Аленкины новости разогнали досаду и тоску, в которую меня вверг звонок Эммы Валерьевны (потому что ждала я, оказывается, совсем другого звонка). И я, пообедав, затеяла уборку в квартире. Вскоре позвонила Аленка и сказала, что мы собираемся в восемнадцать ноль-ноль, кафе "Плюмаж" в Романовом переулке, возле Российской государственной библиотеки.
Кафе оказалась одним из пяти, собравшихся между старыми домами в один ресторанный дворик. И "Плюмаж" был не самым экзотичным местом, так, уютный клуб. То ли дело рокерское кафе напротив, с выставленными окнами и стенами, разрисованными портретами рокеров! Или грузинское в глубине двора, трехэтажное, с фонтанчиком и стенами, увитыми пока искусственной, но, судя по набирающим силу росткам, вскоре живой зеленью!
В "Плюмаже" уже сидели за столиком у окна Ира с Татьяной и радостно замахали, увидев меня:
– Лариса, привет, мы здесь!
– Привет, девчонки. Как же я рада вас видеть! Аленка что, опаздывает? Говорила, в восемнадцать ноль-ноль, а сейчас уже начало седьмого.
– Почему-то это меня совсем не удивляет, – философски заметила Татьяна. – Мы тут пока коктейльчики заказали для разгону. Рекомендую "Маргариту", занятная вещь!
– Пока "Маргариту", потом видно будет, – сообщила я подскочившему официанту.
– Слушай, Лариска, мы тебя поздравить хотели, – сказала Ира, когда официант отошел. – Видели статью в вашем журнале, снимки – просто супер! Я даже позавидовала, что наша газета не цветная! А то мы бы Танькины снимки напечатали и с твоими сравнили!
– Вот еще, соревнования устраивать, – фыркнула Татьяна. – У Ларисы свой взгляд, у меня свой. А снимки у тебя действительно что надо. Ты кадр хорошо выстраиваешь и видишь некие изюминки, просто притягиваешь своими снимками внимание. У меня такого нет.
– Спасибо, – сказала я, смущенно заглядывая в принесенный официантом конический бокал, наполненный прозрачной жидкостью и мелко крошенным льдом.
Не привыкла, чтобы меня хвалили за то, что я делала для собственного удовольствия. Не трудилась же в поте лица! И поэтому похвалы, да и Аленкино предложение купить снимки, казались мне не совсем заслуженными. Я попробовала "Маргариту".
– Странное сочетание, не пойму, что за привкус, – сказала я, чтобы не молчать. – Лимоном отдает и чем-то еще.
– Лимоном, текилой и ликером "Куантро", – объяснила Татьяна. – А текилу знаешь, из чего делают? Из кактусов.
– Да, да, – кивнула Ирина, – из таких, какие в Тунисе растут! Так что коктейли у нас с подтекстом! Кстати, у меня в понедельник тоже материал о Тунисе выходит, я про сафари на верблюдах написала. Страстей всяких напустила!
– Каких страстей? – не поняла я. – Там ведь все спокойно было.
– В том-то и дело! А главный редактор требует, чтобы материал захватывал. Поэтому пришлось и бурю в пустыне подпустить, и то, как мы ее пережидали в бедуинских шатрах...
– Ирка, ты что? Это же все неправда! Ты же очерк в газету пишешь, а не художественный рассказ!
– Да ладно, Лариса, правда-неправда, кому от этого хуже, что люди с удовольствием нашу газету почитают. Я ведь там никого не оговариваю, так, фантазирую чуть-чуть.
Я пожала плечами – кто их разберет, этих журналистов, не мне судить. Сама вон тоже приврала, подписав свою статью фамилией Пенкина. И тут Пенкин собственной персоной возник в дверях клуба. С Аленкой под ручку.
– Всем салют! – сверкнула нам голливудской улыбкой Аленка, и парочка прошествовала к столику.
Пенкин вежливо отодвинул стул, подождал, пока его дама сядет, сам сел и спросил:
– Ну, девочки, что заказываем?
Официант принес нам всем меню, и Виктор с Аленкой стали выбирать, заглядывая в одну папку. Мы с девочками тоже листали одно меню на двоих.
– Слушай, у них что, роман? – спросила меня Ира шепотом.
– Да. Они хотят пожениться.
– С ума сойти! А я думала, он на тебя глаз положил.
"Как положил, так и снял", – подумала я, улыбаясь оттого, что разгадала Аленкину хитрость. Специально ведь припозднилась, чтобы вот так эффектно войти и удивить девчонок. Кстати, об эффектах. Аленка в трикотажной кофточке с низким декольте и шифоновой цветастой юбкой была, как всегда, неподражаемо роскошна. Но шеф-то, шеф как преобразился! Серый джемпер, сиреневого оттенка рубашка, темно-синие в мелкую полосочку вельветовые штаны. И прическу сменил: не вечный чубчик набекрень, с которым он похож на зиц-председателя, а зачесанные кверху волосы, открывающие высокий лоб. Да он красавец, наш Виктор Алексеевич!
– Виктор, как твое здоровье? – спросила Ира, когда мы все выбрали, что заказать, а официант принес бутылку красного вина и разлил его по бокалам.
– Все отлично! Заживает как на собаке. Хирурги в больнице устали удивляться, как быстро у меня рана заросла.
– Хорошо, – кивнула Татьяна, – а то мы очень расстроились, когда узнали, что тебя прямо с самолета на "скорой" отвезли. В чем причина была, врачи сказали?
– Говорят, застудился в холодной воде, и резкая смена климата сказалась. Что-то типа иммунного сбоя в организме, – охотно делился информацией Пенкин, потом поднял свой бокал и провозгласил: – Девушки, хочу вам сказать, по какому поводу мы здесь собрались. Я сделал Алене предложение, и она согласилась стать моей женой!
– Обалдеть... – протянула Ира. – Ну, ребята, вы даете!
– Тогда пьем за любовь! – воскликнула Таня, и мы выпили.
Мне стало грустно от слова "любовь". И поэтому, когда зазвонил мобильник, я даже на какие-то секунды поверила, что звонит... Не важно кто. В любом случае не по поводу моих фотографий.
– Лариса, привет, это Настя из журнала "Зверь". Мне твой номер Алена дала. Ничего, что я звоню? Говорить можешь?
– Могу, Настя, могу, – сказала я, справляясь с невольной досадой.
– Музыка у вас там... Я точно не мешаю?
– Все нормально, Настя, мы тут в кафе сидим, говори.
– Я хотела узнать, ты нас с девчонками в Тунисе на пляже щелкала, снимки получились?
– Да, все получилось. Вы там такие лапочки в бикини, прямо как с рекламного плаката. Тебе выслать?
– Пожалуйста! – обрадовалась Настя. – А они у тебя большие? Ну, по весу?
– Примерно в полтора мегабайта.
– Здорово! Можно на полосу давать! – Настя просто ликовала. – И на обложку, если получится. Мы с девчонками опус сочинили про наши сексуальные похождения в Тунисе, иллюстрации нужны.
– Ты хочешь моими снимками иллюстрировать материал про сексуальные похождения?
– Ну да. Да ты не волнуйся, мы тебе гонорар заплатим! У нас расценки хорошие: пятьдесят долларов за фото в журнале, сотня за обложку! Давай, я отправлю тебе эсэмэску с моим адресом, завтра вышлешь мне снимки. Договорились?
Мама дорогая, что же это творится! Я со своими фотками просто нарасхват. Кстати, а что там за сексуальные похождения у них были в Тунисе? Я что-то пропустила, пока от Пенкина бегала? Или они потом оторвались, когда мы улетели?
– Кто звонил? – спросила любопытная Аленка.
– Настя. Просит выслать фотографии, чтобы проиллюстрировать в журнале свои сексуальные похождения. Слушай, а про что их журнал?
– "Зверь"? Как раз про это. Специальный журнал для мужчин. Интересно, что там у них были за похождения? Что-то я ничего такого не заметила. Насочиняли, наверное.
Рядом со мной вздохнула Ира. Наверное, завидовала буйству чужой фантазии, ведь своей едва хватило на бурю с бедуинами.
– Надо было и мне подпустить что-нибудь про бедуинский гарем, – подтвердила она мое предположение. – Слушай, Лариска, я просто рада за тебя, журналы тебя публикуют. Кстати, Виктор, хотела сделать комплимент твоему материалу: классный текст, с юмором, и Ларискины снимки ему под стать.
– Еще бы не под стать! – метнул на меня взгляд Пенкин, и я обмерла. – Автор-то один. Лариска, признавайся, раз уж разговор зашел, почему свой материал моим именем подписала?
– Он не совсем мой, – попробовала оправдаться я, – я просто твои мысли отредактировала. Ты же в больнице писал, тебе, наверное, тяжело было.
– Отредактировала она. Не было там особых мыслей, писал, потому что сроки уже поджимали. Думаешь, не заметил, что материал другой, когда мне Сан Саныч журнал на подпись принес?
– А почему тогда подписал, если заметил? – с укором озвучила мой вопрос Таня.
– А потому что не заметил! – захохотал довольный розыгрышем Пенкин. – Я тогда все не глядя подмахнул, голова сильно болела. А подмену потом обнаружил, когда номер из типографии привезли. Лариска, твое счастье, что хороший материал получился, иначе оштрафовал бы за самоуправство, честное слово. А так – гонорар тебе выпишу. Но больше не смей приписывать мне свои опусы, я и сам писать умею!
– Слушайте, народ, по-моему, нам пора пить за Ларискины профессиональные успехи, – сказала Аленка. – И фотографии ее пригодились, и пишет она у нас, оказывается. Так что давайте пить и за дальнейший успех в ее делах!
"Лучше бы – за счастье в личной жизни", – думала я, отпивая из своего бокала. Официант принес наконец нашу еду, и я принялась за куриное филе, думая, как в очередной раз чудит моя фортуна. Вот уж не ждала, не гадала, что в одночасье превращусь в фотографа, журналиста и, ха-ха, практически телезвезду, если вспомнить утренние вопли Эммы Валерьевны по поводу моего появления в "Образе бабочки". И что деньги начнут капать в мой карман.
А то, что на душе маятно при виде чужой любви – нет, не потому, что я фактически отдала шефа Аленке, а просто потому, что осталось какое-то послевкусие от нечаянного абсолютного счастья той ночью, оно и будоражит, не дает покоя. Что ж, "се ля ви"! Не может везти одновременно сразу на всех фронтах. Я допила вино, мысленно прощаясь с любовью в своей жизни. И так судьба щедро отмеряет большой лопатой.
И тут же зажмурилась, решив, что у меня галлюцинации. В дверях кафешки стоял, озираясь, Петр.
Глава 10
– Привет! Я не помешаю? – Петр подошел к нашему столику, и я едва сдержалась, чтобы не затрясти головой, прогоняя наваждение.
– Конечно, садись! – радушно предложила Аленка. – Девочки, знакомьтесь, это Петр, мой хороший знакомый.
– Очень приятно, – состроила ему глазки Ира.
– Это Ира, – продолжила Алена, – это Таня, а с Ларисой вы, кажется, знакомы.
– Кажется, да, – согласился Петр, усаживаясь на свободный стул рядом с Таней.
Я поняла, что мне срочно нужно куда-нибудь удалиться. Хотя бы в туалет.
– Эй, Лариска, ты куда? – попыталась пресечь мою попытку к бегству Аленка.
– Туда, – показала я в сторону лестницы, ведущей в подвал, где, судя по указателям, был туалет.
– Я с тобой. Носик припудрить.
Мы спустились вниз, но в туалет не пошли, а сели на один из диванчиков, расставленных в нишах вдоль стен. Стены подвала были отделаны камнем, имитирующим грубую кладку. Свет – синим, для интимности. Глядя на Аленкино мертвенно-голубое лицо, я подумала что мы – словно два привидения в старом замке. Я по крайней мере чувствовала себя не совсем в этой реальности и все никак не могла поверить...
– Ну, давай колись, партизанка, – велела Аленка уличающим тоном.
– Алена, откуда он здесь взялся?
– Оттуда. Я пригласила. Сказала, что его разлюбезная Ларочка будет здесь сегодня, пусть приходит к семи, забирает. Между прочим, ты дура.
– Почему? – совсем не обиделась я.
– Потому что сразу мне не сказала, что у тебя с Петькой роман. Я бы тогда дала ему твой телефон без разговоров. Хотя нет, вру. Все равно бы не дала.
– Почему? – Меня будто заклинило.
– Потому. А вот когда Витька мне в любви объяснился и сказал, что это ты ему мозги прочистила, я себя такой стервой почувствовала! Ты, можно сказать, ради меня своим шансом выйти замуж пожертвовала, а я...
– Аленка, ничем я не жертвовала...
– Не перебивай. Короче, вот тебе Смагин, делай с ним что хочешь. Только, чур, потом на меня не обижаться, если он тебе жизнь поломает.
– А он может? Мне он показался вполне вменяемым человеком.
– Поживешь – увидишь. Эх, Лариска, не завидую я тебе, сложного мужика ты отхватила!
– Никого я не отхватывала...
– Да ладно! Что я, Петьку не знаю! Чтобы он, впервые почти за два года, что мы расстались, так мне телефон обрывал! Зацепила ты его. Правда, не понимаю чем. Потом расскажешь?
– Может быть. Если ты расскажешь, как Витькину маму укрощать будешь, – улыбнулась я.
– А чего ее укрощать! – беспечно махнула рукой Аленка. – Витька ко мне переезжает, а эта старая клюшка пусть себе одна живет.
– А если за сердце начнет хвататься и умирать? – напомнила я наш с Аленкой недавний разговор.
– Тогда отправлю ее в какие-нибудь Карловы Вары, пусть лечится. Ну, возвращаемся к столу? А то неудобно, Петька ждет.
Мы вернулись. За столом произошла дислокация: Ира пересела к Тане, освободив место для Петра рядом со мной.
– А мы тут пьем за прекрасных дам, – сообщил Пенкин, – присутствующих и отсутствующих. И за любовь.
– Отличный тост, присоединяюсь. – Аленка многозначительно подмигнула Петру, и вдруг я заревновала.
– Ребята, я был рад с вами познакомиться, – сказал Петр, – но мне пора, я зашел на минутку.
Я увидела, как меняется выражение Аленкиного лица, и почувствовала, что и с моим лицом что-то происходит. Это – все? Он уходит?
– И я должен забрать с собой Ларису, – продолжил Петр, – с вашего позволения.
Он протянул мне руку, я вцепилась в горячую ладонь и пошла на ватных ногах к выходу.
Мы сели в машину и стали целоваться как сумасшедшие. По крайней мере мне крышу снесло окончательно, я превратилась в точку, которая перемещалась под его губами. И, закрыв глаза, была то в ложбинке возле уха, то на шее под подбородком, то в ямке между ключицами, то...
– Хватит, остановись, нас оштрафуют за непристойное поведение! – очнулась я и стала застегивать блузку. – Стоим в центре города посреди улицы, нас ведь видно отовсюду!
– Сама виновата! – выдохнул он, успокаиваясь. – Сначала сбежала, потом исчезла. Я подумал, ты не хочешь со мной больше видеться.
– Я хочу с тобой видеться. – Я положила ладонь поверх его руки. – Только я не хочу, чтобы наши отношения комментировали всякие... красотули.
– Отношения с Нэлли прекращены. – Петр завел мотор и попытался аккуратно выехать с тротуара, где была припаркована его машина. – Девушка много о себе возомнила. Я тогда не успел тебя остановить, пришлось объясняться с ней.
– Куда мы едем? – спросила я.
– Куда захочешь. Можем в ресторан заскочить. А потом ко мне.
– Я не хочу есть... А ты обещаешь, что к тебе не ворвется еще какая-нибудь Нэлли и не начнет удивляться, что рядом с тобой не слишком роскошная девушка?
– Обещаю. С прошлой пятницы я совершенно свободен.
Я смотрела на мелькающие за окном дома и чувствовала, как меняется мое настроение. Растерянность от внезапного явления Петра начала проходить, плоть угомонилась, туман в голове начал рассеиваться, и на смену ему пришла мысль: что же я творю? Где моя голова? Почему я позволила себе так втрескаться в этого малознакомого человека? Ведь я его совершенно не знаю, не знаю его привычек, его отношения к жизни, даже возраста его точно не знаю: что-то около сорока.
А из того, что знаю, выводы могу делать самые неутешительные: богатенький плейбой, которому, видимо, наскучили пустоголовые красотки. И он решил заняться мной, тем более что знакомство получилось таким романтичным. Ну позанимается в лучшем случае недельку-другую. А потом что? Наткнусь в его постели на другую женщину, моложе и красивее меня, и пойму, что притяжение, которое я ощутила на ночном тунисском пляже, а потом во время потрясающего секса – мои фантазии? А для него – просто очередное приключение? И в который раз мне придется собирать себя из руин. Оно мне надо?
– Лариса, что-то случилось? – посмотрел на меня Петр, и я вздрогнула от неожиданности.
– Нет. Почему ты спросил?
– Мне показалось, что твое настроение изменилось.
– Если честно, то да. Знаешь, на меня столько всего навалилось в последнее время... Я, наверное, к тебе не поеду. Я хочу домой.
Он помолчал, заглянул мне в глаза и кивнул:
– Хорошо, я тебя отвезу. Куда ехать?
– Недалеко, – усмехнулась я, – мы в некотором роде соседи. Я живу в длинном сером доме на левой стороне Рублевского шоссе. Напротив "Зара".
– Да, я вспомнил, ты говорила. Тогда поедем не по Рублевке.
После череды поворотов по незнакомым мне улицам Петр выехал на знакомую, проходившую со стороны единственного въезда в наш длиннющий двор. Мы медленно двигались мимо подъездов, какая-то старушка с сумкой-тележкой посторонилась, еле найдя себе место между нашей машиной и другими, плотно вставшими на неширокий тротуарчик вдоль дома, и шевелила губами, явно ругаясь в наш адрес. Я ее понимала: сама терпеть не могу идти по этому двору, просачиваясь между проезжающими и припаркованными с обеих сторон машинами.
Я показала, где остановиться. Петр, затормозил и спросил:
– Если ты ко мне в гости ехать не хочешь, может быть, к себе пригласишь?
– Ко мне? – изумилась я.
Он действительно после своего дворца хочет подняться в мою хрущебину? Ну, пусть идет. По крайней мере на своей территории мне спокойнее – голову не потеряю. Да и у него прыти не будет – это не его дворец с джакузи и сексодромом.
– А пошли. Угощу тебя маминым вареньем.
В лифте опять была лужа.
– Чья-то собачка не доехала, – пошутил Петр.
– Алкоголик с верхнего этажа мстит обществу: гадит в лифте из чувства протеста. Придется ехать в соседнем вагоне.
Я открыла дверки тесного лифта-шкафчика. Петр весело хмыкнул, вошел первым в маленькое пространство, я следом, закрыла лифт, нажала кнопку. И тут он обнял сзади, прижав меня всю к себе, от бедер до макушки, и моя броня из глупой рассудочности, которую я старательно выстраивала всю дорогу, рассыпалась вдребезги. Осколки ссыпались к ногам, их звон отдавался в ушах и был серебряным.
– Лариска, что с нами происходит, а? – спросил он меня, когда мы вернулись из Вселенной, в которую вместились наш подъем до этажа, торопливое открывание двери, лихорадочное освобождение от одежды и полет на стареньком диване...
Про тряску, скрип дивана и все остальное я вспомнила только сейчас, когда мы "приземлились", и теперь лежали, прижавшись друг к другу и приходя в себя. Голова моя, оказывается, все слышала и отмечала. Нашла себе занятие, пока тело плавилось, и растворялось, и сливалось, и превращалось в музыкальный инструмент. Да что там, в целый оркестр, ведущий потрясающе многоголосую мелодию.
– Не знаю. У меня такого еще не было.