И вот однажды отдельная храбрая женщина, "работник молочнотоварной фермы", шла ночью домой в поселок Кубеково через лес, после вечерней дойки, когда в пушистую оренбургскую шаль на шее ея вцепился волк, догнав мягкими бесшумными прыжками. Храбрая женщина не упала в обморок, как это бы, наверное, сделала на ее месте любая пелядь, а она стала бороться с волком. Засунула ему в харю по локоть обкусанную руку и тем самым схватила его за внутренний горловой язычок. Волк тогда стал смирный, это тебе не то, что про санитаров писать, знаем мы этих подлюк-санитаров, совсем стал смирный, и он стал задыхаться. А она протащила его, такого тихого, все 600 метров до дому и все время страшно кричала: "Помогите, люди!" Однако был сильный мороз, все сидели по домам пьяные и смотрели по телевизору "Голубой огонек". Храбрая женщина доволокла волка до дому и там стала бить его по голове палкой деревянной фанерной лопаты для уборки снега и тем самым забила животное насмерть.
После этого она рухнула в сугроб рядом с ним, и выбежавшие вскоре люди увидели на снегу два лежащих существа: бездыханный труп волка и тело храброй женщины-доярки, которая вскоре очнулась и сшила из волка пимы...
- Пимы? - удивился Химков, доставая вторую бутылку.
- Пимы,- подтвердил Мясоедов, принимая стакан.- Я как прочитал про пимы, обувку эдакую теплую, так во мне все сразу еще раз перевернулось, и я решил непременно на ней жениться.
- Погоди, погоди, дядя,- снова остановил я его.- Ты, во-первых, не гони, мы тоже выпьем, а во-вторых, с чего ты взял, что она незамужняя? Как бы это могло случиться, что она жила в Кубекове, работала на молочнотоварной ферме, сшила пимы и была незамужняя? Быть этого не может!.. Ты бы к ней приехал, и она б тебя тоже удушила. Или бы ее муж набил тебе морду, или еще что-нибудь.
- Вот именно! - вздохнул Петр Григорьевич.- А я ведь так хотел приехать к ней! Я хотел весной ходить вокруг ее дома, починив ей плетень, вдыхая пряный запах молока, целуя ее изработавшиеся морщинистые руки. Однако в редакции "К-ского комсомольца" мне сказали, когда я пришел, что написавший такую галиматью сотрудник, его фамилия Попов, уже строго наказан, так как он все наврал. А когда я насторожился и спросил, не потому ли он уволен, что очень много мужчин приходили справляться о предмете моей любви, о моем недостижимом блискующем идеале, нет ли тут сексу, то они ответили, что никто, кроме меня, не приходил, нет идиотов, а Попова все равно выгнали правильно, потому что тут не Америка, пускай в Америку ехает сотрудничать в желтых листочках, а тут - СССР, и он обязан, если работает, писать правду, а не раскидывать чернуху, которая мало ли какая может залезть в башку каждому дундуку...
- Да вот же он и сидит перед тобой, этот самый Попов! - пьяновато рассмеялся Виктор и предательски указал на меня указательным пальцем, чего я, по совести сказать, совершенно не могу терпеть. И не вытерпел бы, коли Химков не был тут же немедленно посрамлен Петром Григорьевичем.
- Этого не может быть,- строго сказал Мясоедов.
- Почему? - вытаращился Химков. (Эх, молодой человек, подумай, с кем споришь, это тебе не против институтского начальства бунтовать за неформальную свободу творчества...)
- Потому, что я с плохими людьми не пью,- поглядел на него Петр Григорьевич.
- Да чем же он плох, если написал такую замечательную заметку? - не унимался Химков, хотя было видно, что парень на ходу взрослеет, получая этот хороший жизненный урок.
- А я ее и не писал,- сказал я.- Вам в газете все наврали. Моя фамилия действительно Попов, но я эту заметку не писал. Ее писал Алик Кутик, так у него был запой, а сейчас он лечится на станции Тинская Красноярского края у Эдика Прусонова. А с ними я сотрудничал, конечно. Я фельетоны писал, юморески. Платили они гроши, но я с ними сотрудничал. А с кем мне еще, спрашивается, сотрудничать?..
Розовое солнце опускалось на тонкий латунный шпиль Речного вокзала. Потрясенные горькой исповедью Петра Григорьевича, скорым взрослением Химкова, моим точным сообщением, расставившим все точки над i, мы надолго замолчали. Незаметно появился милиционер, обликом своим напоминающий поэта Д. А. Пригова, если его содержание вместить в соответствующую форму.
- Распиваем, товарищи? - ласково спросил он.
- Нет, мы не пьем,- сказали мы.
Солнце село на шпиль, и шпиль проткнул его. Блистало - нестерпимо.
- Разве газет не читаете? - продолжал допытываться милиционер.
- В газетах все врут,- сказал Петр Григорьевич.
- Что касается меня, я читаю отрывной календарь. Каждый день по листику,- сказал я.
- А я - Марселя Пруста на английском языке,- сказал Химков.
Милиционер вылил разлитую водку обратно в поллитру, заткнул горлышко бумажной пробочкой, поставил бутылку во внутренний карман служебного кителя, вздохнул и повел нас в участок.
Писательская организация столицы сегодня едина, сплочена и активна как никогда. Активна по-доброму, по-партийному, как творчески, так и политически. И это знамение нашего времени, сильного единством, сплоченностью и активностью всего советского народа.
Ф. КУЗНЕЦОВ. Счастливого Нового года
ПРИСУДИТЬ ТОВАРИЩУ БРЕЖНЕВУ ЛЕОНИДУ ИЛЬИЧУ ЛЕНИНСКУЮ ПРЕМИЮ ЗА КНИГИ "МАЛАЯ ЗЕМЛЯ", "ВОЗРОЖДЕНИЕ" И "ЦЕЛИНА", ЗА НЕУСТАННУЮ БОРЬБУ ЗА МИР
Водевильная история эта с самого начала была замешана на лжи. Подходили к крупному или не очень крупному писателю и, отведя в сторонку, спрашивали: "Нет ли у вас чего-нибудь такого... что когда-нибудь куда-нибудь не пошло?.." - "А зачем?" - "Да мы тут литературный сборник замышляем, ВААП думаем предложить..."
Одни, чувствуя, что дело нечистое, отказывались, другие, более легковерные, соглашались. Но и тем, кто соглашался,- всей правды не говорили, упорно именуя свою затею "чисто литературной".
Заботой о литературе объяснили эту затею ее организаторы (В. Аксенов, А. Битов, Ф. Искандер, В. Ерофеев, Е. Попов и др.) и секретариату правления Московской писательской организации, и всем остальным. "Основная задача нашей работы,- впоследствии писали они,- состоит в расширении творческих возможностей советской литературы, способствуя тем самым обогащению нашей культуры и укреплению ее авторитета как внутри страны, так и за рубежом!"
Ах, лукавцы! Этакие беззаботные и безобидные литературные шалуны!.. Что бы этими самыми словами им и открыть свой альманах "Метрополь"! И вопрос был бы ко всеобщему удовлетворению тут же решен: люди позаботились о советской литературе, пришли в родную писательскую организацию с интересным начинанием, попросили творчески обсудить его, чтобы отобрать все действительно ценное, что по недоразумению не попало на журнальные или книжные страницы, подготовить предисловие, начинающееся процитированными только что словами - и в путь!.. В любое отечественное издательство.
Именно такой, нормальный, естественный ход делу и предложили составителям "Метрополя" в секретариате правления Московской писательской организации.
Ан нет! Как раз естественное-то, нормальное развитие событий и не устраивало составителей альманаха.
Почему?
Ответ на этот вопрос дает сам так называемый альманах, в действительности это сборник тенденциозно подобранных материалов. И прежде всего - предисловие к нему.
Здесь нет и отзвука заботы о советской литературе, зато много неправды о ней.
Предисловие это, как подчеркнуто в нем, адресовано людям, "не вполне знакомым с некоторыми особенностями нашей литературной жизни". А особенности эти охарактеризованы так: "хроническая хвороба, которую можно определить, как "боязнь литературы", "муторная инерция, которая вызывает состояние застойного тихого перепуга" и как следствие - чуть ли не подпольное существование некоего "бездонного пласта литературы", "целого заповедного пласта отечественной словесности, обреченного на многолетние скитания и бездомность", который, как оказывается, и представляет указанный альманах.
Помимо предисловия заранее предпослан еще и безоговорочный ультиматум возможным издателям: "Альманах "Метрополь" представляет всех авторов в равной степени. Все авторы представляют альманах в равной степени. Типографским способом издавать альманах только в данном составе. Никаких добавлений и купюр не разрешается".
Ничего себе условьице для успешного решения задачи "расширения творческих возможностей советской литературы"! Условие на грани шантажа и фантастики; ни одно издательство в мире не в состоянии принять его, если думают об интересах дела, а не о грязной игре, не имеющей ничего общего с литературой.
Не такая ли игра как раз и затеяна вокруг этого альманаха? Об этом говорит хотя бы тот факт, что составители принесли свой фолиант в писательскую организацию по просьбе секретариата уже тогда, когда текст альманаха, как выяснилось позднее, вовсю готовился к набору в некоторых буржуазных издательствах за рубежом. Не успели составители дать клятвенное заверение в чистоте своих намерений, заверить своих товарищей по организации, что альманах не отправлен за рубеж, что буржуазные корреспонденты ничего не знают о нем, как буквально на следующий же день на Западе началась пропагандистская шумиха вокруг "Метрополя". Это ли не конфуз!..
Оконфузились не только организаторы альманаха, но и те, кто пытается на столь ненадежной основе продолжать непристойную политическую игру.
Литература, как известно, дело серьезное, и любые амбиции здесь поверяются суровой реальностью, литературным текстом, его содержанием и художественностью.
Сколько ни говори о "субъективности вкуса" - Баркова в нашей литературе не выдашь за Пушкина, а Арцыбашева - за Льва Толстого.
Широковещательные заявления, вроде тех, на которых замешан "Метрополь", будто составителями его открыт некий "пласт литературы", допрежь обреченный "на многолетние скитания и бездомность",- такие заявления надо доказывать делом. А, как известно, "делом" в литературе является "слово".
Так вот, главный вопрос, который как раз и решает все: где они нашли этот "пласт"? И каков в нем уровень слова? Отвечает ли, соответствует ли этот уровень словесности тем несоразмерным амбициям, с которыми выступают составители "Метрополя"?
Фактически перечеркивая всю современную советскую литературу, "Метрополь" заявляет, будто советская литература находится в состоянии "застойного тихого перепуга". Но кто же из писателей находится в такого рода "застойном перепуге"? Может быть, Айтматов? Симонов? Бондарев? Абрамов? Гранин? Астафьев? Распутин, Быков? Трифонов? Бакланов?.. Или другие талантливейшие наши писатели, опубликовавшие за последние годы немало высокогражданственных и высокохудожественных произведений? И кто эти "бездомные скитальцы", казанские сироты советской литературы, составляющие будто бы никому не известный, девственно заповедный и наконец-то открытый "Метрополем" новый пласт отечественной словесности?.. Если верить "Метрополю" - вполне преуспевающие наши писатели, включая Б. Ахмадулину, А. Вознесенского, чьи произведения издавались в нашей стране многотысячными тиражами...
Как говорится, комментарии излишни!
Теперь, каков же литературный уровень представленных в альманахе произведений? Здесь нет эстетических открытий, нет серьезных художественных завоеваний. Даже такие опытные литераторы, как А. Битов или Ф. Искандер, С. Липкин или И. Лиснянская, представили в альманах произведения заметно ниже своих возможностей. Произведения эти играют в сборнике, по существу, роль фигового листка.
А сраму, требующего видимости прикрытия, в этом сборнике самых разносортных материалов хоть отбавляй. Здесь в обилии представлены литературная безвкусица и беспомощность, серятина и пошлость, лишь слегка прикрытые штукатуркой посконного "абсурдизма" или новоявленного богоискательства. О крайне низком литературном и нравственном уровне этого сборника говорили практически все участники совместного заседания секретариата и парткома Московской писательской организации, где шла речь об альманахе "Метрополь".
Причем - парадоксальная вещь: натужные разговоры о душе напрямую соседствуют здесь с безнравственной пачкотней, какой занимается, к примеру, в рассказе "Едрена Феня" начинающий литератор В. Ерофеев, чей герой созерцает надписи и изображения на стенах мужского ватерклозета, а потом перебирается с теми же целями в женский. А чего стоит название второго рассказа того же В. Ерофеева: "Приспущенный оргазм столетия"!
Натуралистический взгляд на жизнь, как на нечто низкое, отвратительное, беспощадно уродующее человеческую душу, взгляд сквозь замочную скважину или отверстие ватерклозета сегодня, как известно, далеко не нов. Он широко прокламируется в современной "западной" литературе. При таком взгляде жизнь в литературе предстает соответствующей избранному углу зрения, облюбованной точке наблюдения. Именно такой, предельно жесткой, примитизированной, почти животной, лишенной всякой одухотворенности, каких бы то ни было нравственных начал, и предстает жизнь со страниц альманаха - возьмем ли мы стилизованные под "блатной" фольклор песни В. Высоцкого или стихотворные упражнения Г. Сапгира, пошлые сочинения Е. Рейна или безграмотные вирши Ю. Алешковского, исключенного из Союза писателей и уже выехавшего в Израиль.
Эстетизация уголовщины, вульгарной "блатной" лексики, этот снобизм наизнанку, да, по сути дела, и все содержание альманаха "Метрополь", в принципе противоречат корневой гуманистической традиции русской советской литературы. Весь этот бездуховный "антураж", как и эти слабые подражания Кафке или театру "абсурда",- не более чем "задняя" европейской "массовой культуры".
Как говорится, туда всему этому и дорога!
Не надо только при этом превращать Савла в Павла, выдавать отходы писательского ремесла за художественные достижения, бездарность - за литературный талант, беспомощность - за мастерство, аморализм - за нравственность, а пустую и ничтожную затею, не нужную никому, кроме горстки зарубежных политиканов, за что-то серьезное.
Не надо варить пропагандистский суп из замызганного топора и представлять заурядную политическую провокацию заботой о "расширении творческих возможностей советской литературы".
Наши издательства публиковали и будут публиковать все, на чем лежит печать гуманности и таланта, что помогает людям жить и верить в будущее. Возможно, заслуживают публикации и некоторые произведения, представленные в альманахе, но, естественно, в соответствии с установившейся издательской практикой.
Что же касается графомании и порнографии, ватерклозетов и культа жестокости, словом, всего, что оскорбляет достоинство человека и достоинство литературы, то это нам ни к чему.
Небезызвестный американский издатель Карл Профер, специализирующийся на подобного рода публикациях, объявил о своей готовности выпустить этот альманах. Что ж, вольнó ему!.. Всем понятно, что господин Профер преследует при этом отнюдь не литературный и даже не коммерческий, а голо пропагандистский интерес.
А вот какой интерес преследуют тут организаторы и авторы альманаха, и в том числе некоторые бездумно включившиеся в эту конфузную ситуацию профессиональные писатели,- понять трудно.
Но очевидно одно: подобная авантюра не прибавит им ни литературной славы, ни доброго отношения товарищей по литературному цеху, ни гражданского уважения читателей.
Феликс Кузнецов. Конфуз с "Метрополем"
МНЕНИЕ ПИСАТЕЛЕЙ
О "МЕТРОПОЛЕ": ПОРНОГРАФИЯ ДУХА
Секретариат правления СП РСФСР постановил:
"Учитывая, что произведения литераторов Е. Попова и В. Ерофеева получили единодушно отрицательную оценку на активе Московской писательской организации, секретариат правления СП РСФСР отзывает свое решение о приеме Е. Попова и В. Ерофеева в члены Союза писателей СССР, принятое по журнальным публикациям, и предлагает секретариату правления Московской писательской организации рассмотреть приемные дела указанных литераторов по выходе их книг".
Пять американских писателей - Э. Олби, А. Миллер, У. Стайрон, Дж. Апдайк и К. Воннегут - направили в Московскую писательскую организацию телеграмму с протестом по поводу (цитируем "Нью-Йорк таймс" от 12 августа) "запрещения" альманахов "Метрополь" и тех "официальных акций", которые будто бы имели место в отношении составителей альманаха, стремившихся "получить разрешение на публикацию антологии, минуя цензуру". <...>
...Хочу, дорогие коллеги, уверить вас, что мы ничуть не меньше кого-либо другого беспокоимся за творческую судьбу наших писателей и меньше всего хотим, чтоб прервалась их, как пишете вы, писательская "карьера" в нашем творческом союзе, в советской литературе. Союз писателей СССР - организация добровольная, и находиться в ней - добрая воля коллектива, с одной стороны, добрая воля каждого - с другой. Держать насильно в нем мы никого не собираемся. Но мы верим, что те глубокие и органические связи, которые связывают подлинных писателей с родной литературой и родной землей, неразрывны.
Эти надежды распространяются и на начинающих литераторов В. Ерофеева и Е. Попова. Секретариат правления Союза писателей РСФСР, как вы правильно заметили, "приостановил" окончательное решение о приеме их в Союз писателей СССР. Но, простите, прием в Союз писателей - это уже настолько внутреннее дело нашего творческого союза, что мы просим дать ему возможность самому определять степень зрелости и творческого потенциала каждого писателя.
Ф. КУЗНЕЦОВ. О чем шум?..
ПЛАН 1979 ГОДА ВЫПОЛНЕН
ДОСРОЧНО
ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА
МЕТРОСТРОИТЕЛЕЙ
Генеральному секретарю ЦК Народно-демократической партии Афганистана, Председателю Революционного совета и Премьер-министру Демократической Республики Афганистан
товарищу Кармалю БАБРАКУ
Сердечно поздравляю Вас с избранием Генеральным секретарем Центрального Комитета Народно-демократической партии Афганистана и на высшие государственные посты в Демократической Республике Афганистан.
От имени Советского руководства и от себя лично желаю больших успехов во всей Вашей многогранной деятельности на благо дружественного афганского народа.
Уверен, что в нынешних условиях афганский народ сумеет защитить завоевания Апрельской революции, суверенитет, независимость и национальное достоинство нового Афганистана.
Л. БРЕЖНЕВ
КАБУЛ, 28 декабря (ТАСС). Кабульское радио передало сегодня заявление правительства Демократической Республики Афганистан.
В нем говорится: