если что, седлай коня и в добрый путь. Эта мысль удерживала его на месте. У него хватит сил и терпения выдержать. И не только выдержать - в конце концов узнать, зачем старик устроил все это представление с палочными ударами и игрой в молчанку. Где-то глубоко внутри он понимал, что необычное поведение Разина - своего рода ускоренная проверка ученика, насколько он терпелив и насколько предан учителю. Не говоря Сергею ни слова, он словно вколачивал в него: вытерпишь это - научу и чему-то другому.
Удары тем временем сыпались на него градом, не прекращаясь ни днем, ни ночью. Одно время Сергей даже взялся считать их - десять, двадцать, тридцать, потом плюнул. Тем временем он заметил, что у него появилась привычка спать с полуоткрытыми глазами.
Как-то ночью он резко дернулся и проснулся, сам не зная почему. Никто его не бил. Он осмотрелся, но Разина поблизости не было. Безумная веселость вдруг овладела им, и он сразу понял почему. А не поменяться ли им со стариком ролями, сказал он себе, хотя бы на один разок? Сергею вспомнилась кадетская забава, когда они ночью в казарме били подушкой по голове того, кто своим храпом мешал спать.
Топчан Разина был всего в трех шагах от него, но Сергею показалось, что он с дерюжной подушкой в руках подкрадывался к нему целую вечность - в хижине было темно, хоть глаз выколи. Но вот наконец и топчан. Хихикая про себя от радости и представляв с каким лицом теперь проснется вечно невозмутимый старик, Сергей занес подушку и обрушил ее туда, где должна была быть голова спящего.
Но топчан был пуст - Сергей сам едва не свалился на него, потеряв равновесие.
Куда же мог деться Разин? Сергею больше не было смешно, наоборот - он мгновенно покрылся холодным потом. От Разина можно было ждать чего угодно. Он вполне мог ответить на Сергееву шутку своей, ткнув ему между ребер - нет, не палку на этот раз, а саблю.
Сергей резко обернулся. Никого вокруг. Только сверчок весело затрещал где-то в щели у потолка. Растерянный, он стал так же тихо пробираться к своей лежанке, вытянув перед собой одну руку, а другой прижимая подушку к груди. Нащупав лежанку, он собрался уже лечь, как вдруг скорее почувствовал, чем увидел, что на его месте спокойно и тихо лежал Разин, накрывшись его же рогожкой.
Потрясенный Сергей пулей вылетел из дома. Остаток ночи он не спал, просидев до зари у той же сосны, под которой началось когда-то его ученичество у Разина. Днем им овладела какая-то нервная лихорадка. Словно забыв о домашней работе, он только сидел, съежившись в уголке, и следил взглядом за стариком, не отводя от него глаз.
Вечером он все же заставил себя принести воды, растопить очаг и стал варить похлебку.
Все случилось, когда он меньше всего был готов к этому и меньше всего этого ждал. Он поднял крышку, чтобы помешать варево в котле. Дальше все пошло словно во сне, как будто он сам со стороны видел свои движения, ставшие медленными и тягучими. Вот со спины появляется Разин, взмах палкой - и Сергеева рука с крышкой от котла движется ей навстречу.
Лязг железной крышки словно разбудил его.
- Ну вот, еще чего придумал, - удовлетворенным тоном сказал мастер. Он ухмыльнулся и легонько ткнул Сергея острием палки в грудь. - Давай будем мое имущество портить. Тебе-то чего... а мне тут еще жить и жить, понял?
- Я все понял, Учитель, - выдохнул Сергей, и слезы невольно выступили у него на глазах. - Ведь вы теперь мой учитель?
- Да, Сережа, можете меня так называть, если вам будет угодно. Хотя ваша учеба, можно сказать, успешно завершилась, в эту самую минуту.
Теперь только Сергей понял, что за кажущимся безумием мастера крылась продуманная, пусть даже и безжалостная, работа. Скорей даже это можно было назвать подарком мастера - всего за несколько недель научить его двигаться, реагировать, отвечать на движение инстинктивно и раскованно.
Едва рассвело, Сергей оседлал Дикаря и, выведя его из сарая, столкнулся лицом к лицу с Разиным.
- Проститься со мной не хотите? - улыбнулся тот, обнажив крепкие зубы.
- Неловко было будить вас, Учитель, - опустил глаза Сергей.
- В самом деле?.. А вы бы попробовали - подушкой... Да вы не смущайтесь - мне самому такие штучки знакомы еще с кадетского... зато теперь вы сможете держать в руках не только подушку.
- Вы считаете, что я готов к поединку с этими людьми?
- Вы готовы учиться дальше, да и то как посмотреть...
Это было самое последнее, что Сергей ожидал услышать. Он вопросительно взглянул на старика.
- Есть настоящий Мастер к которому стоит проситься в ученики. Какой-то Разин не чета ему, так вам и скажу...
- Мастер... сабли? - переспросил Сергей.
- Всего. Любого оружия, - терпеливо продолжал Разин. - И без оружия тоже. Я своими глазами видел, как он раскидал дюжину человек. Люди отлетали от него, как воробьи, а ведь он их едва касался.
Он неожиданно вздохнул.
- Говорят, он нынче на Валааме... в монашеском чине. Не знаю только, правда ли это... Однако ж будем прощаться, раз так, - и Сергей еще раз почувствовал на себе взгляд его прозрачных синих глаз. Повернувшись, Разин не спеша пошел к хижине, и Сергею вдруг показалось, что старик едва заметно сутулится.
Он еще долго смотрел Разину вслед...
.26.
Пока Дикарь нес его на запад, в сторону Дона, Сергей размышлял о тех двух долгих путешествиях, которые ему пришлось совершить сюда, на юг России, - после бегства из школы и теперь, в погоне за Закольевым и его людьми. Скорее всего, они и сейчас кочуют где-то в этих краях, может, несколько западнее, там, где протянулась черта оседлости. Снова и снова ему на ум приходили прощальные слова Разина. Но у него уже не было ни желания, ни сил ехать куда-то за тысячу верст на север, к далекому озеру на Ладоге, в поисках некоего загадочного бойца. Да и станет ли тот вообще учить его?
Но сама мысль о Ладожском озере, менее чем в ста верстах от того лужка, где его жена и его ребенок теперь покоились в студеной земле, пробудила в нем неожиданно острую вспышку ярости. Нет, довольно откладывать! Сергей повернул лошадь на запад.
В мае 1893 года Сергей переправился через Дон и направился в сторону Днепра, к еврейским поселениям.
Прошло еще два дня пути, и он понял всю необъятность поставленной перед собой задачи. На карте палец легко преодолевал пару сантиметров, пролетая над степями, лесами, большими городами и маленькими местечками. Но когда он поднимал глаза и видел перед собой украинскую степь, тянувшуюся до горизонта и за горизонт, то понимал, насколько ничтожна вероятность того, что его поиск выведет на логово врага. Да и что могло направлять его в пути? Разве что слухи. Но, следуя слухам, искать Закольева на таком огромном пространстве было все равно что гнаться за ветром в раскинувшейся перед его глазами необъятной степи.
Месяц он петлял в этих краях наугад, не следуя никакому плану. Он побывал в Харькове, Полтаве, Киеве, расспрашивая каждого, кто соглашался с ним говорить. И по-прежнему почти ничего не знал о Закольеве и о его людях. Один лавочник-еврей слышал, будто банда казаков шла где-то поблизости, но обошла стороной их местечко и пошла куда-то дальше, на запад. Другие показывали ему совершенно в другую сторону. Один крестьянин со слов своего друга поведал ему о каких-то привидениях-невидимках, которые появлялись под покровом ночи, грабили и жгли, чтобы потом, как и положено духам, рассеяться с первыми лучами солнца.
Еще год прошел бесконечной вереницей дней, в которых надежда загоралась с первыми лучами солнца и гасла с каждым закатом. К августу 1894 года Сергей, утирая капли пота, густо усеявшие его загорелый лоб, мечтательно вспоминал о зимних снегах. Дикарь, ставший от жажды еще раздражительнее, то закусывал удила, то опускал голову в поисках малейших следов воды. Лето прошло в таких же скитаниях, как и весна.
Той осенью Сергей встретил в степи свои двадцать два года, кочуя от одного еврейского местечка к другому. Пару раз ему встречались сгоревшие и разоренные селения - но никаких четких следов, никакого явственного знака о том, кто мог это сделать и где их искать. Может, и прав был тот крестьянин - с тем же успехом он мог бы гоняться за ночными призраками.
Летом Сергей располагался на ночлег прямо в степи, под открытым небом. Но теперь, с ранними осенними заморозками приходилось проситься на постой к случайным людям, которые соглашались пустить его с Дикарем ночевать в конюшне.
Пришел декабрь. Отметив на своей карте еще одно селение, сожженное грабителями, и поставив точки в тех местах, которые, по слухам, тоже подверглись нападению, Сергей рассчитывал получить хотя бы приблизительный маршрут движения банды. Но в получившемся рисунке не было никакого осмысленного порядка. Чтобы от отчаяния не опустились руки, он решил просто ехать вперед, куда глаза глядят. Ничего другого ему не оставалось.
Возле Винницы его застиг первый настоящий буран. Уже ближе к Южному Бугу случайный попутчик сообщил ему, что умер царь Александр Третий и теперь на престоле его сын, Николай Второй. Но для Сергея это мало что значило. Он был полностью поглощен своей охотой за призраками, все остальное его мало интересовало.
К концу долгой зимы сомнения, которые он так долго держал под спудом, взорвались глубочайшей тоской, отравившей все в его жизни, даже саму цель его существования. Ведь он так старательно готовился. Дрался с бывалыми казаками. Столько сил и времени потратил на поиски Разина. Неужели же все то, чему он научился, пропадет впустую? Закольев оставался все так же недосягаем, как и тогда, три года назад, когда потерялся его след. Так что же, эти годы прошли зря? И сколько еще их будет, таких зряшных лет? - истязал себя Сергей.
Даже Дикарь теперь ступал как-то вяло, словно поддавшись настроению хозяина. И разогнать эту тоску были не в силах ни бледное зимнее солнце, ни трескучие морозы. Но Сергей, несмотря на угасшую надежду, ехал дальше, не разбирая пути, словно заблудившийся в снегопадах. Временами ему казалось, что он умер и незаметно для себя въехал на своем коне в царство мертвых. Вспоминая об Ане, он впервые за много лет плакал, сам не замечая своих слез.
Но весна пришла своим чередом, за ней - еще одно лето. Смена времен года принесла с собой тепло, если не надежду.
Как-то раз, уже в октябре, Сергей сделал привал в лесу неподалеку от одного маленького местечка. День выдался неспокойным и ветреным, а пасмурное небо грозилось вот- вот пролиться холодным дождем. Сергей, стреножив коня, отпустил его пастись. Сам же решил размять ноги после долгой езды и пройтись в соседнее селение, где, возможно, мог что-то разузнать и выйти на след - или хотя бы перемолвиться с кем-то словом.