Вы назовете в качестве необходимого "чего-то" – "объективное стремление к реализации способностей индивидов" (это концептуальное утверждение обосновано в цитированном учебнике) и подчеркнете, что это допущение не нуждается в добавках.
Обратимся к примеру более сложному, но решаемому тем же путем.
Внимание людей, пытающихся осмыслить ход истории России (и СССР) в 20-м столетии иногда обращается к тому факту, что правительство Германии давало деньги большевикам. Это бы ладно (ведь давали, а не брали), но делается вывод, что и сами события 17-го года навязаны России и направлены силами посторонними.
При осмыслении темы такого масштаба нельзя сослаться на кошку, как мы это делали выше, но методика построения собственной оценки этого факта может идти по тому же пути. То есть: если успехи большевиков обосновываются наличием у них каких-то денег, то почему деньги неизмеримо большие, которые были в руках сил антибольшевистских, не помогли тем силам?
Чувствуете? – мы не отрицаем полезность немецких денег для организации деятельности большевиков, но "вышибаем" из-под ног оппонента опору в его размышлениях, уводим путь рассуждений в сторону от денег. Как ранее – в сторону от лени, страха, жадности и т. п. И тем самым понуждаем оппонента к рассуждению более основательному – в котором Вы уже заняли верхнее положение.
Напомню, что мы с Вами не претендуем на владение "Истиной в последней инстанции".
Мы претендуем только на непротиворечивость в рассуждениях.
Мы никогда не против того, чтобы наш оппонент имел отличающиеся взгляды или мнения. Мы требуете одного: ответа на поднятые вопросы. Причем ответа – обязательно непротиворечивого.
С этой точки зрения мы подходим и к учениям мыслителей как мирового, так и домашнего масштаба: не оспаривая советов или идей Маркса, Ницше, Шопенгауэра, преподавателя, мудрого соседа, мы оцениваем только одно: помогают ли их рассуждения в поиске ответа на вопросы, которые интересуют нас и наших собеседников.
Рекомендованная интеллектуальная позиция, если Вы ею овладеете, и облегчит, и украсит Вашу борьбу с оппонентами. Вы освободите себя от необходимости реагировать на "многомудрые" построения оппонентов, не обижая их отказом или пренебрежением. А предложив всего лишь – с помощью их теорий ответить на затронутые вопросы.
Продолжим наше рассмотрение темы "причины социальных изменений".
Если в качестве такой причины допускаются законы и силы внеземные, Вы отметите, что возразить невозможно (кто может это знать, или кто может утверждать, что подобного воздействия нет!), но
теряется право и возможность каких-либо рассуждений вообще. Не нам, земным и грешным, обсуждать деяния богов, но стремление понять эти деяния – это другой вопрос, это "возвращение на землю" даже Верховной озабоченности. В этом, то есть в понимании, мы уже можем участвовать.
Вы укажете, что обращение к людям и только к людям позволит вам искать и находить ответы непротиворечивые на дела земные.
Допущение в качестве причины социальных изменений деятельности какой-либо особенной части людей – наиболее часто говорят о талантах, о "господствующих" в отличие от "подчиняющихся", о "властвующих" – практически снимается одним очень естественным вопросом (двумя вопросами в одном): эти люди ведут общество а) по пути, который обнаруживают и выбирают произвольно, опираясь только на собственную волю или даже каприз? или б) по пути, который прорисован объективным развитием общества, а они только видят, или даже просто чувствуют его раньше и лучше других, или вообще нечаянно для себя попали на путь, именно требуемый обстоятельствами места и времени?
Если Ваш оппонент поддержит версию "а", Вы обратите его (и окружающих) внимание на то, что поддержание массами отдельных капризов "властвующих индивидов" обеспечивали бы хаотическую картину истории человечества. А история эта совершенно явно имеет определенное направление (Вы способны обосновать это утверждение, но об этом – ниже).
Если же оппонент поддержит версию "б", Вы укажете, что, следовательно, готовность общества к изменениям создана и обеспечена не им (или ими). Общество уже изменилось фактически деятельностью массовой, а индивид – талант, пассионарий, вождь, мыслитель – мог только это быстрее других понять, или что-то подсказать, что-то возглавить, и за это достоин уважения и славы – но не он является причиной социальных изменений.
Принятие в качестве причин социальных изменений каких-либо "процессов": технических, энергетических, экономических, рационалистических и тому подобных внечеловеческих, даже надчеловеческих – допускает критику их по аналогии с рассмотренными выше "причинами" вроде страха и лени.
И тот, и другой ряд причин выдвинут вовне человеческой воли и интересов, не нуждается во мнении людей и – вот это очень забавно - часто даже противоречит интересам людей. Практически во всех случаях защитники этих внечеловеческих "причин" выражают недовольство реальными людьми. Подобно Артуру Шопенгауэру, они готовы назвать несовершенства и трудности реальных обществ расплатой за грехи человеческие, расплатой за то, что люди ведут себя "не так", – но тем самым Ваши оппоненты как бы выводят себя из спора: "неправильное". "греховное" поведение людей явно преобладает в мире, который "должен бы" (?) руководиться и направляться силами положительными (?), то есть теми, которые данный оппонент защищает (для Шопенгауэра это – мировая воля)
Напомню еще раз: Ваше главное дело – указать на ошибки и противоречия оппонента. Не спешите высказывать свое мнение по вопросу – иначе Вы предоставите оппоненту возможность указания на Ваши ошибки. Свое мнение Вы скажете лишь в том случае, если Вас специально об этом попросят
Что касается направления социального развития, Вам необходимо учесть, что все перечисленные выше мнения о нем (вверх, вниз, по кругу, по синусоиде и т. д.) в какой-то мере обоснованы:
– Много что роднит людей и общества дней наших и давно прошедших. (Как бы отсутствуют изменения).
– Можно назвать регрессом тот факт, что растет по мере развития обществ количество параметров, по которым возможно неравенство между людьми или возникновение взаимной зависти.
– В истории любого общества наблюдаемы циклы, или некоторые периоды чередования больших и меньших темпов развития, чередующихся с периодами застоя.
Но Вы укажете собеседникам, что есть параметр в характеристике общественной жизни, важность которого во все времена человеческой истории невозможно отрицать. Этот параметр -
количество и качество условий реализации способностей массового человека
Во-первых, этот параметр безусловно растет во всех обществах – где-то и когда-то быстрее и явнее, где-то и когда-то медленнее и не так явно.
Во-вторых, оценка этого параметра как основного и главного для человеческих обществ делает возможным непротиворечивое понимание всех основных социальных процессов, а также психологического состояния составляющих общества индивидов.
Вы имеете полное основание утверждать, что человечество прогрессирует, поскольку растет в нем это "количество" и повышается соответствующее "качество".
Ваш оппонент может по-разному относиться к Вашей позиции, но возразить не сможет. Тем более, что результат всечеловеческого исторического движения у всех перед глазами, волнует также всех – но очень многим представляется совершенно непонятной сущность этого результата. А Вы – учитывая все, что было сказано выше по тексту, – сможете дать непротиворечивую трактовку наблюдаемым всеми социальным явлениям.
Результат исторического развития
В современном – глобальном – социуме происходят процессы, захватывающие по своим масштабам и по той откровенности их, ясности, которая поневоле привлекает к ним внимание.
Во второй половине 20-го столетия было достигнуто наглядное и мощное увеличение количества условий и возможностей для "массового" гражданина наиболее благополучных стран (из так называемого "золотого миллиарда") реализовать свои способности. Две социальные реальности обязаны своим возникновением этому факту. Первая из них та, что жители этих стран начали ориентировать свои жизненные планы и выбирать для себя такую социально – значимую деятельность, которая позволяет им наиболее полно реализовывать свои способности, то есть заниматься трудом более квалифицированным и интересным. Резко и явно снизилось согласие жителей этих стран заниматься трудом тяжелым и неиндивидуализированным. В то же время промышленность, строительство, транспорт этих стран по-прежнему нуждаются в соответствующих работниках – что объективно создает запрос на них, ориентированный вовне национальных границ.
Соответственно вторая глобальная социальная реальность наших дней – массовая миграция людей из стран менее развитых в страны более развитые, на рабочие места, игнорируемые местными жителями.
Обозначенные выше две реальности можно назвать фундаментальными, базовыми – на том основании, что они вызывают к жизни уже целый ряд процессов как бы "дочерних".
В странах благополучных, давших своим гражданам в ходе длительного исторического развития возможность и осознания, и реализации своих индивидуальностей, столкнулись с проблемой растущего разобщения людей, усиливающейся дезинтегрированностью своих обществ. Принципиальной новизны или теоретической неожиданности здесь, конечно, нет. Во всю историю человеческих обществ факт индивидуализированности людей воспринимался как первая и главная помеха их же единению (то есть их общественности). Все рассуждения социальных мыслителей базировались на необходимости ограничения – а еще лучше – запрета – индивидуальностей и подчинения всех чему-то одному: старшему в роде, самому сообществу, той или иной идее. А уж религиозная мысль принципиально и обязательно подчиняет всех поголовно одному Высшему Существу.
В этом смысле вся история представляет собою процесс освобождения человека от ограничений внешних для него, а конец века 20-го как раз и является началом того исторического периода, в котором, казалось бы, такое освобождение стало уже наглядным. Но и – стало также наглядным для всех, что индивиды труднее могут быть собраны воедино, что для них исчезает понятие авторитета. Признавая за каждым право на индивидуальность и непохожесть, мы теряем основания для уважения даже этой самой индивидуальности – поскольку мое неуважение соседа тоже ведь является проявлением моей индивидуальности и должно бы если уж и не уважаться, то допускаться.
В то же время гастарбайтеры (это немецкое выражение приобрело уже права гражданства в России), откровенно желанные, но на местах труда низового, и поначалу даже лично не претендующие на какие-то особые возможности именно реализации своих индивидуальностей, – не могут не быть индивидуальностями. И потому создают хозяевам страны два рода новых трудностей: а) свою внерабочую жизнь они желают вести по-своему, что в принципе может очень резко отличаться от обычаев и симпатий хозяев, и 2) находясь в стране с большим количеством условий реализации своих способностей, гости, естественно, также формируют стремление пользоваться этими условиями, особенно во втором и далее эмигрантском поколениях. Они перестают хозяевам "помогать", а начинают конкурировать, то есть тоже избегают в обществе места труда "низового".
По поводу совершенно аналогичной ситуации Лев Николаевич Толстой сказал: "все смешалось в доме Облонских". "Гастарбайтер" в семействе Облонских, гувернантка, существовала в доме для выполнения определенных работ и снятия с хозяев определенных забот. Однако, она оставалась женщиной, и в "конкурентной борьбе" за женское место в сердце хозяина победила свою хозяйку. Вот оно все и "смешалось". Кстати, в наше время нечто совершенно уж то же, что в романе Льва Николаевича, произошло в Болгарии: болгарки выступали с организованным протестом против допуска в страну работниц из бывших советских республик, – по той же именно причине, то есть в защиту своих прав сугубо женских.
Вслед за двумя фундаментальными процессами, обозначенными выше, или, как говорят, в ответ на исторический вызов, обусловленный этими процессами, правительства задумываются над решением также двух проблем: 1) на чем основывать, или какими мерами крепить единение и согласованность поведения людей, "разбегающихся" по своим индивидуальностям, и 2) как согласовать, и тем более сочетать служение демократическим ценностям, даже защиту их в обществах вполне демократических (принципиально исключающих дискриминацию любого рода), с явным – иногда до трагизма, – нежеланием людей смешиваться, нежеланием их ни терять свою национальную или расовую идентичность (со стороны "гостей"), ни даже признавать право "других" быть другими (со стороны "хозяев").
Процессы, внешне кажущиеся собственно-молодежными, а также процессы собственно-литературные, собственно-религиозные, вообще какие-нибудь "собственные" и на первый, поверхностный взгляд кажущиеся узко-частными, вроде отношения к образованию, уровня преступности, уровня молодежной суицидности, роли и места традиций, противостояния глобалистов и антиглобалистов и тому подобное – все поддаются адекватному осознанию при опоре на то понимание причин и направления изменений в обществах, которое обозначено на этих страницах.
Иерархия ценностей
Мы называли так рекомендацию № 5, но здесь рассмотрим подробнее этот ракурс диспутов и споров. В наше историческое время, в эпоху постиндустриальную (ее много еще как называют, желая подчеркнуть именно историческую новизну, не всегда и не всеми понимаемую адекватно) любой и каждый человек гордо ощущает свое право быть индивидом, свое право ни на кого не равняться и самостоятельно определять, что ценно больше, а что меньше для него лично (а мнение остальных безразлично).
Забавно здесь то (при случае укажите на это оппонентам), что ценность или идею, выбранную лично для себя (подчеркивая именно ее особенность и единичность), человек торопится довести до всех, противопоставить всем, сообщить всем о своей "оригинальности" и "независимости" (как бы забывая, или игнорируя тот факт, что "другие" имеют те же стремления).
Легче всего реализовать свою оригинальность, порицая ценности традиционные и всеобщие. Массу примеров низвержения традиционных ценностей, осмеяния их, глумливого противопоставления им ценностей не столько каких-то других, сколько просто противоположных традиционным, мы встречаем в литературе. Так, например, Генри Миллер на первой странице своего романа "Тропик Рака" характеризует свое произведение следующим образом: "Это не книга…Это затяжное оскорбление, плевок в морду Искусству, пинок под зад Богу, Человеку, Судьбе, Времени, Любви, Красоте…всему, чему хотите". Российский писатель Виктор Ерофеев в предисловии к подборке новелл, которую он озаглавил "Русские цветы зла", в качестве общей для авторов подборки характеристики утверждает: "Новая русская литература засомневалась во всем без исключения: в любви, детях, вере, церкви, культуре, красоте, благородстве, материнстве, народной мудрости… Любое чувство, не тронутое злом, ставится под сомнение."
Как видим, тексты Г. Миллера и В. Ерофеева в этой части вполне совпадают.
Упомянутое "новое время" В. Ерофеев измеряет "с середины 70-х годов" (это именно начало эпохи постиндустриальной – по Д. Бэллу). Текст Г. Миллера моложе на 40 лет, – но вот слова В. Набокова (из "Лолиты") также середины 30-х годов: "Мне представлялись реально ее тяжелые бедра, округлые колени, роскошная грудь и все остальные черты того плачевного и скучного, именуемого "красивая женщина".
Примеры аналогичных "ниспровержений" можно множить. Они встречались и прежде – в историческом "прежде", вроде "глупой Луны на глупом небосклоне" – слова Евгения Онегина (да еще по поводу молоденькой девушки), так что одновременно были "развенчаны" и Луна с небесами, и девичья красота. Так же точно у Набоковского Себастьяна Найта "созерцание звезд вызывает тошноту и брезгливость". Примеров масса, только – если во времена Онегина и даже Набокова с Миллером (это 30-е годы XX-го столетия) подобным образом оригинальничали редкие индивидуалы (тогда еще не наступила эра модернити, или постиндустриальная), сегодня опровержение традиций, особенно в молодежной среде, просто стало модным и частым. Я готов даже утверждать, что всякий читатель этих страниц уже встречался с этой темой в собственной практике разговоров. Ну, и как же себя вести?
Вы не забыли? – мы всегда стремимся победить в споре, а болтунов и циников – остановить.
Первое, что необходимо понимать и знать твердо – все и любые ценности выработаны людьми (и никем больше) в ходе их социального существования и в ответ на нужды такого существования. Соответственно, в процессе социального же развития некоторые ценности могут переставать быть ценностями, могут появляться ценности новые. Да и Г. Миллер перечислил (см. выше) далеко не все. Существуют еще и такие ценности, как Здоровье, Сила, Успех, Власть, Достоинство личности. Обратите внимание на то, что этому набору ценностей ни Миллер, ни авторы сборника Ерофеева, ни Онегин с Набоковым, ни – как заранее можно предположить, – Ваши будущие оппоненты не дают "пинка под зад". Это – ясно всем – просто физически опасно,(могут дать сдачи те, кто обладает здоровьем, силой, властью). И вот тут – основание Вашей позиции во всех подобных разговорах, а также при осмыслении и оценке литературных произведений и интеллектуальных "платформ", подобных уже названным.
Дело в том, что, сохраняя для "себя – любимого" ценности Силы, Успеха и Власти (ценности хотя и традиционные, но ни в коем случае не отрицаемые), "ниспровергатель" прямо нуждается в том, чтобы окружающие придерживались ценностей Добросердечия, Миролюбия, Любви, Красоты. И, кстати, даже само высокомерие их по отношению к ценностям "нежным", если озвучивается, то всегда в поиске именно силы и власти: авторитета, признания окружающими, женского внимания, вообще как элемент демонстрации силы (пусть даже только интеллектуальной), элемент "красования" и в надежде, что к нему-то отнесутся с уважением, вниманием, доверием – то есть со "слабостью"
Интереснее и социально важнее разговор на эти темы с людьми молодыми, думающими (как у Маяковского) "делать жизнь с кого". Начитавшись авторов "современных" (в Ерофеевом смысле этого слова), воспитанные в атмосфере критики, даже ниспровержения ценностей недавнего исторического прошлого, молодые люди просто теряют жизненные ориентиры и, отрицая на словах Любовь, Верность, Честность, право души на трепет и содрогание – внутренне жаждут защиты и подтверждения именно этих ценностей.