Эта работа наставником может быть настоящей прогулкой по натянутому канату. Не имеет значения, что для пробужденного ума экстравагантные подарки - это просто жесты признания и приятия. Мы все видим мир через свои фильтры, поэтому жадность, испорченность и сексуальная невоздержанность ожидаемо проецируются на духовного наставника. Из этих соображений я никогда не должен терять бдительность в отношении себя. Мне нельзя флиртовать с девушками, выражать восхищение красивыми машинами, делать случайные намеки на секс, наркотики и рок-н-ролл или рассказывать колоритные истории из времен моей юности.
Изначально я покупал этот дом в надежде зажить тихой, мирной, уединенной жизнью. Хотя смехотворность этого плана стала очевидной уже давным-давно, факт остается фактом: мне хочется иметь возможность жить здесь и дальше. Я не хочу, чтобы меня смыло отсюда на волне какого-нибудь отвратительного скандала, родившегося из местных слухов. И я, и эта группа странных людей, которые притягиваются ко мне, - чужие для этих краев. Мы пересадили сами себя в чей-то чужой сад, и, я думаю, нам важно оставаться дружелюбными, уважительными и принимающими небольшие меры предосторожности ради поддержания долговечной гармонии.
С другой стороны, я не стану плохо спать из-за подарков, репутации и всего такого. Все само о себе позаботится, а если нет, то позаботится Сонайя.
Так вот, в последнее время нам дарят все больше книги и живые цветы, а раньше это могло быть что угодно: фигурки индийских божеств, нефритовые украшения, растения, компакт-диски, ювелирные украшения, колоды Таро, картинки на стену, свечи, благовония, футболки, пища, вино, золотые рыбки, барабаны, шаманские приспособления для вызывания дождя, музыкальные инструменты австралийских аборигенов, китайские колокольчики, видео, сладости, свежая выпечка. Люди подносили мне или этому дому что угодно. Разумеется, никакого применения всему этому не находилось. Мы не смогли бы выставить напоказ каждую вещь, иначе это место превратилось бы в нью-эйджевскую лавочку со старьем. Мы бы не смогли ни съесть всю эту пищу, ни найти помещение для всех этих растений, ни надеть на себя все эти аюрведические ожерелья, поэтому я предложил Сонайе решить проблему, распространив информацию, что тем, кто чувствует необходимость сделать подарок, следует ограничиться книгой или цветами. Конечно, это решило проблему лишь частично, потому что теперь мы получали десятки экземпляров любой книги, которая оказывалась в топе изданий, посвященных духовности. Будь я практичнее, то открыл бы перед домом маленький книжный магазин и цветочную лавку и продавал бы подарки сами дарителям, чтобы они могли прийти не с пустыми руками и обеспечить дальнейшие продажи.
Интересно, сколько экземпляров этой книги я получу в подарок? ( Шутка, ребята. Не надо ).
Живые цветы - это хорошо, особенно зимой, когда наш собственный сад ничем таким не радует. Практически в каждой комнате дома всегда стоят свежие цветы, и это добавляет дому жизнелюбия, за что я постоянно чувствую признательность. Мы предпочитаем живые срезанные цветы растениям в горшках, потому что через неделю их можно выбросить. С растениями в горшках нам пришлось бы нянчиться несколько месяцев, пока они расцветут.
Прямо сейчас я занят поисками конкретного отрывка и, думаю, он обнаружится в одной из библиотек наверху. Я фанат трансперсональной психологии вообще и д-ра Станислава Грофа в частности. Я прохожусь по подборке его книг и довольно быстро нахожу главу, где описывается мистическое переживание, о котором я размышлял:
Это экстатическое состояние, характеризующееся исчезновением границ между субъектом и объективным миром, с последующим чувством единства с другими людьми, природой, всей Вселенной и Богом. В большинстве случаев этот опыт бессодержателен и сопровождается видениями бриллиантово-белого или золотого света, радужными сполохами или замысловатыми узорами, напоминающими перья петушиного хвоста. Оно, однако, может быть связано и с архетипическими видениями богов или божественных персонажей из различных культур. ЛСД-субъекты по-разному описывают это состояние, основываясь на своем образовании и мировоззрении. Они говорят о космическом единстве, божественном трепете, космическом сознании, единстве с Богом, слиянии с Атман-Брахман, самадхи, сатори, мокше или о гармонии сфер.
Это лучшее описание такого переживания из всех, что мне попадались. Я забрал книгу, устроился с ней в своем большом уютном кресле в комнате с телевизором, включил лампу и продолжил читать.
Лично для меня отличие просветления от мистицизма не представляет особого интереса. Я точно знаю, что такое просветление, и имел достаточно близкое знакомство с мистицизмом. Проблема - вечная моя проблема - в том, как это выразить. Если бы мне не приходилось это объяснять, то я не тратил бы времени и не прилагал усилий, исследуя вопрос. А я потратил на это время. Я провел тысячи часов, уткнувшись носом в каждую духовную, нью-эйджевскую, метафизическую или эзотерическую книгу, которую вы сможете назвать, а также немногие религиозные и философские книги, используя все эти знания для подпитки неугасимого внутреннего пламени. Я помешался на этих штуках, когда это было нужно для моего путешествия, но теперь все позади и мой непреходящий интерес к теме продиктован лишь тем, что передо мной стоит трудная задача объяснить это другим людям. Я наслаждаюсь общением с умами, которые смогли лаконично выразить эти сумасшедшие противоречия. Тем паче, что их крайне немного.
Конечно, самадхи, описываемое Грофом, - самое прекрасное и глубокое переживание, которое только может надеяться испытать человек, но в контексте духовного пробуждения оно вызывает второстепенный интерес. Я хотел бы справляться с этими двумя темам лучше для того, чтобы, как я уже говорил, иметь больше возможностей для исправления склонности идущих по "духовному пути" гнаться за одним и называть это другим. Каждый хочет сияния, блаженства и единства с божественным, и каждый, судя по всему, верит, что духовное просветление - это когда ты погрузился в божественное столько раз, что навсегда изменил свой духовный оттенок.
В 1975 году в "Нью-Йорк Таймс Мэгэзин" вышла статья под заголовком "Мы нация мистиков?", где рассказывалось об исследовании, согласно которому сорок процентов респондентов сообщили, что в разное время своей жизни испытывали чувство бытия, "очень близкого к мощной духовной силе, которая, казалось, вынимает их из самих себя". В заключении статьи говорилось, что "в американском обществе подобные мощные, всеподавляющие, неописуемые переживания чрезвычайно распространены, почти повсеместны".
Это, безусловно, совпадает с моими собственными взглядами по этому вопросу. Если я чему-то и удивлен, так это столь низкому проценту сообщивших о переживании. Но даже если всего лишь сорок процентов американцев могут заявить о своих мистических переживаниях, о каком непреходящем трансформирующем воздействии этих переживаний можно говорить? Либо мы совершенно точно никакая не нация мистиков, либо трансформация, приписываемая встрече с божественным и/или преодолению эго, является мистической в какой-то малозначительной и не вызывающей никаких последствий степени, особенно с учетом того, что влияние переживания со временем проходит.
Мое мнение таково, что переживание единства подобно самому возвышенному музыкальному произведению, что только может услышать человек. Оно так поднимает планку, что вся остальная музыка в сравнении с ней начинает отдавать жестью и дисгармонией, но в конце концов воспоминания о ней тают и обычная музыка снова занимает свое прежнее место в сердце слушателя. Что еще важнее, на мой взгляд, - мистическое переживание можно испытать только сейчас, но не в прошлом. Воспоминание о нем начинает гаснуть с того мгновения, как оно завершилось, и быстро приобретает те же качества, что и полузабытый сон. Человек может помнить, что у него было мистическое переживание, но память о нем лишь отдаленно напоминает само переживание, если напоминает вообще.
Я не собираюсь умалять трансформирующее воздействие мистического события. Нет никаких сомнений, что если все, что человек знает об огне, - это пляска света и теней на стене, то непосредственное восприятие ревущего пламени радикально преобразит его взгляды на реальность и свое место в ней.
Довольно! Я устал размышлять над этим. Слова - отстойное средство коммуникации, мозги не место для серьезных мыслей, и глупо пытаться описывать неописуемые переживания. Я закрываю глаза и отпускаю все события дня с помощью очищающего дыхания, пока не чувствую свободу от всех ничтожных трудностей и огорчений, что приходят вместе с работой наставника. Открыв глаза, я вижу Сонайю, которая сидит в другом удобном кресле. Она улыбается. Плохой знак.
- У тебя завтра встреча, - сообщает она мне. Теперь она у меня секретарша. - Завтра в одиннадцать часов тебе нужно быть в Айова-сити у лодочной станции на реке, чтобы встретиться...
- С моим связным из КГБ?
- ... с Джули Мейерс, которая возьмет у тебя интервью...
- Интервью у меня?
- ... для своего нью-эйджевского журнала.
- Интервью? Какое интервью? С каких пор я даю интервью? С каких пор кто-то хочет взять у меня интервью? Зачем?..
Но Сонайя уже ушла.
(17) Вы бы меня убили?
Если бы в аду я мог держаться за единственный твой локон,
То удел святых в раю казался бы мне пыткой.
Руми
Я делаю, как велено. На следующий день преодолеваю двадцатиминутный путь до Айова-Сити на машине с закрепленным на багажнике велосипедом. Приехав почти на час раньше назначенного времени, паркуюсь в нескольких кварталах от студенческого городка и привожу в порядок велосипед. Айова-Сити отличное место для велосипедных прогулок, и великолепная погода заодно со мной. Накатывают темные облака, и далекий гром раскатисто предвещает приближение чего-то приятного.
Сегодня суббота, и в студенческом городке тише, чем в центре, так что я энергично и весело наяриваю вокруг и между зданий, в которых некогда размещались правительственные учреждения, пока их не выпроводили в город Де-Мойн, а старые здания и земли тем временем приобрел университет. На травке дремлют или читают редкие студенты, в самом разгаре редкие баскетбольные матчи, но серое небо и приближающаяся непогода вроде бы удерживают большую часть людей под крышей, так что в моем распоряжении широкие тротуары и возможность кататься по большей части беспрепятственно.
Закладывая лихие виражи по аллеям высшего образования с одним-единственным опасным моментом, в котором участвовали человек на роликах и собака, преследующая фризби, я замечаю, что до одиннадцати осталась пара минут, так что приходится свернуть на крутую дорожку, которая ныряет прямо в долину у реки, где я едва успеваю свернуть направо, чтобы остаться сухим, и следую с четверть мили по набережной до пешеходного моста, который стремительно проскакиваю, за чем следует серия трудных левых поворотов и несколько еще более трудных попыток затормозить на спуске к лодкам, и в итоге в воде оказывается только переднее колесо. Я прибываю к лодочной станции ровно в одиннадцать.
- Как раз вовремя, - замечает Джули. - Точность - вежливость королей.
- Вежливость королей - мое второе имя, - отвечаю я.
- Вы врете.
- Это ложь через умолчание. Мое полное имя - Джед Надежда-Народов Тема-Для-Поэтов Вежливость-Королей МакКенна. Моя мать думала, что такое многообещающее имя заставит меня добиваться успеха.
- И помогло?
- Пока рано говорить.
- Знаете, лучше бы вам не лгать мне.
- Я бы ни за что вам не солгал.
- Правда?
- Нет, не правда.
- Так вы бы мне солгали?
- Вы танцуете на самом краю одной интересной темы.
- Да ну? И как я могла бы срезать путь прямо к теме...?
- Просто сделайте это вопросом жизни и смерти. Вместо того, чтобы спрашивать, стану ли я привирать или украду ли ваш рецепт вишневого фламбе...
- Вы бы убили меня?
- Именно.
- Ладно, так убили бы? Убили бы меня?
- Конечно.
- При каких обстоятельствах?
- При любых обстоятельствах, которые потребовали бы от меня убить вас, разумеется. Но видите? Вот мы уже переходим к небольшому толкованию теории правильного действия и при этом еще даже как следует не представились... Так вы Джули!
- Да.
- Мы встречались в доме.
- Да.
- Я видел вас там несколько раз.
- Я побывала там пять или шесть раз, дважды провела целый день.
- Сонайя дала вам задание?
- О да. Один раз мы разбирали на части кухню и расчищали, пока не остались одни половицы. И один день я провела в помещении для пересадки растений в подвале, подготавливая саженцы.
- Это очень интересно.
- Интересно?
- Да. Я не знал, что у нас есть помещение для пересадки растений. Надо будет заглянуть туда.
- Правда?
- Нет, не правда. Я снова соврал.
- Вы много врете.
- Я просто хотел избавиться от лжи перед началом интервью.
- Значит, вы не настолько пунктуальны, как думаете, потому что интервью началось двадцать строк этого блистательного диалога назад.
- Вот оно что.
Лодочная станция - это давно заброшенный каменный домик между набережной и рекой. Со стороны реки есть крытое крыльцо и бетонный спуск, ведущий к воде. Опустевшая лодочная станция годами стоит закрытая на замок и постепенно приходит в упадок, но это одно из лучших трех мест в Айова-сити для наблюдения за грозами.
Джули довольно хороша собой - стройная и высокая длинноволосая шатенка, и, я уверен, она этим много раз пользовалась, чтобы без труда разговорить своих беспечных интервьюируемых. Она спрашивает, можно ли ей называть меня Джедом, и я отвечаю, что можно. Она прикрепляет к моей майке микрофончик и подсоединяет его к диктофону, который я буду носить в кармане. В ходе всего интервью при каждом своем вопросе Джули будет наклоняться ко мне и говорить прямо мне в шею.
Я прогуливаюсь с велосипедом вокруг крытого крыльца и прислоняю его к стене здания. Жестом предлагаю Джули присесть на опоясывающую крыльцо низкую стеночку и сажусь рядом.
- Итак, что вы делали в доме?
- Говорила с людьми о вас.
- Узнали что-нибудь интересное?
- У Сонайи нашлось несколько замечательных историй.
- Сонайя неисправимая лгунья. Боюсь, я не могу доверять вашему журналистскому инстинкту, если вы этого не смогли увидеть.
- Сонайя так же неспособна врать, как я пить воду из этой реки.
- На самом деле, она способна. Вообще говоря, я могу поручиться, что она бы вас тоже убила. Есть история о Господе Кришне и его женах, спутницах или кто там они были...
- Непохоже, что вы действительно знаете эту историю.
- Ну, я не индуист и не слишком часто говорю притчами, так что вам придется отнестись ко мне с пониманием. Итак, у Кришны разболелась голова и единственным способом принести ему облегчение было бы наступить на нее, поэтому он просил каждую из этих в высшей степени преданных ему женщин постоять у него на голове ради облегчения боли, но их возмутила сама эта идея. Они решили, что это испытание и что коснувшись стопой головы их Господа они навеки попадут в ад, и поэтому все отвернулись от него, за исключением последней жены, которую, вроде бы, а может быть и нет, звали Радха. Если вы соберетесь использовать эту притчу, то, я надеюсь, изложенные факты будут перепроверены, чтобы я не выглядел глупо, или, как минимум, вы не позволите мне оскорбить миллиард индуистов.
- У меня читателей будет поменьше миллиарда.
- Итак, Радха согласилась сделать это, и все остальные женщины были потрясены, что она оказалась способна на такой ужасный поступок - поставить свою ногу на голову Господа, что считалось бы смертным грехом самой тягчайшей природы.
- И?
- А Радха просто сказала им, что она будет рада провести вечность в аду, лишь бы даровать своему Господу минуту облегчения.
- Вот... дерьмо.
- Ага.
- Так Сонайя..?
- Абсолютная преданность.
- Это самая прекрасная вещь, что я слышала.
- Угу. Вот с чем мне приходится мириться.
- Вы же не имеете в виду, что она, ну, знаете, или вы говорите...? Преданность вам?
- Нет, конечно. Кришне. Это все ради Кришны. Она бы и меня выпотрошила, как рыбу, если бы подумала, что это его позабавит.
- Абсурд какой-то. Я не буду это печатать.
- Благодарю вас.
Гроза уже прямо над нами, но дождя еще нет. Молнии сверкают у нас слева, а гром как будто рукоплещет нам прямо сверху. Затем на наших глазах возникает завеса дождя, которая начинает двигаться вниз по реке в нашу сторону, а уже через секунду мы оказываемся посреди ливня и можем наблюдать, как дождевой фронт уходит вдаль справа от нас. Другие две площадки для наблюдения за грозами расположены намного выше и дают лучший обзор, но оставаться в укрытии на уютном и сухом крыльце лодочной станции с видом на реку, да еще в компании приятной молодой леди - само блаженство.
- Еще я говорила с несколькими вашими учениками, - говорит Джули.
- Разумеется, они все отзывались обо мне в самых превосходных выражениях.
- Вообще говоря, да, хотя многие из них никогда даже не говорили с вами.
- Ага... Я не стану притворяться, что понимаю много из того, что там происходит. Люди приходят по каким-то собственным причинам. Я знаю, что все идет в точности, как надо, я просто не знаю как и почему.
Она сверилась со своими записями и задала следующий вопрос, вероятно, предназначенный для того, чтобы сломать лед между нами:
- Случались ли в вашей практике учителя такие моменты, когда вы оказывались сбиты с толку, или такого не было?
- Ну, был у меня один парень, который совершенно увяз в грязи. Даже близко ничего интересного, просто барахтался в подробностях своей жизни. Семейные проблемы, проблемы с деньгами, проблемы со здоровьем и так далее. Не мог ни выбраться из этого, ни подняться над этим. Я хотел его как-то воодушевить, чтобы он попробовал усвоить более широкий взгляд, более широкий контекст, в котором можно наблюдать за своим существованием, поэтому я велел ему сделать вид, будто он только что узнал о своей завтрашней смерти, и потом взглянуть на все свои проблемы с этой точки зрения.
- Звучит очень впечатляюще. Могу себе представить, как это помогло бы увидеть чьи-то повседневные проблемы в более широкой перспективе.
- Ага, - ответил я несколько смущенно, - Билли Джек тоже.
Она разражается хохотом:
- Правда? Вы это взяли из фильма "Билли Джек"?