В религиозных войнах погибло больше людей, чем в политических. Во имя Бога, во имя религии произошло столько крестовых походов, джихадов, религиозных войн, что невозможно поверить, что эти люди приведут человечество к большей гуманности, к большей любви.
Если ваша восприимчивость возникает из доверия к самому себе, то это не верование. Христианские миссионеры и миссионеры других религий лишь создают верования. Верование - это фальшивая вера; вера не может быть создана кем-либо.
Вам придется погружаться глубоко в медитацию, чтобы найти чистые воды доверия в вашем существе. Это будет ваша собственная работа над собой. Это будет вашим собственным творческим исследованием, приключением. Да, будды могут указать вам путь, но ничем другим они не могут вам помочь.
Я могу рассказывать вам о медитациях, но не могу делать медитации за вас. Кроме как через медитацию вы не сможете найти веру в самих себя.
И в день, когда вы обнаруживаете веру в самих себя, - величайший день вашей вечной жизни. Он меняет все видение, все восприятие, все суждения о жизни и о других людях. Доверие продолжает расти и распространяться вокруг вас. Только тогда в вас возникнет безусловное доверие существованию.
Ты нащупываешь правильную вещь, но ты делаешь это в неверном направлении. Поменяй направление: попытайся нащупать это изнутри. Ты найдешь это. Если твои желание и доверие достаточно сильны, то нет причин этого не найти. Это там - внутри твоего существа, недалеко.
Не нужно взбираться на Эверест; нужно просто успокоиться в своем центре, без колебаний, не отвлекаясь, в полном молчании и тишине - и доверие прорастет из этого без каких-либо усилий с твоей стороны.
Только такому доверию можно доверять. Тогда никакие изменения в мире, никакие изменения в людях не оставят даже малейшей вмятины в твоем доверии; в противном случае даже из-за мелочи вся твоя так называемая вера, доверие, исчезнет.
Я помню, как однажды ко мне прибежал Генеральный прокурор Мадья-Прадеш и сказал: "Вы срочно нужны. У моего отца сердечный приступ, а он так вас любит". Его отец был известной фигурой во всей Индии, Дада Дхармадикари, очень умный человек, который в течение почти сорока лет тесно общался с Джижу Кришнамурти.
Всякий раз, когда он приходил навестить своего сына, он заходил ко мне, и я говорил ему: "Все то, о чем говорит ваш Кришнамурти, - из ума. Это не поможет вам в нужный момент".
Он отвечал: "Нет, за сорок лет он проник в мои кости, в мою кровь, в мой спинной мозг. Меня ничто не может поколебать".
Я отправился к ним домой; он отдыхал в затемненной комнате. Я вошел совершенно беззвучно, так как услышал, что кто-то распевал: "Харе Кришна, Харе Рама".
Я подумал: "Дада Дхармадикари не может этого говорить - здесь есть кто-то еще". И пока мои глаза привыкали к темноте, я бесшумно подошел поближе. Очень тихо он нашептывал: "Харе Кришна, Харе Рама".
Я потряс его и сказал: "Дада, что вы делаете? Это в корне противоречит вашему Джиду Кришнамурти. Вы что, внезапно вступили в движение Харе Кришна, Харе Рама? Я видел вас вчера, и вы были с Кришнамурти!"
Он сказал: "Не терзай меня в такой момент. Я знаю, что Бога нет, и что это "Харе Кришна, Харе Рама" просто глупо. Но просто на всякий случай… кто знает, может быть, Бог существует? И какой в этом вред? Я лежу и просто повторяю мантру из моего детства, которую мне дал обычный гуру, сказав: "Повторяй ее в трудную минуту, и она тебе поможет". Я умираю, это не время для рассуждений".
Но он не умер; это был лишь первый сердечный приступ. Люди почти всегда умирают после третьего сердечного приступа. Он выжил, и спустя четыре или пять дней я отправился его навестить. Он сидел в саду, на солнце. Я спросил: "Как же Харе Кришна, Харе Рама?" - "Это все чепуха", - ответил он. "Вы забыли?" - спросил я.
"Нет, я не забыл, - сказал он, - но в моменты слабости, беспомощности человек начинает искать помощи высшего".
Я сказал: "Тогда ваша интеллектуальная, философская аргументация поверхностна. Если она не может помочь вам в вашей беспомощности; значит, в ней нет никакой пользы".
Вы можете доверять существованию с помощью интеллектуальных усилий, и вы можете в этом преуспевать. Но когда вы беспомощны, вы полностью забываете об этом - вы сталкиваетесь со своей реальностью, от которой прятались. Я бы не хотел, чтобы из-за меня у вас были такие же неприятности, какие Кришнамурти доставил миллионам людей. Я встречался со многими из них; их ум просто забит ответами, которые Кришнамурти непрерывно повторял в течение семидесяти лет.
Кришнамурти прожил долгую жизнь - девяносто лет, а говорить он начал, когда ему исполнилось двадцать. Я думаю, никто другой не обусловливал человеческий ум на протяжении семидесяти лет - а он был против обусловливания ума. Он сформировал в людях такие мощные обусловленности - он был великим интеллектуалом, великим рационалистом. Он был способен убеждать с легкостью, и он убеждал. Но все эти убеждения мгновенно таяли, если человек оказывался на пороге смерти. Дада Дхармадикари был одним из его близких друзей.
Никогда не начинайте со вторичного; всегда помните фундаментальное правило: начинать с первичного. Первичная реальность и существование - и есть вы.
Внутри вас скрыты сатьям, шивам, сундарам - истина, доброта и ее высшая красота. Это семя, позаботьтесь о нем - и скоро из вас прорастет огромное дерево, раскинув во все стороны свои ветви с миллионами цветов.
Но начало - это вы, и пока вы не начнете прямо изнутри вашего существа, все остальные начала будут неверными.
Кажется, секс отпадает… Что будет следующим - музыка?
Секс отпадает у стольких людей, что проблема не в том, что он отпадает также и у тебя, а в том, что другие могут начать его подбирать! Когда он отпадает - это нормально, но не нужно его подбирать.
Я понимаю твое беспокойство. Ты спрашиваешь: "Кажется, секс отпадает… Что будет следующим - музыка?"
Музыка - это не что-то биологическое; она не имеет отношения ни к химии, ни к психологии. Она также никак не связана с умом.
Музыка - это… пространство между умом и медитацией. Она - одно из самых мистических явлений. Постичь ее при помощи интеллектуальных размышлений практически невозможно, по той простой причине, что она находится за пределами ума, - но она все еще не является медитацией.
Музыка может стать медитацией - у нее есть и та, и другая возможность - она может опуститься и стать умом. Но тогда вы лишь техник, не музыкант. Возможно, вы в совершенстве владеете инструментом, не допускаете ни единой ошибки, но вы все еще просто техник. Ваша игра совершенна и безупречна, но она не является вашим сердцем, вашим существом; она - лишь ваше знание.
Музыка может двигаться выше и дальше ума, и тогда она начинает все больше и больше приближаться к покою и тишине. Человек становится музыкантом только тогда, когда начинает понимать звук тишины, который способен звучать, почти как тишина. Это самое удивительное явление. В такой момент музыкант приходит к своему полному цветению. За пределами такой музыки начинается мир медитации.
Что касается Востока, все древнейшие источники в отношении музыки сходятся в одном мнении - в том, что музыка произошла от медитации. Люди, которые глубоко погружались в медитацию, наслаждались ее тишиной, любили покой, казавшийся неизмеримым, хотели донести до вас, что вы - нечто гораздо большее, чем вы о себе думаете, гораздо более обширное; вы так же огромны, как и вся Вселенная, - но как это выразить? Слова - это всего лишь бедные философские понятия, они почти как нищие. В древности медитирующие пытались найти способ передать свой покой, свою тишину, свою радость; и именно эти люди и придумали музыку.
Музыка - это производный продукт медитации.
Но вы можете двигаться в двух направлениях: либо через медитацию прийти к выражению, к творческому выражению своих переживаний в музыке; либо от музыки двигаться к медитации - поскольку музыка все больше и больше приближает вас к медитации. По мере того как она становится невероятно тихой, звуки растворяются в беззвучии и создают еще более глубокую тишину, когда-либо известную вам.
Не беспокойся о музыке. Музыка - это не то же самое, что и секс; хотя на Западе современная музыка пала так низко, что весьма приблизилась к разряду секса. Только такая музыка и ценится на Западе - та, что пробуждает сексуальность. Секс - это самая низкая точка вашей жизненной энергии, и если музыка используется для того, чтобы пробудить в вас секс, она, естественно, попадает в ту же категорию.
Сверхсознание - это самая высокая точка вашей жизненной энергии. Когда музыка достигает сверхсознания, она вскрывает внутри вас неизвестные территории, неисследованные небеса. Она может стать дверью в божественное. Так же, как она может стать дверью в мир животных на низшем уровне, на высшем уровне она может стать дверью в божественное.
Человек - это просто мост, по которому нужно пройти. Человек - это мост между животным и божественным. Не нужно строить на нем дом - мосты не для того, чтобы на них строить дома, - по ним нужно пройти, от этого берега до того далекого берега.
Твой страх о том, что следующей будет отброшена музыка, возникает из-за твоей западной обусловленности, потому что на Западе ценится только сексуальная музыка. Запад совершенно забыл своих великих музыкантов, которые почти прикоснулись к сверхсознанию. Но на Западе даже величайшие музыканты не смогли выйти за пределы энергий жизни и достичь энергий космоса.
Мне вспомнились две истории - обе произошли в действительности.
Одна - о человеке, который хотел, чтобы китайский император провозгласил его величайшим стрелком империи. Безусловно, он был лучшим, и император разослал по всей стране послание: любой, кто хочет участвовать в состязании, должен приехать в назначенный день в столицу. Если никто не приедет, тогда этот человек будет объявлен величайшим стрелком империи.
Отец императора умер, когда тот был ребенком. Перед смертью, поручив сына своему самому преданному слуге, отец сказал: "Позаботься о нем. Теперь ты ответственен за то, чтобы никто не захватил империю, думая, что остался всего лишь ребенок. Как только он станет совершеннолетним, немедленно объяви о его коронации". Слуга так мудро, так умело справлялся со своей задачей, что сумел сохранить империю на протяжении почти пятнадцати лет. Он был не просто слугой, он был для императора почти как отец, и он глубоко уважал его.
Этот старик-слуга сказал императору: "Погоди немного… что касается стрельбы из лука, этот человек хорошо владеет техникой, - я видел его в деле, - но он не знает, что такое совершенная стрельба. Он хороший техник; но он никогда не промахивается".
Император сказал: "Если он никогда не промахивается, если он попадает в цель сто раз из ста, тогда почему ты говоришь, что он не великий лучник?"
Старик ответил: "Я знаю одного стрелка - мне есть с чем сравнивать. Ты не знаешь… Высоко в горах живет старик, старше меня. Никто не знает, сколько ему лет, и сам он никогда их не считал, но ему определенно не меньше ста лет. Я видел, что такое настоящая стрельба, поэтому я советую твоему молодому лучнику отправиться в горы. Я дам ему рекомендательное письмо; он проведет со стариком несколько дней и полностью распростится с идеей, что он великий лучник".
Лучник не мог поверить: "Кто может быть лучше меня? Кто может лучше владеть этим искусством?"
Но император ответил: "Я не могу выполнить твою просьбу; тебе придется сделать то, о чем говорит старик. Бери письмо, отправляйся в горы - будь с этим старым лучником, понаблюдай и пойми, в чем разница между техником и настоящим мастером".
Лучник и сам был заинтригован, хотя он не мог представить, что кто-то может быть лучше и искуснее него. Он даже не мог предположить…
Много дней он потратил на то, чтобы добраться до старика, жившего высоко в горах. Тот был очень стар… его спина была сгорблена, и он не мог стоять прямо. В его маленькой пещере не было ничего, что бы говорило о занятиях стрельбой, - ни лука, ни стрел. Лучник сказал: "Вы уверены, что вы тот человек, к которому я должен был прийти?"
Старик ответил: "Я абсолютно уверен, потому что кроме меня на этой горе никто не живет. Судя по письму, я вижу, ты великий лучник. Если ты великий лучник, тогда зачем ты носишь с собой этот лук и стрелы? Они хороши для начинающих, для учеников, но не для мастеров".
Лучник сказал: "Но без стрел, без лука что я буду за лучник?"
Старик вышел из пещеры и проводил его к высокой скале, возвышающейся над долиной, - узкий хребет горы, а под ним пропасть глубиной в тысячи футов. И хотя спина старика была сгорблена и он не мог стоять прямо, он шел без дрожи, не шатаясь; он просто продвигался к самому краю скалы. Его стопы наполовину свисали над бездной, он опирался почти на одни носки; он позвал лучника: "Иди сюда!"
Лучник воскликнул: "О Боже, небольшой порыв ветра, и тебе конец, малейшая ошибка, и тебя не станет навсегда. Даже твоих останков не найдут; долина так глубока и так опасна!" Старик стоял, будто бы он был у себя дома.
Лучник попробовал, но после одного-двух шагов его одолела такая дрожь, что ему пришлось сесть. Но и это его не успокоило: он лег на камень, вцепился в скалу и сказал: "Помогите!" - старик был в пяти-шести шагах от него.
Старик сказал: "Что ты за стрелок? Если стрелок не в состоянии непоколебимо стоять на такой маленькой скале, разве он может называться стрелком? Если твои руки дрожат - люди могут не видеть, но мастера не обманешь. Поупражняйся несколько дней на этой скале, подходи к самому краю и стой там без страха, без волнения".
Стрелок сказал: "Даже пытаться опасно. Это упражнение может стать моим концом. Нет ли другого способа обучиться искусству стрельбы из лука?"
Старик сказал: "Есть другой способ…" и поднял голову - над его головой летали семь журавлей. Он взглянул на каждого из них, и все семь тут же упали на землю - один за другим, без единой стрелы.
Он сказал: "Пока твои глаза не превратились в стрелы, ты не лучник. Так что отправляйся домой и научись быть мастером. Если я буду жив, то приду сам, когда почувствую, что ты готов. Если меня не будет в живых, то смотри - вон идет мой сын. Я все ему объясню и отправлю к тебе. Если он одобрит твою работу, император может провозгласить тебя величайшим стрелком империи, не проводя состязание".
Лучник, весь дрожа, отправился домой, и, даже подойдя к самому дому, он все еще дрожал. Он никогда не думал, что человек может убить птицу одним только взглядом. Он никогда не думал, что глаза могут работать подобно стрелам - достаточно одной лишь мысли. Необходима поддержка абсолютно непоколебимого, бесстрашного сердца, и тогда одной мысли достаточно, чтобы птица упала вниз.
Он начал тренироваться. Прошло двадцать лет, и однажды пришел молодой человек. Лучник забыл о нем совершенно. Юноша сказал: "Я не вижу ни лука, ни стрел, которые видел в тот раз, когда ты приходил встретиться с моим отцом. Он умер, но оставил мне наставления. Первый вопрос для тебя: "Где твой лук и твои стрелы?""
Мужчина мгновение помолчал и сказал: "Я уже слышал эти слова. Я помню, были времена, когда у меня были лук и стрелы. Но когда я повстречал твоего отца, я впервые понял старое китайское высказывание: "Когда лучник достигает совершенства, он выбрасывает свой лук и стрелы. Когда музыкант достигает совершенства, он забывает о своем инструменте. Он сам музыка, все его существо - музыка". Большего я не знаю… но очень странным образом твой отец передал мне все свое учение".
Он проводил юношу на улицу, посмотрел на птицу - и птица упала вниз. Юноша сказал: "Теперь ты можешь идти с этим письмом, оставленным для тебя моим отцом, к императору".
Стрелок ответил: "Разве теперь важно, что император провозгласит меня великим стрелком? Забудь об этом. Кто будет провозглашать? У кого есть право меня оценивать? Если бы был жив твой отец… возможно, он бы имел это право, но никто другой. Ни империя, ни император не имеют к этому никакого отношения".
"Но ты сын моего мастера. И хотя он учил меня совсем немного, это немногое выросло во мне и стало великим мастерством. Старика больше нет; вместо него я касаюсь твоих ног, потому что ты его плоть и кровь. Когда будешь возвращаться назад, возьми из моего сада эти розы и положи их от меня на могилу своего отца. И хотя он не сможет услышать, скажи ему, что его учение было не напрасным. Один человек действительно стал мастером, и у него не осталось желания быть провозглашенным чемпионом империи. Все стремление исчезло, все желание исчезло. Я чувствую себя настолько наполненным и реализованным, что не могу даже представить, чтобы к моему существу можно было добавить что-то еще. И всем этим я обязан твоему отцу".
Когда музыка становится совершенной, она не исчезает - ты сам становишься музыкой. Каждый твой жест, твои глаза, твои руки, все твое существо начинает пульсировать музыкой, находящейся в гармонии с музыкой Вселенной. Не беспокойся.
Лондонский туман окутывал Темзу, когда молодой бродяга устроился на ночлег на набережной. Вдруг его разбудил голос прекрасной женщины, выходящей из своего "роллс-ройса". "Бедняга, - сказала она, - ты, должно быть, ужасно замерз и промок. Давай я отвезу тебя к себе и оставлю на ночь".
Конечно, бродяга незамедлительно залез в машину и сел позади нее. Через какое-то время они оказались в ее поместье. Швейцар отворил дверь, и хозяйка приказал ему дать бродяге еды, хорошую ванну и удобную постель в секторе для прислуги.
Чуть позже, накинув пеньюар, она поспешила в крыло, где жила прислуга. Постучавшись и войдя в комнату, и увидев, что свет не погашен, она спросила молодого человека, почему он не спит.
- Ты ведь не голоден? - спросила она невинным голосом.
- Нет, ваш дворецкий накормил меня по-королевски, - ответил он.
- Тогда, возможно, кровать неудобна? - продолжала она.
- Нет, она мягкая и теплая.
- Тогда, должно быть, тебе нужна компания, - сказала она, - подвинься немного.
Молодой человек возликовал. Он подвинулся и упал в Темзу.
Не беспокойтесь. Все, что вам снится, отпадет. Все, что реально, останется.
Я все чаще и чаще оказываюсь в одиночестве, я начинаю любить это пространство тишины и наслаждаться им. Но возникает страх: я боюсь, что таким образом потеряю контакт с другими и стану чужаком. Я чувствую стремление, которое ведет меня к тебе, но страсти и желания влюбиться в кого-то, кажется, уже нет. Пожалуйста, скажи мне, что происходит? Я двигаюсь в нужном направлении или ухожу в сторону?
Вопрос, который ты задаешь, затрагивает множество важных вопросов, которые будут полезны всем. Ты спрашиваешь: "Я все чаще и чаще оказываюсь в одиночестве, я начинаю любить это пространство тишины и наслаждаться им. Но возникает страх: я боюсь, что таким образом я потеряю контакт с другими и стану чужаком".
Быть саньясином значит быть чужаком. Быть саньясином значит быть посторонним.
Ты больше не принадлежишь толпе; ты выбрал путь льва - быть в уединении, не путь овцы - быть всегда в толпе. Теперь, когда это происходит с тобой, ты начинаешь любить свое уединение, но также возникает страх, что ты можешь стать чужаком, можешь потерять контакт с другими.