- А ты обещаешь, что не расскажешь никому? Даже своему другу Джошуа?
- Обещаю.
- Тогда сделай, что сможешь. Но не забывай уроков "Искусства войны".
Я поразмыслил над словами Сунь-цзы, которым меня научила Радость: "Будь коварен до бесформенности. Будь загадочен до беззвучности. Только так получится управлять судьбой своего противника". А посему, тщательно взвесив стратегию, проиграв в голове различные сценарии и отвергнув их, разработав план, казавшийся практически со всех сторон защищенным от дурака, и убедившись, что расчет времени идеален, я приступил к действиям. В ту же ночь, лежа в постели и слыша, как Джош лежит в своей, я призвал на помощь все силы коварства и загадочности.
- Эй, Джош? - спросил я. - Валтасар тебя пежит? - Нет!
- А наоборот?
- Абсолютно нет!
- А у тебя нет ощущения, что он хотел бы? На секунду Джош примолк.
- В последнее время он очень внимателен. И постоянно хихикает, что бы я ни сказал. А что?
- Просто Радость говорит, что если он в тебя влюбится, это нехорошо.
- Конечно, нехорошо, если он рассчитывает на какой-то содомский грех, я тебе прямо скажу. Тогда у нас точно будет сильно разочарованный волхв.
- Нет, все гораздо хуже. Что именно хуже, она не говорит, но это очень, очень плохо.
- Шмяк, я отдаю себе отчет, что ты, наверное, так не считаешь, но с моей точки зрения, пежить Сына Божьего - очень, очень плохо.
- Верно подмечено. Только мне кажется, она имеет в виду то, что как-то связано с железной дверью. Пока я не выясню, ты должен удерживать Валтасара - чтобы он в тебя не влюбился.
- Вот же мирра гнойная, - сказал Джошуа. - Сволочь, сначала выбрал дар что подешевле, а теперь хочет меня отпежить. Твердила мне мамочка: мирра через неделю прокисает.
Я говорил, что Джош терпеть не мог мирру?
Глава 14
Тем временем Разиил оставил все надежды стать профессиональным борцом и возродил амбиции мутировать в Человека-Паука. Решение он принял после того, как я указал ему, что в Книге Бытия Иаков борется с ангелом и одолевает его. Короче говоря, человек побеждает ангела. Разиил упорствовал, что он такого не помнит, и меня так и подмывало притащить из туалета Ги-деоновскую Библию и показать ему это место, но я только-только начал Евангелие от Марка. Если ангел узнает про книгу, я ее потеряю.
Раньше я считал, что Матфей - туфта, поскольку он с рождения перескочил сразу к крещению, но Марк не побеспокоился описать даже рождение. Будто Джошуа уже взрослым выпрыгнул из головы Зевса. (Ладно вам, я знаю, что это плохая метафора, но вы меня поняли.) Марк начинает прямо с крещения - с тридцати лет! И откуда все эти парни понабрались таких россказней? "В баре я как-то познакомился с парнем, который знал другого парня, у которого лучший друг сестры присутствовал на крещении Джошуа бар Иосифа из Назарета, и вот что этот парень запомнил".
Ну, Марк, по крайней мере, упоминает меня. Один раз. Причем совершенно вне контекста, как будто я сидел такой и ничего не делал, а тут подвернулся Джошуа и говорит: пошли с нами. Кроме того, Марк рассказывает про демона по имени Легион. Ага, помню я этого Легиона. По сравнению с тем, что вызвал на свет божий Валтасар, Легион был просто сопля.
- Я спросил Валтасара, не увлечен ли он мною, - сообщил за ужином Джошуа.
- Только не это, - вымолвила Радость. Мы трапезничали у девчонок в покоях. Еда пахла восхитительно, а девчонки массировали нам плечи, пока мы ее вкушали. Как раз то, что нужно в конце трудного учебного дня. - Ты не должен был ему показывать, что мы за ним следим. И что он ответил?
- Что он только оправился от очень тяжелого разрыва и не готов к новым отношениям, ему нужно провести некоторое время одному, чтобы лучше понять себя, но ему очень хочется, чтобы мы были просто друзьями.
- Врет, - сказала Радость. - У него никаких разрывов не было уже лет сто.
Я сказал:
- Джош, ты такой легковерный. Парни всегда про такое врут. Вот, оказывается, почему тебе не разрешено познавать женщин. Ты не понимаешь самой основы мужской природы.
- И какова она?
- Мы - лживые свиньи. Мы что угодно наплетем, лишь бы своего добиться.
- Это правда, - подтвердила Радость. Остальные девчонки закивали.
- Но, - возразил Джошуа, - высший человек не поступается своей добродетелью даже ради единственной трапезы. Если верить Конфуцию.
- Разумеется, - сказал я, - однако высший человек и трахаться может без вранья. Я говорю о прочих присутствующих здесь.
- Так мне, значит, следует обеспокоиться тем, что он зовет меня с собой в путешествие?
Радость сурово склонила голову, и остальные девчонки опять закивали.
- Чего ради? - удивился я. - Какое путешествие?
- Он говорит, нас не будет от силы пару недель. Ему хочется съездить к храму где-то в горах. Он считает, его выстроил сам Соломон, и называется это место Храм Печати.
- А тебе с ним зачем?
- Хочет мне что-то показать.
- Уй-юй, - сказал я.
- Уй-юй, - эхом отозвались девчонки, почти как греческий хор, только говорили они, разумеется, по-китайски.
За недели, предшествовавшие отъезду Джошуа и Валтасара, я умудрился уговорить Горошинку неимоверно рискнуть, когда наступит ее смена в постели волхва. Горошинку я выбрал не потому, что из всех девчонок она была наиболее атлетически сложена и проворна, хотя это правда; не потому, что поступь ее была легчайшей и передвигаться она умела скрытнее прочих, что тоже правда; а потому, что это она меня научила отливать из бронзы китайские иероглифы, означавшие мое имя (мою личную печатку). Ей можно было доверить снятие самого наиаккуратнейшего слепка с ключа, который Валтасар носил на шее. (О да, ключ от железной двери существовал. Радость проболталась, где волхв его хранит, но, я уверен, была ему слишком предана, чтобы красть. Горошинка, напротив, в лояльности своей была ветренее, и я в последнее время проводил с нею все больше времени. Временами, то есть.)
- К твоему возвращению я буду точно знать, что тут происходит, - шепнул я Джошу, когда он забирался на верблюда. - А ты разведай, что сможешь, у Валтасара.
- Разведаю. Будь осторожен. Без меня ничего не предпринимай. Мне кажется, эта поездка, что бы мы в ней ни увидели, имеет какое-то отношение к "дому рока".
- Я просто поразнюхаю тут по углам. Сам будь осторожен.
Мы с девчонками стояли на плато и махали, пока Джошуа, волхв и верблюд, нагруженный припасами, скрывались за горизонтом, а затем по очереди спустились по веревочной лестнице к проходу в скальном обрыве. Сам вход и тоннель за ним локтей на тридцать были такой ширины, что протиснуться едва мог один человек, да и то если пригнется, и я постоянно ухитрялся ободрать там колено или плечо. Это давало прекрасную возможность продемонстрировать способность ругаться на четырех языках.
Когда я добрался до Палаты Стихий, где мы практиковали искусство Девяти Эликсиров, Горошинка уже раскалила небольшую печь докрасна и наполняла каменный тигель медными самородками. Из воскового оттиска ключа она изготовила восковой дубликат, из него - гипсовую форму, а ее мы обожгли, чтобы растопить воск. Теперь у нас был единственный шанс отлить сам ключ, потому что, едва металл остынет, форму придется разбить.
Мы разломили форму, и Горошинка подняла повыше то, что очень напоминало медного дракона на палочке.
- Ну и ключик, - сказал я.
Из замков я в жизни видел только здоровенных железных балбесов, совершенно неэлегантных для такого ключа.
- Когда он тебе понадобится? - спросила Горошинка. Глаза ее горели, как у возбужденного ребенка. В такие минуты я едва не влюблялся в нее, но меня, к счастью, постоянно отвлекали изощренность Радости, материнские хлопоты Подушечки, сноровка Шестерочки или прочие чары, что валились на меня ежедневно. Как никто другой, я понимал смысл Валтасаровой стратегии: ни в кого из них не влюбляться. Ситуацию Джоша, с другой стороны, постичь сложнее: ему нравилось проводить с девчонками время, рассказывать им анекдоты из Торы в обмен на легенды о драконах бурь и обезьяньем царе. Он говорил, что в женщинах есть врожденная доброта, какой он ни разу не наблюдал у мужчин, и ему просто нравится находиться с ними рядом. Пожалуй, сила его противостояния их физическим чарам поражала меня больше, чем всякие чудеса, что он творил в последующие годы. Я могу со-отнестись с актом воскрешения из мертвых, но отказаться от прекрасной женщины - для этого потребно мужество свыше моего понимания.
- Потом командовать буду я, - объявил я Горошинке. Не хотелось, чтобы она слишком глубоко увязла во всем этом предприятии: вдруг что-то пойдет не так.
- Когда? - снова спросила она, имея в виду: когда я попробую открыть дверь?
- Сегодня ночью, когда все вы отправитесь на поселение в землю сладких грез.
Я нежно дернул ее за нос, и она хихикнула. То был последний раз, когда я видел ее целиком.
По ночам залы крепости освещались всепроникающим светом луны и звезд, сочившимся в окна. Мы же с собой повсюду носили глиняные лампады, от которых змеиные изгибы проходов и коридоров еще больше напоминали кишки огромной твари, наглотавшейся рыжих огоньков. Прожив несколько лет с Валтасаром, в основных покоях я мог найти дорогу и впотьмах, поэтому лампаду зажигать не стал, пока не миновал комнаты девушек, притормозив у бисерного занавеса и немного послушав их нежное посапывание.
Но, удалившись от их двери на приличное расстояние, я зажег лампаду от одной огненной палочки, которую изобрел из тех же самых химикатов, что мы пользовали для изготовления черной взрывчатой пудры. Палочка мягко щелкнула, когда я чиркнул ею по камню, и я мог бы поклясться - из зала где-то впереди ей ответило эхо. Пробираясь к железной двери, я ощущал запашок горящей серы - странно, что он так долго висит в воздухе. А потом я увидел Радость: она стояла у двери и тоже держала масляную лампу. В другой руке девушка сжимала обгорелую огненную палочку.
- Дай мне взглянуть на ключ, - сказала Радость.
- Какой еще ключ?
- Не прикидывайся. Я видела остатки формы в Палате Стихий.
Я вытащил из-за пояса ключ и протянул Радости. Та внимательно изучила его, покрутила, держа поближе к лампе.
- Его отлила Горошинка, - буднично произнесла она. - Оттиск тоже она делала?
Я кивнул. Похоже, Радость не рассердилась, а Горошинка все равно в металлургии была искуснее прочих, поэтому к чему увиливать?
- Добыть оттиск, наверное, было труднее всего, - сказала она. - Валтасар бережет ключ как зеницу ока. Надо будет у нее спросить, чем она его отвлекла. Такой трюк не помешает, а? Нам обоим. - Она соблазнительно улыбнулась, а потом повернулась к двери и отодвинула медную пластину, прикрывавшую замочную скважину. И в ту же секунду я почувствовал, как по моим позвонкам будто проволокся заледенелый кинжал.
- Нет! - Я схватил ее за руку. - Не надо. - Все внутренности мне выкручивало непонятным омерзением. - Нельзя.
Радость снова улыбнулась и оттолкнула мою руку.
- Я здесь видела множество чудес, но ни одно из них не могло навредить. Ты же сам все это спланировал - тебе должно быть интересно, что внутри. Да и мне тоже.
Мне хотелось ее остановить, я даже попытался отобрать у нее ключ, но она перехватила мою руку в болевой точке и завернула так, что вся левая сторона тела у меня онемела. Радость приподняла одну бровь, как бы спрашивая: "В самом деле хочешь попробовать? Ты ведь знаешь, что я могу с тобой сделать". И я шагнул в сторону.
Она вставила дракона в замок и повернула трижды. Защелкал механизм - тоньше и точнее всего, что я слыхал прежде, - а Радость вытащила ключ и откинула три тяжелых железных засова. Едва она приоткрыла дверь, изнутри вырвался ветер, будто что-то очень быстро пронеслось мимо нас, и лампада моя погасла.
Джошуа потом рассказал мне, что произошло, а временную канву я выстроил самостоятельно. Когда мы с Радостью открывали дверь в "дом рока", Валтасар с Джошем разбили лагерь в безводных горах нынешнего Афганистана. Ночь стояла хрусткая, звезды сияли холодным голубым светом, как само одиночество или бесконечность. Поев хлеба с сыром, учитель и ученик расположились поближе к огню, чтобы разделить остатки крепленого вина из фляги, - у Валтасара в тот день это была уже вторая.
- Я рассказывал тебе о пророчестве, что отправило меня на поиски, когда ты родился, Джошуа?
- Ты рассказывал о звезде. И мама говорила о звезде.
- Да, мы втроем отправились за звездой и случайно встретились в горах к востоку от Кабула. Странствие свое мы заканчивали уже вместе, но не звезда была ему причиной. Она лишь послужила средством навигации. Мы отправились в странствие, потому что каждый из нас в конце надеялся что-то получить.
- Меня? - спросил Джошуа.
- Да, но не только. Еще и то, что пришло в этот мир вместе с тобой. Мы так считали. В том храме, куда мы сейчас едем, лежит комплект глиняных табличек, очень старых. Жрецы убеждены, что они восходят ко времени Соломона и предсказывают появление ребенка, способного одержать верх над злом и победить смерть. Они утверждают, что ребенок держит ключ к бессмертию.
- Я? К бессмертию? Нет.
- А мне кажется, да, только ты этого не знаешь.
- Не-а. Я уверен, - сказал Джошуа. - Это правда, я действительно воскрешал мертвых, но ненадолго. С годами мне лучше стало удаваться исцеление, а трюки типа "встань и иди" - над ними нужно поработать. Мне следует еще поучиться.
- Именно поэтому я и учу тебя, именно поэтому взял тебя с собой в Храм. Чтобы ты сам прочел таблички. Однако сила бессмертия в тебе есть.
- Не, я в самом деле не в курсе.
- Мне двести шестьдесят лет, Джошуа.
- Я слыхал, но все равно не смогу тебе помочь. Хотя выглядишь ты неплохо - для двухсот шестидесяти то есть.
Тут в голосе Валтасара зазвучало отчаянье.
- Джошуа, я знаю, ты имеешь власть над злом. Шмяк рассказывал, как ты изгонял бесов в Антиохии.
- Мелких, - скромно сказал Джошуа.
- Над смертью у тебя тоже должна быть власть, иначе мне это все без толку.
- Все, что я могу, досталось мне от отца моего. Я не просил.
- Джошуа, меня хранит пакт с демоном. Если у тебя нет сил, предсказанных пророчеством, я не освобожусь от него никогда, никогда не обрету мира, никогда не познаю любовь. Каждую минуту жизни я вынужден своей волей удерживать этого демона. А если воля моя пошатнется, разорение окажется таким, какого мир этот никогда не видел прежде.
- Я знаю, каково тебе. Мне не дозволено познать женщину, - ответил Джош. - Хотя об этом мне сказал ангел, а не демон. Но все равно, знаешь, иногда приходится тяжко. Мне очень нравятся твои наложницы. Как-то вечером Подушечка разминала мне спину после долгих занятий, и у меня началась такая массивная…
- Ей-Филей Золотого Тельца! - неожиданно воскликнул Валтасар, вскочив на ноги. В глазах его заплескался ужас. Волхв начал быстро грузить припасы на верблюда, колотясь во тьме как полоумный. Джош скакал вприпрыжку за ним следом, пытаясь успокоить: он боялся, что у старика вот-вот случится припадок.
- Что? Что?
- Он вырвался! - ответил чародей. - Помоги мне собрать вещи. Мы должны вернуться. Демон - на свободе.
Я съежился во мраке, ожидая, что сейчас падет какое-то бедствие, воцарится хаос, проявят себя боль, чума и ничего хорошего, но Радость чиркнула огненной палочкой и зажгла наши лампы. Мы были одни. Приоткрытая железная дверь вела в очень маленькую клетушку, тоже всю окованную. Места внутри хватало лишь для небольшой кровати и стула. Все стены из черного железа были покрыты золотыми письменами: пентаграммами и шестиугольниками от сглаза, а также десятками иных символов, которых я никогда раньше не видел. Лампу Радость поднесла ближе к стене.
- Это знаки обуздания, - сказала она.
- Я раньше слышал отсюда голос.
- Когда я открыла дверь, внутри никого не было. Я успела заметить, пока лампу не задуло.
- Что же тогда ее задуло?
- Сквозняк?
- Не думаю. Я почувствовал, как меня что-то задело.
И тут в девичьих покоях кто-то закричал. К первому голосу присоединились другие - первобытный вопль абсолютного ужаса и боли. В глазах Радости вскипели слезы.
- Что я натворила?
Я схватил ее за рукав и поволок по коридору, успев выхватить из стены два тяжелых копья, на которых держался гобелен, и одно вручив ей. На кривых стенах впереди уже играли блики пламени, и вскоре я увидел, что пылают сами стены - от масла из разбитых лампад. Вопли достигли уровня непереносимого визга, но каждые несколько секунд хор будто лишался голоса - пока не остался всего один. Едва мы подбежали к бисерному пологу, все стихло, и нам навстречу выкатилась человеческая голова. Из-за полога выступило существо - оно не обращало внимания на огненные языки, лизавшие стены. Огромное туловище заполняло собой весь проход. Чешуя рептилии на плечах и высокие заостренные уши царапали своды. В когтистой лапе тварь держала окровавленный девичий торс.
- Эй, пацан, - сказала тварь, и голос ее звучал лезвием меча, протащенным по камню, а кошачьи глаза размерами с блюда сияли желтым светом. - Ты что-то подзадержался.
По пути к крепости Валтасар все рассказал Джошу о демоне:
- Его имя - Цап, он демон двадцать седьмого разряда, а до падения - ангел-разрушитель. Насколько мне известно, Соломон сначала призвал его для строительства великого храма, но что-то не заладилось, и с помощью джинна Соломону удалось низвергнуть демона в преисподнюю. Я обнаружил печать Соломона и заклинание, которым его можно вызвать обратно, почти две сотни лет назад, в Храме Печати.
- А-а, - вымолвил Джошуа. - Так вот почему Храм так назвали. А я думал, это как-то связано с борзописцами, которые мозги народу пудрят.
- Мне пришлось стать служителем и учиться у жрецов много лет, прежде чем меня допустили к печати, но что значат несколько лет по сравнению с бессмертием? Оно мне и было даровано - пока демон ходит по этой земле. А пока он ходит по ней, его нужно кормить, Джошуа. Вот проклятье, от коего никогда не избавиться повелителю демона-разрушителя. Его нужно кормить.
- Я не понял, он что - питается твоей волей?
- Нет, питается он людьми. Но лишь моя воля держит его в узде, - по крайней мере, держала, пока я не оборудовал железную камеру и не высек на ее стенах золотые письмена, что удержали бы демона.
Я двадцать лет стерег Цапа в крепости, которую и заставил его выстроить, и то была блаженная передышка. А прежде он повсюду меня сопровождал, куда бы я ни направился.
- А это разве не приманивало к тебе врагов?