Гостиная была обставлена неприхотливо. Огромный стол, на столешнице из цельного куска дерева - вообще ничего. Ни пепельницы, ни скатерти. На стенах - никаких картин, часов или календаря. Во всей комнате нет даже завалящего фикуса. Никаких шкафов или стеллажей - даже книгу или газету не на что положить. Доисторический, давно потерявший расцветку ковер на полу да простецкий мебельный набор примерно той же невнятной эпохи: похожий на плот диван, на котором сидел Тэнго, и три кресла. В одной стене - огромный камин, но огня давно уже не разводили. Несмотря на середину апреля, в комнате стоял леденящий холод. Словно вся зимняя стужа обосновалась здесь, не желая выветриваться. Эта комната выглядела так, будто ее хозяева давным-давно решили: какой бы гость ни заявился сюда, он не должен чувствовать, что ему здесь рады.
Наконец Фукаэри вернулась и села на диван рядом с Тэнго.
Довольно долго они молчали. Фукаэри спряталась в своем одиночестве, а Тэнго просто сидел и глубоко дышал, пытаясь прийти в себя. Не считая редких выкриков птиц откуда-то издалека, в комнате царило абсолютное безмолвие. Если прислушаться, в нем различалось сразу несколько смыслов. Словно то было не просто отсутствие каких-либо звуков, но чье-то красноречивое молчание. Тэнго бессознательно скользнул взглядом к часам на руке. Затем поднял голову, поглядел на пейзаж за окном и снова взглянул на часы. Время почти не двигалось. Время текло очень медленно, как ему и положено обычным воскресным утром.
Прошло минут десять, дверь распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошел пожилой сухощавый мужчина. Лет за шестьдесят. Совсем невысокий, чуть больше полутора метров, но сложенный правильно. В позвоночник будто вставлен металлический стержень, голова гордо поднята. Косматые брови, будто созданные природой для устрашения собеседника, чуть ли не нависают над очками в толстой черной оправе. Сама компактность. Ничего лишнего, а все, что есть, предельно ужато и сконцентрировано. Тэнго привстал было для поклона, но хозяин быстрым жестом приказал: сидите! И пока гость опускался обратно на диван, сам стремительно уселся в кресло напротив. После чего стал разглядывать Тэнго в упор, ни слова не говоря. Взгляд хозяина нельзя было назвать очень острым, но глаза его так и шарили по лицу Тэнго, выискивая непонятно что. Прямо как у фотографа, проверяющего объектив на чистоту линзы.
Одет был хозяин в белую рубашку, изумрудного цвета свитер и темно-серые шерстяные брюки. Все эти вещи он носил уже лет десять, не меньше. Хорошо прилажены к телу, но местами давно пообтерлись. Похоже, ему было абсолютно все равно, во что он одет. Да и вокруг никто вроде бы не обращал на это внимания. Волосы на голове совсем поредели, и лоб плавно переходил в залысины, подчеркивая благородную форму черепа. Рельефные скулы, точеный подбородок. И только маленькие, почти детские губы словно пересажены с другого лица. Кое-где проглядывала недовыбритая щетина. Хотя, возможно, так лишь чудилось из-за странного освещения. Все-таки горное солнце заглядывало в окна немного не так, как привык Тэнго.
- Простите, что заставил вас забираться в такую даль, - сказал мужчина. В его манере говорить ощущалась некая странность. Словно он привык всю жизнь выступать перед неопределенным числом собеседников. И при этом - как можно убедительней. - Но по ряду причин я не мог отлучиться, почему и пришлось специально пригласить вас сюда.
- Ничего страшного, - ответил Тэнго, вручая визитку.
- Меня зовут Эбисунó, - представился хозяин. - Визитки, к сожалению, нет.
- Господин Эбисуно? - повторил Тэнго.
- Но все зовут меня просто сэнсэем. Даже собственная дочь - уж не знаю почему.
- А как пишется ваша фамилия?
- Фамилия редкая… Эри! Напиши, будь добра.
Фукаэри, кивнув, достала из кармана блокнот и шариковой ручкой старательно вывела на странице два иероглифа. Писала она так, словно царапала гвоздем по кирпичу. Результат выглядел так же.
- На английский это можно перевести как "field of savages", - растолковал сэнсэй. По губам его пробежала легкая улыбка. - Когда я изучал историю мировых цивилизаций, это имя подходило мне на все сто… Впрочем, те исследования остались в прошлом. Теперь я занимаюсь совсем другими вещами. И осваиваю поля совсем других дикарей.
Действительно редкая фамилия. И все же Тэнго она показалась знакомой. В конце 60-х некий Эбисуно выпустил несколько научно-популярных книг, снискавших признание публики. О чем были книги, Тэнго уже и не помнил, в памяти осталось только имя автора. Которое довольно скоро все почему-то забыли.
- Мне кажется, я о вас слышал, - сказал он, наморщив лоб.
- Вполне возможно, - отозвался сэнсэй, глядя куда-то вдаль. Будто речь шла о человеке, которого здесь нет. - Но это - давняя история.
Тэнго ощутил, как сидевшая рядом Фукаэри еле слышно вздохнула. Очень медленно и глубоко.
- Господин Тэнго Кавана, - прочел сэнсэй иероглифы на визитке.
- Совершенно верно, - кивнул Тэнго.
- В институте изучал математику, сейчас преподаешь в колледже для абитуриентов, - продолжил хозяин. - А в свободное время пишешь прозу. Так, по крайней мере, мне рассказала Эри. Я ее правильно понял?
- Да, все верно, - подтвердил Тэнго.
- При этом ни на писателя, ни на математика не похож.
Тэнго неловко усмехнулся:
- Мне все это говорят. Может, из-за телосложения?
- Я не имел в виду ничего плохого, - сказал сэнсэй. И поправил пальцем дужку очков на переносице. - Если человек не выглядит тем, кто он есть, он просто еще не принял отведенную ему форму.
- Очень лестно от вас это слышать, но… писатель из меня еще никакой. Можно сказать, только пробую перо.
- Пробуешь перо?
- Проверяю себя в тестовом режиме.
- Вот как? - отозвался сэнсэй и легонько потер ладони. Похоже, он только теперь заметил, как холодно в комнате. - Насколько я понял со слов Эри, ты собрался переделать ее текст в законченное произведение и подать на соискание литературной премии. Иначе говоря, продать ее как писателя. Я правильно формулирую?
Тэнго выдержал паузу, осторожно подбирая слова.
- Ну, в общем, да… Эту идею предложил господин Комацу, редактор журнала. Хотя лично я не уверен, удастся его план или нет. Я не могу оценить, насколько это корректно с морально-этической точки зрения. Моя задача в данном проекте - переработать текст под названием "Воздушный кокон". Я просто технолог. За все остальное отвечает господин Комацу.
С полминуты сэнсэй сосредоточенно о чем-то думал. Казалось, если прислушаться, в звенящей тишине комнаты можно различить, как напряженно работает его голова.
- То есть придумал все это редактор Комацу, а ты - простой исполнитель? - уточнил он наконец.
- Именно так.
- Как ты понимаешь, я по натуре ученый и литературой особенно не интересуюсь, - продолжил сэнсэй. - Но в том, что ты рассказал, я чувствую какой-то подвох. Или я ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, - кивнул Тэнго. - Я и сам так чувствую.
Сэнсэй нахмурился.
- И все-таки активно участвуешь в этой затее?
- Не слишком активно. Но - участвую.
- Почему?
- Именно этот вопрос я задаю себе вот уже целую неделю, - признался Тэнго.
Сэнсэй и Фукаэри явно ждали, что дальше.
- Мои физиология, инстинкты и здравый смысл, - продолжил Тэнго, - требуют, чтобы я как можно скорее отполз от этого проекта куда подальше. По жизни я человек рациональный и осторожный. Азартных игр не люблю, за острыми ощущениями не гоняюсь. Пожалуй, меня и смельчаком-то не назовешь. И только на сей раз, когда господин Комацу предложил мне участвовать в его авантюре, я не смог сказать "нет". Причина здесь только одна. А именно - "Воздушный кокон" зацепил меня за живое. Заведи господин Комацу речь о любом другом произведении, я отказался бы, не задумываясь.
Довольно долго сэнсэй разглядывал Тэнго, словно диковинную зверушку.
- Иными словами, - резюмировал он наконец, - сама афера тебе до лампочки, но крайне интересно работать над произведением. Так?
- Именно так, - подтвердил Тэнго, - "Крайне интересно" - это еще слабо сказано. Я просто не могу допустить, чтобы этим текстом вместо меня занимался кто-то другой.
- Вот как? - отозвался сэнсэй. И скорчился так, будто съел лимон. - Ну что ж. Тебя я по большому счету вроде бы понимаю. Ну а этот Комацу - что у него за мотивы? Богатство? Признание?
- Если честно, я и сам толком не разберу, - ответил Тэнго. - Но, похоже, им движет нечто большее, нежели жажда денег или славы.
- Что, например?
- Возможно, сам господин Комацу и стал бы это отрицать, но он - человек, очень преданный большой литературе. А у таких людей главная цель, как правило, одна: за всю свою жизнь отыскать на литературном небосклоне хотя бы одну-единственную новую звезду. Настоящую, которая не гаснет. И подать ее всем на тарелочке.
Не сводя глаз с Тэнго, сэнсэй выдержал очередную паузу. Затем произнес:
- Значит, у каждого из вас - свои мотивы, не имеющие отношения ни к деньгам, ни к славе?
- Похоже, что так.
- Но какие бы цели вами ни двигали, план ваш очень рискованный. Если на каком-то этапе правда выплывет наружу, скандала точно не избежать, и при этом пострадаете не только вы двое. Судьба семнадцатилетней Эри, возможно, будет поломана. Именно это меня тревожит сейчас больше всего остального.
- Ваша тревога совершенно естественна, - кивнул Тэнго. - Я полностью с вами согласен.
Мохнатые брови сэнсэя сдвинулись.
- Значит, даже понимая опасность, нависающую над Эри, ты все равно хочешь своими руками переписать "Воздушный кокон"?
- Как я и объяснил, это желание не подчиняется логике или здравому смыслу. Разумеется, я со своей стороны сделаю все возможное, чтобы Эри не пострадала. Но убеждать вас, что ей вообще ничего не угрожает, не стану. Обманывать я никого не хочу.
- Вот, значит, как… - протянул сэнсэй. И откашлялся так, словно обтесывал формулировку для собственной мысли. - Да, похоже, ты искренний человек.
- По крайней мере, стараюсь все говорить как есть.
Сэнсэй посмотрел на свои руки, сложенные на коленях, - так озадаченно, будто видел их первый раз в жизни. Затем повернул ладонями вверх, поизучал еще какое-то время. И наконец поднял голову.
- То есть сам редактор Комацу уверен, что его план увенчается успехом?
- Он говорит: "У всего на свете есть две стороны, - вспомнил Тэнго. - Хорошая сторона - и, скажем так, не очень плохая".
Сэнсэй рассмеялся:
- Весьма уникальная точка зрения! Он что, оптимист? Или настолько самоуверен?
- Ни то, ни другое. Просто циник, и все.
Сэнсэй покачал головой.
- Когда такие люди становятся циниками, они превращаются либо в оптимистов, либо в самоуверенных типов. Разве не так?
- Да, возможно, есть такая тенденция…
- Наверно, и общаться с ним непросто?
- Очень непросто, - признал Тэнго. - Хотя он далеко не дурак.
Сэнсэй глубоко, с расстановкой вздохнул.
- Ну, Эри? - повернулся он к девушке. - Что ты сама думаешь об этом… проекте?
Фукаэри уткнулась взглядом в неизвестную точку пространства. И сказала:
- Пускай.
- Ты хочешь сказать, - уточнил сэнсэй, - что не будешь возражать, если этот молодой человек перепишет "Воздушный кокон"?
- Не-буду.
- Даже если из-за этого ты сама попадешь в переделку?
На это Фукаэри ничего не ответила. Лишь плотнее запахнула воротник пальтишка. Сам этот жест выражал ее волю весьма красноречиво.
- Ну что ж! Похоже, девочка знает, что говорит… - обреченно вздохнул сэнсэй.
Тэнго не отрываясь глядел на ее пальцы, стиснутые в кулачки на воротнике.
- Однако существует еще одна проблема! - поднял палец хозяин. - Вы с редактором Комацу собираетесь не просто обнародовать этот текст, но еще и объявить Эри писательницей. Но дело в том, что у бедняжки дислексия. Нарушенная способность читать и писать. Вы знали об этом?
- Пока мы ехали на поезде, я в общих чертах догадался, - сказал Тэнго.
- Видимо, это врожденное, - продолжал сэнсэй. - Оттого и в учебе отставала, хотя голова светлая. Ведь эта девочка действительно мудра не по годам… Однако сам факт того, что у Эри дислексия, может серьезно расстроить ваши грандиозные планы.
- А сколько человек вообще знают про ее дислексию?
- На сегодня, кроме нее самой, - трое, - ответил сэнсэй. - Я, моя дочь Адзами, а теперь еще и вы. Больше об этом никому не известно.
- Но разве в ее школе об этом не знают?
- Нет. Это маленькая сельская школа. Там и слова такого никогда не слыхали - "дислексия". Да и ходила туда Эри совсем недолго.
- К тому же ей удавалось здорово это скрывать?
Сэнсэй смерил Тэнго оценивающим взглядом.
- Похоже, Эри тебе очень доверяет, - сказал он, выдержав паузу. - Уж не знаю почему. Что же до меня…
Тэнго терпеливо ждал продолжения.
- Что же до меня, то я доверяю Эри. Раз она считает, что тебе можно отдать рукопись на переработку, - значит, так тому и быть. Но если ты собираешься реализовывать ваши планы, тебе придется учитывать кое-какие факты ее биографии. - На этих словах сэнсэй легонько отряхнул брюки чуть выше колен, словно избавляясь от невидимых соринок. - Ты должен знать, что у нее было за детство и при каких обстоятельствах я взял ее на воспитание. Предупреждаю: рассказ не на пару минут.
- Я готов, - кивнул Тэнго.
Фукаэри рядом с ним уселась на диване поудобнее. Но кулачки от поднятого воротника пальто так и не отняла.
- Ну что ж, - начал сэнсэй. - Вернемся в шестидесятые годы. С отцом Эри меня связывала крепкая многолетняя дружба. Он был младше меня на десять лет, и мы преподавали на одной кафедре. По характеру и взглядам на мир мы были полнейшими антиподами, но почему-то отлично ладили. Оба поздно женились, у каждого чуть ли не сразу после свадьбы родилось по дочери. Жилье снимали в одном университетском городке, семьями ходили друг к другу в гости. Работа тоже спорилась. В те годы нас даже называли "новаторами-энтузиастами". Газетчики то и дело забегали взять интервью. То были интересные, насыщенные времена. Во всех отношениях… Но когда шестидесятые подошли к концу, в воздухе запахло порохом. На носу было продление Договора о безопасности с США. Студенты бунтовали, захватывали учебные корпуса, строили баррикады, сопротивлялись спецназу. Начали гибнуть люди. Работать стало невозможно, и я решил оставить университет. По натуре я вообще не любитель академизма, а когда начался весь этот кавардак, стало совсем невтерпеж. Кто там консерватор, кто диссидент - на это мне всегда было плевать. В конечном итоге просто драка двух враждующих групп. Я же с раннего детства на дух не переношу группового сознания. Не важно, малая при этом группа или большая… А ты же тогда, наверное, еще не поступил в университет?
- Когда я поступал, все беспорядки уже подавили.
- Не пригодились, стало быть, кулаки после драки? - криво усмехнулся сэнсэй.
- Да… можно и так сказать.
Сэнсэй поднял руки вверх, словно сдаваясь в плен, а затем сложил ладони на коленях.
- А через пару лет с университетом распрощался и отец Эри. К тому времени он ушел с головой в маоизм и поддерживал китайскую Культурную революцию. Никакой информации о том, насколько гнилой и бесчеловечной была Культурная революция на самом деле, в Японию тогда почти не просачивалось. Цитировать Мао Цзэдуна среди интеллигентов считалось модным и актуальным. Отец Эри собрал группу студентов-радикалов, назвал ее "Алым отрядом" и принял участие в студенческих забастовках. Очень скоро под его знамя начали стекаться и студенты из других вузов. Группа росла и постепенно превращалась в настоящую секту. Наконец по требованию вуза прибыл отряд спецназа. Бунтарей выбили из учебного корпуса и арестовали вместе с лидером. Отца Эри осудили по уголовной статье, дали условный срок. И понятное дело, тут же уволили из университета. Эри тогда была совсем крошкой - вряд ли что запомнила…
Фукаэри молчала.
- Звали его Тамоцу Фукада, - продолжал сэнсэй. - Расставшись с вузом, он и десяток членов секты, которая уже потеряла организующий стержень, вступили в общину "Такасима". Отчисленным студентам нужно было куда-то податься, и хотя бы на первое время "Такасима" стала для них неплохой кормушкой. Об этом даже писали в газетах. Ты в курсе?
- Нет, - покачал головой Тэнго. - Такой истории не припомню.
- Фукада забрал с собой всю семью. И жену, и маленькую Эри. Все они стали членами "Такасимы". О самой общине ты, я думаю, слышал?
- В общих чертах, - ответил Тэнго. - Совместная жизнь по типу коммуны, полное самообеспечение, основное занятие - земледелие. Также производят молоко. Рассылают свою продукцию по всей Японии. Частной собственности не признают, владеют всем сообща.
- Да, верно. Иначе говоря, Фукада решил превратить "Такасиму" в Утопию… - Сэнсэй покривился. - Но как известно, ни в одной нашей реальности Утопии не существует! Как не существует философского камня или вечного двигателя. Лично я глубоко убежден: "Такасима" занимается превращением людей в безмозглых роботов. Которые собственными руками отключают мыслительную функцию у себя в голове. В точности так, как описывал в своей книге Джордж Оруэлл, Но тем не менее, как ты знаешь, на белом свете существует немало людей, стремящихся именно к такому образу жизни - с умершим головным мозгом. Просто потому, что так легче и радостней. Не нужно думать ни о чем сложном; просто выполняй все, что сверху велят, и твою кормушку у тебя никогда не отнимут. Для этой породы людей "Такасима", пожалуй, и в самом деле Утопия…
Сэнсэй глубоко вздохнул.