Он все способы и средства, какие только может изобрести, употребляет на то, чтобы душу расстраивать: наводит излишние страхования на сердце, увеличивает изнемогание души, не дает душе сохранить должные расположения и усладиться как следует ни на исповеди, ни при святом причастии, ни в молитве, но делает то, что она все это проходит без смиренного дерзновения и любви, страшливо и со смущением, делает, что душа оскудение религиозных чувств и лишение внутренней сладости, какие нередко случаются во время молитвы и других духовных упражнений, принимает с безнадежной скорбью, внушая ей, что такое оскудение не для ее блага попущено Богом. Но что значит, что все ее дела и труды ни к чему не ведут и что потому лучше бросить все это. И через это доводит ее наконец до такого великого смущения и безнадежия, что она и в самом деле начинает думать, будто все, что ни делает, бесполезно и бесплодно, и что Бог забыл ее совершенно и оставил. Но тут явная ложь. Пусть испытывает душа сухость и оскудение религиозных чувств и сладости духовной, но она, несмотря на то, может делать всякого рода добрые дела, следуя простой вере и вооружась святым терпением и постоянством. Впрочем, чтобы тебе лучше это понять и чтобы не послужило тебе во вред, если Богу благоугодно будет для твоего блага попустить в тебе или послать тебе такое оскудение духовного чувства и сладости, я изложу в следующей главе, какие блага происходят от смиренного терпения, какое показывает кто во время сухости и охлаждения сердца – да научишься не терять душевного мира и не быть поглощаему скорбью, когда придется тебе пострадать это ли или другое какое смутительное приражение помыслов и страстных движений.
Глава двадцать четвертая
Не должно смущаться оскудением духовных чувств и другими внутренними искушениями
Хотя в седьмой главе я уже говорил о сухости и охлаждении сердца и об огорчении, какое испытывает от того душа, но и теперь еще скажу нечто, что там не досказано, именно, что много пользы доставляют душе такое огорчение и сухость сердца или оскудение духовной радости и сладости, когда принимаем их и переносим со смирением и терпением. И если б человек знал наперед эту пользу, то, несомненно, не тяготился бы и не огорчился, когда случилось бы ему испытать такое состояние. Так как тогда он не считал бы этого горького оскудения внутренних духовных утешений знаком неблаговоления Божия, а видел бы в нем дело особенной к себе любви Его и потому принял то с радостью, как великую милость Божию.
Уже то одно не чуждо утешения, что такие состояния испытывают преимущественно такие лица, которые с особенною ревностью предаются на служение Богу и с особенным вниманием стараются избегать всего, что может оскорбить Его, и испытывают не в начале своего обращения к Богу, а уже после того, как довольно поработают Ему, когда довольно очистят сердце свое священною молитвою и сокрушением, когда восчувствуют некую духовную сладость, теплоту и радость и когда вследствие того положат всецело посвятить себя Богу и уже начнут это дело. И не видим, чтобы грешники и те, которые преданы суетам житейским и мирским, испытывали что подобное и подвергались таким искушениям. Из этого ясно видно, что эта горечь – честная и драгоценная трапеза, к которой Бог приглашает своих любимцев на угощение, и хотя она во время вкушения не так приятна, однако приносит нам многую пользу, несмотря на то, что это не видится, когда вкушаем ее. Так как душа, находясь в состоянии такой сухости, вкушая эту горечь и страдая от таких искушений и помыслов, о которых одно воспоминание приводит в трепет, отравляет сердце и совсем почти убивает внутреннего человека – находясь, говорю, в таком состоянии, душа научается не доверять себе и не полагаться на свое благонастроение и приобретает истинное смирение, которого так желает от нас Бог; к тому же воодушевляется взыскать теплейшей любви к Богу, тщательнейшего внимания к своим помыслам и сильнейшего мужества к перенесению таких искушений без вреда и выходит из этой борьбы с чувствами навыком приученными к различению добра и зла, как сказал св. Павел (см. Евр. 5, 14); хотя, повторю опять, она, не видя этих сокровенных благих плодов, смущается и бежит сказанной горечи, т. к. не желает и малое время пребыть без вкушения духовных утешений и без них всякое другое упражнение духовное почитает временем, напрасно потерянным, и трудом бесплодным.
Глава двадцать пятая
Всякие искушения во благо нам посылаются
Чтобы понятнее было тебе, как всякие вообще искушения посылаются Богом на пользу нам, прими во внимание, что скажу. Человек, по влечению растленного естества своего, горд, славолюбив, любит показность, крепко стоит за свои мысли и решения и желает всегда быть крепко ценим всеми, гораздо выше, нежели он есть на самом деле. Такое самоценение и самомнение крайне пагубно в деле духовного преуспеяния, так что одной тени его достаточно, чтобы не дать человеку достигнуть истинного совершенства. Почему человеколюбивый Отец наш небесный, премудро помышляя о всех нас, особенно о тех, кто искренно предал себя на служение Ему, искушениями, каким попускает найти на нас, поставляет нас в такое настроение, в коем легко можем избежать страшной опасности от этого самоценения и почти вынужденно дойти до истинного смиренного себя познания: так сделал Он со св. апостолом Петром, попустив ему трижды отвергнуться Его, чтобы он познал немощь свою и перестал надеяться на себя самого, и со св. Павлом, на которого после того, как восхитил его до третьего неба и открыл ему Божественные свои неизреченные Таинства, наложил некое докучливо-тягостное искушение, чтобы он, нося в себе такое указание на свое бессилие и ничтожество, преуспевал смирением и хвалился только лишь немощами своими и чтобы это величие откровений, каких сподобился он от Бога, не ввело его в превозношение, как сам он о себе свидетельствует: чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился (2 Кор. 12, 7).
Итак, Бог, движимый состраданием к этой несчастной беззаконной склонности нашей (высоко всегда о себе думать), попускает, чтобы на нас разными путями находили искушения, нередко очень тяжелые, чтобы мы, познавая немощь свою, смирялись. В этом Господь являет вместе благость Свою и премудрость, так как тем, что кажется наиболее вредоносным, наибольшую доставляет нам пользу, потому что смиряет, смирение же более всего потребно и благотворно для нашей души. Если таким образом все искушения даются для научения смирению, то следует, что и раб Божий, чувствующий в сердце своем сказанные горькие состояния – сухость, безвкусие духовное, оскудение духовных утешений – испытывает это, чтобы научился смиряться, подумав, что так бывает с ним по грехам его, что невозможно, чтобы кто-нибудь имел столь скудную всем душу, как он, и чтобы кто-нибудь работал Богу с такой холодностью, как его душа, и что такие состояния находят только на тех, которых оставляет Бог, а следовательно, и он оставлен, и оставлен заслуженно. От таких смиренных помыслов порождается вот какое благо: что тот, кто прежде думал о себе, что он – нечто, и нечто очень важное, теперь, по испытании горького врачевства, посланного ему свыше, начинает думать, что он наигрешнейший человек в мире, недостойный даже имени христианина. И поистине, никогда он не пришел бы к такому уничиженному мнению о себе и в такое глубокое смирение, если б не понудили его к тому эти особенные искушения, эта великая скорбь и горечь сердца, которые потому великая милость, Богом оказываемая в этой жизни душе, смиренномудренно Ему себя предающей, чтобы Он, как Ему благоугодно, исцелил ее такими врачевствами, какие один Он совершенно знает и находит необходимым для ее оздоровления и приведения в доброе состояние.
Кроме этого плода, приносимого душе сказанными искушениями через оскудение духовных утешений, бывают от этого и другие многие плоды. Сокрушенный такими внутренними тяготами прилагает все усилия, чтобы прибегать усердно к Богу за взысканием скорой помощи от Него, старательно делает все, почитаемое пригодным к уврачеванию душевной скорби и прогнанию горечи сердца и, чтобы избавиться на будущее время от такого душевного мученичества, полагает твердое намерение идти путем духовной жизни со всем вниманием к движениям сердца, избегая даже тени греха и всякой, даже легкой, неисправности, могущей отдалить его от Бога и Бога от него, каким бы то ни было образом. Таким образом, эта скорбь, которую он считал столь противной его целям и вредительной, бывает после этого для него жалом, позбуждающим искать Бога с большей теплотой и с большим рвением удаляться от всего того, что находит несообразным с волей Божией. Коротко сказать – все скорби и мучения, какие претерпевает душа во время внутренних искушений и оскудения духовных утешений и сладостей, не что другое, как устрояемое любовью Божией очистительное врачевство, которым очищает ее Бог, если она со смирением и терпением переносит их. И, несомненно, они уготовляют таким терпеливым страдальцам венец, стяжеваемый только посредством их, и венец тем более славный, чем болезненнее бывают мучения сердца, претерпеваемые во время их.
Из этого явствует, что не следует нам крайне смущать и мучить себя, как по причине других искушений внешних, находящих на нас, так и по причине сказанных искушений внутренних, как делают те, которые мало имеют опытности в этом отношении и то, что происходит от Бога, почитают происходящим от диавола или от своих грехов и несовершенства своего; знамения любви Божией признают знамениями Его гнева, благодеяния и дары относят к бичам и ударам, наносимым по крайнему Его на них негодованию; все, что ни делали и ни делают, почитают излишним трудом, ничего не заслуживающим, и претерпеваемую ими потерю – не имеющею врачевства. Так как если б они верили, что от таких искушений никакого не бывает ущерба в стяжании добродетели, а напротив, великое их приращение, когда душа принимает их со смирением и переносит с благодарностью, и если б верили, что они от устроительного Божиего к ним благоволения, то не смущались бы крайне и не теряли сердечного мира от того, что подвергаются таким искушениям, испытывают неуместные и срамные помыслы и бывают сухи и хладны во время молитвы и других упражнений духовных. Но скорее смиряли бы тогда души свои пред Богом и полагали в сердце своем решение во всяком деле исполнять волю Божию, так как только таким образом Бог желает быть угождаемым в мире этом, и всячески старались хранить себя мирными и покойными, принимая все случающееся как от руки небесного Отца, от которой исходит и эта горькая чаша, которую они испивают в настоящее время. Так как пусть и от диавола бывает какое искушение, или от людей, или по причине грехов, но всячески оно зависит от Бога и Им посылается во благо нам и отвращение какого-либо большого искушения.
Глава двадцать шестая
Врачевство против смущения какими-либо легкими погрешностями и слабостями
Если случится тебе впасть в какое-либо простительное погрешение делом или словом, именно – обеспокоиться какой-либо случайностью или осудить, или услышать, как осуждают другие, или поспорить о чем, или испытать движение нетерпения, суетливости и подозрения других, или понебречь о чем, то не следует крайне смущаться или скорбеть и отчаиваться, помышляя о том, что ты сделал, тем более прилагать к тому печальные думы о себе, что, верно, тебе никогда не освободиться от таких слабостей или что сила твоего произволения работать Господу слаба или что ты не как следует шествуешь путем Божиим, при всяком подобном случае обременяя душу свою тысячами и других страхов от малодушия и печали.
Так как что отсюда выходит? То, что ты стыдишься предстать пред Богом с дерзновением как оказавшийся неверным Ему, напрасно тратишь время на рассматривание, сколько времени пробыл ты в каждом погрешении, сосложился ли с ним и возжелал его или нет, отверг ли такой и такой помысл или нет и подобное. И чем больше мучаешь себя так, тем больше увеличивается в тебе расстройство духа, туга и нехотение исповедаться. Но и когда пойдешь на исповедь и исповедуешься со смутительным страхом, и после исповеди опять не находишь покоя, так как тебе кажется, что не все сказал. И живешь ты таким образом жизнью горькою, неспокойною и малоплодною, напрасно тратя много времени. И все это происходит оттого, что мы забываем о своей естественной немощи и выпускаем из виду, как следует душе относиться к Богу, именно – что когда душа впадает в какое-либо простительное и несмертное погрешение, то ей следует со смиренным покаянием уповательно обращаться к Богу, а не томить себя излишнею о том печалию, тугою и горечью.
Говорю это о простительных согрешениях: ибо только в них уместно падать душе, восприявшей строгую жизнь, нами здесь изображаемую. Мы обращаем здесь речь свою к тем, которые живут духовною жизнью и деятельно ищут преуспеяния в ней, всячески избегая грехов смертных. Для тех же, которые живут не строго, а как случится, не тревожась, если и смертным грехом оскорбят Бога, потребно другое слово. Не для них сказанное перед этим врачевство. Им надлежит глубоко скорбеть и горько плакать, строго всегда обсуждать свою совесть и исповедовать без жаления себя все грехи свои, и никаких не должны они по нерадению лишать себя средств, необходимых к уврачеванию и спасению их.
Покаяние всегда должно быть воодушевлено и проникнуто крепким упованием на Бога и при легких каждодневных падениях, а тем более при более тяжких погрешениях, чем обычные, в которые падает иногда и усердный раб Божий по попущению. Так как покаянное сокрушение, которое только мучает и грызет сердце, никогда не восставляет души в благонадежное настроение, если не бывает соединяемо с твердым упованием на милосердие и благость Божию. Такое упование непрестанно должно исполнять сердца ревнующих достигнуть высших степеней христианского совершенства. Оно оживляет и приводит в напряжение все силы души и духа. Но многие вступившие на путь духовной жизни, не заботясь о нем, останавливаются в своем течении сердцем расслабленным, не подвигаясь вперед, за что негожими бывают к получению благодатных благ, которые разместил Господь на этом пути, и которых обыкновенно сподобляются одни ревнители, с неослабным усердием стремящиеся по нему все вперед и вперед.
Особенно же испытывающие какую-либо тревогу сердечную или какое-либо недоумение, или раздвоение совести своей должны обращаться к своему духовному отцу или к другому кому опытному в деле духовной жизни, сопровождая это уповательной молитвой, чтобы Господь открыл через них и подал успокоительное разрешение недоумений и смущений и затем совершенно успокаиваться на их слове.
Глава двадцать седьмая
Смущенному тотчас надо восстановить душевный мир
Всякий раз, как впадешь в какое простительное погрешение, хотя бы то тысячу раз случилось на день, как только заметишь то, не мучь себя и не трать времени напрасно, но тотчас смирись и, сознав немощь свою, обратись уповательно к Богу и воззови к Нему из глубины сердца: "Господи, Боже мой! Я сделал это потому, что уж я таков, что от меня ничего другого и ожидать нельзя, кроме таких погрешений или чего-нибудь и больше того, если благодать Твоя не поможет мне, оставя меня с одним собою. Сокрушаюсь о сделанном особенно потому, что не отвечаю исправностью жизни Твоим о мне попечениям, но все падаю и падаю. Прости мне и дай мне силу не оскорблять Тебя более и ни в чем не отступать от Твоей воли. Ибо я усердно желаю работать Тебе и благоугождать и во всем быть Тебе послушным". Сделав это, не томись думанием, простил ли тебя Бог. Господь близко и внемлет воздыханиям Своих рабов. Успокойся же в этой уверенности и, успокоившись, продолжай обычные занятия, как бы с тобой ничего не случилось.
Так тебе не один раз поступить должно, но если нужно – сто раз и каждую минуту, и в последний раз с таким же совершенным упованием и к Богу дерзновением, как и в первый. Действуя так, ты будешь воздавать великое чествование беспредельной благости Бога, Которого всегда должен ты созерцать беспредельно к нам благоутробным. Вследствие этого ты непрестанно будешь преуспевать в своей жизни и все подвигаться вперед, не теряя напрасно времени и труда.
Охранять свой внутренний мир при впадении в указанные выше погрешения можешь ты, поступая еще и так: с внутренним действием сознания своего окаянства и смирения своего перед Богом подвигнись и на теплое воспоминание великих милостей, тебе лично явленных Богом, и тем, оживив в себе любовь к Нему, расположи себя к благодарению и славословию Его, и самым делом возблагодари и восславословь Его из глубины души. Поскольку благодарение и славословие Бога – самое высшее проявление живого союза нашего с Богом, то плодом твоего падения, если разумно к нему отнесешься, будет с помощью Божией большее возвышение твое к Нему. Это следовало бы принять во внимание тем, которые слишком смущаются и мучаются при малых погрешениях, чтобы увидеть, как велика слепота их в этом случае и как они сами себе вредят по своей нерассудительности.
Для них, собственно, и делаем мы последнее указание, дающее в наши руки ключ, которым душа отверзает великую духовную сокровищницу и в короткое время может обогатиться благодатью Господа нашего Иисуса Христа, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение со безначальным Его Отцом и Святым Духом, ныне и во веки веков.
Аминь.
Примечания
1
Составлено старцем Никодимом в рукописи, которой он пользовался.
2
В церковнославянской Библии – мраволев, т. е. муравьиный лев.
3
Мина – древняя монета, упоминаемая в Евангелии (Лк. 19, 11–27).